ичто нам не грозит. Как ты думаешь, кому мы верим больше?  Ты  сядешь
добром, или...
   Шувалов  непроизвольно  оглянулся.  Бежать,  бежать  в  столицу...  Его
схватили под руки. Он сопротивлялся. Ударил раз, другой.  Кричал.  Но  его
втащили. Подняли борт. И лошади пошли рысью.


   Они ждали долго; наконец послышались шаги, прозвучали за той дверью, из
которой и должен был появиться Хранитель; как объяснил чиновник, за дверью
начинался ход, соединявший дом Хранителя с Сосудом - глухим  строением  по
ту сторону площади. Уве-Йорген сделал знак; Питек  и  Георгий  вскочили  и
стали по обе  стороны  двери,  вплотную  к  стене.  Щелкнул  замок,  вошел
Хранитель - и сразу же Георгий захлопнул за ним  дверь,  и  оба  соратника
Уве-Йоргена заслонили ее  собою  -  как  он  учил,  широко  расставив  для
устойчивости ноги,  положив  руки  на  оружие.  Сам  Уве-Йорген  продолжал
сидеть; он глядел на Хранителя, снисходительно улыбаясь, Хранитель на  миг
застыл; потом неожиданно усмехнулся, подошел к столу и сел на свое  место,
словно в посетителях не было ничего необычайного. Чиновник стоял,  потупив
глаза, руки его мелко тряслись. Хранитель сказал спокойно:
   - Вы можете идти.
   Только теперь чиновник поднял на него глаза. Хранитель кивнул. Чиновник
перевел взгляд на Уве-Йоргена. Тот колебался лишь мгновение.
   - Да, - сказал он затем. - Но без шуток!
   И в пояснение прикоснулся пальцем к автомату.
   Чиновник поклонился. Он не вышел, а беззвучно словно бы вытек в дверь -
ту, что вела в коридор. Слышно было, как он побежал.
   - Разумно,  -  одобрительно  сказал  Уве-Йорген.  -  Теперь  поговорим.
Разговор будет серьезным.
   Хранитель посмотрел на него.
   - Серьезный разговор уже был. - И пояснил: - С  тем  из  вас,  кто  был
задержан. С ученым.
   Уве-Йорген утвердительно кивнул.
   - Очень хорошо. Надо полагать, он выдвинул условия и вы их приняли.
   - Нет. Но я объяснил, почему мы не можем принять их. Я  могу  объяснить
то же самое и вам.
   - Нет нужды. Потому что, если те же условия выдвину я, вы согласитесь.
   - Не вижу причины.
   - Причина вот в чем, - сказал Уве-Йорген, откидываясь на спинку кресла.
- Ваша электростанция в наших руках. И если  сейчас  ваш  вычислитель  еще
работает, то лишь потому, что мы позволяем. Ваше войско, - он презрительно
усмехнулся, - разгромлено. Эти люди не скоро придут в себя. Они  бегут,  и
не могу сказать вам, где и когда они остановятся.  Если  же  вы  направите
туда еще кого-то, мы окажемся на месте  раньше  их,  и  если  увидим,  что
защищаться невозможно, просто уничтожим станцию. Вот та  причина,  которой
вы не видели и по которой вы примете мои условия, какими бы они ни были.
   Он сделал паузу. Хранитель молчал, и  Уве-Йорген  прибавил  уже  другим
тоном - успокоительно:
   - Сделать это вам просто, потому что условия наши направлены не  против
вас; они - для вашего же блага.  Вам,  наверное,  уже  рассказали,  каково
положение с вашим светилом.
   Хранитель посмотрел на Рыцаря и спросил: - Вы ученый?
   - Вы ученый?
   - Нет, - сказал Уве-Йорген. - Я солдат. И привык выполнять свой долг до
конца. Как бы ни было трудно.
   Хранитель кивнул.
   Уве-Йорген подождал.
   - Итак, ваше слово?
   - Я должен посоветоваться. О таких вещах мы думаем сообща.


   Хранители Уровня собрались в одной из комнат  Дома.  Они  расселись  за
круглым столом и несколько минут  сидели  молча,  опустив  головы,  то  ли
собираясь с мыслями, то ли внутренне  прощаясь  с  чем-то.  Потом  Старший
Хранитель глубоко вздохнул:
   - Боюсь, что цивилизация гибнет в любом случае. Мы пришли к концу.
   Он подождал; никто не возразил и не согласился.
   - Объясню, - сказал он медленно, хотя никто не требовал объяснений; они
нужны были, наверное, ему самому. - Нам поставлены условия. Согласиться на
них, на эвакуацию - означает похоронить то, что  столетиями,  медленно,  с
громадными усилиями делалось здесь. Я не уверен - и мне кажется, они  сами
тоже, - что такая эвакуация реальна; однако в принципе  она  возможна.  Мы
спасем людей, но погибнем как люди Даль, как культура,  как  образ  жизни.
Отвергнуть условия  -  значит  лишиться  энергии.  Вы  знаете,  что  затем
последует. Сначала рухнет Уровень, а затем случится то,  чего  так  боятся
наши гости.
   - Они не решатся, - негромко сказал  другой  Хранитель.  -  Это  просто
угроза. Они представители развитой цивилизации. Они не могут разрушить или
хотя бы выключить станцию, зная, что это значит и для нас, и для  них.  Не
могут же они не понимать...
   - И  тем  не  менее,  они  не  понимают,  -  сказал  Старший.  -  Облик
прилетевших к нам с  Земли,  признаюсь  вам,  не  совсем  соответствует...
вернее, далеко не соответствует тому представлению, какое возникло у  нас,
когда мы, редкими свободными вечерами, в этой  самой  комнате,  мечтали  о
том, как далекая Земля найдет, наконец, время, чтобы посетить нас и помочь
нам. Они - другие. Только один из них - тот, кого мы отправили...
   - Было ли необходимо отправлять его? - перебил второй Хранитель.
   - Не знаю, и никто из нас не знает. Но  неожиданным  оказалось  упорное
желание  не  понять  нас.  Отсутствие  готовности  выслушать,   вдуматься.
Стремление во что бы то ни стало поступить по-своему...
   - Приходится признать, - сказал Хранитель Времени, - Земля за  минувшие
столетия просто забыла нас. Видимо, у нее были свои заботы. Все  не  может
сохраниться в памяти. Мы не сохранились.  Да,  мы  переживаем  критический
момент. Но хочу напомнить вам: это не  впервые.  Нечто  подобное,  как  вы
должны знать - нас ведь учили этому, - произошло через десятилетие или два
после высадки, когда часть прилетевших (вспомните,  на  планете  жило  еще
первое поколение!) решила...
   - Ошибаетесь, Хранитель, - сказал Старший. - Это  было  не  прилетевшее
поколение, а первое из Сосуда. Первое, родившееся здесь.
   - Это не принципиально... Важно то, что они,  возмущенные  трудностями,
еще  храня  память  об  уровне  Земли,  решили  использовать  ограниченную
энергию, которой мы обладали  и  обладаем  сейчас,  не  для  регулирования
Светила и работы  вычислителя  и  Сосуда,  а  для  жизни,  для  быта,  для
освещения, для приведения в действие множества  аппаратов,  служивших  для
удобства... Мы помним, чем кончилось.
   - Кровью, - негромко сказал Хранитель Сосуда.
   - Да. Но в результате наша цивилизация не погибла тогда. Я надеюсь, что
она не погибнет и теперь.
   - При помощи крови?
   - Что дороже; немного крови - или конец культуры?
   Наступила тишина.
   - Даже если мы согласимся с Хранителем Времени, - четко разделяя слова,
проговорил после паузы Старший, - каким же образом сможем мы  сделать  то,
что он предлагает? Нас больше, да; но они вооружены. Мы не умеем проливать
кровь, а они - у меня такое впечатление - сделают это с легкостью.
   - Земля... - вздохнул Хранитель Порядка и больше не сказал ничего.
   - Мы должны еще подумать над этим, - сказал Хранитель Времени. - А пока
- согласиться. Ведь до настоящей эвакуации далеко, пока она -  лишь  идея,
лишь проект.
   - Мы согласимся, они улетят, - сказал Старший Хранитель, -  и  с  этого
мгновения идея начнет воплощаться, и не в наших силах  будет  помешать  им
выполнить ее. Нам останется лишь ожидать их возвращения.
   - Но вернутся не только они, - проговорил второй  Хранитель  Уровня.  -
Может быть, с ними прилетят люди,  способные  понять  нас,  согласиться  с
нами...
   - Может быть, - кивнул Старший. - Но только "может быть".
   Снова все молчали. Затем Старший спросил:
   - Итак, мы соглашаемся?
   Никто не решился ответить  первым.  Потом  распахнулась  дверь.  Вбежал
распорядитель.
   - Хранители... Неприятная весть. Колонна из Леса движется  на  столицу.
Люди вооружены.
   - Чего они хотят? Что говорят?
   - Они хотят уничтожить Уровень.
   - Ну вот, - сказал Старший  Хранитель,  обводя  всех  взглядом.  -  Все
решили за нас. Мы согласимся на все условия, потому что на этот раз Уровню
грозит реальная опасность. То, что через  два-три  десятка  лет  стало  бы
необходимостью, сейчас является злом. И мы  должны  уничтожить  его.  Люди
должны вернуться в Лес.
   - Как сделать это?
   - По-моему, это несложно, - сказал Хранитель Времени. -  Распорядитель,
кто ведет людей, вам известно?
   - Мне сообщили, Хранитель, что во главе их идет  человек,  прилетевший,
по его словам... Как и те, что ждут здесь...
   - Ясно. Поскольку мы согласимся  на  условия,  проще  всего,  я  думаю,
попросить тех, кто находится здесь, в нашем доме, направиться туда  -  они
могут  передвигаться  с  недоступной  для  нас  быстротой  -   и   убедить
предводителя лесных людей вернуть их в Лес. И даже помочь ему в этом. Друг
с другом они договорятся: они делают одно и то же дело.
   - Согласны, - сказали Хранители.
   - Подождите, - возразил Старший. - И все же... Мысль хороша. Но  кто-то
из нас должен присутствовать при этом.  Примирение  должно  произойти  при
участии одного из нас. Иначе окажется, что Уровень как  бы  устранился  от
участия...
   - Лучше всего будет, - сказал второй Хранитель Уровня,  -  если  с  ним
пойдете вы, Старший.
   - Хорошо, - сказал Старший после минутного раздумья. - Я согласен.
   - И да будет с нами Красота, - пробормотал Хранитель Порядка.


   Большой катер с ревом пронесся над толпой. Уве-Йорген  шел  на  бреющем
полете. Губы его презрительно кривились. Внизу лошади взвивались на  дыбы.
Кто-то махал руками - непонятно, от ужаса или в знак приветствия.
   Промчавшись над людьми, катер приземлился метрах  в  двухстах  впереди,
прямо на дороге.
   Трое вышли из него и встали поперек дороги, держа наизготовку автоматы,
готовые к стрельбе. Хранитель остановился подле катера. В глазах его  было
недоумение.
   Колонна приближалась.
   Уве-Йорген поднес к губам усилитель.
   - Стоять! - крикнул он.
   Его голос громом прокатился над лугами.
   Колонна продолжала  двигаться.  Кто-то  впереди  продолжал  размахивать
руками и что-то кричал. Но слов разобрать было невозможно.
   Трое ждали.
   Георгий  смотрел  на  приближавшихся  прищуренными  глазами.  Ему  было
хорошо. Ему казалось, что он снова защищает узкий проход и вся  персидская
армия наступает на него. Тогда их было триста, сейчас - трое. Но  и  тогда
они не отступили бы даже втроем, а теперь  в  руках  у  него  было  совсем
другое оружие, и он умел владеть им.
   На лице Питека застыла бессознательная улыбка. С тех пор, как он помнил
себя, он уважал  силу.  Сильный  побеждал.  Сильный  жил.  Слабый  умирал.
Сильный был опорой племени. Слабый -  бременем.  Племя  стояло  за  спиной
Питека, племя из десяти человек, маленькое, но могучее племя. И ради  него
Питек был готов убивать.
   Уве-Йорген усмехнулся уголком рта.
   Он был воином. И в глубине души продолжал верить, что война  -  это  то
место и  то  время,  когда  ярче  всего  проявляются  лучшие  человеческие
качества: храбрость, решительность, воля.
   В той массе, что надвигалась на него, он не видел отдельных  людей.  Их
там не было. Была масса, называемая "противник".  Была  цель,  по  которой
следовало вести огонь.
   Он ждал, пока противник не сблизится на  дистанцию  действенного  огня.
Ему никогда не приходилось  воевать  в  пешем  строю,  но  Уве-Йорген  был
разносторонне образованным воином и представлял себе  возможность  оружия,
которое уверенно сжимали его руки.
   Потом он скомандовал:
   - Вперед - марш!
   Они двинулись вперед.
   - Огонь!
   И ударили выстрелы.


   Люди падали, крича от ужаса. Ржали, взвиваясь, лошади. Валились телеги.
   - Это же наши, наши! Что они делают! Монах, что они делают!..
   Монах не ответил. Он оседал, прижимая ладонь к  животу.  Сквозь  пальцы
сочилась кровь.
   Капитан опустился рядом  с  ним.  Лицо  его  перекосилось.  Он  схватил
выпавший из рук Монаха автомат. Прицелился. Нажал спуск.
   - Черт, и у них автоматы!
   - Уве, это могут быть только наши!
   - Не обязательно. Впрочем... отставить огонь!
   Что-то звякнуло сзади, Питек оглянулся.
   - Катер... - грустно проговорил он.
   Впереди клубилась пыль. Толпа отступала, оставляя на дороге тела.  Один
человек стоял неподвижно, опустив руку с автоматом,  и  девушка  бежала  к
нему. Уве-Йорген узнал их.


   - Монах... - пробормотал Уве-Йорген. - Никодим...
   Капитан смотрел  в  сторону,  судорожно  глотая.  Анна  плакала,  Питек
хмурился.  Георгий  склонился  над  раненым.  Кровь  стекала,   капли   ее
закутывались в теплую оболочку пыли.
   Монах глубоко, с трудом, вздохнул.
   -  Ныне  отпущаеши...  -  тихо  проговорил  он.  -  Капитан,  возьми  в
кармане... Тут есть интересное. Очень  важно.  А  ты,  Рыцарь,  нагнись...
Слышишь, Уве-Йорген?
   Уве наклонился к Никодиму.
   - Рыцарь, где брат твой, Авель?
   Уве-Йорген резко выпрямился. Монах слабо улыбнулся.
   - Вы, поздние, этого  не  знаете...  Отвечай:  "Разве  я  сторож  брату
моему?..".
   Георгий, подняв глаза, покачал головой.


   - Что будем делать, капитан? - спросил Уве-Йорген.
   - Ты спрашиваешь это сейчас? Почему ты не спросил раньше?
   Уве-Йорген нахмурился.
   - Раньше мне все было ясно и так.
   - Рыцарь... Узнаю тебя, Рыцарь. Узнаю вас... Милые парни, вы  стояли  и
расстреливали безоружных от бедра...  даже  не  целясь...  И  хотя  бы  ты
окликнул нас сначала, Рыцарь!
   - Погоди, капитан. Понимаю, что думаешь  ты.  Но  обстановка  требовала
этого. Они шли на столицу. А мы только что договорились с властями. Только
что. Если бы в столице началась заваруха, все наши переговоры полетели  бы
к чертям. Тут хочешь - не хочешь надо было стрелять...
   - А ты не хотел, правда? Ты очень не хотел? И ты сначала  попросил  нас
повернуть назад? И объяснил, почему не надо сейчас  идти  на  столицу?  И,
увидев среди них нас с Монахом, попросил  нас  отговорить  всех  тех,  кто
двинулся на город? Ты очень просил? И лишь когда мы  не  согласились,  ты,
превозмогая себя, начал стрелять? Да? Я правильно восстановил события?
   Уве-Йорген холодно взглянул на Ульдемира.
   - Я не дипломат, капитан. Я солдат.  И  я  говорил  на  том  языке,  на
котором меня учили изъясняться.
   - Да-да, тебя замечательно научили... Скажи только: зачем  ты  попал  в
будущее, Уве-Йорген? Почему ты не остался лежать там, где тебя сбили?
   - Почему? - сказал Рыцарь, усмехнувшись. -  Ты  думаешь,  капитан,  что
будущее - только для вас? Что нам нечего в нем делать? Но  будущее  делает
свой выбор не по нашему, а по своему желанию. И вот мы с  тобой  оказались
здесь оба. И послушай, капитан, в чем же разница? Я стрелял; а ты? Что  на
твоих пальцах: маникюрный лак? Не лак, не так ли? Почему же  ты  стоишь  в
позе прокурора?
   - Я стрелял  в  вас,  потому  что  бывают  положения,  когда  надо  или
стрелять, или оказаться подлецом. А ты?
   - И для меня дело обстояло точно так же. Я получил приказ; а  для  меня
невыполнение приказа - подлость. Я  тоже  должен  был  или  стрелять,  или
посчитать себя подлецом. Милый капитан, в чем же все-таки разница?
   - В том, что мы с тобой понимаем по-разному, что такое  -  подлость,  и
что - нет.
   - А стоит ли из-за этого спорить?
   - Стоит, пилот.
   - А я считаю - нет. Потому что мы оба прилетели сюда, мы и другие  люди
- еще целых шесть человек. Все разные. И что же -  мы  привезли  тем,  кто
населяет эту планету, разные судьбы? Нет, мы принесли им одно и  то  же  -
потому что мы - одно и можем все вместе принести только одно, что-то одно.
И что бы мы ни делали в прошлом, здесь, в будущем, мы делаем одно и то же.
И с этим ты, капитан, ничего не можешь поделать.
   - Нет, - сказал капитан. - Нет, Уве, мы делаем разные вещи, хотя  порой
они с первого взгляда и кажутся похожими. Только  с  первого  взгляда.  Но
день еще не кончен, и трудно сказать - может быть, еще к вечеру мы поймем,
что делаем разные вещи, и будем делать их, пока не станет  ясно,  что  то,
что делаешь ты, не нужно. Опасно. Бесчеловечно. И тогда...
   Уве-Йорген снова усмехнулся, по своей привычке, уголком рта.
   - Не спеши, капитан. Помни: я люблю тебя не больше,  чем  ты  меня.  Но
пока мы еще - один экипаж. Так что  отложим  разговор  до  лучших  времен.
Нравится тебе или нет, но я происхожу с той же планеты, что и ты,  и  даже
из той же эпохи, и мои потомки населяют Землю точно так же, как и твои.  И
пока мы пытаемся обезопасить их - пусть каждый из нас по-своему, -  мы  не
станем сводить счеты.
   - Наши счеты давно сведены, Уве-Йорген, -  сказал  капитан.  -  Сведены
там, на Земле. И ты лучше меня помнишь, как это делалось, а я  лучше  тебя
помню, как это кончилось...
   - Ульдемир! - сказал Уве-Йорген. -  Как  говорили  раньше,  предоставим
мертвым погребать своих мертвецов. Ну, пусть я виноват, пусть  чего-то  не
рассчитал. Можешь быть уверен: Никодима я себе не прощу  никогда,  чья  бы
пуля ни поразила  его...  Но  подумай:  наконец-то  нам  удалось  завязать
отношения с теми, кто управляет планетой. Удалось  добиться  их  согласия.
Вот, смотри, - он кивнул в сторону катера, - видишь? Это и есть  их  самый
большой начальник, он специально полетел со мной. Боюсь  только,  что  его
несколько укачало с непривычки, судя по его поведению...
   - Он не видел крови, - пояснил Георгий,  и  в  голосе  его  была  нотка
презрения. - Он не воин. Теперь ему плохо.
   - Ну, пусть отдыхает, - отмахнулся Уве-Йорген. - Это  неважно,  как  он
себя чувствует. Главное сделано:  они  пошли  на  наши  условия.  Подумай,
капитан: теперь мы можем лететь на Землю и организовать  эвакуацию.  Разве
ради такого результата не стоило пролить несколько капель крови?
   - Уве, - сказал капитан. - Эти люди - думаешь, они пойдут с нами  после
того, как мы показали им, чего стоим? Думаешь, теперь можно будет  убедить
их в том, что Земля - не мы. Земля не такая, что она давно ушла  от  таких
способов решения задач... Никто нам не поверит, пилот. И какими благами ты
прельстишь их после того, как пролил их кровь? Или ты станешь загонять  их
в корабли, как твои коллеги в те времена загоняли людей в  концлагеря?  Но
стоит ли спасать их ради этого?
   - Я не вхожу в обсуждение приказов, -  сказал  Уве-Йорген.  -  В  конце
концов, руководитель экспедиции - Шувалов. Приказ о подготовке эвакуации -
его приказ. И я не отступлю от него ни на йоту.
   Но Ульдемир уже не смотрел на него. Старший Хранитель Уровня  пришел  в
себя и, пошатываясь, подходил к ним, глаза его лихорадочно блестели,  губы
дрожали. Он остановился в трех шагах, словно не решаясь, из страха или  из
отвращения, подойти ближе.
   - Вы! - сказал он. - Уходите! Вы не умеете спасать!  Вы  можете  только
убивать! Мы не пойдем с вами! У нас нет  убийц,  ищите  их  у  себя  дома!
Уходите!
   Он повернулся и, шаркая подошвами, пошел прочь по дороге,  и  маленькие
облачка пыли взлетали при каждом его шаге,  словно  почва  была  горяча  и
дымилась. Потом он побежал. Неожиданно вскочила и бегом бросилась  за  ним
Анна.
   - Нет! - сказал капитан, поднимаясь на ноги. - Невозможно,  чтобы  наша
экспедиция окончилась так! Мы же не такие на самом деле! Хранитель! Анна!
   Он кричал, но те двое не оглянулись, и тогда капитан  тоже  кинулся  за
ними, пустился бежать по дороге.
   - Все они плохо бегают, - сказал Георгий. - Догнать их? Мне  ничего  не
стоит.
   Уве-Йорген махнул рукой.
   - Похороним Никодима, - сказал он. - Он был хороший парень. Мне жаль.


   Они похоронили Иеромонаха и немного постояли у могилы. Потом Уве-Йорген
сказал:
   - Ну, летим.
   - Куда? - после паузы спросил Питек.
   - Война не кончена. Они расторгли соглашение, но у нас все еще остается
средство заставить их капитулировать. Летим на станцию!
   Питек посмотрел в небо, потом на далекий лес.
   - Нет, Уве-Йорген, - сказал он. - Я охотник, но то, что ты хочешь,  мне
не нравится. Я не пойду с тобой.
   - И я тоже, - кивнул Георгий. - Я тоже хотел это сказать. Плохая вой