ссе.
Возможно, самым молодым во все времена. Кое-что  я  тебе  рассказывал,
Джейк. Ты помнишь?
     {Ты всем нам что-то рассказывал,} подумала  Сюзанна,  но  рта  не
"раскрыла и взглядом предупредила Эдди, что лучше помолчать. Роланд  в
то время был не в себе, в его сознании одновременно  существовали  два
Джейка, живой и мертвый, короче, он боролся с безумием.
     - Когда мы преследовали Уолтера? - спросил Джейк. -  На  привале,
незадолго до того, как я... как я упал?
     - Совершенно верно.
     - Кое-что я помню, но смутно. Как помнят сны.
     Роланд кивнул.
     - Тогда слушай. На этот раз я расскажу больше, Джейк, потому  что
ты стал старше. Полагаю, и мы тоже.
     Сюзанна и во второй раз ловила  каждое  слово.  Роланд  обнаружил
Мартена, советника отца (и его колдуна) в покоях  матери.  Разумеется,
не по воле случая. Мальчик, проходя мимо двери, ведущей  в  покои,  не
удостоил бы ее и взглядом, но Мартен  открыл  дверь  и  пригласил  его
войти. Мартен сказал Роланду, что мать хочет его видеть, но  печальная
улыбка и опущенные долу глаза подсказали мальчику, что  в  этот  самый
момент Габриэль Дискейн меньше всего хотела видеть сына.
     Румянец на щеках и отметина от поцелуя на шее сказали ему все.
     Результатом  стал  обряд  совершеннолетия,  слишком  ранний   для
мальчика его возраста, но выбор  оружия,  им  стал  его  сокол  Давид,
оказался сюрпризом для учителя, и Роланд сумел победить Корта, отнял у
него палку... и приобрел смертельного врага. Мартена.
     Жестоко страдающий, с изорванным  в  клочья  лицом,  напоминающим
страшную маску гоблина, какую только может представить  себе  ребенок,
Корт нашел в себе силы не потерять сознание и, прежде чем  провалиться
в темноту, успел дать последний  совет  самому  юному  подмастерью  [в
Гилеаде, как и в  любом  феодальном  государстве,  человек,  овладевая
навыками профессии, проходит три этапа: ученик, подмастерье, мастер (в
нашем случае - стрелок).] из тех, кого ему доводилось  учить:  держись
подальше от Мартена, во всяком случае, пока.
     - Он посоветовал мне  подождать,  пока  история  нашего  поединка
превратится в легенду.  -  Стрелок  обвел  взглядом  Эдди,  Сюзанну  и
Джейка. - Подождать, пока у моей {тени}  на  лице  вырастет  борода  и
начнет преследовать колдуна в его снах.
     - Ты последовал его совету? - спросила Сюзанна.
     - Мне не дали,  -  с  печальной,  полной  душевной  боли  улыбкой
ответил Роланд. - Я хотел подумать над этим, серьезно подумать,  но...
все изменилось. И очень резко.
     - Да, так бывает, - кивнул Эдди. - Уж я-то знаю.
     - Я похоронил моего сокола, первое оружие,  которое  выковал,  и,
возможно, самое лучшее. Потом...  и  вот  об  этом  я  тебе  точно  не
рассказывал, Джейк... пошел  в  Нижний  город.  Летнюю  жару  охладили
грозовые ливни, и в комнатке над одним  из  борделей,  в  которых  так
любил бывать Корт, я впервые лег в постель с женщиной.
     Он задумчиво пошебаршил палкой в костре, внезапно до него  дошло,
сколь точно его движение  ассоциируется  с  последними  сказанными  им
словами, и с кривой усмешкой отбросил палку. Дымясь, она  упала  около
колеса брошенного "доджа-аспена".
     - Мне понравилось. Секс - это хорошо. Конечно, не так хорошо, как
мы представляли себе, шепчась об этом между собой, но...
     - По-моему,   молодые   преувеличивают   достоинства    купленных
удовольствий, сладенький, - вставила Сюзанна.
     - Я заснул, хотя внизу громко пели под  пианино,  а  в  окно  бил
град. Проснулся наутро в... ну... скажем так, меня  разбудил  человек,
которого я никак не ожидал увидеть в таком месте.
     Джейк подбросил в костер сушняка. Он вспыхнул, окрасив  багрянцем
щеки Роланда, зачернив тени под его бровями, нижней губой. Пока Роланд
говорил, Сюзанна буквально видела,  что  происходило  в  то  давнишнее
утро, пахнущее мокрой брусчаткой и пропитанным влагой летним воздухом:
что случилось в маленькой комнатенке шлюхи над общим  залом  в  Нижнем
городе Гилеада, откуда барон правил  Нью-Канааном,  маленьким  феодом,
затерянным в западных землях Срединного мира.
     Мальчик, еще не отошедший  от  вчерашнего  поединка,  только  что
познавший тайны секса. Четырнадцатилетний  мальчик,  во  сне  тянувший
разве что на двенадцатилетнего, с густой бахромой ресниц,  лежащих  на
щеках, с веками, прикрывающими удивительные синие  глаза,  с  ладонью,
охватывающей грудь проститутки, исцарапанным когтями сокола  запястьем
поверх  покрывала.  Мальчик,  досыпающий  последний   спокойный   сон,
мальчик, который вскоре отправится  в  дальний  путь,  покатится,  как
высвободившийся камешек по крутому склону. Камешек, вышибающий второй,
третий, четвертый, те камешки в свою очередь вышибают другие, и так до
тех пор, пока весь склон не придет в движение и земля не  задрожит  от
грохота несущийся лавины.
     Мальчик - камешек  на  склоне,  освободившийся  от  земных  уз  и
готовый покатиться вниз.
     В костре рванула шишка. Где-то в поле  взвизгнул  зверь.  Сюзанна
наблюдала, как искры пролетели мимо невероятно древнего лица  Роланда,
и увидела в этом лице мальчика, мирно спящего летним утром  в  постели
шлюхи. А потом она увидела, как с треском распахнулась дверь,  оборвав
сон последнего романтика Гилеада.



                                  15


     Мужчина влетел в комнату и широкими шагами пересек ее, прежде чем
Роланд успел открыть глаза (прежде чем женщина, лежащая рядом  с  ним,
начала соображать, что в комнате они не одни).  Высокий,  стройный,  в
вылинявших джинсах и пропыленной рубашке из  синей  шамбре  [шамбре  -
платьевая и рубашечная ткань.], темно-серой шляпе с лентой из  змеиной
кожи. По бедрам били видавшие виды кожаные кобуры. Из них  выглядывали
отделанные сандаловым деревом рукоятки револьверов,  которые  мальчику
предстояло  пронести  по  землям,  каких   этот   хмурый   мужчина   с
пронзительными синими глазами и представить себе не мог.
     Роланд начал действовать, еще не  открыв  глаз.  Скатился  влево,
сунул руку под  кровать.  Быстрота  его  движений  завораживала,  даже
пугала...  Сюзанна  все  видела,  видела  отчетливо...  но  мужчина  в
вылинявших джинсах оказался проворнее. Он схватил мальчика за плечо  и
дернул, вышвырнув его из  постели  на  пол.  Мальчик  распластался  на
досках, рука его вновь метнулась под кровать со скоростью  молнии.  Но
мужчина в джинсах придавил пальцы  каблуком,  прежде  чем  они  успели
добраться до цели.
     - Мерзавец! - вырвалось у мальчика. - Ах ты, мер...
     Вот тут его глаза открылись,  он  поднял  голову  и  увидел,  что
нарушивший их уединение мерзавец - его отец.
     Проститутка уже сидела, с припухшими глазами, на ее лице читалось
раздражение.
     - Эй ты! - воскликнула она. - Какого черта! Сюда нельзя  вот  так
заходить. Нельзя! Если я сейчас закричу...
     Не обращая на нее ни малейшего внимания, мужчина  вытащил  из-под
кровати  два  пояса.  Каждый  с   револьвером   в   кобуре.   Большими
револьверами,  на  диво  большими,   учитывая,   что   в   этом   мире
огнестрельное оружие  было  редкостью,  но  не  такими  большими,  как
торчали  из  кобур  отца  Роланда,  с  рукоятками,   инкрустированными
деревянными пластинами.  Когда  шлюха  увидела  револьверы  на  бедрах
незваного гостя и те, что он держал в руках... те,  что  болтались  на
бедрах ее юного клиента до того, как она привела его в свою комнату  и
лишила всего вооружения, за исключением  одного  орудия,  наиболее  ей
знакомого, от раздражения на ее лице не осталось  и  следа.  Мгновенно
сработал инстинкт самосохранения. Она соскочила с кровати, метнулась к
двери и исчезла за ней, сверкнув на солнце голым задом.
     Ни отец, стоящий у кровати, ни сын, лежащий голый на  полу,  даже
не взглянули на нее. Мужчина в джинсах поднял  пояса  с  револьверами,
которые Роланд накануне взял из арсенала под казармой, отомкнув  дверь
ключом Корта. Потряс ими перед лицом Роланда, как  трясут  изгрызанной
одеждой перед мордой щенка, у которого режутся зубы. Тряхнул  с  такой
силой, что один из револьверов выпал из кобуры.  Несмотря  на  то  что
Роланд еще не пришел в себя от изумления, револьвер он поймал на лету.
     - Я думал, ты на западе. В Крессии. Преследуешь Фарсона и его...
     Отец Роланда отвесил ему затрещину. Мальчишка отлетел  в  дальний
угол, из уголка рта заструилась кровь. Инстинктивно Роланд  подумал  о
том, что надо поднять револьвер, который он все держал в руке и...
     Стивен Дискейн смотрел на него, уперев руки в бока. Мысль сына он
прочел до того, как тот ее окончательно сформулировал. И губы  Стивена
разошлись в безрадостной улыбке, обнажив не только зубы, но и десны.
     - Пристрели меня, если сможешь. Почему нет?  Доверши  начатое.  О
боги, я сочту это за счастье!
     Роланд положил револьвер на  пол  и  отодвинул  тыльной  стороной
ладони. Он не хотел, чтобы его  пальцы  оказались  в  непосредственной
близости от спускового крючка. Они уже не полностью  подчинялись  ему,
эти пальцы. Он узнал об этом вчера, аккурат  после  того,  как  сломал
Корту нос.
     - Отец, вчера я  выдержал  испытание.  Я  отнял  палку  Корта.  Я
победил. Я - мужчина.
     - Ты дурак, - ответил отец. Улыбка исчезла.  Он  разом  постарел,
осунулся. Тяжело опустился на шлюхину кровать. Посмотрел  на  пояса  с
кобурами,  что  держал  в  руке,  выронил  их   на   пол.   -   Ты   -
четырнадцатилетний дурак, а это самый худший тип дураков. - Он вскинул
голову, вновь пылая яростью, но Роланд не возражал: ярость,  она  куда
лучше, чем покорность судьбе, признак старости. - С того  момента  как
ты научился ходить, я знал. что ты не гений, но до вчерашнего  дня  не
верил, что ты идиот. Позволить ему заманить себя в ловушку, как корову
на бойню! Боги! Ты забыл имя своего отца! Скажи это!
     Вот тут разозлился и мальчик. Как  раз  вчера  лицо  отца  ни  на
секунду не покидало его, оставаясь с ним во всех его деяниях.
     - Это неправда! - прокричал он из угла, сидя  голой  задницей  на
занозистых досках пола, прижимаясь спиной  к  стене.  Солнечный  свет,
вливаясь в окно, касался пушка на его не знающей бритвы щеке.
     - Это {правда,} щенок! Глупый щенок! Извиняйся, а не то я спущу с
тебя шку...
     - Я видел их вместе! - взорвался Роланд. -  Твою  жену  и  твоего
министра... твоего мага! Я видел отметину его рта на ее шее!  {На  шее
моей матери!} - Он потянулся за  револьвером,  поднял  его,  но,  даже
сгорая  от  стыда  и  ярости,  не  позволил  пальцам  приблизиться   к
спусковому крючку. Револьвер подмастерья он держал за металл ствола. -
Сегодня я оборву жизнь этого предателя и соблазнителя, и если  у  тебя
не хватает мужества помочь мне в  этом,  по  крайней  мере  ты  можешь
отойти в сторону и не мешать...
     Один из  револьверов  Стивена  покинул  кобуру  на  его  бедре  и
оказался в руке, прежде чем глаз  Роланда  уловил  какое-то  движение.
Единственный выстрел громом прогремел  в  комнатенке.  Прошла  минута,
прежде чем Роланд вновь начал слышать. Подмастерьевского револьвера  у
него давно уже не было. Его вышибло  из  руки,  до  сих  пор  дрожащей
мелкой дрожью. Он вылетел в окно, превращенный в  кусок  расплющенного
металла, так и не успев послужить новому хозяину.
     Роланд изумленно взирал на отца, тот долго молчал, не сводя  глаз
с сына. Теперь на его лице читались спокойствие и  уверенность.  Такое
лицо Роланд помнил с раннего детства. Усталость  и  едва  сдерживаемая
ярость исчезли, как вчерашние раскаты грома. Наконец Стивен заговорил:
     - Я сказал неправду и извиняюсь перед тобой. Ты  не  забыл  моего
лица, Роланд. Но все-таки  ты  сглупил,  позволил  себе  поддаться  на
уловку хитреца,  с  которым  тебе  никогда  не  сравниться.  И  только
благодаря милосердию богов и воле {ка} тебя не  послали  на  запад.  И
тогда еще одного истинного стрелка смело  бы  с  дороги  Мартена...  с
дороги Джона Фарсона... с дороги, ведущей к существу,  которое  правит
ими. - Он встал, протянул к сыну руки.  -  Если  бы  я  потерял  тебя,
Роланд, то умер бы.
     Роланд поднялся, голый подошел к отцу, который яростно его обнял.
Когда Стивен Дискейн поцеловал Роланда сначала в одну щеку, а потом во
вторую, мальчик заплакал. И тут же Стивен  Дискейн  прошептал  на  ухо
сыну шесть слов.



                                  16


     - Каких? - спросила Сюзанна. - Каких шесть слов?
     - "Я знаю об этом два года", -  ответил  Роланд.  -  Вот  что  он
прошептал.
     - Святой Иисус, - вырвалось у Эдди.
     - Он сказал, что во дворец мне  возвращаться  нельзя,  или  я  не
доживу до захода  солнца.  Он  сказал:  "Ты  рожден  для  того,  чтобы
выполнить предназначенное тебе судьбой, и  никакие  козни  Мартена  не
смогут этому помешать. Однако он поклялся убить тебя,  прежде  чем  ты
вырастешь и превратишься в угрозу его планам. И ты  все  равно  должен
покинуть Гилеад, хотя и вышел победителем из поединка с Кортом. Только
поедешь ты не за запад, а на восток. Я не могу отослать тебя одного  и
без цели. - После короткой паузы Стивен добавил: - И с  этими  жалкими
"подмастерьевскими револьверами".
     - И какую он поставил перед тобой цель? - спросил Джейк.  История
захватила его, глаза блестели, как у Ыша. - Кого послал с тобой?
     - Все это вам предстоит услышать, - ответствовал Роланд. -  И  со
временем дать мне оценку.
     Он глубоко вздохнул, так вздыхают перед  тем,  как  приступить  к
тяжелой, но  нужной  работе,  подбросил  в  костер  сушняка.  А  когда
разгорелось пламя, отодвинув от костра тени, начал рассказ. Говорил он
всю ночь, закончив историю  Сюзан  Дельгадо,  лишь  когда  на  востоке
поднялось солнце, залило стеклянный замок ярким светом  нового  дня  и
все увидели, что истинный цвет стен, башен и крыши - зеленый.




                             Часть вторая
                                СЮЗАН


                             Глава первая
                         ПОД ЦЕЛУЮЩЕЙСЯ ЛУНОЙ


                                  1


     Идеальный серебряный диск,  Целующаяся  Луна,  как  ее  звали  на
Полную Землю, висела над изъеденным  ветром,  лишенным  растительности
холмом, что высился в пяти милях к востоку от Хэмбри и в десяти  милях
к югу от каньона Молнии. Под холмом еще  стояла  жара  позднего  лета,
удушливая даже через два часа после захода солнца, но на вершине Кооса
уже миновала пора жатвы, и резкий ветер бросал в лицо порывы холодного
воздуха.  Женщине,  которая  жила  на   холме   в   компании   старого
кота-мутанта и змеи, предстояла долгая ночь.
     Она, впрочем, не возражала. Отнюдь. Руки при  деле  -  счастливые
руки. Так чего жаловаться.
     Женщина подождала, пока стихнет топот лошадей ее  ночных  гостей,
сидя у  окна  в  большой  комнате  хижины  (вторая  комната,  спальня,
размерами лишь не намного превосходила чулан). Масти, шестилапый  кот,
устроился у нее на плече. На ее колени падал лунный свет.
     Три лошади уносили  прочь  троих  мужчин.  Больших  охотников  за
гробами, так они называли себя.
     Она  хмыкнула.  Забавные  они,  эти  мужчины,  но  самое  смешное
заключалось в том, что они об этом и не  подозревали.  Мужчины,  такие
хвастливые,  выдумывающие  себе   грозные   прозвища.   Мужчины,   так
гордящиеся своими мускулами, способностью много выпить, много  съесть,
а особенно своими болтающимися концами. Да, даже в  нынешние  времена,
когда большая их часть годится лишь на то, чтобы зачать  детей-уродов,
которых следует сразу топить в ближайшем колодце. Но вина, разумеется,
лежит не на них, не так ли, дорогая? Нет, всегда виновата женщина:  ее
чрево - ее вина. Мужчины такие трусы. Улыбающиеся трусы.  И  эти  трое
ничем не  отличались  от  остальных.  Разве  что  хромоногого  старика
следовало остерегаться, его ясных и очень уж любопытных глаз,  которые
смотрели на нее с его головы, но она не видела в них ничего такого,  с
чем не смогла бы справиться.
     Мужчины! Она не могла понять, почему так много женщин их  боится.
Разве боги  не  создали  их  с  наиболее  уязвимой  частью  организма,
болтающейся между ног, как кишка, которой не хватило места  в  животе?
Ударь их туда, и они свернутся в спираль. Поласкай их там, и  {у}  них
растают мозги. А тому, кто хоть чуть-чуть сомневался в  справедливости
этого утверждения, достаточно узнать о том деле,  что  еще  ждало  ее.
Торин! Мэр Хэмбри! Командир гвардии феода! Нет  большего  дурака,  чем
старый дурак!
     Однако эти мысли лишь пролетали в ее голове и  не  несли  в  себе
никакой угрозы, по крайней мере пока.  Трое  мужчин,  называвших  себя
Большими охотниками за гробами, привезли ей чудо из чудес,  и  женщине
не терпелось взглянуть на него. Не просто  взглянуть,  до  дна  испить
глазами эту чашу. Этим она и собиралась заняться.
     Джонас, этот хромоногий, настоял, чтобы она спрятала  привезенное
ими чудо, ему сказали, что у нее есть такой тайник. Нет, нет,  сам  он
не хотел знать, где находится этот тайник  или  какой  другой,  избави
Боже (при этих словах Дипейп и Рейнолдс загоготали, как  тролли).  Она
спрятала, но теперь, когда топот копыт растворился  в  порывах  ветра,
могла делать все, что ей  заблагорассудится.  Девушка,  грудь  которой
лишила Харта Торина остатков мозгов, придет не раньше  чем  через  час
(старуха настояла, чтобы из города девушка шла пешком, якобы для того,
чтобы ее очистил лунный свет: на самом же деле ей хотелось развести во
времени  две  встречи),  и  этот  час  она   могла   использовать   по
собственному усмотрению.
     - О, как ты прекрасен, я в  этом  уверена,  -  прошептала  она  и
почувствовала некий  жар  в  том  месте,  где  сходились  ноги.  Влага
проступила в сухом ручье, что прятался там?
     О боги!
     - Да, даже сквозь ящик, в котором они тебя спрятали,  я  чувствую
твой блеск. Масти, он так же прекрасен, как и ты. - Она сняла  кота  с
плеча, подержала  перед  собой.  Старый  кот  замурлыкал  и  потянулся
мордочкой к ее лицу.  Она  поцеловала  его  в  нос.  Кот  от  восторга
зажмурился. - Прекрасен, как ты. Да, как ты, как ты! Увидишь сам!
     Она опустила кота на пол. Он медленно направился к очагу, где еще
горел огонь, "доедая" последнее полено. Хвост Масти,  расщепленный  на
конце, как у дьявола, нарисованного в  старинных  книгах,  мотался  из
стороны в сторону в освещенном оранжевыми бликами воздухе комнаты. Его
лишние  лапы,  свисая  с  боков,  покачивались  в  такт  шагам.  Тень,
поднимающаяся с пола на стену, являла собой  чудовище:  жуткую  помесь
кота и паука.
     Старуха поднялась и направилась  в  спальню-чулан,  где  спрятала
принесенное Джонасом.
     - Если потеряешь, останешься без головы, - предупредил он.
     - За меня не беспокойся, мой добрый друг, - ответила  она,  скупо
улыбнувшись через плечо, думая при этом: мужчины! До чего же глупые  и
самоуверенные существа!
     Теперь она подошла к изножию кровати, провела рукой по  земляному
полу. На, казалось бы, твердой поверхности появились щели.  Образовали
квадрат. Она сунула пальцы в одну из щелей. Квадрат  приподнялся.  Она
сняла потайную панель (потайную в том смысле, что никто не  мог  найти
ее, кроме старухи). Под ней открылась  ниша  в  два  фута  глубиной  и
площадью в квадратный фут. На дне стоял ящик из железного  дерева.  На
его крышке свернулась в клубок  зеленая  змея.  Когда  пальцы  старухи
коснулись  змеи,  та  подняла  головку  вверх.  Пасть   раскрылась   в
безмолвном шипении, открыв четыре пары зубов, две  -  наверху,  две  -
внизу
     Старуха достала змею из ниши, что-то ей ласково нашептывая. Когда
поднесла ее к своему лицу, пасть змеи раскрылась вновь, шипение  стало
слышимым.  Старуха  открыла  рот,  меж  серых  дряблых  губ  высунулся
желтоватый, дурно пахнущий язык.  Две  капли  яда  (достаточная  доза,
чтобы убить целую компанию, рассевшуюся за  праздничным  столом,  если
подмешать ее в пунш) упали на язык. Ст