это
удается. Вон, Гарри Гудини сбрасывал смирительные  рубашки,  выбирался  из
запертых сундуков, из банковских сейфов, мать его... Но  Эдди  Дийн  -  не
Гудини.
     Так ли?
     Он мог приказать убить Генри у них дома, мог велеть замочить Эдди  на
Лонг-Айлендской Эстакаде или - еще лучше - тоже у них  дома,  чтобы  менты
подумали, что два торчка доторчались до того, что забыли, что они  братья,
и ухлопали друг друга. Но тогда без  ответов  осталось  бы  слишком  много
вопросов.
     Ответы он получит здесь, подготовится  к  будущим  неприятностям  или
просто утолит свое любопытство, в зависимости от того, какими окажутся эти
ответы, а потом убьет их обоих.
     Несколькими ответами больше, двумя  торчками  меньше.  Хоть  какая-то
выгода, а потеря невелика.
     В другой комнате снова  пришла  очередь  Генри  отвечать  на  вопросы
викторины.
     - Ладно, Генри, - сказал Джордж Бьонди.  -  Будь  внимателен,  вопрос
трудный. Раздел "География". Вопрос  такой:  как  называется  единственный
материк, на котором водятся кенгуру?
     Пауза. Все замерли.
     - Джонни Кэш, - сказал Генри, и все  заржали,  как  жеребцы,  во  все
горло.
     Стены задрожали.
     Чими напрягся, ожидая, что карточный домик Балазара (который стал  бы
башней, если бы такова была воля Бога или слепых сил,  что  от  Его  имени
правят вселенной) сейчас рухнет.
     Карты слегка задрожали. Если хоть одна упадет, упадут и остальные.
     Ни одна не упала.
     Балазар поднял глаза и улыбнулся Чими.
     - Piasan, - сказал он. - Il Dio est bono; il Dio est malo; tempo  est
poco-poco; tu est un grande peeparollo.  [Земляк...  Бог  добр;  Бог  зол;
времени мало-мало; а ты - дурачина (искаж. итал.)].
     Чими улыбнулся.
     - Si, signore, - сказал он. - Io grande peeparollo; Io va fanculo por
tu [Да, синьор... Я дурачина, я умру за тебя (искаж. итал.)].
     - None va fanculo, catzarro,  -  ответил  Балазар.  -  Эдди  Дийн  va
fanculo. [Тебе не надо умирать, балда... Умрет Эдди Дийн (искаж.  итал.)].
- Он ласково улыбнулся и начал строить второй этаж своей карточной башни.


     В тот момент, когда фургон остановился возле заведения Балазара, Коль
Винсент смотрел на Эдди. Он увидел такое, чего не могло быть. Он попытался
заговорить, но не смог. Язык у него  прилип  к  небу,  и  он  смог  только
сдавленно заурчать.
     Он увидел, как глаза Эдди из карих стали голубыми.


     На этот раз Роланд  не  принимал  сознательного  решения  выдвинуться
вперед. Он просто метнулся, не  задумываясь,  так  же  непроизвольно,  как
вскочил бы со стула и выхватил бы револьверы, если бы в  комнату,  где  он
сидел, кто-то ворвался.
     "Башня! - яростно думал он. - Это Башня, боже мой, Башня, она в небе!
Я вижу в небе Башню,  начертанную  красными  огненными  линиями!  Катберт!
Алан! Десмонд! Баш..."
     Но в этот раз он почувствовал,  что  Эдди  борется  -  не  с  ним,  а
старается заговорить с ним, отчаянно пытается объяснить ему что-то.
     Стрелок отступил назад и стал слушать - слушать так же отчаянно,  как
над морским берегом, на неизвестном расстоянии отсюда  по  пространству  и
времени, его лишенное сознания тело подергивалось  и  вздрагивало  подобно
телу человека, во сне  вознесшегося  на  высочайшую  вершину  экстаза  или
погрузившегося в глубочайшую бездну ужаса.


     Вывеска! - вопил Эдди в глубину  своего  собственного  сознания...  и
сознания того, другого.
     Это вывеска, просто неоновая вывеска. Я  не  знаю,  про  какую  башню
думаешь ты, но это обыкновенный бар, заведение  Балазара.  Он  назвал  его
"Падающая  Башня"  в  честь  ой,  что  в  Пизе!  Это  просто  вывеска,   и
предполагается, что на ней  изображена  сраная  Пизанская  Башня!  Уймись!
Успокойся! Хочешь, чтобы нас убили еще до  того,  как  у  нас  будет  шанс
врезать им?
     Пийса? - с сомнением переспросил стрелок и посмотрел еще раз.
     Вывеска. Да, правильно, теперь он видит. Это не  Башня,  но  Дорожный
Знак. Он наклонен вбок, и на  нем  множество  закругленных  зубцов,  и  он
дивен, но и только. Теперь стрелок разглядел, что знак сделан  из  трубок,
каким-то образом  заполненных  ярко  горящим  красным  болотным  огнем.  В
некоторых местах его было как будто меньше, чем в других, и в этих  местах
линии пульсировали и трещали.
     Теперь под башней Роланд увидел буквы, сделанные из гнутых трубок;  в
большинстве своем это были Великие Буквы. Он сумел прочесть  "БАШНЯ"  и...
да, "ПАДАЮЩАЯ". Первое слово состояло из трех букв, первая была Б,  вторая
А, а третью он видел впервые.
     Бал? - спросил он Эдди.
     БАР. Неважно. Ты видишь, что это просто вывеска? Вот это - важно!
     Вижу, - ответил стрелок; ему  хотелось  бы  знать,  действительно  ли
невольник верит в то, что говорит, или говорит это лишь  для  того,  чтобы
ситуация не вышла из-под  контроля,  как,  казалось,  вот-вот  случится  с
башней, изображенной этими огненными линиями; хотелось бы знать, верит  ли
Эдди, что хоть какой-нибудь знак может не иметь значения.
     Ну, так уймись! Слышишь? Уймись!
     Спокойно? -  спросил  Роланд,  и  оба  почувствовали,  как  Роланд  в
сознании у Эдди чуть улыбнулся.
     Вот именно, спокойно. Теперь я буду действовать сам.
     Да. Ладно. - Он позволит Эдди действовать самому.
     Пока. До поры до времени.


     Колю Винсенту наконец удалось отлепить язык от неба.
     - Джек. - Голос у него был совершенно сдавленный.
     Андолини выключил мотор и раздраженно посмотрел на Коля.
     - У него глаза...
     - Что у него с глазами?
     - Да, что у меня с глазами? - спросил Эдди.
     Коль посмотрел на него.
     Солнце зашло, не оставив в воздухе ничего, кроме золы  дня,  но  было
еще достаточно светло, чтобы Коль мог увидеть: глаза  у  Эдди  опять  были
карие.
     Если они вообще когда-нибудь были другими.
     Ты же видел, - настаивала часть его сознания, но действительно ли  он
видел? Колю было двадцать четыре года, и  за  последние  двадцать  из  них
никто по-настоящему не считал, что ему можно  доверять.  Иногда  он  бывал
полезен. Почти всегда - послушен... если его держать на коротком  поводке.
Но доверять ему? Нет. Постепенно Коль и сам поверил в это.
     - Ничего, - пробормотал он.
     - Тогда пошли, - сказал Андолини.
     Они вышли из фургона с рекламой пиццы. Между Андолини (справа от них)
и Винсентом (слева от них) Эдди и стрелок вошли в "Падающую Башню".



                          5. РАЗБОРКА С ПЕРЕСТРЕЛКОЙ

     В одном блюзе двадцатых годов Билли  Холлидэй,  которой  впоследствии
суждено было самой открыть для  себя  эту  истину,  пела:  "Пригрозил  мне
доктор: детка, если сразу не завяжешь и еще хоть раз ширнешься, тут же  ты
в могилу ляжешь". Так случилось и с Генри Дийном - ровно за пять минут  до
того, как фургон затормозил возле "Падающей Башни" и его  брата  завели  в
нее.
     Вопросы  Генри  задавал  Джордж  Бьонди  (которому  его  друзья  дали
прозвище "Большой Джордж", а враги -  "Большой  нос"),  потому  что  сидел
справа от Генри. Сейчас Генри сидел над игровой  доской,  клевал  носом  и
сонно моргал. Трюкач Постино вложил ему в руку кубик;  рука  у  Генри  уже
была того пыльного оттенка, какой приобретают конечности наркоманов  после
длительного   употребления   героина,   того   пыльного   оттенка,   какой
предшествует гангрене.
     - Твоя очередь,  Генри,  -  сказал  Трюкач.  Генри  разжал  пальцы  и
выпустил кубик, но продолжал смотреть в  пространство  и,  как  видно,  не
собирался передвинуть свою фишку. Это сделал за него Джимми Аспио.
     - Гляди-ка, Генри, - сказал он. - Имеешь шанс отхватить кусок пирога.
     - Кусочек с коровий носочек, - сонно сказал Генри и огляделся вокруг,
словно просыпаясь. - Где Эдди?
     - Скоро должен приехать, - успокоил его Трюкач. - Ты давай играй.
     - А как насчет дознячка?
     - Играй давай.
     - Ладно, ладно, не дави на меня.
     - Не дави на него, - сказал Джимми Кевин Блейк.
     - Ладно, не буду, - ответил Джимми.
     - Ну, ты готов? - спросил  Джордж  Бьонди  и  выразительно  подмигнул
остальным, когда подбородок Генри плавно опустился на грудь, а потом снова
медленно поднялся: это напоминало мокрое бревно, которое еще не  настолько
намокло, чтобы утонуть окончательно.
     - Ага, - сказал Генри. - Давай его сюда.
     - Давай его сюда! - радостно заорал Джимми Аспио.
     -  Точно,  давай  его,  суку,  сюда!  -  согласился  Трюкач,  и   все
"джентльмены" заржали (в соседней комнате постройка  Балазара,  в  которой
было уже три этажа, опять задрожала, но не упала).
     - Ладно, слушай внимательно, - сказал Джордж и снова подмигнул.  Хотя
Генри достался раздел "Спорт", Джордж объявил, что ему выпало "Искусство и
развлечения". - У какого популярного певца в стиле  "кантри"  и  "вестерн"
были хиты "Мальчик по  имени  Сью",  "Блюз  Фолсомской  тюрьмы"  и  другие
офигенные песни?
     Кевин Блейк, который - можете себе представить? - действительно  умел
сосчитать, сколько будет  семь  плюс  девять  (если  дать  ему  для  этого
покерные фишки), взвыл от смеха, хлопая себя по коленям, и  чуть  не  сшиб
игровую доску.
     Джордж, продолжая  притворяться,  что  читает  по  карточке,  которую
держал в руке, продолжал:
     - Этот популярный певец известен также, как Человек в Черном. Его имя
звучит так же, как место, куда ходят  пописать  [Джон  (john)  -  "сортир"
(амер. слэнг)], а фамилия - как название того,  что  лежит  у  человека  в
бумажнике [Кэш  (cash)  -  наличные  (амер.  или  англ.  разгов.)],  если,
конечно, он не какой-нибудь долбаный торчок.
     Последовала долгая пауза. Все ждали молча, затаив дыхание.
     Наконец Генри сказал: "Уолтер Бреннан".
     Взрыв хохота. Джимми Аспио повис на Кевине  Блейке.  Кевин  несколько
раз толкнул Джимми кулаком в плечо. В кабинете Балазара  карточный  домик,
уже начавший превращаться в карточную башню, вновь задрожал.
     - Тихо, вы! - заорал Чими. - Иль Боссо строит!
     Они сразу утихли.
     - Правильно, - сказал Джордж.  -  На  этот  раз  ты  отгадал,  Генри.
Вопросик был еще тот, но ты справился.
     - А я всегда справляюсь, - сказал Генри. - В конце  концов  я  всегда
беру верх, маманю вашу туда и обратно. Так как насчет дознячка?
     - Отличная мысль! - сказал Джордж, достал у себя из-за спины  коробку
от сигар и вынул из нее шприц. Он воткнул иглу в руку Генри повыше  локтя,
в покрытую рубцами от уколов вену, и этот дозняк стал для Генри последним.


     Снаружи вид у фургона  с  рекламой  пиццы  был  задрипанный,  но  под
дорожной грязью и краской из баллончика скрывались чудеса  техники,  каким
позавидовали бы и ребята из УБН. Как не раз говорил Балазар, этих сволочей
не переплюнешь, если оснащение у тебя хуже ихнего.  Оснащение  это  стоило
очень дорого, но у Балазара и его людей было одно  преимущество:  то,  что
УБН покупало по невероятно завышенным ценам, они просто-напросто крали. По
всему Восточному Побережью можно было найти служащих компаний, выпускающих
электронику, готовых по  дешевке  продать  сверхсекретную  продукцию.  Эти
каццарони (Джек Андолини называл их  "Марафетчиками  Силиконовой  Долины")
буквально навязывали свой товар.
     Под  щитком  управления  имелись:  полицейская  рация;  СВЧ-глушитель
полицейских  радаров;  широкодиапазонный  высокочастотный   радиоприемник;
широкодиапазонный  глушитель  радиопередач;   импульсный   антипеленгатор,
благодаря которому  у  всякого,  кто  попытался  бы  запеленговать  фургон
общепринятыми триангуляционными методами, получилось бы, что  он  (фургон)
находится одновременно в  штате  Коннектикут,  в  Гарлеме  и  в  Монокском
заливе; радиотелефон... и маленькая красная кнопка, которую Андолини нажал
сразу же, как только Эдди Дийн вышел из машины.
     В  комнате  Балазара  раздался  один  короткий   звонок   внутреннего
телефона.
     - Это они, - сказал он. - Клаудио, впусти их. Чими, скажи всем, чтобы
заткнулись. Насколько известно Эдди Дийну, со мной нет никого, кроме  тебя
и Клаудио. Чими, ступай в кладовую с остальными джентльменами.
     Они пошли, Чими повернул налево, Клаудио - направо.
     Балазар спокойно начал строить очередной этаж своего здания.


     Теперь я сам, ты только не встревай, - повторил Эдди,  когда  Клаудио
открыл дверь.
     Хорошо, - ответил стрелок, но остался  настороже,  готовый  мгновенно
выдвинуться вперед, как только сочтет это необходимым.
     Загремели ключи. Стрелку ударили в нос запахи - справа от него  несло
застарелым потом от Коля Винсента, слева от него  от  Джека  Андолини  шел
резкий, почти противный запах лосьона после бритья, а когда  они  вошли  в
полумрак бара, он ощутил кислый запах пива.
     Роланду был  знаком  только  запах  пива.  Это  был  не  какой-нибудь
занюханный салун с  посыпанным  опилками  полом  и  положенными  на  козлы
досками вместо стойки; по мнению стрелка, этот бар был настолько далек  от
заведения Шеба  в  Талле,  насколько  это  вообще  возможно.  Всюду  мягко
поблескивало стекло, в одной этой комнате было больше стекла, чем он видел
за все годы, еще  с  детства,  когда  начали  отказывать  линии  доставки,
отчасти из-за налетов мятежного войска Фарсонского  Доброго  Человека,  но
главным образом, как он думал, просто потому, что мир сдвинулся с места  и
продолжал двигаться. Фарсон был симптомом, а не причиной этого гигантского
сдвига.
     Он видел их отражения повсюду - на  стенах,  в  облицованной  стеклом
стойке  и  в  длинном  зеркале  позади  нее;  он  даже  мог  различить  их
искривленные миниатюрные отражения в изящных винных бокалах, имевших форму
колокола, перевернутых и повешенных над стойкой...  бокалах,  роскошных  и
хрупких, как праздничные украшения.
     В одном углу была структура, изваянная из  огней,  что  вспыхивали  и
менялись, вспыхивали и менялись. Золотые переходили в зеленые; зеленые - в
желтые; желтые  -  в  красные;  красные  -  опять  в  золотые.  Через  всю
скульптуру Великими Буквами было написано слово, которое он мог  прочесть,
но которое ему ничего не говорило: РОКОЛА.
     Ну, неважно. Здесь у него есть дело.  Он  не  турист;  он  не  должен
позволять себе роскошь  вести  себя,  как  турист,  какими  бы  дивными  и
странными ни были все эти вещи.
     Впустивший их человек явно приходился братом тому  человеку,  который
правил тем, что Эдди назвал  фургоном  ("что-то  вроде  фуры",  -  подумал
Роланд), хотя был гораздо выше ростом и лет на пять моложе. В  кобуре  под
мышкой у него был револьвер.
     - Где Генри? - спросил Эдди. - Я  хочу  видеть  Генри.  -  Он  громко
позвал: - Генри! Эй, Генри!
     Ответа не было; лишь тишина, в которой висевшие над  стойкой  бокалы,
казалось,  вздрагивали,  издавая  звон,  такой   тихий   и   нежный,   что
человеческому уху было его не уловить.
     - Сначала с тобой хотел бы поговорить мистер Балазар.
     Эдди спросил:
     - Он у вас где-то валяется связанный и с кляпом во рту, да? - но,  не
успел Клаудио и рта раскрыть для ответа, Эдди рассмеялся: - да нет, что  я
- вы его просто накачали до полной отключки, и все. Чего  вам  возиться  с
веревками да кляпами, если для того, чтобы Генри не вякнул, его достаточно
просто  ширнуть?  Ладушки.  Ведите  меня  к  Балазару,  надо  ж  от  этого
отделаться.


     Стрелок посмотрел на карточную башню на столе у Балазара  и  подумал:
"Еще один знак".
     Балазару не пришлось поднимать взгляд -  карточная  башня  стала  уже
слишком высока для этого; он посмотрел поверх нее. Выражение лица  у  него
было довольное и ласковое.
     - Эдди, - сказал он. - Рад тебя видеть, сынок. Я  слышал,  у  тебя  в
аэропорту были какие-то неприятности.
     - Я вам не сын, - отрезал Эдди.
     Балазар сделал рукой слабый жест - одновременно комичный, грустный  и
не вызывавший доверия. "Ты делаешь мне больно, Эдди, - говорил этот  жест,
- ты делаешь мне больно, когда говоришь такое".
     - Давайте короче, -  сказал  Эдди.  -  Вы  сами  понимаете,  что  все
сводится к одному из двух:  либо  я  у  ФБРовцев  на  веревочке,  либо  им
пришлось меня отпустить. Вы сами понимаете, что всего за два  часа  им  не
удалось меня вымотать и расколоть. А если бы удалось, то я был бы на Сорок
Третьей улице и отвечал бы на вопросы, иногда прерываясь, чтобы  блевануть
в умывальник, и это вы тоже понимаете.
     - Так все-таки, Эдди, на веревочке ты у них или нет?
     - Нет. Им пришлось меня отпустить. Они идут за мной, но я их не веду.
     - Значит, ты скинул товар, - сказал Балазар. - Это  захватывающе.  Ты
должен поделиться со мной -  как  это  человек  может  скинуть  два  фунта
марафета, находясь в реактивном  самолете.  Это  были  бы  очень  полезные
сведения. Это - как детектив про запертую комнату.
     - Я его не скинул, - сказал Эдди, - но при мне его больше тоже нет.
     - А у кого же он есть? - спросил Клаудио  и  покраснел,  встретившись
глазами с угрюмо-яростным взглядом брата.
     - А у него, - с улыбкой ответил Эдди и показал на Энрико Балазара  за
карточной башней. - Товар уже доставлен.
     В первый раз с того момента, как Эдди ввели в кабинет, лицо  Балазара
выразило непритворное чувство: удивление. Потом это выражение исчезло.  Он
вежливо улыбнулся.
     - Да, - сказал он. - В какое-то место, которое будет  названо  позже,
после того, как ты получишь своего брата и свой товар  и  отбудешь.  Может
быть, в Исландию. Такой предполагается расклад?
     - Нет, - возразил Эдди. - Вы не понимаете. Он здесь.  Доставка  прямо
на дом. Точно, как мы договаривались. Потому что даже в наши дни,  даже  в
наш век, есть еще отдельные люди, которые по-прежнему считают, что  как  с
самого начала договаривались, так сделку и надо выполнять. Невероятно - я,
конечно, понимаю - но факт.
     Все изумленно уставились на него.
     Как у меня получается, Роланд? - спросил Эдди.
     По-моему, очень хорошо. Но не давай этому  Балазару  придти  в  себя,
Эдди. Я думаю, он опасен.
     Ах, ты так думаешь? Ну, тут я тебя обскакал, друг.  Я  знаю,  что  он
опасен. Очень. До хуя опасен.
     Он опять посмотрел на Балазара и чуть заметно подмигнул ему.
     - Вот поэтому сейчас о ФБРовцах надо беспокоиться вам, а не мне. Если
они сюда заявятся с ордером на обыск, мистер Балазар, то может  оказаться,
что вы еще и ноги не раздвинули, а вас уже ебут.
     Балазар взял из колоды две карты. Вдруг руки у него затряслись, и  он
положил их. Это длилось не более мгновения, но Роланд это увидел,  и  Эдди
тоже увидел это. На лице  Балазара  мелькнуло  выражение  неуверенности  -
может быть, даже секундного страха.
     - Следи за своим  языком,  Эдди,  когда  говоришь  со  мной.  Выбирай
выражения и не забывай, пожалуйста, что у меня не хватает ни  времени,  ни
терпения, чтобы слушать вздор.
     У Джека Андолини сделался встревоженный вид.
     - Он с ними сговорился, мистер Балазар! Этот маленький засранец отдал
им марафет, а они сделали вид, что допрашивают его там, а сами в это время
подбросили товар сюда!
     - Сюда никто не приходил, - сказал Балазар. - Никто не мог  и  близко
подойти, Джек, и ты это знаешь. Сигнализация срабатывает, если  голубь  на
крыше пернет.
     - Но...
     - Даже если бы они и сумели как-нибудь нас подставить,  у  нас  в  их
конторе столько людей, что мы бы за три дня от их доказательств  камня  на
камне бы не оставили. Мы бы знали, кто, когда и как.
     Балазар снова перевел взгляд на Эдди.
     - Эдди, - сказал он, - даю тебе пятнадцать секунд  на  то,  чтобы  ты
перестал городить херню. А потом я позову сюда Чими Дретто, чтобы он начал
делать тебе больно. А после того,  как  он  некоторое  время  позанимается
тобой, он уйдет, и ты услышишь, как в одной из соседних комнат  он  делает
больно твоему брату.
     Эдди замер.
     Спокойно, - пробормотал стрелок и подумал: "Чтобы причинить ему боль,
достаточно просто назвать имя его брата - и все.  Все  равно,