снял с плеча мешок, поставил на пол рядом с розовым, открыл, порылся. Эдди не знал, что в нем может лежать, мог лишь сказать, что никогда не видел дна. Наконец, стрелок нашел полоску кожи и протянул Эдди.
     Пока Эдди завязывал ею волосы, Роланд достал из мешка то, что называл сумой, открыл, начал выгружать на пол содержимое: пакет с табаком, подаренным Каллагэном, монеты и бумажные деньги, жестянку с иголками и нитками, погнутую миску, из которой он сделал компас неподалеку от поляны Шадрика, старую карту и новую, недавно нарисованную близнецами Тавери. После того, как сума опустела, он вытащил из кобуры на левом бедре револьвер с рукояткой, отделанной сандаловым деревом. Откинул цилиндр, проверил патроны, удовлетворенно кивнул, вернул цилиндр на место. Положил в суму, завязал тесемки на легко развязываемый, стоило дернуть за одну, выбленочный узел. Подняв суму за потертую лямку, протянул Эдди.
     Поначалу Эдди не хотел ее брать.
     - Нет, Роланд, это твой.
     - Последние недели ты носил его столько же, что и я. Может, больше.
     - Да, но теперь речь идет о Нью-Йорке, Роланд. В Нью - Йорке все крадут.
     - У тебя не украдут. Возьми револьвер.
     Эдди с мгновение смотрел Роданду в глаза, потом взял суму, повесил на плечо.
     - Ты чувствуешь, что так надо.
     - Ага.
     - Ка в действии?
     Роланд пожал плечами.
     - Ка всегда в действии.
     - Хорошо, - кивнул Эдди. - И, Роланд, если я не вернусь, позаботься о Сюзи.
     - Твоя работа - сделать все, чтобы мне не пришлось заботиться о ней.
     "Нет, - подумал Эдди, - моя работа - оберегать розу".
     Повернулся к двери. Ему хотелось задать еще тысячу вопросов, но он признавал правоту Роланда: время для вопросов вышло.
     - Эдди, если ты не хочешь...
     - Наоборот, хочу, - он поднял левую руку, отставил большой палец. - Когда увидишь, что я так сделаю, открывай ящик.
     - Хорошо.
     Голос Роланда доносился издалека. Потому что он, Эдди, остался наедине с дверью. Дверью с надписью "НЕНАЙДЕННАЯ" на незнакомом ему языке с красивыми буквами. Однажды он прочитал роман "Дверь в лето"... Кто его написал? Один из фантастов, чьи книги он постоянно приносил из библиотеки. Один из представителей старшего поколения, которые гарантировали хорошее, качественное чтиво. Мюррей Лейнстер, Пол Андерсон, Гордон Диксон, Айзек Азимов, Харлан Эллисон... Роберт Хайнлайн. Да, именно Хайнлайн написал "Дверь в лето". Генри всегда издевался над ним из-за этих книжек, называл маменькиным сынком, книжным червем, спрашивал, может он читать и дрочить одновременно, спрашивал, как ему удается так долго сидеть, уткнувшись носом в выдумки про ракеты и машины времени. Генри, старший брат. Генри, с лицом в прыщах, блестящих от кремов, которые, судя по аннотации, могли в мгновение ока расправиться с прыщами. Генри, собравшийся в армию. Эдди, младший брат. Эдди, приносящий книги из библиотеки. Тринадцатилетний Эдди, по возрасту такой же, как Джейк сейчас. На дворе 1977 год, ему тринадцать, он на Второй авеню, и такси поблескивают желтым под солнечным светом. Черный юноша с плейером проходит мимо ресторана "Чав-Чав". Эдди может его видеть, Эдди знает, что слушает черный юноша: Элтона Джона, который поет, понятное дело, "Кто-то сегодня спас мне жизнь". На тротуаре много людей. Вечер уже не за горами, и люди идут домой, проведя еще один день на стальных полях Кальи Нью-Йорк, где выращивают деньги вместо риса и не жалуются на плохой урожай. Женщины выглядят забавно в дорогих деловых костюмах и кроссовках: их туфли на высоком каблуке в сумочках, потому что рабочий день закончился, и они идут домой. Все улыбаются, потому свет такой яркий, а воздух такой теплый. Издалека даже доносится перестук дятла. Перед ним дверь в лето 1977 года, таксисты берут бакс с четвертью за посадку и тридцать центов за каждую четверть мили. Раньше они брали меньше, потом будут брать больше, но сейчас такса у них такая. Космический челнок с учительницей на борту еще не взорвался. Джон Леннон еще жив, хотя долго не проживет, если будет и дальше злоупотреблять героином, этим китайским белым. Что же касается Эдди Дина, Эдди Кантора Дина, то он про героин еще ничего не знает. Несколько сигарет - вот и все его грехи (если не считать попыток погонять шкурку, которые еще год не будут удачными). Ему - тринадцать. В Нью-Йорке 1977 год, и на груди у него растут ровно четыре волоска. Он пересчитывает их каждое утро, надеясь, что к ним вот-вот присоединится пятый. Это лето после лета парусников <Речь идет о грандиозном параде парусников, который устраивался в рамках программы празднования 200-летия США>. Июньский день катится к вечеру, и он слышит радостную мелодию. Радостная мелодия льется из динамиков над дверью магазина "Башня выдающихся записей". Это Манго Джерри поет "Летом, этим летом", и...
     Внезапно все это стало для Эдди реальным, совершенно реальным, и он вскинул левую руку: приготовились. За его спиной Роланд сел, достал ящик из розового мешка. И, как только Эдди и оттопырил большой палец, стрелок поднял крышку.
     Тут же Эдди услышал прекрасную и ужасную мелодию колокольцев. Глаза начали слезиться. В свободно стоящей перед ним двери что-то щелкнуло, она начала открываться, и на пол пещеры легла полоса солнечного света. Донеслись звуки клаксонов и перестук дятла. Не так уж и давно он так хотел, чтобы такая вот дверь открылась, что ради этого едва не убил Роланда. А теперь, увидев перед собой открывающуюся дверь, перепугался до смерти.
     Колокольца, неотъемлемые спутники Прыжка, разрывали голову. Он понял, что сойдет с ума, если будет слушать их достаточно долго. "Иди, раз уж собрался идти", - подумал он.
     Шагнул вперед, увидев сквозь слезы, как три руки протянулись, чтобы схватиться за четыре ручки. Потянул дверь на себя, и золотой предвечерний свет заставил прищуриться. В нос ударили запахи бензина, нагретого солнцем города и чьего-то лосьона после бритья.
     Практически ничего не видя перед собой, Эдди шагнул сквозь ненайденную дверь в лето реальности, которую покинул через такую же дверь.

4

     Он попал на Вторую авеню, все так. Увидел перед собой "Блимпис". Сзади доносился веселый голос Манго Джерри. Людской потом обтекал его. Кто-то шел к Сороковым улицам, кто-то - к Шестидесятым. На Эдди большинство не обращало внимания, и не только потому, что они куда-то спешили. В Нью-Йорке не обращать внимания на других - норма жизни.
     Эдди поправил суму Роланда, висевшую на правом плече, оглянулся. Дверь в Калья Брин Стерджис никуда не далась.
     Он видел Роланда, который сидел в пещере, у самого входа, с открытым ящиком на коленях.
     "Это гребаные колокольца сводят его с ума", - подумал Эдди. И тут увидел, как стрелок вытащил два патрона из пояса-патронташа и вставил в уши. Эдди улыбнулся. "Все правильно". По крайней мере патроны помогли блокировать дребезжание червоточины на автостраде 70. Сработало это или нет, Роланду он ничем помочь не мог. Потому что у него были другие дела.
     Эдди чуть повернулся, вновь посмотрел через плечо, чтобы убедиться, что дверь повернулась вместе с ним, оказавшись у него за спиной. Повернулась. Если она не отличалась от других, она будет следовать за ним, куда бы он ни пошел. Если и не будет, Эдди не видел в этом проблемы: далеко он уходить не собирался. Заметил он и другое: ощущение темноты, знакомое по Прыжку и грозившее его поглотить, исчезло. Потому что, решил Эдди, он здесь во плоти, а не виртуально. И если в округе и были бродячие мертвяки, он их увидеть не мог.
     Вновь поправив лямку сумы, Эдди двинулся к "Манхэттенскому ресторану для ума".

5

     Люди расступались перед ним, давая пройти, но это доказывало, что он действительно здесь, на Второй авеню. Люди обходили его и во время Прыжка. Наконец, Эдди сознательно столкнулся с молодым мужчиной, который нес не один брифкейс, а два, Большим охотником за гробами в мире бизнеса, как окрестил его Эдди.
     - Эй, смотри, куда идешь! - возмутился мистер Бизнесмен, когда их плечи вошли в плотный контакт.
     - Извините, - поспешил ответить Эдди, - извините, - итак, он здесь во плоти. - Вас не затруднит сказать мне, какой сегодня...
     Но мистер Бизнесмен уже ушел, гонясь за инфарктом, который неминуемо поджидал его по достижению сорока пяти или пятидесяти лет. Эдди вспомнил бородатый нью-йоркский анекдот: "Извините, сэр, сможете вы сказать, как пройти к зданию городского совета или мне просто идти на хер?" И рассмеялся, ничего не смог с собой поделать.
     Как только совладал со смехом, зашагал дальше. На углу Второй авеню и Пятьдесят четвертой улицы увидел мужчину, разглядывающего витрину обувного магазина. Тоже в деловом костюме, но куда более расслабленного в сравнении с тем мистером Бизнесменом, которого он толкнул. И брифкейс он нес один, что Эдди счел добрым знаком.
     - Извините, - обратился к нему Эдди, - но не могли бы вы сказать мне, какой сегодня день?
     - Четверг, - ответил мужчина. - Двадцать третье июня.
     - 1977 года?
     Мужчина улыбнулся, вопросительно и одновременно цинично, изогнул бровь.
     - 1977, совершенно верно. 1978 начнется... месяцев через шесть. Даже чуть позже.
     Эдди кивнул.
     - Спасибо, сэй.
     - Спасибо, кто?
     - Неважно, - ответил Эдди и продолжил путь.
     "Только три недели до пятнадцатого июля, плюс-минус день, - думал он. - Маловато для душевного спокойствия".
     Да, но, если ему не удастся убедить Келвина Тауэра продать ему пустырь сегодня, вопрос времени потеряет свою актуальность. Однажды, очень давно, Генри похвалялся, что его маленький братец может уговорить дьявола прыгнуть в его же костер. Эдди надеялся, что прежнее умение убеждать осталось при нем. Заключи сделку с Келвином Тауэром, инвестируй в недвижимость, а потом гуляй себе с Богом. Празднуй. Купи себе шоколад со сливками или...
     Бег его мыслей прервался, он так резко остановился, что кто-то врезался в него сзади и выругался. Эдди едва почувствовал удар, практически не расслышал ругани. Темно-серый "линкольн таун-кар" вновь стоял у тротуара. Не перед пожарным гидрантом, но все равно в непосредственной близости от книжного магазина.
     "Таун-кар" Балазара.
     Ноги понесли Эдди дальше. Теперь он радовался, что Роланд уговорил его взять с собой один из револьверов. И убедился, что револьвер этот заряжен.

6

     Черная грифельная доска вернулась в окно. В этот день "Манхэттенский магазин для ума" предлагал паровой обед из Новой Англии: Натаниэла Готорна, Генри Дэвида Торо и Роберта Фроста, с десертом на выбор: Мэри Маккарти или Грейс Метильос, но на двери висела табличка: "ИЗВИНИТЕ, МАГАЗИН ЗАКРЫТ". Часы на здании банка напротив "Башни выдающихся записей" показывали 3:14 пополудни. Кто, скажите, закрывает магазин в четверть четвертого в рабочий день?
     Тот, кто обслуживает особого клиента, Эдди сам и ответил на свой вопрос. Вот кто.
     Он прижался носом к стеклу, отгородился руками от света, что посмотреть, что же происходит в "Манхэттенском ресторане для ума". Увидел круглый стол с детскими книжками. Справа от него - стойку, только в этот день на ней никто не сидел, даже Эрон Дипно. И кассовый аппарат стоял в гордом одиночестве.
     В магазине не было ни души. Келвина Тауэра вызвали куда-то по срочному делу, может, что-то случилось с кем - то из родственников.
     "Случилось, это точно, - зазвучал в его голове голос стрелка. - Только не с родственниками, а с ним. Случились незваные гости, которые прибыли в серой автоповозке. И почему бы тебе вновь не взглянуть на стойку, Эдди? Только на этот раз используй глаза по прямому назначению".
     Иногда Эдди думал голосами других людей. Он полагал, что в этом не отличался от многих. Не сам же он выдумал этот способ взглянуть на происходящее под другим углом. Но на этот раз он вроде бы и не пытался думать голосом стрелка. Просто голос Роланда зазвучал в его голове.
     Эдди вновь посмотрел на стойку. Увидел разбросанные шахматные фигурки, перевернутую кофейную чашку. Заметил лежащие на полу, между двух высоких стульев, очки, одно стекло треснуло.
     Почувствовал, как в голове запульсировала злость. Пульсации эти набирали силу и учащались, постепенно они блокировали логическое мышление, а после этого оставалось лишь пожалеть тех, кто оказывался в пределах досягаемости револьвера Роланда. Как-то раз он спросил Роланда, бывает ли такое с ним? И Роланд сухо ответил: "Такое бывает с каждым из нас". Когда же Эдди покачал головой и возразил, что он - не Роланд, так же, как и Сюзи, и Джейк, стрелок промолчал.
     Тауэр и его особые клиенты на складе, подумал он, в той комнатушке, которую Тауэр использовал под кабинет. И на этот раз одними разговорами дело не ограничится. Эдди не сомневался, что джентльмены Балазара найдут другие способы напомнить мистеру Тауэру, что близиться пятнадцатое июля, день, когда тому придется принимать ответственное решение. И они наверняка подскажут Тауэру, каким должно быть это решение.
     Когда слово "джентльмены" пришло в голову Эдди, злость запульсировала еще сильнее. Не должны так называть себя люди, которые разбили очки толстому и безобидному владельцу книжного магазина, а теперь терроризируют его в подсобке. Джентльмены! Фак-каммала!
     Он подергал дверь. Заперта, но замок хлипкий. Дверь болталась в дверной коробке, как готовый выпасть молочный зуб. Стоя в дверной арке, стараясь делать вид, будто его заинтересовала какая-то книга, Эдди начал прикладывать силу. Надавил на ручку, потом привалился к двери плечом, вроде бы ненароком.
     "Девяносто девять процентов из ста, на тебя никто не смотрит. Это же Нью-Йорк, не так ли? "Можете вы сказать, как пройти к зданию Городского совета или мне просто идти на хер?"
     Он надавил сильнее, но еще не изо всей силы, однако, что-то треснуло, и дверь распахнулась. Эдди тут же переступил порог, словно имел на это полое право, закрыл дверь за собой. Но она тут же открылась. Эдди взял с круглого столика книжку "Как Гринч украл Рождество" ("Никогда ее не любил"), вырвал последнюю страницу, сложил несколько раз, сунул между дверью и дверным косяком, закрыл дверь. На этот раз она осталось на месте. Эдди огляделся.
     В магазине пусто, а теперь, когда солнце ушло за небоскребы Вест-Сайда, еще и сумрачно. И тихо...
     Ан, нет, нет, какие-то звуки слышались. Из глубин магазина донесся сдавленный крик. "Осторожно, работают джентльмены", - подумал Эдди. Злость разрасталась, заполняя голову.
     Он развязал тесемки на суме Роланда, направился в глубину магазина, к двери с табличкой: "ТОЛЬКО ДЛЯ СОТРУДНИКОВ". По пути ему пришлось обойти груду книг в обложке, и перевернутый вращающийся выставочный стеллаж, какие встречались в старых аптеках. Келвин Тауэр ухватился за него, когда джентльмены Балазара тащили его на склад. Эдди этого не видел, но точно знал, что так оно и было.
     Дверь запереть не удосужились. Эдди достал револьвер Роланда, а суму положил на пол, чтобы она не сковывала движения. Осторожно, дюйм за дюймом, открыл дверь, напоминая себе, где находится стол Тауэра. Если б они увидели его, он бы бросился к ним, крича во все горло. Как указывал Роланд, нужно всегда кричать во все горло, если тебя обнаружили. Потому что в этом случае твой противник может на секунду-другую оторопеть, а иногда эти самые секунды и становятся решающими.
     Но на этот раз ему не пришлось ни кричать, ни бросаться на противника. Мужчины, которые его интересовали, находились в кабинете, их высокие, ломаные тени плясали по стенам. Тауэр сидел на стуле, только стул этот выдвинули из-за стола и поставили к стене между двух из бюро. Без очков выглядел он совсем потерянным. Оба гостя стояли к нему лицом, то есть спиной к Эдди. Тауэр мог бы увидеть его, но смотрел он на Джека Андолини и Джорджа Бьонди, только на них. И ужас, который читался на лице Тауэра, еще больше разозлил Эдди.
     В воздухе пахло керосином, а этот запах, как догадался Эдди, мог повергнуть в ужас самого храброго владельца магазина, особенно того, чьи товары изготавливались из бумаги. Один из джентльменов, тот, что повыше, Андолини, расположился рядом со шкафом со стеклянными дверцами, высотой в пять футов. Дверцы джентльмены раскрыли, внутри Эдди увидел четыре или пять полок, заставленных книгами в пластиковых обложках. Одну из них Андолини держал перед собой, словно расхваливал Тауэру ее достоинства. Второй джентльмен, Бьонди, поднял над головой стеклянную банку с маслянистой жидкостью. Эдди, конечно, знал, что налито в эту банку.
     - Пожалуйста, мистер Андолини, - голос Тауэра дрожал от страха. - Пожалуйста, это очень ценная книга.
     - Разумеется, ценная, - кивнул Андолини. - В этом шкафу все книги ценные. Как я понимаю, у вас есть экземпляр "Улисса" с автографом писателя, которая стоит двадцать шесть тысяч долларов.
     - Что ты такое говоришь, Джек? - спросил Джордж Бьонди. По голосу чувствовалось, что он потрясен. - Неужто книга может стоит двадцать шесть "штук"?
     - Я не знаю, - ответил Андолини. - Может, вы скажите нам, мистер Тауэр? Или я могу звать тебя Кел?
     - Мой "Улисс" хранится в банковской ячейке, - ответил Тауэр. - Он не продается.
     - Но эти продаются, не так ли? - свободной рукой Андолини указал на шкаф. - Вот на заднем форзаце этой книги я вижу число, написанное карандашом. Семь тысяч пятьсот. Не двадцать шесть "штук", но все равно цена нового автомобиля. И знаете, что я собираюсь сделать, Кел? Ты меня слушаешь?
     Эдди направился к ним, старался не шуметь, но особо и не скрывался. И, тем не менее, ни один из троих его не видел. Неужто он был таким же глупым, когда жил в этом мире? Таким уязвимым, что на него могли неожиданно напасть даже не из засады? Наверное, да, поэтому не стоило удивляться, что Роланд поначалу относился к нему с таким презрением.
     - Я... я слушаю.
     - У тебя есть то, что очень нужно мистеру Балазару. Никак не меньше, чем тебе нужен твой экземпляр "Улисса". И хотя все эти книги в стеклянном шкафе вроде бы продаются, я готов спорить, ты сделаешь все, чтобы их не продать, потому что просто не сможешь заставить себя с ними расстаться. Точно так же, как не можешь заставить себя расстаться с пустырем. И вот что сейчас произойдет. Джордж плесканет керосина на эту книгу стоимостью в семь с половиной тысяч долларов, а я ее подожгу. Потом я возьму другую книгу из твоей пещеры сокровищ и попрошу у тебя устного согласия на продажу этого земельного участка "Сомбра корпорейшн" в полдень 15 июля. Ты меня понял?
     - Я...
     - Если ты дашь устное согласие, наша встреча закончится. Если не дадишь устного согласия, я сожгу вторую книгу. Потом третью. Четвертую. После четвертой, Кел, мой напарник, я в этом уверен, потеряет терпение.
     - Ты чертовски прав, - прорычал Джордж Бьонди. Эдди уже находился так близко, что мог прикоснуться к Большому Носу, если б захотел, но они по-прежнему его не видели.
     - После четвертой книги мы выльем оставшийся керосин в этот шкаф со стеклянными дверцами и подожжем все ваши...
     Краем глаза Андолини наконец-то уловил движение. Посмотрел за левое плечо напарника и увидел молодого мужчина со светло-коричневыми глазами на дочерна загоревшем лице. Мужчина держал в руке старинный, чего там, доисторический, огромный, бутафорский револьвер. Наверняка бутафорский.
     - Какого хера... - начал Джек.
     Но, прежде чем он успел закончить фразу, лицо Эдди Дина осветила широченная, искренняя улыбка, благодаря которой он из разряда симпатичных мужчин разом перепрыгнул в разряд красавцев. "Джордж! - воскликнул он. Таким тоном приветствовали только самых дорогих, самых близких друзей после долгой разлуки. - Джордж Бьонди! Слушай, у тебя по-прежнему самый большой нос на эту сторону Гудзона! Как же я рад тебя видеть!
     Человек всегда по-особому реагирует на незнакомцев, которые называют его по имени. А если в голосе слышатся добрые интонации, человек подсознательно раскрывает незнакомцу объятья. Вот и Джордж "Большой Нос" Бьонди, поворачиваясь на столь дружелюбный голос, заулыбался. Улыбка так и осталась на его лице, к