бятся  значительно  большие   его
количества. Сейчас, когда есть основания считать,  что  столь  грандиозные
разрушения возникли при срабатывании крайне малого количества элемента,  -
вы говорили, мар Форама, что... Да, не  более  кубического  сантиметра,  -
стратегам,  естественно,  сразу  же  захотелось  выяснить:  а  нельзя   ли
немедленно  предпринять  шаги  в  направлении,  так   сказать,   полезного
применения этого неожиданно  открытого  свойства.  Тогда  мы  получили  бы
возможность конкретно думать о новых, гораздо более совершенных  средствах
защиты, которые для своей доставки в нужные районы не потребовали бы столь
громоздких устройств, как современные, и в то же время... В конце  концов,
у всех у нас - одна забота. Таким образом, что требуется  сейчас  от  всех
нас, а от вас, мар  Цоцонго  и  мар  Форама,  в  первую  очередь?  Думать.
Интенсивно  и  продуктивно  думать.  И   как   можно   скорее   найти   те
обстоятельства, условия, события - как угодно, - которые привели  к  столь
неожиданному результату. Потому что только выяснив все до конца, мы сможем
повторять подобные взрывы уже сознательно, иными словами -  ставить  новые
эксперименты, результатов которых будут  с  нетерпением  дожидаться  очень
многие. Вы ученые, вы лучше меня понимаете, как  добиться  этого;  мыслите
теоретически, пробуйте практически - делайте все возможное.  Мы  понимаем,
что трудно ставить вам какие-то конкретные сроки, но думаю, что справиться
как можно скорее - прежде всего в ваших собственных интересах.
   Да, мар Цоцонго, но  не  только  потому,  что  это  будет,  безусловно,
связано со многими отличиями и продвижениями, а также  иными  поощрениями.
Но еще и потому, что если вам не удастся, невзирая на  все  усилия,  найти
обоснованное объяснение происшедшего, как некоего естественного  процесса,
связанного с особенностями нового элемента, то нам волей-неволей  придется
продолжать поиск  в  иных  направлениях.  Ибо,  согласитесь,  без  причины
институты не взрываются. И тогда нам снова придется,  к  нашему  взаимному
огорчению, вести разговор на личные, и порой весьма щекотливые, темы.  Так
что, учитывая все сказанное... О чем, о чем я не упомянул? Ах, вот  что...
Да, конечно, нельзя не согласиться с тем, что в таком  варианте  могли  бы
возникнуть предположения, что в  системе  обеспечения  безопасности  вашей
деятельности, деятельности института, оказались какие-то  прорехи,  слабые
места, недоработки, на худой конец просто плохое несение службы теми,  кто
должен нести ее бдительно. Однако, мары, могу вас заверить:  мы  убеждены,
что в нашей системе подобных недостатков не было  и  нет  и  взрыв  никоим
образом не связан с ее несовершенством. Никто, повторяю  -  никто  не  мог
проникнуть со стороны и каким-то образом организовать катастрофу. За  весь
низший персонал мы ручаемся, он - вне подозрений. Что  же  касается  самих
ученых... Но об этом мы сегодня говорили уже  достаточно.  Так  что  будет
очень хорошо для  всех,  подчеркиваю  -  для  всех  без  исключения,  если
окажется, что виновата тут природа,  и  никто  другой.  Природа  -  ну,  в
сочетании, быть может, с ошибкой или небрежностью,  допущенной  в  роковой
момент одним из тех несчастных, с кем мы уже более не можем  побеседовать.
Найдите эту ошибку, мары, научитесь повторять ее совершенно сознательно  -
на расстоянии, конечно, при помощи механизмов, мы не желаем жертв, - и  из
совершившегося несчастья мы сможем извлечь, не исключено,  немалую  пользу
для нашей прекрасной планеты в целом и для каждого человека в частности...


   Таким был этот странный разговор. После того, как  представитель  вещих
умолк, на столе как-то незаметно появились бутерброды, соки, молоко -  все
натуральное,  все  высшего  уровня.  Все  и  на  самом  деле   чувствовали
необходимость подкрепиться: нервов было потрачено немало, а расход нервной
энергии  при  сидячем  образе  жизни,  как  известно,  ведет  к  ожирению,
неправильному обмену и множеству заболеваний сердечно-сосудистой,  нередко
столь  пренебрегаемой  нами  системы.  После  импровизированного  завтрака
стратеги и  все  прочие  составили  сами  собой  один  кружок,  ученые  же
объединились в другом, где пошел разговор уже более конкретный.
   Конкретным он стал, конечно, не сразу, никто просто  не  знал,  с  чего
начать,  за  что  зацепиться.  Слишком  невероятным  было  случившееся,  и
единственным, что они, люди знающие, могли по этому поводу  сказать,  было
бы: "Такого не бывает". Но вот  же  было,  однако.  И  теперь  приходилось
объяснять, что же случилось, как и почему.  Задача,  выходившая  за  рамки
научного анализа, как прямо  и  заявил  один  из  ученых  высших  уровней.
Директор бывшего института, тоже змееносец, лишь потряс  лысой  головой  и
пробормотал: "Господи, вот уж действительно незадача, о господи!" - и этим
его вклад в  анализ  проблемы  пока  что  ограничился:  совсем  растерялся
старик. Теоретик четвертой величины уже считал что-то  на  извлеченном  из
кармана калькуляторе, потом сказал: "Во всяком случае, это не аннигиляция.
Иначе тут осталась  бы  разве  что  воронка  и  немного  пыли".  Тут"  все
встрепенулись: для научного  -  анализа  отрицание  не  менее  важно,  чем
утверждение, значит, наметился путь: давайте  сначала  отметем  все,  чего
быть никак не могло, а потом уже посмотрим, как можно интерпретировать то,
что останется. И понемногу дело пошло.
   Форама с самого начала, как только завершился тот, первый разговор, где
ему явно или неявно кое-чем угрожали, ощутил некий прилив  уверенности:  в
конце концов, если вдуматься, речь  ведь  шла  о  вопросе,  относящемся  к
области его научной компетенции, случившееся можно  было  рассматривать  и
как нормальную проблему. Дело было всего лишь в очередной загадке естества
- но не их ли и разгадывал он долгие годы? Цоцонго,  как  только  разговор
пошел о деле, тоже приободрился, почувствовал себя,  словно  на  очередной
научной конференции. И начал рассуждать вслух:
   - Видите ли, как правило,  такого  рода  неожиданности  должны  все  же
предупреждать  о  себе  некоторыми  странностями  в   поведении   природы,
определенными отклонениями от нормы. В естестве все обусловлено, хотя мы и
далеко не всегда умеем проследить и обосновать эту обусловленность...
   - Какие же странности были на сей раз? Вам удалось что-нибудь заметить?
   - Не знаю, можно ли ставить в прямую зависимость... Как раз вчера, пока
шел эксперимент, в котором мы с  коллегой  неожиданно  не  смогли  принять
участия...  мы  таким  образом   получили   свободное   время   и   смогли
повнимательнее всмотреться в материалы предшествовавших дней.  И  вот  при
анализе снимков я подметил любопытную, кажется мне, закономерность... Я не
ставлю этого себе в заслугу, с таким же успехом ее нашел бы и мар  Форама,
мне просто больше  повезло...  Я  заметил,  что  скорость  распада  нового
элемента, распада вполне естественного, самопроизвольного, закономерного и
безопасного, не оставалась постоянной, но варьировала.
   - Каким же образом? - это директор начал оправляться от шока:  знакомая
лексика подействовала на него, как успокоительная музыка, как лекарство от
нервов.
   - Двояко. Во-первых, она, эта скорость,  проявила  четкую  тенденцию  к
нарастанию...
   - Теоретически ничем не обоснованную, - вставил Форама.
   -  Вот  именно.  И  тем  не  менее  вчера  скорость  распада,  судя  по
фотографиям, была больше, чем позавчера.  Позавчера  -  больше,  чем  днем
раньше. Меня это заинтересовало, я взял часть снимков - сколько уместилось
в  портфеле  -  с  собой,  и  вечером  дома  попытался  сделать   какие-то
первоначальные выводы. И оказалось, что достаточно долгое время  с  начала
работы по синтезу нового элемента скорость распада оставалась  постоянной,
и именно в теоретически предвычисленных пределах.
   - И никаких аномалий?
   - Вероятностные флюктуации, не более. Но затем, начиная с определенного
момента...
   - Минуточку, мар. С какого именно момента? Это важно.
   - Сегодня - пятый день с тех пор, как все  началось.  Скорость  распада
начала увеличиваться как раз в последние дни.
   - Скачками? Постепенно, равномерно? Подчиняясь какой-то закономерности?
Можно ли отыскать функциональную зависимость?..
   - Пока не удалось. Не так ли, мар Форама: четкой закономерности там  не
было или, во всяком случае, она смазывалась другим явлением.
   - В общем, - вступил Форама, - тенденция ускорения была несомненной, но
ускорение не выглядело, как  функция  какой-то  переменной.  Или,  вернее,
переменная  сама  возрастала  без  системы,   не   подчиняясь   какой-либо
закономерности. А смазывалось явление тем,  что  величина  распада  еще  и
варьировала в течение суток: становилась максимальной ночью и ослабевала к
середине дня, несколько  позже  полудня.  Причины  этого  пока  совершенно
неясны - для нас, во всяком случае. Видимо, нужно  собрать  дополнительные
материалы.
   - В чем вы нуждаетесь, мар Форама?
   - Мы должны попытаться установить:  не  началось  ли  пять  дней  назад
нечто, какой-то процесс, который так или иначе можно  было  бы  связать  с
поведением элемента. Мы не имеем представления о характере этого процесса,
поэтому надо принимать во внимание буквально все. И то, что происходило  в
других лабораториях института, и в окрестном районе, и - кто знает -  даже
у  антиподов.  Очень  важно,  что  этот  гипотетический   процесс   должен
изменяться таким же образом, нарастая и ослабевая от полуночи к полудню.
   - Громадный объем работы, -  сказал  директор.  -  Но,  я  уверен,  нам
помогут. Очень много заинтересованных.
   Все невольно покосились туда, где  заинтересованные  сидели  за  другим
железным верстаком и тоже, видимо, составляли свою диспозицию.
   -  Но  уже  сейчас,  -  сказал  Форама,   -   напрашиваются   некоторые
предположения.
   - Мы внимательно слушаем, мар Форама.
   - Совершенно не исключено, что некое воздействие, вызывающее  повышение
скорости распада, связано  с  ориентацией  планеты  в  пространстве.  Если
принять такое предположение, то придется  учесть  и  возможность  внешнего
воздействия, иными словами, что источник возмущений может  находиться  вне
планеты.
   - Интересно. А вы, мар Цоцонго, тоже так считаете?
   - Не исключено.  Хотя  это  и  не  обязательно.  Например,  воздействие
радиоволн определенных частот. Известно, что  проходимость  коротких  волн
меняется от времени суток, и...
   - Однако, мар Цоцонго, до сих пор считалось общепризнанным, что никакие
воздействия такого рода не могут влиять на скорость  распада  неустойчивых
элементов...
   - Тут речь может идти о возмущении среды. Не забудьте: в  нашем  случае
среда - пространство, реорганизованное комбинацией полей...
   - Об этом никто не может судить лучше вас.
   - Раз уж приходится заниматься тем, что,  по  существующим  воззрениям,
вообще  не  должно  происходить,  то  почему  бы  не  допустить  и  такого
предположения? Механизм влияния, конечно, нам  пока  непонятен.  Но  можно
подумать, что вам ясен механизм внепланетного влияния!
   -  Нет,  разумеется.  Но  тут  остается  возможность  поисков.  Скажем,
какое-то жесткое излучение...
   - Кто-нибудь его да зарегистрировал бы, - не согласился Цоцонго. -  Ибо
тут нужно необычайно мощное излучение, способное разбивать ядра. Это  раз.
А во-вторых, оно должно нарастать, иными словами - мы должны сближаться  с
его источником. Видимо, нужно запросить обсерватории.
   Подошедший к их столу вещий уже  минуту-другую  прислушивался  к  этому
обмену мнениями. Сейчас он, видимо, счел, что наступил  подходящий  момент
для того, чтобы повернуть ученое собеседование в надлежащем направлении.
   - Прекрасно, - сказал он. - А  вы  не  подумали,  мары,  что  вражеская
планета - тоже внешний  фактор?  И  что  поток  излучений,  о  которых  вы
говорили, мог исходить именно оттуда? Мы срочно запросим  обсерватории:  в
какое время суток их планета стоит в нашем небе выше всего и каково сейчас
взаимное движение планет. Но если моя, пусть и не совсем научная  гипотеза
подтвердится, то неизбежно возникает вопрос: каким же образом наши враги с
такой точностью  узнали,  какая  именно  работа  ведется  в  вашем  именно
институте? Мы будем крайне серьезно интересоваться этим. И виновных, самое
малое, в разглашении тайны мы неизбежно найдем.
   - И все же я предпочитаю думать, - упрямо проговорил Форама, -  что  мы
столкнулись с каким-то явлением природы, которое пока не можем объяснить.
   - Мар Форама, - помолчав, сказал змееносец, директор  института.  -  До
сих пор, по крайней мере, наука исходила из стремления  объяснить  мир  на
основании уже  известных  нам  и  многократно  подтверждавшихся  на  опыте
явлений. Лишь при полном отсутствии другого  выхода  мы  решаемся  строить
гипотезы относительно новых, неизвестных нам процессов. Вы  это  прекрасно
знаете. В данном случае, как  мне  кажется,  нет  ни  малейшей  надобности
измышлять какие-то дополнительные силы природы, потому  что  все,  видимо,
может быть  истолковано  на  базе  известных  нам  законов,  а  также  тех
обстоятельств, о  которых  нам  крайне  своевременно  напомнил  го-мар.  -
Старик,  привстав,  поклонился  вещему.  -  Думаю,  что  именно   в   этом
направлении мы и направим наши объединенные усилия.
   - Но  ведь,  в  конце  концов,  мир  развивается!  Происходит  движение
материи! И...
   - Мар Форама! Мир развивается по своим неизменным законам, и  допущение
иной возможности ставит допустившего вне пределов науки. Ставит на уровень
донаучных  представлений.  И  я  бы  не  хотел  верить,  что  вы   всерьез
предполагаете...
   Форама промолчал.
   - Прекрасно, - бодро проговорил вещий. - Итак, будем и  далее  исходить
из установленных законов физики  -  и  психологии,  и  политики,  и  всего
множества обстоятельств, которые постоянно влияют на нашу  жизнь  в  самых
разнообразных своих комбинациях.  Да,  мары,  поведение  не  только  ваших
элементов,  но  и  любого  человека,  его  поступки,  даже  самые  низкие,
постыдные и отвратительные тоже обусловлены законами,  и  законы  эти  нам
известны не хуже, чем вам - какой-нибудь закон тяготения.  Это  законы  не
природы, но общества; но общество обладает и иными  законами,  строгими  и
действующими неукоснительно, и направленными на полное  искоренение  таких
поступков, о которых я только что упомянул. Сейчас  мы  продолжим  работу;
кроме астрономов, запросим и стратегических наблюдателей, и  нашу  славную
внешнюю разведку... Однако поскольку опыт учит нас  не  пренебрегать  даже
самыми иллюзорными возможностями, я  думаю,  будет  лучше,  если  вы,  мар
Форама и мар Цоцонго, продолжите поиски в том направлении, какое,  видимо,
вам ближе - неизвестных явлений. Однако, если помимо этого у вас возникнут
какие-то предположения относительно каналов утечки  информации,  мы  будем
вам только благодарны.
   - Хорошо, - сказал Форама, вставая. - Тогда я поеду.
   - Вряд ли вам следует сейчас покидать нас, - сказал вещий. - Дома у вас
сейчас некоторый, я бы сказал, беспорядок: мы были несколько  растеряны  в
первый момент, не застав вас там. А у прекрасной Мин Алики в данный момент
находятся наши люди: нам все же необходимо до конца выяснить то, чего сами
вы, к сожалению, нам сказать не можете: что она в конце концов за человек.
Потому что тут у нас возникли некоторые неясности... Нет,  мар  Форама,  и
вы, мар Цоцонго, - мы создадим вам все условия для  напряженной  работы  и
полного отдыха, не хуже тех, какие были здесь, в институте. И будем  ждать
результатов. Связаться с нами при нужде вы  сможете  мгновенно.  А  сейчас
наши люди вас проводят...
   Снова те шестеро материализовались из ничего,  из  каких-то  завихрений
воздуха, - и окружили,  оставляя  свободным  лишь  направление  к  выходу.
Форама усмехнулся углом рта, расправил плечи, независимо заложил  руки  за
спину, повернулся и зашагал. Цоцонго Буй шел за ним,  оставшиеся  у  стола
молчали и смотрели им вслед.



4

   Что верно, то верно: отдохнуть им здесь никто не помешает. Если даже  и
захочет, не помешает: просто  не  доберется  до  них,  не  преодолеет  это
множество постов, решеток, автоматических и охраняемых, под напряжением  и
без; заблудится в лабиринте подземных двориков, где ни  единого  человека,
но полно собак, здоровенных, с теленка, с холодно-презрительным  взглядом,
готовых  без  предупреждения,  не  подав  голоса,  развернуться  пружиной,
броситься, повалить, запустить  зубы  в  теплое  и  пульсирующее...  Двоих
провели по всем этим переходам и дворикам, предупредив, что  разговаривать
здесь не разрешено, собаки не любят человеческой речи; миновали  еще  одни
ворота, которые запер за ними дылда с  серебряными  ключиками  на  высоком
стояче-отложном воротничке, с цветом  лица  неестественно  бледным  (такой
бывает трава, растущая в подвалах, куда не проникает  естественный  свет).
Заперев ворота, дылда пересчитал приведенных справа налево:  "Один,  два",
потом слева направо - тоже "один, два". Счет  сошелся,  он  удовлетворенно
кивнул, подобие улыбки ужом скользнуло  по  белесым  губам.  "Яйцеголовые,
падлы, - сказал он в пространство, не глядя ни на кого  в  особенности,  -
допрыгались, зажрались, баб налапались, книжек начитались,  стали  планету
продавать, теперь  побрызгаете  красной  юшкой,  ублюдки  грязные,  метисы
чертовы, чтобы тихо было, еще  наслушаетесь,  как  другие  орут,  пока  не
придет ваш черед. Туда вам и  дорога!"  Холодные  мурашки  засуетились  на
спине, Форама невольно передернул плечами.  "Вместе,  что  ли?  -  спросил
ключник. - Это что за мода такая пошла?" - И  снова  повернулся  к  двоим.
"Зря не вызывать, за это - в рыло, и следа не останется, - предупредил он,
все так же глядя поверх них. - Завтрак без вас сожрали, обед через  четыре
часа". Тот из шести, с тремя  сердечками,  что  провел  их  по  лабиринту,
перебирая пальцами незримую нить, молча ухмылялся, наслаждаясь. "Падлы", -
снова проговорил ключник, тогда сопровождающий впервые  подал  голос:  "Не
брызгай, Блин, это не твои постояльцы. Ну-ка, проводи нас к  лифту  -  нам
наверх". Ключник  засопел  обиженно,  стараясь  понять.  "Это  что  же,  -
проговорил он затем, - спектакли тут разыгрывать мода пошла?" "Забыли тебя
спросить,  -  откликнулся  проводник,  -  приказано  -  выполняй".  Форама
облегченно вздохнул, когда они очутились в обычной кабинке лифта и поехали
наверх. Сюда наверняка можно было попасть и  более  кратким  и  нормальным
путем, но их специально провели через подвалы - чтобы до конца  прониклись
пониманием серьезности событий.
   В  конце  концов  они  очутились  в  помещении,  напоминавшем   хороший
гостиничный номер: две спальни, гостиная; в гостиной успели уже установить
средней мощности вычислитель, информатор; телефон тоже был. Форама  первым
делом схватил трубку, но вместо автомата ответил человек: "Слушаю?" Форама
после мгновенной паузы попросил: "Соедините с городом".  "Связь  только  с
начальствующим составом, - ответил телефонист. -  С  кем  соединить?"  "Не
надо", - ответил Форама и положил трубку.
   После этого они оба долго молчали, понемногу приходя в себя, нормальным
образом  выстраивая  мысли:  помогала  привычная  дисциплина  рассуждении.
Только сейчас они вдруг по-настоящему поняли, что произошло, до  этого  им
все как-то некогда было сообразить: ведь что  бы  ни  происходило  с  ними
сейчас и что бы о них ни думали, в чем бы ни подозревали, но главным  было
то, что вся работа, по сути, пропала зря, в  самом,  казалось,  счастливом
конце уперевшись  в  непредвиденную,  новую,  мощную  загадку.  И  -  люди
погибли, что еще хуже, хорошие, умные люди погибли безвозвратно. Но и этим
беды не исчерпывались: планете ведь и на самом деле грозила опасность, они
чувствовали ее интуитивно, да и не одни они  чувствовали  -  однако  корни
опасности каждый пытался искать в пр