ся бы в такой обстановке я сам  -  окажись  я  на  его
месте. Но смех ушел, а поговорить действительно нужно было - собственно, я
и прибыл сюда  в  расчете  на  что-то  подобное,  -  на  получение  нужной
информации, хотя, может быть, и не в столь простой форме. И я задал  самый
естественный вопрос:
   - Кто ты?
   Он - или я? - улыбнулся. Черт, неужели  и  мне  свойственна  такая  вот
ухмылка - нахально-пренебрежительная?
   - А ты что, не узнал? Могу дать зеркало.
   Я понимал, что он может; то есть не он, конечно, а некая сила,  которая
слепила его и поставила передо мною. И сказал:
   - Спасибо, не надо. Ты понимаешь, о чем я спросил. Или хочешь, чтобы  я
обращался к кому-то, кто стоит за тобой?
   - Обойдешься и моим обществом, - сказал он вызывающе. -  Ты  же  любишь
беседовать сам с собой, верно?
   Потом его ухмылка исчезла.
   - Я - приходящий вместо тебя. Большой Я - тот, кто  приходит  на  смену
большому Тебе. Мир, который встанет на место твоего Мира.
   - Это и так понятно, - сказал я. - Но почему? Чего вы хотите? И чем  мы
так уж провинились? Перед кем?
   Он сказал:
   - Дух, заполняющий и образующий Мир,  находится  в  постоянных  поисках
наилучшей формы своего выражения в материи. В  этом  -  второй  смысл  его
существования.
   - А первый? - осторожно спросил я.
   - Первый - его собственное существование. Но не перебивай меня детскими
вопросами. Дух - непрерывно ищущий  и  преобразующий.  Вы  -  человечество
Мироздания - одна из попыток такого выражения. Одна из ветвей  поиска.  Но
ветвей много. Были расцветшие  прежде  вас.  И  увядшие  -  потому  что  в
какой-то миг  они  переставали  выражать  Дух,  приближаться  к  нему,  но
наоборот - начинали удаляться. И  становились  ненужными.  Умирали,  чтобы
уступить место другим.
   - Мне не все тут ясно, -  сказал  я.  -  Дух  -  везде.  Как  же  можно
удалиться от него? В какую бы сторону мы  ни  двигались  -  мы  все  равно
остаемся в нем. Или, как ты  сказал,  -  приближаемся  к  нему.  По  нашей
терминологии это называется лентой Мебиуса: она двустороння, но  на  самом
деле поверхность у нее одна, и мы с тобой оба находимся на ней, даже  если
нам кажется, что мы - на разных ее сторонах и наши подошвы  соприкасаются,
а головы устремлены к противоположным созвездиям.
   - Скажи, - спросил  он,  -  если  нет  неподвижности  -  существует  ли
движение? Вообразим ли мир без своей противоположности? Ты прав в том, что
у этой ленты поверхность одна. Но все же  головы  наши  смотрят  в  разные
стороны. Но ведь два противоположных направления не могут  быть  одинаково
верны? Или могут?
   - Хочешь сказать, что и Духу свойственна двойственность?
   - Не будь  она  присуща  ему  -  ее  не  было  бы  и  в  мире.  Видимо,
свойственна. Но прошу тебя: не  разговаривай  со  мной  так,  словно  я  -
чрезвычайный и полномочный посол самого Духа. Я, условно говоря, в том  же
ранге, что и ты. И знаю, пожалуй, не больше твоего. Просто  я  представляю
другую  сторону,  вот  и  все.  Мы  приходим,  потому  что  вы   оказались
несостоятельными. И ты знаешь, в чем именно. Если разумная материя - а это
высшая степень, пока что высшая, приближения к Духу, -  если  эта  материя
нарушает необходимое для развития равновесие, уничтожая окружающий мир,  в
том числе и самое себя,  -  значит,  она  -  материя  -  в  этом  варианте
реализации начинает побеждать Дух. Это понятно: она инертна,  у  нее  есть
масса покоя, и эта масса просит покоя или, по крайней мере, приближения  к
нему. А Дух - движение. Осмысленное движение, и именно потому и  стремится
выразиться в материи, что без этого движение стало бы бессмысленным, ни  к
чему не приводящим...
   - Да кто, в конце концов, решает - оказались  мы  несостоятельными  или
нет? Вы? По какому праву?
   Тут я-он снова улыбнулся.
   - Мы ничего не решаем. Решаете вы - своими действиями. Мы - всего  лишь
другая материя.  Известно,  что  среди  вас,  всегда  находились  любители
порассуждать на тему:  кто  придет  вам  на  смену,  когда  вы  сами  себя
окончательно уничтожите: крысы, муравьи, дельфины? Они не  придут,  потому
что исчезнут вместе с вашим миром. Придем мы.  Сейчас  пока  мы  -  просто
материя, плазма, мы даже не знаем, какие именно формы примем,  осуществляя
новую попытку. Не мы решаем. Может быть,  опять  начнем  с  простейших.  А
возможно, возникнем уже в форме развитого мира. Так  или  иначе  -  видишь
лужи внизу? Ты догадался уже, что это такое? Это всего лишь гены; никто не
знает еще, в каких комбинациях они будут упакованы,  -  но  это  более  не
будете вы. Кто? Безразлично: Дух вне времени, оно  существует  только  для
материи. Может быть, и сама структура Мироздания начнет меняться. Нас  это
не волнует. Мы просто ждем сигнала. Есть, понимаешь ли, критическая  точка
в развитии противодуховности, и  когда  вы  ее  достигнете,  это  и  будет
сигналом. И здесь, на этой планете, это произойдет очень и очень скоро.  У
нас наверху есть, как вы это называете,  датчики;  есть  способ  получения
информации от них. И мы не ошибемся, выбирая время для начала.
   - Всякий датчик может соврать...
   - Нет. Этот человек сам не знает об этой своей роли.
   - Человек? Кто же это?
   - Слишком многого хочешь.
   Я понял, что прямой вопрос тут не проходит. Зайдем с другой стороны.
   - Почему именно Ассарт? Я знаю войны, в  которых  убивали  куда  больше
людей, на порядки больше...
   - Дело не в арифметике. А в том, что в этой  войне,  которая  на  самом
деле еще продолжается, приняли участие  люди  не  одного  и  не  трех,  но
шестнадцати миров! Все эти миры тоже оказались зараженными. И люди из этих
миров все еще продолжают воевать тут... А главное: датчик показывает,  что
стремление уничтожать не ослабло после минувшей войны. Нет, оно,  пожалуй,
стало даже сильнее. Это и является главной причиной - насколько я понимаю.
Но я ведь знаю ровно  столько,  сколько  в  меня  заложено,  я  ведь  лишь
видимость...
   Странно было слышать такое от собственного двойника. Но я понимал,  что
он прав.
   - Но сейчас ведь не стреляют! - попробовал возразить я.
   - Поэтому мы пока здесь -  под  ледяной  мембраной.  Ждем.  Но  ты  сам
знаешь: пройдет очень немного времени - и они сцепятся. Все обстоятельства
говорят об этом.
   - Тебе-то откуда знать!
   - А нас  постоянно  информируют,  -  и  я-он  поднял  голову,  взглядом
указывая на по-прежнему парящие на той же  высоте  шары.  -  Нет,  это  не
шаровые молнии. Хотя сходство, конечно, есть. Это - тоже мы.
   - И что же вы станете делать с нами - с теми, кто уцелел и еще  уцелеет
в войне? Приметесь уничтожать?
   - Нет. Мы начнем, надо полагать, просто  приспосабливать  мир  к  себе,
изменяя его - так же, как вы это делали  во  время  своего  существования.
Видимо, наш  мир  окажется  для  вас  неприемлемым  -  или  вы  для  него,
безразлично.
   - То есть придется нам всем, беднягам, переходить в Космическую  стадию
существования? Ну что же...
   - Не знаю, но думаю, что  вряд  ли.  Во  всяком  случае,  от  тех,  кто
существовал до вас, насколько нам известно, мало что уцелело. Да  и  то  -
скорее в памяти Духа: он-то не меняется. Может быть, и о вас  потом  будут
рассказывать сказки, которым мало кто поверит. Может быть...
   - Погоди нас хоронить, - рассердился я.  -  Есть  еще  Мастер,  Фермер,
Силы...
   - Они относятся к вашей форме мира - значит, и их ждет та же судьба. Не
особенно рассчитывай на помощь. Если уж сам этот мир не сумел существовать
нормально...
   - Слушай, - прервал я его. - Это ты, что  ли,  такой  холод  нагнал?  Я
отчаянно мерзну.
   - Что удивительного? - ответил он. - Мы же  поглощаем  энергию.  Вот  я
сейчас - твою...
   И в самом деле, я вдруг почувствовал, что  устал  -  дальше  некуда.  И
понял, что пора выбираться отсюда подобру-поздорову.
   - Ладно, - сказал я ему. - Поговорили. Спасибо за прием. Ныряй  обратно
в свое болото, а я, пожалуй, пойду спать.
   - Иди, иди, - согласился он. - Только поглядывай на Священную  Гору.  И
когда она начнет швыряться пламенем - знай: это мы принялись за работу.
   Но мне хотелось получить гарантии.
   - А ты уверен, что я отсюда выберусь без потерь? Сюда-то  мне  пришлось
пробиваться с боем. И с потерями...
   Я-он помолчал; голубая сетка в его голове запульсировала активнее,  чем
до сих пор.
   - Можешь выйти, - сказал он наконец. - Но учти: сил у тебя  осталось  в
обрез. Условие: больше сюда не соваться. Это - наша территория, и не  нами
это установлено. Мы сказали все, что нужно было. И  первый  же,  кто  сюда
наведается, к вам не вернется.
   Я поглядел вверх. Шары расступались, открывая путь наверх.
   - Будь здоров, - попрощался я.
   Но было уже не с кем: холодное  пламя  угасало,  погружаясь  в  лужицу,
которую на моих глазах снова схватывала корочка льда.
   Я взлетел. И почувствовал, что силы действительно иссякли.
   Когда наверху, в подземелье, каменная плита  вновь  возникла  за  мной,
закрывая вход в этот странный котлован, напоминавший  формой,  как  только
сейчас пришло мне в  голову,  опрокинутую  пирамиду,  -  я  растянулся  на
грунте, показавшемся мне очень надежным и теплым. Хотя на  самом  деле  не
было верно, пожалуй, ни то ни другое. И лишь пролежав не  менее  получаса,
собрался с силами  и  заковылял  наверх:  все,  что  я  слышал,  следовало
побыстрее передать Мастеру. Если у меня еще достанет сил, чтобы установить
связь.



18

   Генерал Ги Ор приходил  в  себя  медленно.  Зеленый  туман  с  розовыми
прожилками, в который генерал, казалось,  был  погружен,  вращался  вокруг
него;  может  быть,  впрочем,  всего  лишь   кружилась   голова.   Генерал
зажмурился, стиснул зубы - сделал усилие, чтобы прогнать  наваждение.  Это
ему удалось.
   Оказалось, что он - в одном белье - лежит в койке, какими  ему  не  раз
уже приходилось пользоваться во  время  космических  походов  и  десантов.
Окружавшие его стены  и  остальные  предметы,  составлявшие  неприхотливую
обстановку, только усилили в нем уверенность в том, что  он  находился  на
борту корабля.  Просто,  казалось  бы.  Но  на  самом  деле  в  этом-то  и
заключалось самое непонятное.
   Генерал, как ему казалось, ясно помнил, где и когда находился, когда  с
ним произошло - ну, вот это самое: потеря сознания, что ли? Нападение?  Но
Ги Ор не чувствовал себя плохо; ничего не болело; непохоже было, чтобы его
кто-нибудь - ну, допустим, ударил, оглушил. Нет, со здоровьем все обстояло
как  будто  бы  нормально.  Но   вот   остальное   оставалось   совершенно
необъяснимым.
   Да, абсолютно верно: тогда, вечером, он находился в своей -  штабной  -
части подвала, работал над окончательным уточнением деталей штурма  Жилища
Власти. По сути, все  главное  было  уже  сделано,  оставалось  подчистить
мелочи -  в  частности,  окончательно  определить  состав  групп,  которым
предстоит  проникнуть  в  подземные  ходы  и  овладеть  главными  воротами
изнутри. После этого он должен был, доложив  обо  всем  Повелителю  Армад,
отправиться в это самое Жилище Власти в качестве - нет, не заложника - так
обойтись с собой  он  не  позволил  бы  никому  на  свете,  -  но  гаранта
безопасности какого-то местного вельможи, собиравшегося прибыть на  тайные
переговоры  с  Охранителем.  Генерал  считал,  что  это   будет   неплохой
рекогносцировкой: своими глазами увидеть место будущих  военных  действий.
Так что это его нимало не беспокоило.
   Итак,  он  работал,  сверяя  различные  наброски   системы   подземного
лабиринта; полученные из разных рук, они во многом  не  совпадали,  и  это
вызывало определенные затруднения. Почувствовав легкую усталость, он вышел
из подвала на воздух. Вечер был теплым и ясным, и генерал минуту-другую  с
удовольствием любовался великолепным, как всегда, звездным небом. Он успел
уже привыкнуть к рисунку ассартских  созвездий,  вначале  казавшемуся  ему
странным, но и здесь небо ночью было таким же светлым, как и на его родной
планете Агур.
   От мысли о далеком родном мире на миг защемило сердце, а затем...
   А затем он очнулся вот тут - в каюте корабля.
   Корабля, неведомо какого и невесть как здесь очутившегося.
   Впрочем, где - здесь?
   Этого генерал не знал. Каюта была освещена, но в ней не было ни единого
экрана, что представлялось странным, зато целых два иллюминатора,  которым
не полагалось быть. По-видимому, корабль не принадлежал к военному флоту.
   И это, собственно, и было самым непонятным.
   На Ассарте - генералу это было, как он полагал, достоверно  известно  -
не было ни одного исправного корабля. Ни и" принадлежавших  бывшему  флоту
этой планеты, ни - из состава Десанта Пятнадцати. Обломки -  да,  обломков
было множество. Останки сгоревших или разбившихся единиц многих флотов. Но
вряд ли кому-нибудь было бы по силам восстановить даже самый  маленький  и
менее всего пострадавший  кораблик.  И  уж  тем  более  -  поднять  его  в
пространство, поскольку и все оборудование доступных космодромов донкалата
Мармик за войну и после нее успело  прийти  в  негодность  и  нуждалось  в
замене.
   Так, во всяком случае,  докладывали  побывавшие  там  офицеры,  которым
можно было верить.
   Возможно, конечно, что где-нибудь за  океаном,  в  дальних  провинциях,
что-то и сохранилось. Но, в соответствии с имевшейся у Ги Ора картой,  там
космодромов было всего два. И добираться до  них  пришлось  бы  достаточно
долго - при современном состоянии дорог  и  при  почти  полном  отсутствии
транспорта.
   И тем не менее - он находился на  борту  корабля.  Мало  того:  корабль
этот, вне сомнений, совершал полет, а не стоял где-то на  грунте.  Опытный
десантник, генерал Ги Ор даже не понял, а ощутил это всеми, как  говорится
печенками, - и по меньшему уровню гравитации,  и  по  составу  дыхательной
смеси, да и просто - интуитивно.
   Такими были его первые впечатления и мысли. Они, однако, заняли у  него
немного времени. Не было смысла - ломать голову над  тем,  что  и  почему.
Единственное, что сейчас следовало сделать, это - привести себя в порядок,
чтобы с достоинством встретить любое развитие событий.
   А в том, что развитие последует, не было никаких сомнений.
   Подумав об этом, Ги Ор лишь пожал плечами. Оглядел каюту. Она смахивала
на жилище офицера среднего ранга: ничего лишнего. Стартовый кокон. Стенной
шкаф. Столик. Стулья - два. Светильники - тоже два: над столом и на крышке
кокона. Тренажера не было. И аппаратов для отдыха  -  тоже.  Приотворенная
дверца вела в туалет. Вторая, побольше - надо полагать,  служила  выходом.
Наличествовали  также  звезды.  За  иллюминаторами  -  далеко,  где  им  и
полагалось быть. Судя  по  их  множеству,  генерал  находился  все  еще  в
скоплении Нагор.
   Генерал распахнул дверцу шкафа. И увидел на вешалке свой мундир. Ги  Ор
быстро оделся. Ему показалось странным, что мундир был не тот,  в  котором
он был одет, когда работал и вышел на воздух; не  повседневный,  несколько
потрепанный, хотя и всегда тщательно вычищенный, но с подвыцветшим шитьем;
то не был  и  привычный  десантный  комбинезон,  черный,  с  драконами  на
воротнике и левом рукаве,  но  -  почти  новый  парадный  комплект,  какой
надевался лишь по большим праздникам или на торжественные  приемы.  Мундир
этот вместе со  всеми  принадлежностями  постоянно  хранился  в  отдельном
чемодане, где он не мялся; и вот теперь кому-то - все еще неизвестно, кому
- оказалось угодно, чтобы генерал Ги Ор выглядел, как на параде.
   Одевшись, он посмотрел на себя в зеркало и остался, в  общем,  доволен.
Взгляд этот, кстати, подтвердил и то, что  он  прежде  установил,  проведя
ладонью по щекам: лицо было чисто выбритым - вероятно, за  ним  ухаживали,
пока он находился без сознания. Сколько же суток?  Одни?  Десять?  Сто?  А
кормили его тоже во сне? Странно, но особого голода он не испытывал. Хотя,
пожалуй, от легкого завтрака не отказался бы.
   Ги Ор еще раз  оглядел  каюту  -  на  этот  раз  внимательно,  стараясь
обнаружить глазок наблюдения: опыт говорил, что за ним обязательно  должны
приглядывать. Но не отыскал. Возможно, и не следили. Тогда  он  решительно
подошел к двери, не сомневаясь, что она окажется запертой. Нажал на ручку.
   Дверь открылась.
   Навстречу  ему  чертиком  взвился  человек.  Военный.  Но   солдатского
сословия. Тоже в парадной форме. Вытянулся. Отдал честь. Отрапортовал:
   - Старший капрал Ур Сют - для услуг Его Победности генералу!
   Похоже, морду эту генерал не раз уже  видел.  Ага.  Вспомнил.  Один  из
придурков самого Повелителя Армад, вроде денщика. Ну, а тут он зачем?
   - Вольно, -  разрешил  он.  И,  упершись  в  капрала  холодным,  как  и
полагается старшему начальнику, взглядом,  вопросил:  -  Как  же  это  ты,
любезный, здесь оказался?
   Похоже, в глазах воина, вообще-то нахальных, какие и бывают у тех,  кто
постоянно трется около начальства, промелькнула растерянность.
   -  Не  могу  ответить,   Ваша   Победность!   Силой   неизвестных   мне
обстоятельств доставлен сюда для услуг Его Победности, как я понимаю!
   - Ну-ну. Любопытно. Какие же это  могли  быть  обстоятельства,  старший
капрал? Позволили себе перепиться?
   На самом деле генерал так, конечно, не думал.  Но  не  признаваться  же
было нижнему чину в том, что и его самого,  генерала,  эти  обстоятельства
крайне интересовали.
   -  Никак  нет!   Докладываю   Его   Победности:   выполняя   приказание
Предводителя Армад, возглавлял охрану некоего  лица,  а  именно  известной
господину генералу женщины с ребенком. Вслед за нею вышел из  дома.  Более
ничего не могу припомнить.
   - Отшибла баба, значит, у тебя память, - предположил генерал.
   - Даже не прикасался к ней, Ваша Победность!
   - Ну ладно, - и Ги Ор махнул рукой. - Кстати, я запамятовал: это какого
флота корабль? Вигульский? Тут надписи на каком-то тарабарском  языке,  на
инарском, что ли? Ты в кораблях смыслишь?
   - Никак нет!
   - Ну и дурак, - проворчал генерал. - Ладно. А  как  тут  с  едой?  Тебя
кормили? Вообще, где  тут  что?  Веди  к  капитану,  или  кто  тут  вообще
командует.
   Старший капрал Ур Сют не успел даже пояснить, что он и сам только с час
тому назад пришел в себя и ровно ничего не знает. Потому что в их разговор
вмешался новый голос:
   - Господин генерал,  а  также  вы,  старший  капрал,  командир  корабля
приглашает вас к завтраку, за которым  вы  сможете  узнать  все,  что  вас
интересует.
   Генерал и старший капрал невольно оглянулись.
   Голос  принадлежал  появившемуся  в  бесшумно   растворившихся   дверях
человеку  весьма  почтенного,  как  сразу  определил  генерал,   возраста,
выглядевшему, однако,  еще  весьма  бодро.  Одет  он  был  в  штатское  и,
следовательно, не мог быть ни пилотом, ни вообще кем  угодно  из  команды.
Говорил же он как человек образованный - судя по тому, что  объяснялся  на
языке мира Нерошах, где Ги Ор учился в Академии, без малейшего акцента - а
всякому известно, как  трудно  добиться  правильного  произношения  звуков
этого языка, а еще более -  верной  интонации  при  разговоре.  А  у  этой
недоокаменелости, как определил вошедшего генерал, все обстояло  настолько
блестяще, что Ги Ор невольно спросил:
   - Вы с Нерошаха? Каким образом...
   В ответ он получил вежливую улыбку, а вместе с ней заявление:
   - Нет, генерал, но мне приходилось в свое время нередко бывать там.  Но
спешу представиться: я -  бессменный  Советник  Властелинов  Ассарта  и  в
настоящее время намерен посетить несколько миров скопления  Нагор  с,  так
сказать, дипломатической миссией. А вы находитесь здесь потому, что должны
помочь мне в выполнении этой весьма непростой задачи.
   Ги Ор расправил плечи:
   - Вы, следовательно, ассарит?
   - Совершенно точное определение.
   - И вы полагаете, Советник или как вас там, что я,  генерал  Ги  Ор  из
Десанта Пятнадцати, буду содействовать представителю моих  врагов  хоть  в
какой-то мелочи?
   - Я более чем ув