той области  знания.  Они
готовы определить и хотя  бы  приблизительную  стоимость  отобранных  нами
элементов  истории,  хотя  стоимость  эта,  разумеется,   при   дальнейшем
обсуждении способна меняться в ту или иную сторону. Прошу  вас,  достойный
Хен Гот.
   Историк заговорил, нимало не смущаясь, словно всю жизнь  только  тем  и
занимался, что участвовал в межпланетных конференциях:
   -  Как  известно,  история  мира  Лезар  не  очень   богата   крупными,
значительными,  исторически  выразительными  событиями.  Однако  и  в  ней
существуют  определенные  эпизоды,  вызывающие  наш  интерес   и   желание
приобрести их в собственность. В частности,  это  могли  бы  быть,  прежде
всего,   эпизод   войны   против   горных   лезитов   в   период   распада
Средне-Гиметской  империи  на  Лезаре,  когда  небольшой  отряд  гиметской
гвардии стремительным налетом заставил выйти  из  войны  и  капитулировать
Горно-Усанское княжество, что,  в  конечном  итоге,  предотвратило  полный
распад империи,  а  в  дальнейшем  привело  к  началу  восстановительного,
собирательного  процесса.  Этот  эпизод,  протяженностью  всего  в  два  с
половиной Лезарских месяца, что соответствует сорока восьми дням  Ассарта,
мы оцениваем приблизительно в двести пятьдесят тысяч  Ассартских  чешуи  -
золотых, разумеется, - и готовы уплатить означенную  сумму  трансурановыми
элементами  по  мировым  ценам,  но  с  пятипроцентной   скидкой.   Затем,
во-вторых, это мог бы быть...
   - Одну  минуту,  -  остановил  его  глава  Лезарской  делегации.  -  Не
объясните ли вы, как следует понимать  вышесказанное.  То  есть,  как  это
возможно - продать историю, и как возможно купить ее.
   - Нет ничего проще, - ответил историк. - Продать - это значит  передать
в нашу полную собственность. То есть,  продав  эпизод  своей  истории,  вы
исключаете его из перечня  событий,  имевших  когда-либо  место  на  вашей
прекрасной планете; из архивов, летописей, научных и популярных  работ  по
истории, включая школьные учебники, а также из литературных  произведений,
посвященных этой теме, в случае, если таковые существуют. Мы же, напротив,
приобретя этот эпизод, получаем полное право включать его в нашу историю в
любых ее вариантах, научных, популярных, художественных, и так далее.
   - Гм, - промолвил президент. - Это действительно новый и, я бы  сказал,
нетривиальный подход к торговле.  Должен  признать,  что  мы  в  некотором
затруднении. Потому что,  прежде  всего,  не  вполне  ясно,  кто  является
собственником истории, а следовательно - кто имеет и кто  не  имеет  права
продавать ее, а также - кто вправе и кто не вправе пользоваться  тем,  что
является платой за эту историю.
   - С нашей точки зрения, -  возразил  уже  Ум  Ассарта,  -  тут  нет  ни
малейших поводов для сомнений. Вряд ли вы станете возражать  против  того,
что любой продукт  принадлежит  тому,  кто  произвел  его.  Следовательно,
история точно так же является собственностью того, кто ее произвел.
   - Кто же произвел ее? Мы полагаем, что  тут  могут  существовать  самые
различные мнения. Производителем истории можно, например,  считать  народ.
Или течение времени. Или Господа Бога... Но вряд ли  Господь  нуждается  в
ваших трансурановых?
   - По нашему разумению, - отвечал Ум Ассарта, -  производителем  истории
является государство. Ибо - и  специалист  готов  подтвердить  это  -  под
историей мы понимаем то, что запечатлено в официально признанных  текстах.
Если мы начнем прослеживать генезис этих текстов, то в конце концов придем
к  государству,  которое  их  заказывало  и  оплачивало.  Таким   образом,
собственником истории является государство, и только  оно.  Следовательно,
оно имеет  право  приобретать  историю,  отчуждать  ее  и  в  полной  мере
пользоваться результатом таких продаж или приобретений.
   - И все  же  это  нуждается  в  тщательном  обдумывании,  -  упрямо  не
сдавались  лезаряне.  -  Однако,  желая  пойти  навстречу  столь   ценному
партнеру, мы  предлагаем  другое.  Пока  будет  происходить  обсуждение  и
уточнение этого вопроса как в научной,  так  и  правовой  и  экономической
плоскостях, мы, возможно, могли бы обдумать и  решить  вопрос  о  передаче
интересующих вас эпизодов  нашей  истории  в  краткосрочную,  для  начала,
аренду  -  ну,  хотя  бы  на  десять  лет.  Это  послужило   бы   неплохим
экспериментом, и если в процессе его осуществления эксперты с обеих сторон
не  найдут  ничего,  противоречащего  принципам   гуманности   и   законам
межмировой торговли, мы сможем возобновить переговоры уже в плане  продажи
в вечное и нераздельное владение.
   - Это нас не устраивает.  Ибо  аренда  лишит  нас  права  обращаться  с
упомянутыми эпизодами в соответствии  с  нашими  концепциями,  -  возразил
историк, а Советник поддержал его.
   Так что на этом этапе переговоров соглашение достигнуто не было.


   - А если это он тебя подослал, то я тебя просто убью!
   Выкрикнув это, она метнулась к выходу и хлопнула  дверью  так,  что  на
меня обрушился ветер. Нет, чего-то в ней все-таки не хватало для подлинной
Жемчужины Власти, как я это понимаю. Плавности движений,  умения  говорить
так, словно за каждым словом скрывается  вагон  мудрости,  царственного  -
лениво-пренебрежительного  взгляда...  Бывало,  она  смотрела,  как  море,
иногда - как кошка, а случалось - и вообще никак  не  смотрела,  а  просто
закрывала глаза. Одним словом,  нормально  ненормальная  молодая  женщина,
среднее арифметическое взбалмошной девчонки и многоопытной старой ведьмы.
   Стыдно признаться, но мне было с ней хорошо. И все же чувствовал я себя
не наилучшим образом. Потому что во снах ко мне приходила Эла. И  смотрела
печально. Хотя не говорила ни слова.
   Нет, формально все было - лучше не придумаешь. Не  успев  по-настоящему
приехать, я стал - не знаю точно, каким по  счету,  но  во  всяком  случае
одним из первой десятки сановников огромной Державы. Как говорится, ел  на
золоте,  спал  на  лебяжьем  пухе.  Если  бы  я  направлялся  сюда,  чтобы
изловчиться и ухватить фортуну за хохол, то  большего  и  желать  было  бы
невозможно.
   Однако меня привели сюда совсем другие соображения. И вот в этом  плане
я сидел на мели - и так основательно; что никакому приливу  было  меня  не
поднять.
   Я  был  всеми  уважаемым  и  (очень  сильно   подозреваю)   ненавидимым
советником Супруги и Жемчужины  Власти.  Теоретически  то  была  наилучшая
позиция для ненавязчивого влияния  на  самого  Властелина:  жены  в  таких
ситуациях работают как идеальный сверхпроводник - если только вы правильно
подключили их к своему генератору политических и прочих  идей.  Но  это  -
теория. Что же касается практики, то  ко  мне-то  Ястра  подключилась,  но
другой конец этой связи  -  выход  на  Властелина  -  был  то  ли  напрочь
обрублен, то ли, самое малое, наглухо заизолирован и заблокирован. Так что
ни малейшего напряжения в цепи не возникало. Иных же путей  к  Властелину,
во всяком случае до самого последнего времени я не видел - хотя бы потому,
что у него действительно были некоторые основания относиться ко мне, мягко
говоря, с неприязнью.
   То, что девица - я имею в виду Ястру - после выполнения всех ритуальных
обрядов на какое-то время отшатнулась от него,  можно  считать  совершенно
нормальным. Даже в мои времена (хотя  и  не  в  моей  стране)  можно  было
схлопотать вполне уютный срок за изнасилование собственной жены.  А  Ястра
тогда даже супругой не была.
   Но вот именно - на какое-то время.  Потому  что  немного  спустя  очень
большой  пакет  соображений  -  политических,  престижных,  династических,
бытовых и прочих - заставил бы ее смягчиться. Тем более, что в  ее  (и  не
только  в  ее)  возрасте  потребность  в  любви  вовсе  не   исчерпывается
платоникой, а Властелин - мужчина, безусловно, приятный на взгляд, в  этом
я ему не соперник, да и все  остальное  у  него  вроде  бы  в  порядке.  Я
прекрасно понимал, что подвернулся ей под руку как раз в те минуты,  когда
ей самой страшно хотелось изнасиловать  хоть  кого-нибудь  в  отместку  за
учиненное над нею,  -  а  солдат  охраны  успели  расхватать  горничные  и
кухарки. Нет, я, конечно,  не  хочу  сказать...  Собственно,  у  меня  нет
серьезных оснований полагать,  что  она...  Ну,  ладно.  Одним  словом,  я
подвернулся, стал ее  соучастником  в  свершении  акта  мести  (потом  она
пыталась мне втолковать, что такой ритуал тоже существовал в  свое  время,
но не афишировался и постепенно заглох - после какого-то очень уж громкого
скандала не то шесть, не то семь поколений назад). Что сделано -  сделано,
и она имела полное право и возможность наутро вытурить меня на все  четыре
стороны, а я не стал бы обижаться, потому что, с одной стороны,  мне  были
оказаны помощь и гостеприимство, а с другой -  я  их  отработал,  так  что
никто из нас не остался никому должен. Но она меня не вытурила.
   Может быть... А черт его знает. Нет, вероятно,  все-таки  потому  Ястра
меня не выпроводила, что... Ну, в общем, ночью, когда это все происходило,
я как-то помимо воли стал думать, что  это  -  не  какая-то  малоизвестная
инопланетянка, но - та, которой у меня больше не было. Знал, конечно,  что
не она, их не спутаешь. Но - стало так казаться. И поэтому я был  -  одним
словом, как если бы она вернулась, и  мы  на  одну  ночь  оказались  вдруг
вместе, и все, что я к ней чувствовал и что  осталось  невыраженным,  надо
было в эту ночь выразить - и не словами. Сам не  думал,  что  во  мне  еще
столько нежности; казалось, все  умерло,  ушло.  Короче  -  Ястру,  как  я
понимаю, эта нежность и свела с пути: после насилия-то! А она,  как  потом
уже выяснилось, человек привязчивый. И было мне ведено остаться.  Чему  я,
если уж быть до конца откровенным, обрадовался.
   А когда она объявила мне, что назначает меня своим советником (даже  не
спросив, хочу ли я; монархия - не самая демократическая система,  это  вам
любой скажет), я сгоряча решил, что мое дело  сделано.  Я  уже  говорил  -
почему.
   В действительности же получилось, что я остался с  носом,  и  не  самым
коротким в мире. Потому что вскоре выяснилось,  что  меня  изолировали  от
всякого выхода в политику даже успешнее, чем  если  бы  я  сидел  в  самой
надежной тюрьме Державы - в ручных и ножных кандалах, да еще прикованным к
стене. Ведь участвовать в политике я мог только при помощи Ястры, то  есть
через нее. А она о  политике  и  слышать  не  желала.  Оказалось,  что  ей
доставляет удовольствие то, чего она все время была лишена: тихая семейная
жизнь, в которой мне была отведена роль обыкновенного домашнего мужа. Надо
полагать, что светской жизни она успела хлебнуть досыта, и теперь могла  с
чистой совестью сидеть дома, не рискуя свихнуться от тоски и скуки.
   Причем без всякого риска. Мой официальный статус целиком оправдывал мое
постоянное пребывание при ней. А сколько-нибудь серьезного протеста с моей
стороны бояться тоже не приходилось. И едва я начал топорщить шерсть,  она
исчерпывающе объяснила мне, почему.
   - Милый Уль, - сказала она, полулежа на  софе  и  не  выпуская  из  рук
глянцевитого красочного журнала, - что-то  по  женской  линии,  -  который
пролистывала, когда я начал было атаку. - Если хочешь, я объясню тебе твое
положение, а выводы сделаешь сам. Сместить тебя мне не труднее,  чем  было
назначить. И сразу же найдется очень много  охотников  задать  тебе  целый
ворох вопросов, на которые они сейчас не  решаются.  Например  -  кто  вы,
почтенный  экс-советник,  и  откуда.  Каким  образом  вдруг  оказались  на
поверхности Ассарта. С какой целью прибыли. С кем должны были встретиться.
Кто ваши истинные хозяева. И так далее. Думаю, что  тебе  было  бы  крайне
нелегко на них ответить - потому что вряд ли ты захотел бы сказать правду.
Мне кажется, тебе куда спокойнее жить, пока никто ее не знает.
   - Можно подумать, что ты ее знаешь, - попробовал сопротивляться я. -  И
видишь в ней нечто страшное. Хотя на самом деле...
   Она подняла руку, прерывая меня.
   - На самом деле я не знаю - и не желаю знать. Твоя правда мне не нужна.
С меня достаточно моей. А она заключается в том, что  ты  меня  совершенно
устраиваешь как раз по тем причинам, по которым не устроил бы  других.  Ты
чужак, незаконно прибывший в Ассарт. У тебя нет здесь корней. Нет  родных,
нет сторонников, просто знакомых, которые пытались бы через тебя добраться
до меня с просьбами, пожеланиями, угрозами, которые втягивали бы тебя -  и
меня - в разного рода авантюры и вообще мешали бы жить. Наверное,  у  тебя
есть на планете какие-то люди, которым ты нужен - иначе тебя не занесло бы
в наши края, - но сюда, как ты знаешь, не так-то просто попасть с улицы  -
да и не с улицы тоже. С другой стороны, это лишает тебя возможности самому
ввязываться в какие-нибудь истории, потому что у тебя нет предлогов, чтобы
исчезать из Жилища Власти - скажем, навестить больную  тетку,  или  выпить
кружку пива со школьными товарищами, или купить подарок незаконному  сыну,
которого ты прижил с билетершей из кино "Цабл" на окраине.  И  даже  чтобы
сходить в магазин за дюжиной носовых платков: у  тебя  есть  все,  а  если
чего-то не хватает - достаточно приказать, и тебе доставят.  Вот  причины,
по которым...
   Она потянулась за каким-то соком, стоявшим на столике, и я  использовал
эту микропаузу, чтобы все-таки хоть что-нибудь сказать.
   - Величайшая из Жемчужин, по-моему, ты себе  противоречишь.  Ведь  если
все-таки есть кто-то, кому нужно бы со мною повидаться, и попасть к нам  с
улицы или со двора он не может, то разве не естественно для меня выйти  из
Жилища именно  для  того,  чтобы  встретиться  с  ним,  если  даже  он  не
приходится мне теткой, ни больной, ни здоровой?
   - Нет, не естественно, - убежденно сказала  Ястра.  -  Потому  что  это
действительно вряд ли тетка, но очень может оказаться  достаточно  молодой
племянницей.  Такие  сумасшедшие  эскапады,  как  незаконное  прибытие  на
незнакомую планету, чаще  всего  делают  именно  из-за  какой-нибудь  пары
длинных ножек. - Тут она откинула полу своего - не-знаю-как-это-назвать, -
чтобы напомнить, что такие ножки, как у нее, встречаются в мире  не  часто
(словно бы я мог об этом забыть). - Длинных  ножек  и  смазливой,  хотя  и
туповатой мордашки. А я делить тебя не собираюсь ни с кем - пока ты мне не
надоешь. Однако хочу честно предупредить: судя по  многим  признакам,  это
случится не скоро. Может быть, очень не скоро. А  теперь  сядь  сюда,  дай
руку и расскажи, как ты меня любишь. Если не  хватит  слов,  найди  другой
способ, чтобы я поняла... Осторожно! Ты порвешь! Великая  Рыба,  почему  я
полюбила такую деревенщину - хуже, чем из донкалата Хапорим!..
   Способов, которые имела в виду Ястра, существует не  так  уж  мало;  по
этой причине я смог возобновить разговор лишь спустя некоторое время.
   - Ослепительная, - сказал я  невнятно  (потому  что  лежал,  уткнувшись
носом в то место ее тела, где плечо начинает переходить в шею; лежать  так
очень приятно, но поза плохо отражается на  чистоте  произношения),  -  но
почему обязательно племянница? Почему вообще  женщина?  По-моему,  ты  уже
достаточно изучила мой характер...
   - А что, уже читают такой курс? - спросила она и слегка дернула меня за
волосы.
   - ...чтобы понять, что я вовсе не... м-м... как называется по-ассартски
такая  скотина  -  с  рогами,  бородой,  жутким  запахом  и   неиссякаемой
потенцией?
   - По-моему, имя ей - Ульдемир. Ах нет, прости  -  он  же  с  бородой...
Скорее всего, это зандак.  Который  говорит  "ме-е".  Тоже  очень  похоже,
верно?
   Гордый и обиженный, я промолчал.
   - Ну ладно, - сказала она, - нет рогов, нет, нет! Ну, прости.
   - Прощаю, - сказал я великодушно.
   - Нет, ты прости по-настоящему!
   - Я и так по-настоящему.
   - Ты не прощаешь, только болтаешь языком. А я не верю.
   - Опять способы? Я же действительно не зандак!
   - Ты в десять раз лучше. Во сто!
   - Послушай, Ястра... Хорошо, что мы добрались до этой темы. Я уже давно
хотел. Мы ведем себя до жути легкомысленно. Как дети. Никаких  мер...  Или
ты уверена, что со мной это безопасно?
   - Очень опасно. Ты бываешь невменяем. Кусаешься. И кричишь.
   - Вранье. Это ты кричишь.
   - Нет. Я слишком хорошо воспитана. Конечно, ты очень опасен.
   - Ястра! Стань хоть на пять минут серьезной!
   - Вот еще! Для этого я слишком высокопоставленная особа. Ну ладно,  что
ты хочешь сказать?
   - Что у таких игр бывают последствия.
   - Ты меня пугаешь! Что-нибудь серьезное?
   - Ястра!
   - Что я могу поделать, если твоей серьезности  хватает  на  двоих,  для
моей просто не остается места... Значит, ты боишься последствий?
   - Естественно.
   - Я тебя успокою. Не бойся. Совершенно нечего бояться.
   Тут  я  почувствовал  себя  несколько  лучше.  Значит,   она   все   же
предохраняется. Она легкомысленна только с виду. Но  мне  хотелось  полной
гарантии.
   - Ты уверена?
   - Не только я.
   - Что ты сказала?
   - Что не только я уверена, но и мой врач тоже. Все анализы  показывают,
что бояться нечего. - Ястра чуть повернула голову, чтобы бросить  на  меня
быстрый взгляд. - Уже нечего. Бояться надо было раньше. Но я  очень  рада,
что ты не оказался трусом.
   - Ты что?.. Ты хочешь сказать, что...
   - Да не бойся же! Еще  самое  малое  полгода  я  не  буду  тебя  гнать.
Интересно, а сколько это продолжается там, у вас?
   - Девять месяцев, - мрачно сказал  я,  понемногу  начиная  понимать,  в
какую мы попали катастрофу.
   - Странно: совсем как мы... Уль, кто умер?
   - Что-о?
   - Ну, у тебя такое выражение лица, что я подумала...
   - Ты еще можешь шутить?
   Бывает, это не проходит до старости.
   - До старости надо еще дожить, - угрюмо  огласил  я  мою  мысль.  -  Но
думаю, нам это не грозит.
   - Я понимаю, что ты меня не переживешь. Но у нас от родов  не  умирают.
Давно уже. Два малых круга.
   - А от чего у вас умирают? Как делают в таких  случаях?  Расстреливают?
Вешают? Отрубают голову? Подсыпают  яду?  Или  просто  присылают  шелковый
шнурок - для самодеятельности?
   - Рыба, Великая Рыба! О чем ты вдруг заговорил?
   - О том, что предпримет Властелин, когда узнает.
   - Наверное, обрадуется. Хотя должен бы ты. Но ты не  радуешься,  и  это
меня глубоко оскорбляет.
   - Я радуюсь. Но боязнь за твое будущее сильнее. Не понимаю, чему должен
радоваться твой муж.
   - Он мне не муж, а пасынок. Муж - тот, с кем делят пищу, кров и ложе. С
кем я делю, попробуй догадаться. Что касается юного Изара...
   - Какой юный; он старше тебя.
   - Ну, я вообще еще девочка... Так вот, он должен радоваться  тому,  что
кто-то выполнил за него тяжелую работу.
   - Опять смеешься?
   - Нет, я совершенно серьезна. Разве не тяжело - ложиться  в  постель  с
женщиной из чувства долга?
   - Ты уверена, что он тебя не любит?
   - Он любит эту свою канарейку. И я не  удивлюсь,  если  он  ей  сделает
ребенка, как ты мне.
   - Ястра!
   - Не хочешь, чтобы я тебе напоминала? Пусть так;  стану  говорить,  что
забеременела от кого-то другого. Угодно тебе?
   - Нахалка, - буркнул я.
   - Не забывайтесь, Советник! У него должна быть и еще одна  причина  для
радости. Будущий Властелин обязательно окажется очень удачным ребенком.
   - Ну, думаю, что и его сын тоже...
   - Нет. Ты - совершенно чужая кровь. Свежая. А наши родовые связи  здесь
так запутаны - все на всех женились, все от всех рожали, все всем родня...
Нет, и сравнивать нечего.
   Я невольно вздохнул.
   - Ты мне напомнила: я твой советник. Угодно Властительнице прибегнуть к
совету своего приближенного?
   - Скажи  -  предельно  приближенного.  Угодно  -  если  совет  окажется
разумным... и человеколюбивым. Таких советов я могу выслушать множество.
   - Только два. Первый: сделай аборт. Второй: помирись с Изаром  хотя  бы
настолько, чтобы родить сына от него.
   - Негодяй!
   - Могу объяснить...
   - Уже объясни