душит  меня  -
злость на нее. Ну ладно, можно обижаться, можно лезть в амбицию, но нельзя
же заставлять взрослого человека...
   "Девчонка, - думал я, - глупая  девчонка,  не  клевал  ее  еще  жареный
петух..."
   - Да, Монах, Рука пусть по-прежнему состоит при нем...
   "Выдрать ремешком - вот чего она заслуживает своим поведением..."
   - К сожалению, Уве, все это не так весело: убедить тех людей будет тоже
не просто...
   "Ну, в конце концов, пусть пеняет на себя!"
   - Я вижу, ты тут успел уже  сформировать  войсковую  часть?  Как  такие
подразделения назывались у вас, рыцарей?..
   "Пусть пеняет на себя. В конце концов, я нормальный  и  самостоятельный
человек. Я давно уже привык к мысли об одиночестве -  и  отлично  обойдусь
без нее, вот как!"
   - А ты уверен, Георгий, что у них действительно были автоматы?  Похоже?
Ну да, ты не специалист... Ладно, Георгий, не  переживай,  думаю,  что  мы
сами все увидим, и очень скоро...
   "Да обойдусь без нее. Даже лучше, что так: нельзя же, в самом  деле,  в
такой обстановке отвлекаться на какую-то лирику!
   - Никодим, а ты сможешь провести нас к тому месту, к  той  поляне,  где
дрожит земля? Потому что, видишь ли... Я вспоминаю те помехи,  что  мешали
мне связаться с кораблем, и сейчас мешают, и у  меня  возникают  кое-какие
предположения.
   "Да, а вот она, став постарше, поймет, что так любить, как я, ее больше
никто не будет! А, да провались она пропадом, в конце концов!.."
   - Нет, Уве, они  говорят,  что  Шувалова  увезли  в  столицу,  конечно,
хорошо, что Питек остался там...
   "Ну ладно, хватит о ней, забудем. Словно никогда и  не  было.  Так  или
иначе - должна же быть у меня своя гордость!.."
   - Кстати, Уве: молодежь вся здесь?
   Этот последний вопрос я задал как можно небрежнее.
   - Почти. Кое-кто пошел в лес по грибы. И ягод им захотелось. Пока  тебя
не было, их пришло еще десятка полтора.
   - Прямо партизанский отряд, - усмехнулся я. - Значит, в лес?
   - Не бойся, капитан. У меня выставлены посты. Нас врасплох не застанут.
   - Это хорошо. Ладно,  друзья.  -  Я  с  облегчением  почувствовал,  что
начинаю успокаиваться. Если ей нравится бродить по лесу черт знает с кем и
искать там грибы - ну пусть, ее дело. У нее свои заботы"  у  нас  свои.  -
Давайте пораскинем мозгами...
   Пораскинуть мозгами было над чем.
   Во-первых, на нас собирались наступать. Мобилизацию не объявляют просто
так. Она должна либо  произвести  моральное,  устрашающее  воздействие  на
предполагаемого противника, либо  люди  действительно  собрались  воевать.
Первое исключалось: мы не были враждующей державой, и устрашать нас  таким
образом не имело смысла. Оставалось второе: они собирались всерьез драться
- видимо, с нами, потому что больше не с кем было. И вот это-то и являлось
самым интересным.
   - Давайте разберемся. Если все обращено против нас, - а, наверное,  так
оно и есть, - то почему мы вдруг заслужили такое внимание и уважение?
   - Как - почему? - удивился Уве-Йорген. - Потому что мы - здесь.
   - Это вопрос престижа, а ради одного престижа  не  стали  бы  раздавать
оружие.
   - Ну, мы, как-никак, забрались туда, куда не следует, и нашли...
   - Мы забрались, это правда. Но  подумай,  подумайте  все:  неужели  они
стали бы поднимать столько шума из-за старого корабля?
   -  Ты   же   сам   знаешь:   они   проповедуют   взгляды   относительно
происхождения...
   - Да. Но ведь мы не пытаемся опровергать их, мы не выходим на площади и
не кричим, что их предки не  зародились  в  бутылке,  а  прибыли  сюда  на
корабле...
   - Однако, капитан, они боятся, что мы можем это сделать!
   - Нет. Они не дураки и понимают: стоит нам выйти из  леса  и  пойти  по
городам, как они тут же скрутят нас по рукам и ногам.  Они  понимают:  для
нас единственное средство уцелеть - это сидеть здесь.
   - Откуда ты знаешь, что они думают?
   - Да они же люди, такие же, как все мы. И разум их - того  же  корня  и
такого же устройства. Будь они какими-нибудь членистоногими...  Но  они  -
это мы.
   - Хорошо, допустим, известная  логика  в  твоих  рассуждениях  есть,  -
признал Уве-Йорген. - Тогда зачем же  они,  в  самом  деле,  готовят  свое
войско  -  как  оно  у  них  может   называться:   национальная   гвардия,
фольксштурм, народное ополчение?
   "Ох, Уве, Уве, - подумал я. - Ты совсем теряешь совесть. Ты становишься
нахален, милый Рыцарь... Хотя - кого тебе бояться? Меня? Мы здесь в равном
положении, и чистая случайность, что капитаном сделали меня:  может  быть,
ты был бы даже лучшим капитаном, хотя это, пожалуй,  привело  бы  и  не  к
лучшим последствиям... Ладно, Уве, пусть сор пока  лежит  в  уголке  -  не
станем выносить его из нашей избушки".
   - Не в названии суть. Зачем они это делают? Пока могу предположить лишь
одно: мы, сами того не зная, сели на что-то, куда более существенное,  чем
обломки старого  корабля  -  пусть  даже  в  них  хранилась  целая  дюжина
автоматов. О которых они, кстати, не знали - иначе оружие вряд ли осталось
бы здесь.
   - Согласен, Ульдемир, об оружии они не знали. Значит, мы что-то  держим
в руках, что-то важное - жаль только, что не имеем представления,  что  же
именно.
   - И не знаем, как такое представление получить.
   - Святая правда, капитан: не знаем. Ну что: может быть, откроем конкурс
на лучшую догадку?
   Мы все немного посмеялись - просто,  чтобы  показать  друг  другу,  что
ничуть не обескуражены.
   - Итак, это - неясность номер один, -  сказал  я  затем,  пытаясь  хоть
как-то систематизировать наши цели и задачи. -  Дальше.  Вы  побродили  по
стране и поняли: люди вовсе не захотят просто так встать - и уйти отсюда.
   Они, один за другим, кивнули.
   - Что же остается делать?
   После паузы Уве взглянул на меня.
   - Все, что узнали наши, пока что свидетельствует об одном:  большинство
населения   удовлетворено   жизнью.   Правительство,   следовательно,   их
устраивает. Они законопослушны.
   - И, если появится закон, предписывающий встать и идти, они  встанут  и
полезут в трюмы?
   - Я думаю, - сказал Уве-Йорген, - да.
   - Черт его знает - хотелось бы  надеяться...  Значит,  задача  начинает
выглядеть таким образом: надо все-таки войти в контакт  с  правительством,
обрисовать  положение  и  добиться  того,  чтобы  оно  само   организовало
эвакуацию.
   - Но ведь мы с самого начала...
   - Погоди, - сказал я, - не перебивай. Да, мы с самого  начала  пытались
вступить в такие контакты. Но попытки  Шувалова  и  Питека  показали,  что
дипломатическими, легальными методами мы этого не добьемся: пока мы  будем
согласовывать свой визит во всех здешних Инстанциях, говорить станет не  о
чем.
   - Вот именно. Если согласовывать.
   - Значит, легальные методы не годятся. Нужно иначе.
   - О, капитан, сейчас ты нравишься мне значительно больше, -  проговорил
Уве с той самой ухмылкой, которую я терпеть не мог. - Знаешь что?  Прикажи
мне вступить с ними в контакт. Я это сделаю.
   - Тебе, Уве-Йорген? А ты не наломаешь  дров?  Как-никак,  не  крестовый
поход!
   - Разница невелика, но будь спокоен. Я разыграю все наилучшим образом.
   - Ну, что же... Пусть будет так. Каков твой расчет?
   - Я не дипломат и рассуждаю просто. Я вступлю в контакт  с  Хранителями
или Хранителем - не знаю, сколько их существует на самом деле - и заставлю
их внимательно выслушать Шувалова.
   - Вот это разумно. Не пытайся объяснить сам: пусть найдут Шувалова.  Их
надо убедить формулами, а не кулаком.
   - Потом они издадут закон, или как  это  у  них  называется,  а  мы  уж
постараемся, чтобы он дошел до всех.
   Я подумал.
   - А если они не издадут такого закона?
   - Ты же сам говорил: они такие же люди, как мы...
   - Вот именно. А ты издал бы такой закон на их месте?
   - А что бы мне оставалось? - Он снова ухмыльнулся и прищурил глаз.
   - Ну, а я вот не уверен, что издал бы. Видишь  ли,  Уве-Йорген,  у  нас
несколько разное воспитание...
   - Для них будет значительно лучше, если они окажутся похожими на  меня,
- очень серьезно сказал Уве-Йорген.
   - В этом конкретном случае - да...  Но  не  забудь:  они  -  не  только
суверенное государство, они еще и единственное здесь  государство.  Их  до
сих пор никто не завоевывал. Им негде было научиться покорности...
   - Это-то и повредит им.
   - Ты думаешь, Рыцарь?
   - Вспомни Кортеса. С ничтожной группой воинов он покорил империю именно
потому, что до этого ее никто не завоевывал! А  в  нашей  многострадальной
Европе он не заполучил бы и  ничтожного  графства:  там  издавна  привыкли
отбиваться когтями и зубами.
   - Может быть, может быть.  Я  куда  хуже  тебя  разбираюсь  в  вопросах
завоеваний, - признал я. - Хорошо, положимся на  твой  опыт.  Но  хотя  бы
теоретически  мы  должны  предусмотреть  и  такую  возможность:  они,   из
принципа, или по другим каким-то соображениям, отказываются выполнить нашу
просьбу.
   - Наше требование.
   - Нет, ты определенно не дипломат.  Шувалов,  несомненно,  назовет  это
просьбой. Но все равно, по сути дела, мы держим пистолет у их виска.  Даже
не мы: сама жизнь. Природа. Астрофизика. Что угодно.
   - Ты делаешь огромные успехи, Ульдемир!
   Так  мы  переговаривались,  а  остальные  члены  экипажа  молчаливо   и
внимательно слушали, и лица их оставались спокойными.
   - Да, Рыцарь, я делаю успехи. Но повторяю еще  раз:  а  что,  если  они
все-таки откажутся?
   - М-м... А вспомни-ка, капитан: что делали в  старые,  добрые  времена,
если правительство не соглашалось выполнить условия ультиматума?
   - Старались сформировать новое правительство, - усмехнулся я.
   - Вот именно.
   - Любым методом: дворцовым переворотом, перевыборами...
   - И революцией, капитан, не так ли? Почему  ты  стесняешься  произнести
это слово?
   - Я вовсе не стесняюсь, Уве-Йорген. Просто я помню историю революций  и
знаю, что они не делаются за три дня. Революция -  результат  громадной  и
серьезной  работы  многих  людей  в  определенных  условиях.  При  наличии
революционной ситуации.
   - Ну, не знаю, меня-то этому, как ты понимаешь, не учили.
   - А то, что Ты имеешь в виду, - не революция.
   - Ну, называй как угодно: бунтом, мятежом,  восстанием,  путчем...  Так
или иначе, если их правительство не захочет спасти  свой  народ,  придется
это правительство заменить.
   - Беда вот в чем, Уве-Йорген;  ты  знаешь,  что  наши  ребята  пытались
что-то объяснить - но их не понимали и им не верили. Видимо, при их уровне
знаний понять трудно, а поверить - и того сложнее.  Тут  нужно  бы  начать
издалека: чтобы народ понял, чего мы боимся и ради  чего  стараемся.  Надо
сначала дать ему такое образование, чтобы он был способен  понять.  Но  на
это нужны годы и десятилетия, которых у нас нет. А ведь даже для  простого
мятежа нужна какая-то цель, чтобы люди вдруг поднялись и пошли. Нужна цель
понятная людям, близкая им... Есть ли у нас такая цель, такой лозунг?  Как
думаешь ты? Как думаете все вы?
   Все мы помолчали, потом Иеромонах буркнул:
   - Когда бы можно было повести их к Богу...
   - Брось, - сказал я. - Нечестная игра.
   - Вся наша игра нечестна.
   - Нет, потому что наша подлинная цель высока: мы хотим  их  спасти.  Но
подумай вот о чем: вывезя людей отсюда, мы доставим  их  в  общество,  где
идея бога давно уже скончалась. У  них  и  так  будет  достаточно  чужого,
непривычного в новых условиях; зачем же еще отягощать их судьбу?
   Иеромонах пожал плечами: - Иного пути не знаю.
   - Да и потом - поймут ли они твою идею бога?
   - Сие мне неведомо, - неохотно сказал он. -  Однако  же  не  сразу,  не
сразу. Чтобы уверовать, человеку должно проникнуться...
   - Ясно. Значит, отпадет. Что еще?
   - Новыми идеями люди легче  всего  проникаются,  когда  они  голодны  и
неустроены, - задумчиво сказал Уве-Йорген. - Недаром ведь...
   Уве-Йорген не стал договаривать, но я понял, что он имел в виду.
   - Возможно, и так, Уве. Но они, насколько мы можем судить, как  раз  не
голодны.
   Рыцарь выпятил губу.
   - Трудно организовать изобилие. А голод... Хлеб имеет свойство гореть.
   Иеромонах сжал тяжелые кулаки.
   - Я вот вам пожгу! - сказал он таким голосом, словно кто-то схватил его
за горло. - Всем поразбиваю головы!
   Он не шутил - все поняли это сразу. "Ах, - подумал я, - наш пластичный,
наш гибкий, наш дружный экипаж! Хорошо еще, что нет посторонних..."
   - Ладно, Никодим, - успокоительно сказал я. - Это же  шутка.  Никто  не
собирается...
   - Шутка! - гневно сказал Монах. - На больших дорогах этак-то шучивали!
   Георгий молвил:
   - Не знаю, зачем вы хотите все это делать. Много лишнего. Можно  проще.
Тех, кто захочет, - увезти. Кто не захочет - оставить. Или перебить. Чтобы
не отговаривали других.
   Он сказал это совершенно спокойно.
   - По-твоему, перебить так просто? - спросил я.
   - Очень просто, - кивнул он.
   - И ты сможешь потом спокойно спать?
   Он сказал:
   - Если только не съем перед сном слишком много мяса.
   "Заря человечества, - подумал я. - Милая Эллада, компанейские  боги.  И
вообще - золотой век".
   - Хайль Ликург! - сказал Уве-Йорген и, сощурясь, покосился на меня: как
я отреагирую на его эрудицию.
   Но я предпочел пропустить это мимо ушей, сейчас мне было не до Рыцаря.
   - Ты не переедай, - посоветовал я спартиоту, вроде бы несерьезно,  хотя
мне стало очень не по себе. Впрочем, обижаться на него не было  смысла,  а
негодовать - тем более. Он  уничтожил  бы  всех;  такова  была  этика  его
времени, и хотя с тех пор его научили читать галактические карты  и  точно
приводить машину туда, куда требовалось, иным  он  не  стал:  знание  даже
вершин современной науки не делает человека гуманным, и это было  известно
задолго до меня.
   - Ладно, капитан, - сказал Уве-Йорген.  -  Не  грусти:  лучшие  решения
всегда приходят экспромтом. Если, конечно, сперва  над  ними  как  следует
подумать. Кончили?
   - Погоди, - сказал я. - Я ведь не зря пропадал в лесу. Может быть,  то,
что я видел, нам пригодится, хотя я пока еще  не  знаю,  как  именно.  Там
следы иной цивилизации. Тоже нашей, земной; потомков той же экспедиции.
   - Не выжила?
   - Ее разгромили.
   - Была война? - насторожился Георгий.
   - Скорее, нападение из-за угла.
   - Мы внимательно слушаем, - сказал Рыцарь.
   Я рассказал им, что знал.
   - Ага, - сказал тогда Георгий. - Если они сейчас не умеют  убивать  или
не хотят, то раньше, выходит, умели. Но что нам до этого?
   Иеромонах неторопливо и сурово изрек: - Грехи их падут на потомство  до
седьмого колена - а то и до семижды седьмого!
   - Вы что, не понимаете? - спросил Рыцарь. - Капитан, у  тебя  на  руках
все карты для большого шлема, что тут думать!
   - Ты знаешь, я в скат не играю, - сказал я.
   Уве-Йорген скорчил гримасу.
   - Ты жаловался, что у тебя нечем поднять людей, - сказал он. - Они  тут
такие порядочные... В таком случае -  чем  это  не  повод  для  того,  что
сковырнуть правительство!
   - Это мысль, - сказал я и подавился всем тем, что хотел сказать еще.
   Потому что из леса показались грибники, и Анна была среди них. Анна,  о
которой я уже решил, что - все, пусть живет, как знает, и при виде которой
у меня вдруг перехватило дыхание, так что  я  сразу  понял,  что  все  мои
рассуждения - от глупости и что строгой логикой нельзя ее вызвать.
   - Ладно, кончили, - сказал я, встал и пошел ей навстречу.


   Мы встретились, как ни в чем не бывало - во всяком случае,  со  стороны
это должно было так выглядеть, но я не уверен,  удалось  ли  мне  добиться
такого  эффекта.  Что  касается  Анны,  то  она  улыбнулась,  но  я  сразу
почувствовал: что-то не так. Все, может статься, было бы хорошо,  если  бы
мы  сумели  сразу,  не  замедляя  шага,  броситься  на  шею  друг   другу,
поцеловаться, прошептать на ухо какую-то бессмыслицу. Но никто  из  нас  в
первый миг не был уверен, как отнесется к этому другой, да и  все  глазели
на нас - и мы чинно поздоровались, и момент был упущен.
   - Ну, как ты? - спросила она вежливо, и я ответил:
   - Да ничего, как видишь. А ты? Устала?
   - Устала, - сказала она.
   Мы еще постояли, потом она кивнула:
   - Ну, я пойду.
   Я шагнул в сторону, чтобы пропустить ее, повернулся и пошел  рядом:  не
хотелось показывать, что у нас что-то разладилось.
   Около шалаша я спросил:
   - Обедом накормишь?
   - Да, - деловито сказала она, - в лесу много грибов. Вот,  посмотри.  -
Она приоткрыла корзинку, висевшую у нее на локте, я заглянул  и  убедился,
что грибов, действительно, много. Мы еще постояли, затем я сказал:  -  Ну,
тогда ладно... - повернулся и пошел к своим.
   Мне надо было что-то делать, и я сказал им:
   - Время еще есть. Слушай, Монах: это далеко отсюда?
   - Поляна? С полчаса - если шагом.
   - Пошли.
   Он поднялся. Уве-Йорген заявил:
   - Нет, хватит шататься по лесу без охраны.
   Я сказал:
   - Почетный караул не нужен: это не официальный визит.
   - Не забудь, - ответил он, - что войны нам не объявляли и мы не  знаем,
когда на нас нападут.
   - Чего ты хочешь?
   - Во-первых, пойти с вами. А во-вторых,  четверо  автоматчиков  нам  не
помешают.
   Мне было все равно, и я сказал:
   - Ну, давай.
   Уве-Йорген скомандовал, и четверо  мальчишек,  донельзя  гордых,  мигом
схватили свои автоматы.
   - Только попроси, чтобы они ненароком не подстрелили нас, - предупредил
я.
   - Не беспокойся, - ответил он. - У здешних ребят крепкие нервы.
   - Это хуже всего, - сказал я. - Людей с крепкими нервами бывает труднее
переубедить.
   - Зато они легко переубеждают других, - усмехнулся он.
   - Значит, ты уже научил их стрелять в людей?
   Он пожал плечами:
   - Не было случая. Ну, идем? -  Он  повесил  свой  автомат  на  грудь  и
положил на него ладони.
   Когда мы отошли от лагеря, я сказал:
   - Ну, как тебе лес? Благодать, правда?
   И правда, было хорошо, если только отвлечься  от  наших  забот.  Птицы,
вспугнутые  нашими  шагами,  вспархивали  и  галдели   наверху,   какая-то
четвероногая мелочь шебуршила в кустах - напуганная выстрелами,  она  было
затихла, но теперь приободрились.
   - Основа довольно хорошая, - сказал Уве-Йорген, - но тут  нет  никакого
порядка. Я понимаю, что им не до того, но  я  назначил  бы  сюда  хорошего
лесника.
   Я сначала рассердился, а потом подумал, что лесник и в  самом  деле  не
повредил бы.
   Дальше мы шли молча. Валежник  хрустел  под  ногами.  Иеромонах  что-то
бурчал под нос, отыскивая оставленные им знаки.
   Минут через сорок вышли на поляну.
   - Добрели, - сказал Монах. - Тут просека, а та, другая, заросла.
   Мы убедились, что так оно и было.
   - Теперь посередке послушайте.
   Земля не то, чтобы дрожала, но была ощутимо теплее, чем вокруг, и, если
прильнуть к ней ухом, можно было услышать басовитое жужжание.
   - Что делать станем? - деловито спросил Никодим.
   Я поразмыслил.
   - Какое-то устройство на ходу. И вряд ли оно моложе корабля. А раз  тут
были времена более беспокойные, вряд ли оно не подстраховано.
   Уве-Йорген предположил:
   - Здесь должна быть какая-то хитрость,  секрет.  Шкатулка  с  секретом,
нажмешь кнопку - выскочит чертик... - Он озабоченно повертел головой. -  И
хорошо, если просто чертик. А если фугас?
   - Ну, давай глядеть, - согласился я.
   Мы стали чуть ли не ползать по прогалине - вдвоем, потому что остальные
ничего не понимали, и  если  бы  даже  обнаружили  что-то,  все  равно  не
обратили бы на это внимания. Мы принюхивались минут  двадцать,  потом  Уве
сказал:
   - Нет, не может быть.
   - Что?
   - Секрет не может быть здесь. Что  бы  там  ни  крылось,  оно,  видимо,
устроено  надолго;  для  такой  надобности  никакую  ловушку   не   станут
маскировать в Траве. Слишком рискованно.
   - Да, пожалуй.
   - Поищем на опушке.
   - Это маловероятно, Рыцарь. Деревья ведь тоже растут и умирают.
   - Понял. Значит, не дерево. Что же?
   - Что-то, внешне похожее на дерево. На пень. На... чт