он как бы целился в одного из двух, стоявших рядом.
   Однако тут же их стало трое. Питек не успел уследить за  тем,  как  это
произошло. Просто третий возник и тут же двинулся в его, Питека, сторону.
   Двое стояли перед пультом - иными словами,  он  был  защищен.  А  Питек
рассчитывал прежде всего вывести из строя именно  пульт:  тогда  обо  всей
машине можно было бы и не заботиться. Никодиму, видимо, не удалось отвлечь
их, заставить сойти с места.
   Третий человек приближался. Надо было решить мгновенно: принимать  бой?
Или увернуться и попробовать разгромить все еще тихо гудевшее устройство?
   Противник  не  дал  ему  возможности  выбрать.   Он   прыгнул   вперед,
запрокидываясь на спину, чтобы в полете нанести удар ногами.
   Хотел ударить: значит, был нормальным человеком - во  всяком  случае  в
том смысле, что состоял из такого же вещества,  как  и  Питек.  Эта  мысль
ободрила. Значит, драка будет обычной. Такой, какая Питеку нравилась.
   Он уклонился и встретил летящего ударом колена в бок. После этого удара
противник должен был грохнуться на пол.
   Однако он ухитрился извернуться в полете  и  приземлиться  на  ноги.  И
снова рванулся вперед - на этот раз готовый бить кулаками.
   Будь у Питека оружие, он закончил бы схватку в  считанные  секунды.  Но
оружия не было; его нельзя было  переправить  по  каналу  транспортировки.
Впрочем, это не очень  и  огорчало.  Питеку  давно  хотелось  как  следует
размяться.
   Он чуть присел, и за долю секунды  перед  тем,  как  кулаки  противника
должны были обрушиться на него, взлетел в воздух - вверх и  в  сторону.  И
ударил ногой.
   На этот раз удар получился выразительным.  Противник  остановился,  как
будто налетел на  стену.  И  даже  чуть  осел.  Но  уже  через  полсекунды
выпрямился и показал, что готов продолжать схватку.
   Эти полсекунды Питек использовал для того, чтобы сделать шаг и  другой,
приближаясь к закрытой кожухом машине.
   Оценив его движение, противник снова кинулся вперед - с таким расчетом,
чтобы оказаться  между  Питеком  и  машиной.  Питек  понял  маневр  и,  не
продолжая движение к машине, встал на пути ее защитника. Ни тот, ни другой
не уклонились от схватки, и-в воздухе замелькали  кулаки,  локти,  колени,
ноги...
   Все это время  Никодим  и  те  двое  сохраняли  неподвижность,  как  бы
удовольствовавшись ролью зрителей. На самом деле  это  было,  конечно,  не
так; Иеромонах удерживал на месте тех двоих, они же - его.  Никодим  сразу
понял, что эти двое  владели  некоторыми  из  эмиссарских  умений  высшего
ранга, в том числе и способностью навязывать противнику свою волю.  Кулаки
и любое оружие людей не смогли бы нанести  Никодиму  ни  малейшего  вреда;
однако воля и его, и их принадлежала к одной и той же субстанции.  Поэтому
ему не удалось подчинить себе их, на что он сначала рассчитывал:  с  одним
он бы справился, но их было двое. Зато и они вдвоем не могли одолеть  его.
И  им  оставалось  сдерживать  друг  друга,  предоставив  Питеку   с   его
противником решать судьбы машины и ассартских кораблей в поединке.
   Еще одно столкновение, и еще одно. Удар - уклонение;  удар  -  нырок  и
ответ - отбив и снова удар...
   "Как на ринге, - подумал обрывочно Питек. - Кажется, ему нравится.  Как
и мне. Не время. Надо кончать. Ну!.. Не прошел. Ого, удар  у  него  хорош.
Ну, а если..."
   Вместо того, чтобы, нырнув под  руку,  пытаться  ударить  в  ответ,  он
прошел в ноги противника, - тот не ожидал этого хода, - обхватил  ноги  и,
резко  разгибаясь,  швырнул  своего  противника  прямо  на  кожух  машины.
Взмахнув руками, тот не смог изменить своего положения в мгновенном полете
и всей массой своего крепкого тела  обрушился  на  то,  что  так  старался
защитить.
   Ровное гудение машины перешло в пронзительный визг. Ударили  молнии.  И
одновременно один из тех двух, что все еще оставались за пультом,  странно
изогнулся, схватился за грудь и  неловко,  боком  упал  на  сиденье  перед
пультом. Потому, наверное, что сраженный в рукопашной схватке боец был, по
сути, им самим или, во всяком случае, половиной.
   Оставшийся на ногах не мог в одиночку противостоять  силе  Никодима.  И
через секунду-другую, закрыв глаза, потерял сознание и тоже  опустился  на
сиденье рядом со своим коллегой.
   Теперь  Питек,  хотя  и  заметно  хромая,  заспешил  к  пульту.  Машина
продолжала выть. Изображения кораблей на экране  судорожно  дергались.  Но
корабли все еще сохраняли неподвижность.
   Питек обрушил кулаки на пульт. Искры сыпались, превращаясь в  небольшие
облачка, которые,  в  свою  очередь,  преображались  в  крохотные  твердые
шарики, дождем выпадавшие на пол. Экран теперь вспыхивал зеленым  пламенем
в  странном  ритме,  словно  отражавшем  затрудненное  дыхание   какого-то
существа. Вой машины превратился в тонкий плач.  Окажись  здесь  сторонний
наблюдатель, надежно защищенный  от  воздействия  машины  -  он  наверняка
заметил бы, что все, что происходило в помещении, включая действия  самого
Питека, подчинялось тому же ритму, то ускоряясь, то едва не останавливаясь
совершенно; время в  комнате  пульсировало,  выйдя  из  повиновения...  Но
наблюдать за этим было некогда: Иеромонах исчез, убедившись, наверное, что
помощь его тут более не нужна.
   Машина агонизировала. Но в  конце  концов  неподвижность  победила  ее.
Искры становились все слабее и  наконец  погасли  совершенно.  Плач  утих.
Экран погас. Питек остановился, пошатываясь, вытирая с лица обильный  пот.
Костюм его местами обгорел, хотя, сам человек остался, похоже, невредимым.
Машина превратилась в  груду  оплавленных  обломков.  Воздух  был  насыщен
запахом гари. Дышалось тяжело.
   - Пахарь! - окликнул Питек, но не получил ответа.
   Он огляделся, пожал плечами. Вышел,  толкнув  перекосившуюся  дверь,  и
побрел по коридору, придерживаясь за стены. Пахаря он нашел  у  выхода  на
галерею.
   - С теми покончено, - сказал  Питек,  усталый,  но  довольный.  -  Пора
заняться этим типом.
   Никодим покачал головой.
   - Не придется. Я отпустил его. Уберег тебя от греха.
   - Ох, Никодим... - только  и  мог  произнести  Питек,  осуждающе  качая
головой. - Твоя доброта хуже жестокости.
   - Человек! - ответил Иеромонах. - Не торопись нести зло! Если бы вы  не
привыкли так спешить, кто знает - может быть, и я был бы сейчас среди  вас
- а не в стороне...
   Питек не нашел, что ответить, и только вздохнул.
   - Ладно, - сказал он затем. - Что  сделано  -  сделано.  Только  как  я
теперь вернусь на планету? Без него?
   - Ну, отсюда настроить канал куда проще, - откликнулся Никодим. - Здесь
он фиксирован, не то, что там, на тверди. Неужели ты не справишься?
   - Пожалуй, попробую.
   - Постой. А что стало с теми - двумя или тремя, уж и не  знаю,  сколько
их на самом деле?
   - Не посмотрел. Не подумал даже. Я не такой нежный, как ты.
   - Не могут ли они "восстановить?
   - Гм. Чего доброго... Пойдем, посмотрим.
   Они вернулись в комнату, где происходило  сражение.  Обломки  остывали.
Людей не было - ни живых, ни мертвых.
   - Сбежали, - пробормотал Питек с досадой.
   - Сбежали... Может быть, и не так. Может, они и не людьми были, а всего
лишь частью машины. Кончилась она - и они стали не нужны... Предоставим их
их судьбе.
   - Будь по-твоему. Значит, отпустил ты  его...  Зря.  Он  еще  там  дров
наломает. Давай-ка поспешим к  нашим,  твое  преподобие.  Где  тут  искать
канал?
   - Наверное, как и у нас - наверху.
   Они поднялись по лестнице, без труда отыскали помещение, где  начинался
канал.
   - Лети, - сказал Иеромонах. - Где встретимся?
   - Там, где самая драка, - ответил Питек уверенно.


   Улица  была  засыпана  битым  кирпичом,  бетонными  глыбами,  обломками
мебели,  осколками  домашней  утвари;   видимо,   поблизости   разорвалась
боеголовка ракеты.
   Земля под ногами слегка подрагивала, хотя  новые  взрывы  не  тревожили
больше этот район: артиллерийский обстрел кончился, и на  окраинах  города
шли бои.
   - Тут недолго заблудиться, - сказал Хен Гот,  помогая  Лезе  преодолеть
очередную кучу мусора.
   - По-моему, мы уже, - откликнулась она, потирая ушибленное колено.
   - Интересно: всего три дома разбиты,  а  как  все  изменилось.  И  люди
куда-то девались. Но я уверен - мы идем правильно. Музей где-то  недалеко.
Постой. Вот здесь начинался тот переулок...
   - На такую гору мне не взобраться, Хен.
   - Да и я тоже не такой уж скалолаз. Попробуем в обход: пройдем  дальше,
и там - дворами.
   - Если только сохранились дворы. Хен, а может быть, отложим  этот  твой
музей до другого раза? Мне хотелось бы отдохнуть, да и поесть не мешает.
   - И отдохнешь, и поешь - но чуть позже. А в музей нужно попасть сейчас.
Ты просто не очень ясно понимаешь, о чем речь. Если нам удастся первыми  в
мире  попасть  в  то  подземелье...  Тут  пахнет  открытием,   вселенского
масштаба! Ты что же - хочешь упустить такую возможность?
   - Я не очень гонюсь за славой. Хен. Хочу тишины и покоя.  И  не  только
для себя одной.
   - Я понимаю, понимаю, - откликнулся он таким  тоном,  каким  говорят  с
детьми. - Конечно, у тебя есть на это все права. Но  разве  я  против?  Мы
только заглянем в музей ненадолго...
   - Думаешь, там сейчас кто-нибудь есть?
   - Надеюсь, что нет... Ну-ка, давай свернем сюда.
   - Не понимаю. Если там никого не окажется - что же ты станешь делать?
   - Заберусь в хранилище и просто-напросто возьму то, что мне нужно. Если
бы все было, как обычно, мне пришлось  бы  неделю  выпрашивать  разрешения
познакомиться с этими материалами. В музее засели  жуткие  консерваторы  и
формалисты. А так - я просто отберу то, что мне нужно.
   - То есть, украдешь?
   - Ну зачем же так... Просто позаимствую - на некоторое время.  А  потом
возвращу в целости и сохранности... Но мы слишком медленно идем!
   - Быстрее я не могу. Ушибла ногу.
   - Хочешь, я понесу тебя?
   - Не хочу. Только не беги так.
   - Хорошо, хорошо... Вот в эту подворотню.


   Они бродили по  городу  уже  давно  -  с  того  самого  времени,  когда
вырвались наконец из Жилища Власти. Хен Гот, едва оказавшись  на  свободе,
решил прежде всего посетить музей, а об укрытии и прочих  бытовых  деталях
думать лишь потом. В нормальное время они доехали  бы  до  музея  за  час;
теперь же городской транспорт бездействовал -  во  всей  столице  не  было
энергии. Пришлось добираться пешком, и даже не  самым  кратким  маршрутом:
многие улицы стали совершенно непроходимыми, в других местах, особенно  во
втором и третьем городских циклах, порой приходилось  менять  направление,
чтобы уклониться от встречи с попадавшимися тут и там небольшими  группами
людей, преимущественно молодых и, кажется, вооруженных. Мародеры, - назвал
их  Хен  Гот,  знавший  о  городской  жизни  куда  больше,  чем  Леза.   И
действительно, многие магазины, мимо которых им  приходилось  пробираться,
были  дочиста  ограблены  -  силы  охраны  порядка,  надо  полагать,  были
сконцентрированы в центре города, а может быть, наоборот,  отправились  на
самые окраины столицы - воевать. Так что за  все  эти  часы  Хену  и  Лезе
удалось разжиться  лишь  одной  булкой,  кем-то  не  замеченной  в  пустой
булочной, и в другом месте - банкой консервированных  осьминогов,  которых
Леза не любила, так что почти вся банка досталась историку.
   И вот наконец они оказались где-то поблизости от цели.


   - Хен, я просто не могу дальше идти. Нога пухнет...
   - Дай-ка, я посмотрю.
   - Ну, ну! Не так высоко! Колено...
   - М-да, действительно.  -  Мгновение  подумав,  Хен  Гот  опустился  на
колени. - Ну-ка, садись мне на плечи.
   - Хен! Ну, что ты! Это просто смешно - как будто мы дети.
   - Никто все равно  не  видит.  Быстро,  быстро.  А  то,  чего  доброго,
стемнеет - тогда придется заночевать здесь.
   - Нет, ни в коем случае! Хорошо, если ты хочешь...
   Она уселась ему на плечи. Хен Гот разогнулся с заметным усилием.
   - Я тяжелая, да? Что делать - нас ведь двое...
   - Вы и вдвоем ничего не весите, - откликнулся он, перевел дыхание. - Во
всяком случае, по ровному месту я могу вас нести далеко-далеко...
   Неизвестно, на сколько его хватило бы, но, к счастью,  далеко  идти  не
пришлось. Они вышли на почти полностью уцелевшую улицу, и Хен Гот,  пройдя
еще метров пятьдесят, остановился.
   - Ну, хвала Рыбе - кажется, пришли.
   - Музей? Где он?
   Историк кивнул на дом этажей в пятнадцать-шестнадцать.
   - Вот он. Можешь спешиться. Осторожно, береги ногу.
   Леза съехала  по  его  спине,  остановилась  перед  тем,  как  нащупать
здоровой ногой тротуар. Осторожно  встала  на  здоровую  ногу,  совсем  не
опираясь на ушибленную.
   - Хорошо бы компресс, - пробормотал  историк,  повернувшись  к  ней.  -
Ничего, придем домой - там я тебя вылечу.
   - О чьем доме ты говоришь?
   - О моем, понятно.
   - По-моему, я еще не соглашалась на это.
   - Хорошо, у нас хватит времени обсудить, пока будем выбираться  отсюда.
Перед нами сейчас другая  проблема,  под  названием  -  двенадцатый  этаж.
Именно туда нам нужно попасть.
   - Так высоко? Лифт, я надеюсь, работает?
   - Какой лифт - город без энергии...  Нет,  сейчас  можно  передвигаться
только пешком.
   - Я не смогу, Хен. Да и тебе меня не донести так высоко.
   - Донести-то я донесу... - проговорил он без особой решимости в голосе.
- Но, конечно, не бегом. Да и - мало ли с кем там можно  встретиться,  так
что руки должны быть свободными.
   - Хен! Ты хочешь бросить меня здесь?
   - Бросить тебя разумнее всего было еще в Жилище Власти.  И  если  я  не
сделал этого там, то тут и подавно не собираюсь. Но и наверх тебе тащиться
действительно незачем. Сделаем так: войдем в здание, и я  тебя  где-нибудь
укрою - где понадежнее. А наверх отправлюсь сам один.
   - Мне будет страшно...
   - Ничего, мне вот всю жизнь страшно - и все-таки существую как-то...
   Опираясь на историка, Леза кое-как  доковыляла  до  подъезда.  Хен  Гот
подергал дверь.
   -  Невезение,  -  сказал  он.  -  Заперто,  конечно.  Ничего.  Это   не
препятствие... Придется тебе немного обождать.
   - Постой! Куда ты?
   - Сейчас вернусь.
   Окна первого и второго этажей были забраны надежными решетками. Хен Гот
обошел здание. Используя пожарную лестницу, добрался  до  третьего  этажа.
Дверь, конечно, и здесь была на замке. Он перелез через железные перила и,
держась правой рукой за них, правой же ногой опираясь о площадку лестницы,
откинулся влево и оказался напротив  ничем  не  защищенного  окна.  Рискуя
порезаться, кулаком выбил стекло. Осколки, остро звеня, посыпались вниз. В
обычное время это вызвало бы тревогу. Но сейчас никого не было ни  вблизи,
ни, наверное, в участке Заботы  о  порядке.  Остатки  стекла  он  вытащил,
орудуя по-прежнему одной рукой. Потом вернулся на площадку, чтобы  немного
отдохнуть. Снова повис, но теперь не  остался  в  таком  положении,  а  по
узкому и косому железному карнизу, какие тянулись вдоль  каждого  этажа  -
наверное, для удобства мойщиков окон - придерживаясь рукой за пустую раму,
подобрался к окну вплотную и таким же способом выбил и внутреннее  стекло.
В нескольких местах все-таки порезал руку,  но  неглубоко.  Наконец  влез.
Дальше было уже легко: замки изнутри отпирались простым  поворотом  ручки.
Вышел в коридор, добрался до главной  лестницы,  спустился  вниз  и  отпер
входную дверь. Огляделся. Лезы не было.
   - Леза! - позвал он негромко.
   - Это ты? - Голос ее дрожал - от страха, наверное.
   - Куда ты исчезла?
   Леза была, оказывается, тут же, рядом  -  просто  присела  на  корточки
рядом с высоким крыльцом, съежилась - чтобы не заметил случайный  прохожий
- если бы такой вдруг возник.
   - Заходи.
   Впустив ее, он снова запер дверь, на всякий случай заложил и внутренний
засов.
   - Я все-таки не понимаю, - сказала она. - Где все люди?
   - Наверное, убежали в центр, - сказал  он,  подумав.  -  Его  почти  не
обстреливали. Может быть, даже указания такие были. Не всем  повезло  так,
как нам.
   Он имел в виду, что  время  самого  сильного  обстрела  они  провели  в
глубоком подземелье.
   - Вот твои апартаменты. - Он  отворил  дверцу,  что  вела  в  маленькую
швейцарскую. - Здесь тебя никто не побеспокоит. А я пойду на поиски.
   - Ты надолго? - спросила она несмело.
   - Ну, не очень. Где  это  хранилище,  я  помню.  Может  быть,  придется
повозиться с дверью. Ну и там какое-то время понадобится,  чтобы  найти...
Но не волнуйся. Никакой опасности.
   Он помахал рукой на прощанье и быстро пошел, почти побежал по  лестнице
- через ступеньку, через две.  Видно,  ему  не  терпелось  проверить  свои
предположения.
   Леза только покачала головой. Села в мягкое,  сильно  вытертое  кресло.
Глянула на часики на руке. Четверть шестого. Вздохнула и почувствовала, до
чего устала и проголодалась. В швейцарской стоял маленький холодильник.  С
трудом поднявшись с кресла, Леза подошла,  вернее  -  допрыгала  на  одной
ноге, другая болела все сильнее. Открыла. Лежал там кусок сыра, стояло три
бутылки пива. Больше ничего. Леза схватила сыр, подумала и  взяла  бутылку
пива, больше запить было нечем, идти на поиски  воды  она  не  собиралась,
такая экспедиция сейчас была не по ее силам. Съела  твердый  сыр,  запила,
немного согрелась. И как-то незаметно задремала.


   Проснулась, словно  ее  толкнули.  В  вестибюле  музея,  куда  выходило
маленькое окошко швейцарской было темно. Ночь? Сколько же времени  прошло?
Чтобы  разобрать,  который  час,  пришлось  включить  подсветку.  Четверть
десятого! Четыре часа прошло! А его  нет.  С  ним  что-то  случилось.  Да,
конечно же, что-то случилось  -  не  мог  он  просто  так,  без  серьезной
причины, исчезнуть на  столько  времени,  зная,  что  она  сидит  внизу  и
волнуется.
   Леза почувствовала, что не в состоянии больше сидеть и ждать. Так можно
было сойти  с  ума!  Помедлила  немного,  собираясь  с  силами.  Вышла  из
швейцарской и по темному вестибюлю,  освещенному  только  отражавшимся  от
дома, что стоял напротив, светом звезд, двинулась  к  лестнице,  с  трудом
удерживаясь от стона при каждом шаге.
   На лестнице, как ни странно, стало легче: там можно  было  опираться  о
перила, налегать на них грудью -  и  медленно,  ступенька  за  ступенькой.
Одолевать высоту. Наверное, она быстро сбилась бы со счета этажей - но,  к
счастью, номера их были нанесены светящейся краской напротив  дверей,  что
закрывали шахты бездействующих нынче лифтов. Наверное, не прошло  и  часа,
как она добралась до двенадцатого этажа. Дверь с площадки в  коридор  была
приотворена.
   - Хен! - негромко позвала Леза. Никто не ответил.
   Ей не хотелось отрываться от надежных перил, и она окликнула  еще  раз,
громко, так, что сама испугалась. На этот раз ей показалось, что в глубине
этажа кто-то слабо отозвался - так тихо, что она даже не была уверена, что
услышала звук на самом деле. Могло ведь и просто почудиться. Или  то  было
эхо...
   - Хе-ен! - Неожиданно для самой себя  она  закричала  изо  всех  сил  -
совсем уже испугавшись, так что в голосе явственно слышались слезы.
   - Иду! - На этот раз ей ответили, это было несомненно.  И  почти  сразу
послышались шаги - неуверенные, шаркающие. Словно человек,  приближавшийся
к ней, двигался из последних сил. Но хоть жив - это главное...
   - Хен, это ты? Что с тобой?
   - Леза? Ты как сюда попала?
   Кажется, он был немного не в себе.
   - По лестнице, как же еще? Ты ранен?
   - Я? Да вроде бы нет... Кто мог меня ранить?
   - Тут больше никого не было?
   - А разве кто-то заходил?
   - Нет... не знаю. Я никого не заметила.
   Ей почему-то не захотелось  признаваться  в  том,  что  она  заснула  и
проспала четыре часа.
   - Почему ты задержался так поздно?
   -  Искал...  Читал  документы.  Ты  знаешь,  Леза,  просто  потрясающие
новости...
   - О новостях потом. Ты что же - читал в такой темноте?
   - Нет, было еще светло... А потом я, наверно