Жилище,  уцелевшие  дома   уступали   место
развалинам, напоминавшим при взгляде  сверху  горную  страну  Тамир  с  ее
пиками, хребтами и долинами, разве  что  в  предгорьях  не  было  нефтяных
вышек. Вершины поднимались невысоко: центр Сомонта  оставался  традиционно
малоэтажным, высотки строили начиная с Четвертого пояса. Долины правильнее
было бы назвать ущельями, и лишь  неподалеку  от  башни  виднелось  чистое
местечко, этакий пятачок, словно  крохотная  танцплощадка,  примыкавший  к
арке, тоже достаточно древней.  Там  Миграт  еще  не  успел  побывать,  но
намеревался сделать это в ближайшем будущем.
   В самой башне в довоенные времена располагалось одно из отделений Музея
Памяти, посвященное Средним Временам - эпохе мелких донкалатов, панцирей и
мечей, кафтанов с торчащими  вверх  плечами  и  виселиц.  В  краткую  пору
Великой Истории Музей, по личному указанию Главного Композитора Хен  Гота,
был закрыт в связи с пополнением экспозиции. Сюда  и  в  самом  деле  было
свезено немало того, что успели  купить  или  отобрать  на  других  мирах:
одежда, вооружение, знамена, портреты великих предков,  макеты  знаменитых
крепостей и замков, гербы и, наконец, документы в современных  герметичных
коробах из пластика. Все это обилие так и осталось неразобранным: началась
война, и уже не до них стало.  К  счастью  для  науки,  башня  уцелела,  и
История, хотя и густо припорошенная  пылью,  продолжала  существовать  для
будущих поколений.
   С начала войны в Тонг никто не  заглядывал,  массивные  кованые  ворота
были  закрыты  и  заперты  на  замки,  возрастом  не   уступавшие   самому
сооружению.  Кроме  них,  вход  защищался,  естественно,   и   современной
сигнализацией; однако теперь в обесточенном  городе  и  она,  конечно,  не
работала. Замки поддались бы разве что солидному заряду, но  такой  способ
казался слишком  рискованным.  Миграт,  после  непродолжительных  поисков,
несколько дней тому назад обнаружил  все-таки  подвальную  отдушину,  тоже
снабженную бесполезными теперь датчиками, и  через  нее,  хотя  и  не  без
труда, пролез внутрь. Он опасался,  что  лестницы,  уводившие  на  верхние
этажи  и  смотровую  площадку  на  крыше,  пришли  в  негодность:  по  его
воспоминаниям, они так и оставались деревянными.  К  своему  удовольствию,
Магистр обнаружил, что старые балки, идеально сухие и звеневшие при ударе,
как металл, не уступили времени. Даже во время ливней  вода  не  проникала
внутрь, потому что как-то ухитрилась сохраниться свинцовая  крыша,  дерево
же для строительных  дел  в  старину  умели  и  выбрать,  и  выдержать,  и
обработать. Так что лестницы были в порядке - за исключением одного места,
пролета  между  третьим  и  четвертым  этажами,  где  несколько   ступенек
достаточно сильно обгорели - видно, когда-то тут начинался пожар,  но  был
вовремя потушен, - и теперь  ступать  на  них  было  опасно:  любая  могла
провалиться, не выдержав его веса. Но, ухватившись за кем-то  поставленные
именно в этом месте перила  (которыми  вообще-то  лестницу  не  снабдили),
можно было через опасный участок и перемахнуть.
   Оказавшись внутри и  основательно  осмотревшись,  Миграт  прежде  всего
расширил отдушину и подтащил к ней стремянку - одну из тех, что имеются  в
любом музее. Потом - не за один раз, конечно, - перенес в Тонг и разместил
в одном из старинных резных, черного дуба, шкафов все, что, по его мнению,
могло пригодиться: кое-какое оружие, хороший бинокль, сохранившийся у него
еще с войны,  и  даже  постельные  принадлежности;  он  не  собирался  тут
ночевать, но надо было приготовиться к любому обороту событий.
   И вот сейчас, в очередной раз оказавшись в Тонге, Миграт вынул из шкафа
бинокль, чуть подумав,  присоединил  к  нему  прибор  ночного  видения,  в
армейском обиходе именовавшийся просто "филин", захватил плотный коврик  -
чтобы удобнее было, если придется наблюдать лежа. После этого поднялся  по
лестнице.
   Заняв нужную позицию на теплой свинцовой кровле, в бинокль  Миграт  мог
отлично видеть при взгляде вправо - окна фасада, и,  главное,  центральные
ворота, напротив которых сейчас расположился тяжелый штурмовой  танк  "Меч
Суана" и никак не менее взвода Черных Тарменаров; глядя  же  левее,  можно
было просматривать глухой внутренний двор и задние ворота,  а  в  середине
двора  -  небольшое  строение,  как  бы  беседку,  чье  назначение  всегда
оставалось для Магистра неясным.
   Он провел на крыше, укрытый от взглядов  каменным  зубчатым  парапетом,
около двух часов. Вокруг Жилища и во внутреннем дворе все  было  спокойно.
Танк и солдаты перед входом дежурили и вчера, и позавчера, их  присутствие
само по себе ничего не значило. Итак, можно было рисковать и пуститься  на
поиски подземного прохода.
   Но когда он уже собирался закончить наблюдение и  отправиться  домой  к
Лезе, чтобы не опоздать  к  обеду,  ему  удалось  заметить,  как  внешние,
декоративные ворота, служившие как бы маской  для  настоящих  Центральных,
распахнулись (все знали, что настоящие находились за декорацией, в глубине
арки, - из толстой броневой стали). Ворота  эти  раскрывались  нечасто,  и
Магистр насторожился. Он  снова  занял  оставленное  было  место  и  навел
бинокль.
   И не зря: тут же из ворот выкатился скоростной тарменарский  боемобиль,
за ним - второй, потом - бронированная  Карета  Власти,  мощное  трехосное
средство передвижения, пуленепробиваемые стекла которого могли закрываться
изнутри еще и металлическими шторками; то был экипаж Властелинов.  За  ним
выехала еще одна военная машина  -  и  весь  кортеж  на  хорошей  скорости
пересек площадь и помчался мимо стадиона по Морскому проспекту.
   Они не подавали звуковых сигналов, но солдаты, регулировавшие  движение
на   проспекте,   были,   видимо,   предупреждены,   и    машины    Власти
беспрепятственно промчались по прямой улице и через минуту уже скрылись из
виду, свернув на Оранжевую эстакаду - направо. Значит,  целью  их  был  не
морской порт и не воздушный. Возможно, Властелин отправился в  поездку  по
стране, по ее пострадавшим от войны краям.
   Было бы странно и недостойно, если бы он не сделал этого  в  первые  же
дни  наступившего  мира,  решил  Миграт.  Разумный  правитель  никогда  не
полагается на то, что ему доносят, но стремится хоть что-то увидеть своими
глазами и услышать ушами - чтобы потом, сравнивая увиденное с  доложенным,
внести необходимый коэффициент лжи и во все остальные сообщения.  Что  же:
поступок весьма разумный. Однако это означало, кроме  всего  прочего,  что
Властелин находился в достаточно хорошей форме: полумертвые  не  совершают
путешествий, это удел лишь живых или мертвых.
   Однако во всем можно найти и хорошую  сторону.  Для  Миграта  временное
отсутствие Властелина в его Жилище означало прежде всего  то,  что  охрана
неизбежно в какой-то степени расслабится - тем более  что  самая  надежная
часть  ее  отправилась,  надо  полагать,  вместе  с  Изаром.  А  значит  -
проникнуть в обитель Власти будет проще, чем еще час тому назад.
   На  всякий  случай  он  решил  еще  задержаться  на  башне:  надо  было
подождать, чтобы успокоились солдаты и заботники, которых сейчас на улицах
- в связи с выездом - наверняка было гораздо больше, чем обычно.  На  обед
он  уже  опоздал  и,  привычно  представляя,   как   будет   возвращаться,
проскальзывать знакомым путем, дворами и тропинками, еще  до  него  кем-то
протоптанными в развалинах, искал слова,  какими  будет  извиняться  перед
Лезой, и тот способ, при помощи которого сможет искупить свою  несомненную
вину.
   Прошло еще около часа  прежде,  чем  он  решил  наконец  покинуть  свой
наблюдательный пункт и вернуться домой. Однако, не успев еще спуститься на
нижний уровень башни, Миграт понял, что этот выход для него сейчас закрыт.
   Собственно, подумай он вовремя как следует, - наверняка  сообразил  бы,
что столь удобное место обязательно должно использоваться  для  одного  из
постов режима  усиленной  охраны.  Вероятно,  солдаты  обосновались  здесь
незадолго до выезда Властелина, когда Миграт был  увлечен  наблюдением.  И
пока вроде бы не собирались уходить.
   Миграт не понимал, какая  была  необходимость  в  сохранении  усиленной
охраны сейчас, когда Властелин покинул свое  жилище.  Однако,  вглядевшись
попристальнее, едва не присвистнул: это были другие Тарменары, не Черные -
Изара, но Горные, охрана и опора Ястры. И вряд ли они  охраняли  Изара.  А
значит,  сегодня  -  наступающей  ночью  -  тут  произойдет   еще   что-то
интересное, и, пожалуй,  не  стоит  обижаться  на  то,  что  придется  еще
посидеть на башне. "Конечно, - думал он, - Леза будет  очень  обижена.  Но
ведь, в конце концов, все, что он делает, должно будет пойти на пользу  не
только ему самому, но и ей и ее ребенку. Будущему Властелину".
   Время, как ему казалось, замедлило  свой  ход.  Ночь  наступала  как-то
очень медленно. Наконец включили  уличные  фонари,  их  было  меньше,  чем
раньше, и были они снова газовыми - но почти сразу же вспыхнули  армейские
прожекторы, заблаговременно доставленные сюда и питавшиеся от  собственных
источников, и на площади перед Жилищем Власти наступил  как  бы  солнечный
день. Любой человек - или  любые  люди,  решившие  воспользоваться  ночным
временем для силового или  скрытного  проникновения  в  Жилище  Власти  со
стороны площади, были бы обнаружены и уничтожены уже после первых шагов.
   Но при чем тут воины Ястры?
   Наступившая темнота и облачное  небо  позволили  Миграту,  просунувшись
между зубцами парапета, при помощи  "филина"  более  внимательно  оглядеть
расположившихся внизу солдат. Странно: позиция,  занятая  ими,  указывала,
что целью их была вовсе не защита Жилища от кого-то, кто  мог  бы  напасть
извне, но напротив - они должны  были  охранять  от  возможной  угрозы  со
стороны людей Изара - что-то или кого-то, находящегося в  уцелевших  домах
или, в крайнем случае, в ближних развалинах; иначе пост у  башни  оказался
бы совершенно бессмысленным.
   Поняв это, Миграт повернулся и при помощи того же  "филина"  и  бинокля
стал вглядываться в развалины.
   Там все казалось безжизненным. Уцелевшие жители с наступлением  темноты
запирались в домах, бродяги и бандиты не рисковали даже ночью приближаться
к Жилищу Власти: тут  стреляли  без  предупреждения.  Но,  видимо,  что-то
все-таки должно было случиться...
   И случилось. Миграту удалось  вовремя  заметить,  как,  словно  сгусток
плотной темноты, на тот самый пятачок подле старой арки, что был обнаружен
им еще раньше, сверху  опустился  без  огней  и  аккуратно  сел  маленький
аграплан.
   Миграт застыл, как восковая фигура, наблюдая.  Из  аграплана  выбрались
два тарменара. Вслед за ними, после краткой паузы, вылез еще один человек,
а за ним - снова солдат. Дверца закрылась, и  машина  поднялась  в  воздух
столь же бесшумно  и  незаметно,  как  и  села.  Несколько  секунд  Миграт
провожал ее взглядом.  А  когда  снова  опустил  бинокль  и  посмотрел  на
площадку, людей на ней больше не было. Они исчезли, и он не  мог  сказать:
скрылись ли в развалинах, или вошли за угол недалекого от  них  уцелевшего
дома. А может быть, просто укрылись под той самой аркой.
   Тем  не  менее,  яркий  свет  и  двенадцатикратное  увеличение  бинокля
позволили  наблюдателю  и  за  тот  краткий  миг,  каким  он   располагал,
безошибочно опознать приехавшего под охраной - или под  конвоем  -  Горных
Тарменаров человека.
   То был его недавний противник, эмиссар Высших Сил по имени Ульдемир.
   Миграт полагал, что после  окончания  военных  действий  и  капитан,  и
сопровождавшие его люди покинули планету. Оказалось, что  нет.  А  если  и
уезжали, то не промедлили с возвращением. Это было интересно.
   И тут же в голове Магистра начал возникать план - хотя  и  рискованный,
но в случае успеха обещавший хорошие результаты.
   Видимо, сохранение усиленного  режима  охраны  было  связано  именно  с
доставкой этого человека: наверное, опасались, что кто-либо из противников
Власти - кого-то  из  Власти  -  попробует  помешать  капитану  достигнуть
Жилища. Но если он здесь, то и его соратники все еще находятся на Ассарте.
Таких людей было бы, пожалуй, приятно иметь в союзниках.
   Так рассуждал Миграт,  когда  -  примерно  через  полчаса  после  этого
события - располагавшийся внизу пост был снят; Миграт сверху  наблюдал  за
тем, как уходили шестеро горцев, составлявших патруль.
   На всякий случай он выждал еще с  четверть  часа.  Все  было  спокойно.
Никто не помешал ему спуститься, хотя в  темноте  преодолевать  обгоревшую
часть лестницы было очень не просто.
   Выбравшись из  отдушины  и  убедившись,  что  вокруг  безлюдно,  Миграт
задумался.
   Возвращаться сейчас домой было рискованно. Магистр успел уже  убедиться
в том, что ночами в разрушенных частях города - да и не  только  в  них  -
хозяйничает беглая и вражеская солдатня или просто бандиты.  Ему  было  бы
трудно уклониться даже не от засады, а просто от кирпича, брошенного ему в
затылок с расстояния в три-четыре метра. Идти сейчас не следовало.
   Но до рассвета оставалось еще  не  менее  четырех  часов.  Можно  было,
конечно, вернуться в Тонг и подремать до света. Но ему не хотелось  терять
времени. И он чувствовал, что не уснет.
   Он, разумеется, беспокоился за Лезу и ребенка. Но  до  сих  пор  в  тех
местах, где располагался их домик, все было  спокойно.  Почему  же  именно
сегодня, в его отсутствие, должно что-то случиться?
   И он решил использовать время и темноту, чтобы исследовать те два хода,
что вели в лабиринт под Жилищем Власти, входы в которые не только были ему
известны - таких было не менее десятка, - но и уцелели.
   Тем более что оба этих входа находились достаточно близко от Тонга.


   Миграт пробирался почти вслепую: привезенный с Инары фонарь у него был,
но приходилось беречь батареи, их  было  мало,  а  в  развалинах  пока  не
удалось найти новых. Кое-где в подземелье попадались  лужи,  одну  из  них
пришлось преодолевать по колено в  воде.  Он  решил  было  зажечь  заранее
заготовленный  факел,  но,  подумав,  отказался  от  этой  мысли:   узкий,
извилистый ход был известен, разумеется, не ему одному, дальше,  где  было
несколько  расширений,  могли  находиться  люди.  Всякие:  от  бандитов  и
дезертиров до Стражей Жилища. Он осторожно миновал, одно  за  другим,  два
ответвления. У каждого, притаившись, прислушивался. Здесь никогда не могло
быть совершенно тихо: по туннелю,  как  по  волноводу,  доносились  звуки,
неизбежные для города,  пусть  и  полуразрушенного:  смешанные  до  уровня
белого шума голоса  людей,  разбиравших  развалины  или  отправившихся  на
поиски съестного, скрип шагов по щебенке, в какую  превратилось  множество
стен, крики - кого-то грабили или насиловали... Но угрожающих звуков он не
услышал и двинулся дальше.
   Миграт уже поверил было, что проход чист, когда уже привыкшим  ко  мгле
глазам почудился впереди, на повороте, слабый отблеск света.
   Он остановился; потом двинулся дальше - настолько  бесшумно,  насколько
позволяли его вес и умение. Подойдя к повороту, опустился на каменный  пол
и выглянул. Впереди, близко, был еще  один  изгиб  хода,  и  свет  за  ним
усиливался. Не поднимаясь с колен, Миграт миновал и это колено коридора. И
услышал  негромкие,  спокойные  голоса.  Прислушался.  Язык  был   родным,
ассартским. Бандиты? Или охрана? Поколебавшись, он решился и, растянувшись
на полу, выглянул.
   В округлом расширении, в какое переходил коридор, сидело на полу  трое.
Тарменары, сразу же опознал он. Черные. Три десантных "циклона". И готовый
к бою, направленный, показалось, прямо на него крупнокалиберный  "ураган".
Пулемет  с  автоматическим  искателем  цели.  Миграт  смотрел   не   более
полуминуты, но ствол пулемета уже шевельнулся, клонясь в сторону Магистра.
Одновременно прогудел негромкий зуммер тревоги. Голоса смолкли. Миграт уже
торопливо отползал, спеша к первому повороту. Снова послышался голос -  на
этот раз, судя по тону, то была команда, слов Миграт не разобрал -  не  до
того было. Он миновал поворот, поднялся на ноги  и  заторопился,  стараясь
шуметь как можно меньше, то и дело оглядываясь.  Но  света  за  спиной  не
возникло: видимо, его решили не преследовать; целью ведь могла оказаться и
просто бродячая собака.
   Нет, здесь было не пройти. Во всяком случае, бесшумно. А ему только так
и нужно было: без звучка, без сучка, без задоринки.
   Он двигался назад, к выходу, погасив фонарик: однажды  пройденный  путь
Миграт, как правило, запоминал надолго, если не навсегда. И когда он вновь
поравнялся с ответвлениями, ему почудилось в полной темноте, что в  правом
из пересекающихся ходов на миг чуть посветлело. Только на миг.  Но  и  это
значило очень многое. В подземелье не может быть случайной игры света: его
там просто нет. А если уж он  промелькнул,  то  причина  могла  быть  лишь
одной: там прошли люди. Прошли тихо, иначе он услышал бы. Да  и  свет  был
слабым. Те, кто охраняет ходы от проникновения извне,  ведут  себя  иначе.
Они  -  если  только  не  выслеживают  кого-то   -   шагают   уверенно   и
переговариваются громко, быть может, для того, чтобы подавить  собственную
неуверенность. Нет, кто-то явно искал здесь того  же,  что  требовалось  и
ему: возможности скрытно проникнуть в самое сердце Власти.
   Не долго думая, он свернул в этот ход и пошел, по-прежнему  не  зажигая
света, лишь вытянув руки перед  собой  и  слегка  в  стороны  -  чтобы  не
налететь на стену. При этом пальцами правой руки он легко  касался  стены.
Это позволило ему определить место,  где  этот  ход  пересекся  с  тем,  в
котором и мелькнул блик.
   К сожалению, он теперь уже  не  мог  установить,  в  каком  направлении
двигались прошедшие здесь  люди:  направо,  то  есть  в  Жилье,  -  или  в
противоположном направлении,  к  выходу.  Миграт  постоял,  прислушиваясь.
Ничего  не  было  слышно.  Следовательно,  препятствий   к   движению   не
существовало, ход никем не контролировался.
   Похоже, это была удача. Если люди шли к  выходу  -  значит,  и  он  мог
использовать его. Если шли  в  Жилище,  то  и  он  может  беспрепятственно
проникнуть туда.  А  ему  сегодня  только  и  нужно  было  -  убедиться  в
возможности такого проникновения. Ничего другого. Он даже не был  вооружен
как следует.
   Он свернул направо и пошел - все так  же  обходясь  без  света  и  ведя
пальцами по стене.
   Миграт старался идти по возможности тихо, хотя при его весе это было не
так-то просто. Но, видимо, он все-таки нашумел. Потому  что  за  очередным
поворотом кто-то схватил его за щиколотку еще не  успевшей  опуститься  на
пол ноги и рванул.
   Не успев сгруппироваться, он во весь рост рухнул на  пол,  при  падении
задел головой о стену и потерял сознание.


   Миграт не знал, сколько прошло времени до того, как он пришел в себя. К
счастью, левая рука его  продолжала  сжимать  фонарик.  Магистр  нажал  на
кнопку, боясь, что маленький светильник от  удара  вышел  из  строя.  Свет
зажегся, и можно стало осмотреться. Миграт сел на полу.  Голова  болела  и
кружилась.
   То, что он увидел, его никак не обрадовало.
   Рядом с ним, ближе к стене, лежали  двое  в  солдатской  форме.  Миграт
быстро убедился в том, что оба мертвы. Но  рука  одного  из  них  все  еще
сжимала лодыжку Магистра. Видимо, человек этот умер не сразу, и  последним
в своей жизни усилием, уже вряд ли что-нибудь соображая,  схватил  Миграта
за ногу, когда она оказалась рядом. Вряд ли это было осознанным движением.
   Была неясна причина их смерти: они не были убиты  ножом  или  кинжалом.
Рты обоих были широко разинуты, в мертвых глазах застыл  ужас.  Умерли  от
страха? Но солдаты мало чего пугаются до такой степени, чтобы  умереть  на
месте, даже не пытаясь защититься.
   Впрочем, сейчас это вряд ли было самым важным.
   Миграт осветил свои часы. Прикинул. Он пролежал здесь  никак  не  м