и опытные, и если уверять их в том, что тут все  идет  гладко,
Охранитель начнет сомневаться. Поэтому ты внушишь им такую  мысль:  сейчас
донки едины в порыве отстоять свою столицу, и с нею - Власть. Но  если  им
придется провести тут сколько-нибудь долгое время - по сути дела, в осаде,
- они начнут нервничать. Ссориться сперва между собой, а потом, не в силах
разрешить свои дрязги, невольно начнут объединяться против  Власти.  Иными
словами - против Жемчужины. Далее: скажешь, что между нею, мною и  донками
на самом деле - непримиримые противоречия, что она слаба, как  никогда,  и
ей власти не удержать. И главное: постараешься подвести их к  выводу,  что
если их целью является захват Жилища Власти и всей Власти на  Ассарте,  то
судьба сама идет им  навстречу:  не  спеша  с  нападением  на  Жилище,  но
напротив, давая нам всем возможность и время перегрызться между собою, они
смогут схватить не только Жемчужину со всеми ее людьми, но и  всех  донков
сразу почти без всяких усилий и с самыми малыми потерями.
   - А если они  будут  спрашивать  -  сколько,  по  моему  мнению,  нужно
времени, чтобы взять Жилище Власти голыми руками?
   - Уверь их, что через  три  недели  тут  будут  съедены  все  запасы  и
начнется голод, и это  сыграет  роль  запала:  донки  взорвутся.  Так  что
главная задача их - не штурмовать, но напротив - следить, чтобы  никто  не
мог покинуть Жилище. Вести  осаду  по  всем  правилам.  И  одновременно  -
выдвинуть хотя бы часть войск к границам  донкалата  Мармик,  -  чтобы  не
пропустить из пограничных донкалатов возможные  подкрепления.  А  также  -
бдительно охранять побережье. По-твоему: как скоро  они  смогут  разослать
войска по этим направлениям, если примут такое решение?
   - Они хорошо организованы. День, не более двух.
   - Это меня устраивает. А раньше?
   - Насколько я могу  судить  -  вряд  ли.  Они  расположены  в  основном
достаточно далеко от центра,  и  нужно  время,  чтобы  разослать  приказы,
составить план действий и перебросить запасы на новые места дислокации.
   - Очень хорошо. Вот таковы твои задачи.  Достойный  человек  должен  не
только изучать историю, он должен участвовать в ее творении, не так ли?
   Историк повернулся к Ястре:
   - Если бы я был настолько уверен в своих силах, Жемчужина...
   - Поверь  в  себя.  Пока  здесь  правлю  я  -  всякое  содействие  тебе
обеспечено. Что же касается Властелина Изара, то, - она прищурилась, -  он
очень любил Эфата. А ведь никто не доказал, что его прикончил не ты... Так
что единственный  человек,  испытывающий  по  отношению  к  тебе  глубокую
благодарность, - это я. Кроме того, будущее - в моих руках. Ты сам  можешь
сделать вывод: в какой стороне находится твой подлинный интерес. И понять:
соблюдая мои интересы, по сути  дела  ты  борешься  за  свои  собственные.
Хочешь ли спросить еще о чем-то? Если нет - иди: дело не ждет.
   - Разумеется, Жемчужина. Но могу ли  спросить:  а  как  же  все-таки  с
архивом? С Уложением? Неужели вы...
   - Если на Жилище нападут, возьмут его штурмом - ни архив,  ни  Уложение
никому больше не понадобятся. Да и ты сам - тоже. Иди!
   Историк  почтительно  поклонился.  А  что  другое  ему  оставалось?  Из
сказанного Жемчужиной он понял прежде всего, что здесь, в  Жилище  Власти,
сейчас убежища для себя не найдет. Да и так ли уж здесь  надежно?  Чего-то
смертельно испугался Эфат. Завтра испугаться может - и тоже  смертельно  -
он сам. А если и не испугается - когда  Охранитель  двинет  своих  солдат,
всякий сможет погибнуть даже и от шальной  пули.  Пулеметный  ветер  несет
смертельную простуду. Нет, в это время куда как спокойнее будет находиться
в любом другом месте. Несомненно только, что  удалось  заложить  фундамент
своего будущего. Но пока поднимутся его стены, пройдет, похоже, еще немало
времени.
   А  теперь  придется  возвращаться  назад,   радуясь   уже   тому,   что
подобру-поздорову унес ноги. Возвращаться. Не  к  людям  убитого  Миграта,
разумеется. Хватит мертвецов. К живому Охранителю. Похоже, другого  выхода
судьба ему не оставила. Слуга двух хозяев. Или, как это еще называется,  -
агент-двойник? Но в этом есть и неплохая перспектива: какой бы  из  хозяев
ни остался в живых  -  можно  немало  выиграть.  Главное  -  уцелеть  и  в
дальнейшем.
   Он направился к выходу тем же путем, каким  пришел;  на  этом  настояла
Ястра: люди Изара не должны были заметить историка.  Да  -  размышлял  он,
петляя по коридорам, приближаясь к  месту,  где  начиналась  ведущая  вниз
лестница, - может быть, и не очень удобно  будет,  если  Ястра  как-нибудь
нехорошо обойдется с Лезой. Жемчужина - женщина  весьма  решительная,  это
сразу чувствуется.  Но  и  Леза,  с  другой  стороны,  хороша:  совершенно
отвернулась от него, предпочла какого-то  чужеродного  солдата.  И  это  -
после Властелина! Нет, пожалуй, она и не заслужила жалости.  Правда,  если
она еще покажет, что поняла, какое глубокое чувство он к ней испытывает, и
если выкажет готовность на это чувство ответить, - то, пожалуй...
   Эта мысль Хен Готу понравилась, и он стал даже напевать что-то себе под
нос.


   Тут-то его и схватили. Сзади. Бесшумно. Умело. Завели  руки  за  спину.
Сунули в рот какую-то дурно воняющую тряпку. Двое вооруженных.  И  тут  же
потащили - он едва успевал переставлять ноги - в поперечный  коридор.  Хен
Гот не пытался сопротивляться. Он только мычал, потом затих:  воздуха  еле
хватало, чтобы не задохнуться. В голове мелькали какие-то обрывки  мыслей:
кто? Почему? Люди  Ястры?  Но  она  только  что  отпустила  его  с  миром.
Тарменары Изара - в отместку за смерть Эфата? Но люди носили совсем другую
форму, да и акцент в тех немногих словах, которыми они обменивались,  таща
его,  был  не  мармикский,  скорее  северно-западный,  хотя  и  не   очень
выраженный. Кто-то из своры Миграта - мстить за убийство  своего  главаря?
Но вряд ли они настолько смелы, чтобы так нагло действовать в самом Жилище
Власти, да и потом - Миграт был  единственным  из  них,  кто  хоть  как-то
разбирался в здешних входах и выходах. Кто  же  еще?  Охранитель?  Но  его
солдаты и вовсе не знают путей...
   Его втащили в хорошо освещенное просторное помещение, где находилось до
десятка так же одетых и тоже вооруженных парней. На правом плече у каждого
золотом было вышито стилизованными под старину литерами: "ВДП".
   Один из приведших его сказал парню, стоявшему у двери, что вела  скорее
всего в другую комнату:
   - Доложи Смарагду: схватили одного - бродил тут по нашим местам.
   Тот, у двери, нахмурился:
   - Приказ был - никого не пропускать! Великий донк отдыхает.
   - Вот мы и не пропустили.
   - Кто он такой - спрашивали?
   - Наше дело было - взять.
   На сей раз вопрос был задан уже прямо историку:
   - Ты кто таков? Да вытащите у него кляп изо рта!
   Тряпку вытащили вовремя: историка и так уже  едва  не  стошнило.  Он  с
трудом отдышался, проглотил комок.
   - Я - Главный Композитор Истории при Властелине Изаре...
   Великая Рыба: в который  уже  раз  приходилось  ему  представляться  за
последние дни!
   - Гм, - сказал спрашивавший, и в голосе его было сомнение. - Не знаю  -
может, Смарагд и захочет  с  ним  потолковать.  Пойду  доложу.  А  вы  тут
глядите, чтобы не улизнул.
   - От нас?!
   Докладчик скрылся за дверью.
   - Пить хочу, - пожаловался Хен Гот.
   - Потерпишь!
   Терпеть пришлось еще несколько минут. Потом дверь распахнулась  и  тот,
что ходил на доклад, появился снова.  Лицо  его  было  строгим.  Выкрикнул
громко:
   - Почет!
   Все вытянулись и тоже стали глядеть сурово.
   Послышались уверенные шаги  -  и  в  комнату  вошел  высокий,  надменно
взирающий - сверху вниз - на всех, кто тут был, вельможа;  даже  не  зная,
нельзя было бы определить его иначе. Был он в  тяжелом  халате  окробского
(что  за  морем)  шелка  с  золотыми  разводами  и   клювастыми   птицами.
Остановился посреди комнаты Шевельнул бровью:
   - Кто тут?
   Историка вытолкнули вперед. Вельможа глянул на него так,  что  кольнуло
под сердцем.
   - Не слышу ни слова! - как бы с удивлением проговорил вошедший.
   Хен Гот тут же получил крепкий тычок сзади, пошатнулся даже.  И  кто-то
громким полушепотом прогудел в самое ухо:
   -  Говори  же:  "Почтительно  преклоняюсь  перед  Великим  донком,  чье
благородное имя - Намир Сега Эпон-а-Лиг-а-Плонт".
   Историк послушно повторил, стараясь  не  сбиться:  знал,  что  вельможи
весьма обидчивы.
   Великий донк внимательно слушал. Усмехнулся уголком рта.
   - Итак, ты назвался Главным Композитором Истории, чиновником Изара?
   Вот так: просто Изара. Не "Властелина". Но Хен Гот спорить не стал.
   Великий донк Плонтский продолжал:
   - Что же: любопытно будет с тобой побеседовать. Об истории, да и вообще
- обо всем на свете.
   Кивнул - никому в особенности:
   - Буду с ним разговаривать у себя. На всякий случай - руки ему свяжите.
И обрызгайте чем-нибудь: от него так и несет женской  спальней.  Наверняка
лазит тут горничным под юбки, а может, и не только им, а?
   Окружающие заржали - но пристойно, весьма негромко. При вельможах ржать
громко позволено только лошадям.
   "Великая Рыба, - подумал Хен Гот, - и почему я не умер раньше?"
   Впрочем, ему и сейчас не хотелось умирать.



11

   Странно чувствовала себя Ястра,  Соправительница  и  Жемчужина  Власти,
готовясь появиться перед донками  -  впервые  в  жизни  выступить  в  роли
владетельной особы, не чувствуя рядом  с  собой  Изара  -  как  бы  самого
близкого, но на деле наиболее, может быть, враждебного  ей  и  обладающего
решающим голосом. Сейчас право повелевать - во всяком случае, теоретически
- принадлежало ей, и она собиралась в полной мере им  воспользоваться.  Но
не совсем так, - а может быть, и совсем не так, как желал того Изар.  Хотя
целью  обоих  оставалось  одно  и  то  же:  предотвратить  распад  Единого
Ассартского государства. Ведь на самом-то деле донки согласились собраться
здесь вовсе не для того, чтобы защищать ее от Охранителя или  кого  угодно
другого, - что бы она там ни рассказывала доверчивому историку...
   Готовиться пришлось сразу в двух направлениях: внешне - привести себя в
совершенный порядок, чтобы произвести  на  донков  впечатление  не  только
уверенной в себе государыни с твердым характером, но и прекрасной женщины,
само лицезрение и общение с которой уже является  наградой  и  привилегией
немногих. И внутренне. Ведь встреча  с  донками  -  генеральное  сражение,
которое она должна дать - и выиграть.
   Она. А не Изар.
   Сейчас, отдохнув немного после душистой ванны и сидя  перед  зеркалами,
она готовилась к этой предстоящей встрече. Но мысли ее  не  ограничивались
предвкушением будущего; руки ее и глаза действовали сами собой, приведение
себя в полный порядок было  делом  привычным,  а  полностью  выбросить  из
головы дела государственные все-таки никак не получалось.
   Изар, думала она, орудуя пуховками, растушевками, карандашами и тенями,
Изар больше не Властелин. Он задумал идиотскую войну, а задумав - не сумел
выиграть ее, а не выиграв войны, сейчас проигрывает и мир. Он  растерян  и
не знает, что делать. Он слаб. Власть висит на нем, как великанский кафтан
на карлике: его не видно во Власти.  Изар  должен  уйти.  Это  необходимо.
Неизбежно.
   Однако сам он с этим никогда не согласится.
   Зачем они тогда вытащили его, привезли, спасли от гибели? Он  ведь  уже
погиб, по сути дела...
   Все Ульдемир и его люди. Ульдемир, вот кто виноват.
   Она невольно улыбнулась.
   Виноват, да. Но эту вину ему можно будет простить - если он исправит им
же самим сделанное.
   Так, думала она, удлиняя глаза, одновременно решая,  оставить  ли  свои
ресницы или воспользоваться накладными. Допустим,  он  сделал  это.  Изара
нет. Но Власть должна существовать. Конечно, она сама, Ястра, вполне могла
бы ее возглавить. В другие времена  у  нее  не  возникло  бы  ни  малейших
сомнений. Но сейчас в этом был риск. С одной  стороны,  перевороты  хороши
именно в пору сумятицы, когда все неустойчиво и некому даже воспротивиться
всерьез. Но с  другой  -  малейшая  ошибка,  и  все  провалится  в  бездну
безвластия, из которой потом уже и нельзя  будет  ничего  вытащить.  Стоит
людям только поверить хоть на миг в то, что Власть исчезла. А ведь  именно
так и решат, едва услышат, что повелевать Ассартом отныне будет одна  лишь
женщина. Ага, скажут, та самая, которую на наших глазах так лихо валяли на
коврике! Сама себя тогда не сумела защитить, чего же нам от нее ждать!.. И
никто не захочет вспомнить, что то был всего лишь ритуал многих  поколений
и что, если бы она могла тогда действовать так, как захотелось,  летел  бы
будущий  Властелин  по  всему   коридору,   обрушивая   по   пути   наглые
телекамеры... Нет, скажут, могла бы защититься - не дала бы...
   Поэтому место одного мужчины следует занять другому. И сразу  показать,
что с Властью все в порядке, что она при своей силе. Пусть это будет  лишь
вывеска, пусть за спиной этого мужчины будет  она,  Ястра,  -  внешне  все
должно  выглядеть  убедительно-привычно.  У  Власти  должны  быть  мужские
первичные признаки.
   Мужчина этот был: ее  сын,  безмятежно  спавший  сейчас  в  колыбели  и
владевший пока одной лишь соской-пустышкой. Законный  Властелин.  Мужчина,
пусть и во младенчестве, остается мужчиной. И мать его, Жемчужина  Власти,
по-прежнему - Правительница, пока не войдет дитя  в  возраст,  когда  само
сможет повелевать. На самом же деле понятно: кто, как не  мать,  подскажет
сыну, что надо делать?
   Но женщине - знала Ястра - даже на вершине Власти нужна какая-то опора.
Для того, чтобы выполнять черную работу, которой во  всякой  Власти  очень
много, нужен опытный и решительный мужчина. Который со  временем  -  когда
сын войдет в возраст - должен будет исчезнуть.
   Или не исчезнуть. Просто отойти в тень.
   ...Улететь с Ассарта в свои края, откуда явился?
   А может быть - и не улетать?
   Происхождение  Властелина  должно  быть  безупречным.  Если  даже  всем
известно, что отцом его является  не  предыдущий  государь.  Самый  лучший
выход - заставить народ забыть об этом. Но это может и  не  получиться.  В
таком случае останется одно: доказать, что и настоящий  отец  -  ничем  не
хуже по своему происхождению, хотя Ассартом и не  правил.  По  традиции  -
достаточно,  если  будет  установлена  его  принадлежность  к  одному   из
Владетельных родов.
   И, кажется, это вполне осуществимо...
   Тут мысли ее вдруг засбоили. Она сидела перед зеркалом, глядя  на  свое
отражение, - но вдруг увидела его не таким, какой была сейчас -  одетой  к
выходу, - но обнаженной,  жаждущей  любви  и  готовой  к  ней.  Это  вдруг
возобладало  над  рассудком  ее  тело,  которому  наплевать  было  на  все
политические, экономические, военные  и  прочие  обстоятельства.  Оно  все
более требовало близости - той, былой, с ним. Не то  чтобы  она  все  дни,
пока его не было вблизи, вела очень уж праведный образ жизни:  она  делила
ложе с Изаром, законным супругом и Властелином (и вовсе не  единожды,  как
сказала  Ульдемиру),  для  поддержания  в  Жилище  и  Кругах  Власти  хоть
какого-то порядка это было просто необходимо. Но  насыщения  не  было,  не
было удовлетворения, когда перестаешь чувствовать, где кончается  плоть  и
начинается душа, когда они неразделимы и говорят, да нет - поют  на  одном
языке, и хочется  только  одного:  чтобы  это  никогда  не  кончалось,  не
кончалось, длилось вечно... Ничего похожего  на  это  состояние  от  новой
близости с Изаром не получилось. Да и у него - тоже: после первой же  ночи
он заявил, что от этого следует отказаться - ей надо сперва избавиться  от
плода, иначе близость становится опасной, а он, мол, не хочет терять ее  в
дни, когда и без того все потеряно. Она понимала, что он  бы  воспринял  с
удовольствием ее действия, захоти она на самом деле избавиться от ребенка.
И со  злорадством  подумала,  что  этого  Властелин  не  добился.  Ребенок
родился, и будет, будет править на Ассарте. Он, а не ублюдок  от  какой-то
дешевой девки. Что же касается опасности - это был бред собачий: она  сама
почувствовала бы, если бы близость стала вредной. А тогда она еще какое-то
время могла позволить себе  быть  полноценной  женщиной,  но  не  захотела
играть в любовь даже ради властных интересов.
   А когда Ястра снова увидела Ульдемира, то убедилась,  что  была  права:
ничто не изменилось, тело так же  тянулось  к  нему,  и  можно  было  лишь
упрекать себя за то, что  прежде  отстраняла  его,  не  использовала  всех
возможностей. Время же, на которое она отложила  их  новую  встречу,  было
нужно для того,  чтобы  привести  себя  в  полный  порядок:  говорят,  что
материнство красит женщину, но не во всем, к сожалению - не во  всем.  Она
же хотела быть желанной для него, как и раньше.
   Ястра очаровательно улыбнулась - словно не  своему  отражению,  а  тому
самому человеку, которого все время и видела внутренним оком, и не  только
в связи со Властью. Бессознательно видела. А впрочем -  что  притворяться:
совершенно сознательно.
   Просто потому, что отец-то на самом деле он, -  попыталась  оправдаться
она. А вовсе не потому, что истома охватывает, когда вспоминается то,  что
бывало...
   И незачем оправдываться, и не перед кем. Ты сейчас - власть, ты -  Мать
Ассарта. И тебе решать, никому другому.
   Пусть Ульдемир поможет облегчить сыну предстоящее бремя Власти.
   А что для этого нужно? Только одно: сломать традицию. Упразднить ритуал
вхождения во власть. Чтобы никого не душили и никто не душил. И  чтобы  не
женились на молодых, когда и первая супруга еще способна на очень многое!
   Она окинула себя взглядом, закончив  работу.  Несомненно,  она  была  в
полной женской силе.
   Но еще надо выбрать, во что одеться.
   Ястра позвонила,  вызывая  своих  камер-фрейлин.  Встала,  с  некоторым
усилием изгоняя мысли о сыне и его отце, чтобы  сосредоточиться  на  деле,
предстоявшем  сейчас:  выиграть  бескровную  драку  без  малого  с   пятью
десятками весьма воинственно настроенных мужчин.
   У нее было ощущение, что это ей по силам.


   Донки собрались в палате Большого Преклонения. По данным службы  приема
и размещения - все, кроме одного: донк Яшира Саморский предпочел  остаться
дома. Но остальные-то слетелись, как мухи на падаль. Высокая Мысль!  Тьфу,
да и только... Хотя - похоже, они собрались играть по правилам.
   Глядя в смотровой глазок - прежде чем появиться перед цветом Ассартской
аристократии, - Ястра с некоторым удовольствием отметила,  что  одеты  они
были в старинные, еще времен рыцарства, костюмы и мантии, обуты в  высокие
- тех же эпох - сапоги, удобные для верховой  езды,  хотя  никто  из  них,
разумеется,  не  прибыл  в  Сомонт  на  лошади  (Впрочем,  подумала   она,
одному-другому понадобилось, наверное, собирать остатки топлива  по  всему
донкалату, чтобы доехать до столицы). Такого  наряда  требовала  традиция.
Если бы донки Высокой Мысли предстали перед нею в современных нарядах, это
явилось бы знаком полного неуважения к Власти; вероятно, такая возможность
обсуждалась между ними, когда все они собрались в Плонте,  главном  городе
Великого донкалата Плонт, чтобы оттуда уже  единым  караваном  -  учитывая
опасности, подстерегавшие на дорогах Мармика, - добраться  до  Сомонта.  И
при   обсуждении   большинство,   надо   полагать,   высказалось    против
демонстративного неуважения. Значит, не было у них  полной  уверенности  в
успехе их замысла...
   Ястра тут же поспешила согнать с лица улыбку удовлетворения.  Предстать
перед донками следовало совершенно  серьезной,  величественно-нахмуренной.
Едва ли не возмущенной уже самим фактом появления в Жилище  Власти  такого
множества незваных - пусть и вельможных - гостей, пусть  даже  именующихся
Высокой Мыслью.
   Пока же она терпеливо ждала, наблюдая за тем, как донки - все в  шляпах
- неторопливо занимали  давным