ть, чтобы не трогать его. Это все, что я могу тебе обещать. Я не уверен, что тем самым мы проявим милосердие... на следующей неделе Слайтманов изгонят из города, если к тому времени еще останется город, но, возможно, они смогут пойти по Дуге на север или на юг и начать где-то новую жизнь. И послушай меня, Джейк, Бенни Слайтману не нужно знать о том, где прошлой ночью ты видел его отца и Энди.
     В глазах Джейка затеплилась надежда. Он плевать хотел на Слайтмана-старшего, заботило мальчика только одно: Бенни не должен знать, что именно он выследил его отца. Он понимал, что это трусость, но не хотел, чтобы Бенни узнал о его роли в этой истории.
     - Правда? Ты постараешься?
     - Я не могу тебе ничего обещать, но...
     Закончить он не успел, потому что из-за угла показались поющие дети. Вел их Энди, робот-посыльный, его серебристые руки и ноги и золотистое тело-цилиндр сверкали на солнце. Шел он спиной вперед. В руке держал арбалетную стрелу, с привязанными к ней яркими лентами. Сюзанна решила, что очень уж он похож на организатора парада в День независимости. Он махал импровизированным жезлом из стороны в сторону, аккомпанируя поющим детям музыкой, которая лилась из динамиков в его груди и голове.
     - Святое дерьмо, - выдохнул Эдди. - Это же дудочник в пестром костюме из Гамелина.

3

     Кам-каммала-кам-раз,
     Прямо папе на заказ.
     Мама сына родила
     То-то радость-то была.

     Этот куплет Энди пропел соло, потом наставил жезл на детскую толпу. Они запели:

     Кам-каммала-кам-кам,
     То-то радость всем нам.
     Долго папа веселился,
     Сын ведь как-никак родился.

     Пение сменилось радостным смехом. Детей вроде бы было не так много, как поначалу подумала Сюзанна, исходя из создаваемого ими шума. После рассказа Джейка о встрече в "Догане", у нее похолодело сердце, когда она увидела, что колонну возглавляет Энди. И одновременно зло запульсировали жилки на шее и на левом виске. Какое право имел он вести их по улице? Действительно, дудочник в пестром костюме, Эдди прав, дудочник в пестром костюме из Гамелина.
     В этот момент Энди указал жезлом на симпатичную девочку лет тринадцати или четырнадцати. Сюзанна подумала, что девочка - дочь Ансельма, фермера, жившего по соседству с Тианом Джеффордсом. Девочка запела:

     Кам-каммала-кам-два,
     Гудит с похмелья голова.
     Хватит дурака валять,
     Рис пришла пора сажать.

     Остальные присоединились, и Сюзанна поняла, что детей все-таки больше, чем она решила, когда они показались из-за угла. Уши подсчитали их точнее глаз, и на то была веская причина.

     Кам-каммала-кам-кам,
     На полях шум-гам.
     Мама споро рис сажала,
     Вся деревня подпевала.

     Ей показалось, что детей меньше, потому что у многих были одинаковые лица. К примеру, лицо девочки Ансельмов ничем не отличалось от лица мальчика, брата-близнеца, который шел рядом с ней. Собственно, все детская колонна и состояла из близнецов. У Сюзанны скрутило живот. Она почувствовала боль над левым глазам. Рука начала подниматься, чтобы потереть лоб.
     "Нет, - сказала она себе, - я не чувствую боли". Заставила руку вернуться на прежнее место. Нет необходимости тереть лоб. Нет необходимости тереть то, что не болит.
     Энди указал жезлом на пухлого мальчугана, не старше восьми лет. Он пропел свой куплет пронзительным, дребезжащим голосом, вызвав смех остальных детей.

     Кам-каммала-кам-три.
     На поля ты посмотри.
     Скоро славный рис взойдет,
     Нам достаток принесет.
     Дети хором ответили:
     Кам-каммала-кам-рис,
     На поля ты оглянись.
     Рис зеленый и густой,
     Дал богатство нам с тобой.

     Энди заметил ка-тет Роланда и приветствовал их, взмахнув жезлом. Радостно закричали и дети... половине которых предстояло вернуться рунтами, если бы никто не помешал реализации планов устроителя парада. Потом они будут расти, превращаясь в гигантов, крича от боли, и умрут молодыми.
     - Помашите в ответ, - Роланд поднял руку. - Помашите в ответ, вы все, ради своих отцов.
     Эдди улыбнулся роботу во все тридцать два зуба.
     - Как дела, говняный ди-джей? - прошипел он. Поднял обе руки с оттопыренными большими пальцами. - Как дела, робот-психопат? Скажи, отлично. Скажи, спасибо тебе. Скажи, поцелуйте меня в задницу!
     Джейк расхохотался. Они продолжали улыбаться и махать руками. Дети отвечали тем же. Махал руками и Энди. Повел колонну по Главной улице, распевая: "Кам-каммала-кам - четыре! Разлилась река пошире..."
     - Они его любят, - лицо Каллагэна перекосило от отвращения. - Многие поколения детей любили Энди.
     - Скоро ситуация изменится, - процедил Роланд.

4

     - Еще вопросы? - спросил Роланд после ухода Энди и детей. - Задавайте, если они есть. Возможно, другого случая не представится.
     - Как насчет Тиана Джеффордса? - спросил Каллагэн. - Заварил кашу именно он. И должен принять участие в последнем действе.
     Роланд кивнул.
     - У меня есть для него работа. Для него и Эдди. Отец, около домика Розалиты стоит отличный туалет. Высокий, крепкий.
     Каллагэн вскинул брови.
     - Ага, я говорю, спасибо тебе. Его построили Тиан и Хью Ансельм.
     - Может ты в ближайшие дни снабдить дверь крепким наружным засовом?
     - Могу, но...
     - Если все пойдет хорошо, засов и не понадобится, но лучше подстраховаться.
     - Да, - кивнул Каллагэн. - Подстраховаться никогда не помешает. Я все сделаю.
     - А какой у тебя план, сладенький? - спросила Сюзанна. Спокойным, на удивление мягким голосом.
     - Никакого конкретного плана у меня нет. Потому что зачастую заранее намеченные планы только мешают. Главное для вас - не верить всему тому, что я могу сказать после того, как мы встанем, отряхнем задницы и пойдем к горожанам. Особенно не верить сказанному мною на собрании, когда я буду стоять на этой самой сцене с перышком в руке. Потому что в основном я буду лгать, - он улыбнулся, но глаза остались жесткими и холодными, как две ледышки. - Мой отец и отец Катберта всегда следовали правилу: "Сначала улыбка, потом ложь. На конце - выстрелы".
     - Мы почти что там, не так ли? - спросила Сюзанна. - Подошли к выстрелам.
     Роланд кивнул.
     - И выстрелы прозвучат и стихнут так быстро, что я иной раз думаю, для чего это планирование, эти разговоры, если все всегда заканчивается пятью минутами крови, боли и глупости, - он помолчал. - Потом мне становится тошно. Как в тот день, когда мы с Бертом пошли посмотреть на повешенного.
     - У меня вопрос, - прервал затянувшуюся паузу Джейк.
     - Задавай, - повернулся к нему Роланд.
     - Мы победим?
     Роланд так долго молчал, что в душу Сюзанны начал закрадываться страх.
     - Они не догадываются, как много мы знаем. За долгие годы утратили бдительность. Если Энди и Слайтман - единственные крысы в нашем амбаре, если из Тандерклепа прискачет не слишком много Волков, если у нас не закончатся тарелки и патроны... тогда, да, Джейк, сын Элмера. Мы победим.
     - Сколько это, слишком много?
     Роланд задумался, его выцветшие синие глаза смотрели на восток.
     - Гораздо больше, чем ты можешь себе представить, - наконец, ответил он. - И надеюсь, гораздо больше, чем будет на самом деле.

5

     Во второй половине дня Доналд Каллагэн стоял перед ненайденной дверью, стараясь сосредоточиться на Второй авеню 1977 года. Сконцентрировал внимание на ресторане "Чав-Чав", куда частенько заглядывал на ленч с Джорджем и Льюпом Дельгадо.
     - Я всегда ел говяжью грудинку, - Каллагэн пытался игнорировать пронзительный голос матери, доносящийся из черной глотки пещеры. Когда он вошел в пещеру с Роландом, взгляд его сразу упал на шкаф с книгами, который Келвин Тауэр переправил в этот мир. Так много книг! При виде их обычно щедрое сердце Каллагэна переполнилось жадностью. Но интерес к книгам быстро угас. Он успел вытащить лишь одну, наугад, "Вирджинца" Оуэна Уистера <Уистер , Оуэн (1860-1938) - американский писатель, творчество которого посвящено освоению Западных территорий. "Вирджинец" (1902) - классический роман-вестерн. По нему поставлены спектакли, снят телесериал, он трижды экранизировался>, но трудно думать о книге, кто твои умершие друзья и родственники честят тебя на все лады.
     Мать раз за разом спрашивала, почему он позволил вампиру, этому мерзкому кровососу, сломать крест, который она ему подарила. "Ты всегда был слаб в вере, - голос переполняла печаль. - Слаб в вере и силен в выпивке. Готова спорить, ты бы и сейчас не отказался от стаканчика, так?"
     Великий Боже, конечно же, не отказался. От виски. "Эйншент эйдж". Каллагэн почувствовал, как на лбу выступил пот. Сердце билось в два раза чаще обычного. Нет, в три раза.
     - Грудинка, - пробормотал он. - С горчицей, - перед его мысленным взором возникла пластиковая бутылочка, из которой выдавливалась горчица. Он вспомнил и название фирмы, пропечатанное на этикетке: "Плочманс".
     - Что? - спросил Роланд.
     - Я говорю, что готов, - ответил Каллагэн. - Если ты собираешься открыть дверь, во имя любви к Богу, открывай.
     Роланд приподнял крышку ящика. В уши Каллагэна ударил звон колокольцев, разом напомнив ему о слугах закона в их больших автомобилях. Желудок сжался, из глаз брызнули слезы ярости.
     Но дверь с щелчком открылась, полоса солнечного света ворвалась в пещеру, разгоняя сумрак.
     Каллагэн глубоко вдохнул и подумал: "О, Мария, зачавшая без греха, помолись за нас, которые верят в Тебя". И ступил в лето 1977 года.

6

     Оказался там, понятное дело, в полдень. Время ленча. Аккурат перед рестораном "Чав-чав". Никто, похоже, не обратил внимания на его появление. На подставке, у двери ресторана, стояла зеленая грифельная доска с предлагаемыми на ленч блюдами.

     ЭЙ ВЫ, ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В "ЧАВ-ЧАВ"!
     БЛЮДА ДНЯ НА 24 ИЮНЯ
     БЕФСТРОГАНОВ
     ГОВЯЖЬЯ ГРУДИНКА (С КАПУСТОЙ)
     ТАКО <Тако - пирожок из кукурузной лепешки с начинкой из фарша, томатов, салатных листьев и сыра с острым соусом> "РАНЧО ГРАНДЕ"
     КУРИНЫЙ СУП
     И ПОПРОБУЙТЕ НАШ ГОЛЛАНДСКИЙ ЯБЛОЧНЫЙ ПИРОГ

     Отлично, на один вопрос ответ он уже получил. Эдди побывал в Нью-Йорке 23 июня, он попал туда на следующий день. Что касается второго...
     Каллагэн повернулся спиной к Сорок шестой улице и зашагал по Второй авеню. Однажды оглянулся: дверь в пещеры следовала за ним, как ушастик-путаник всегда следовал за мальчиком. Увидел он и сидящего Роланда, который вставил в уши патроны, чтобы приглушить сводящую с ума мелодию колокольцев.
     Он отшагал два квартала, прежде чем остановиться, с широко раскрытыми глазами, отвалившейся челюстью. Они говорили, что этого следовало ожидать, и Джейк, И Эдди, но Каллагэн им не верил. Ожидал, что найдет "Манхэттенский ресторан для ума" в целости и сохранности, застывшим под теплым летним солнцем. Может, даже с надписью на листке бумаги в витрине: "УЕХАЛ В ОТПУСК. ВЕРНУСЬ В АВГУСТЕ". А уж в том, что с магазином ничего не случится, Каллагэн не сомневался.
     Однако, случилось. И от магазина осталось совсем ничего. Обгоревшие стены, окруженные желтой лентой с повторяющими словами: ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ". Подойдя ближе, он уловил запахи обуглившегося дерева, сгоревшей бумаги и... очень слабый... бензина.
     Пожилой чистильщик обуви, устроившийся рядом с обувным магазином, сказал Каллагэну: "Безобразие, не правда ли? Слава Богу, там никого не было".
     - Ага, мы говорим, спасибо. И когда это произошло?
     - Глубокой ночью, когда же еще? Или ты думаешь, что эти бандиты будет разливать бензин ясным днем? Они не гении, но им хватает ума не светится.
     - А может, во всем виновата проводка? Может, причина - короткое замыкание?
     Чистильщик обуви бросил на Каллагэна циничный взгляд. "Да брось ты", - читалось в нем. Указал вымазанным в гуталине пальцем в сторону пожарища.
     - Ты видишь желтую ленту? Видишь желтую ленту со словами "ПОЛИЦЕЙСКОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ" вокруг магазина, который, по твоему мнению, загорелся сам по себе? Ни в коем разе, друг мой. Ни в коем разе, Хосе. Кела Тауэра взяли за жабры плохие люди. Взяли крепко. Об этом тут все знали, - он закатил глаза. - Даже не хочется думать об ущербе, который ему причинили. У него в подсобке хранились дорогие книги. Очень дорогие".
     Каллагэн поблагодарил чистильщика за его откровения и вновь зашагал по Второй авеню, но уже в обратную сторону. Глубоко вдыхал городской воздух, насыщенный углеводородами, впитывал в себя каждый городской звук: урчание автобусов (борта некоторых украшали постеры выходящего на экраны фильма "Ангелы Чарли") грохот отбойных молотков, автомобильные гудки. Около магазина "Башня выдающихся записей" притормозил, заслушавшись льющейся из динамиков музыкой. Эту старую песню он не слышал уже много лет, но она была очень популярна, когда он служил в Лоуэлле. Что-то про дудочника в пестром костюме.
     - Криспин Сент-Питерс <Сент-Питерс, Криспиан, - английский певец и гитарист, пик популярности которого пришелся на вторую половину 1960-х годов, когда его песни регулярно попадали в верхнюю десятку хит-парадов, в частности баллада "Дудочник в пестром костюме" (1966).>, - пробормотал Каллагэн. - Вот как его звали. Великий Боже, Человек-Иисус, я действительно здесь. Я действительно в Нью-Йорке!
     Словно в подтверждение его слов какая-то женщина, похоже, куда-то спешащая, прошипела ему: "Возможно, некоторые могут позволить себе стоять посреди тротуара весь день, но в основном тут ходят. Думаю, вы могли бы и подвинуться, к бордюрному камню или стене.
     Каллагэн извинился, хотя понимал, что едва ли его услышат, а уж тем более, оценят проявленную галантность, и двинулся дальше. Ощущение, что это сон, чрезвычайно живой сон, не проходило, пока он не подошел к Сорок шестой улице. А там услышал розу, и все в его жизни изменилось.

7

     Поначалу он уловил едва слышный шепот, но, по мере сокращения расстояния, которое отделяло его от пустыря, начал различать голоса, поющие ангельские голоса. Никогда в жизни не слышал ничего более восхитительного, и побежал. Когда добрался до забора, уперся в него обеими руками. Заплакал, ничего не мог с собой поделать. Чувствовал, что люди смотрят на него, но его это нисколько не волновало. В эти мгновения он многое понял в Роланде и его друзьях, впервые почувствовал себя частью ка-тета. Его больше не удивляло их стремление выжить любой ценой и идти дальше! Чему тут удивляться, когда на кону стояло такое! По другую сторону забора, оклеенного постерами, находилось что-то удивительное, ни с чем не сравнимое...
     Молодой мужчина с длинными черными волосами, схваченными резинкой и сдвинутой на затылок ковбойской шляпе хлопнул его по плечу. "Тут хорошо, не так ли? - спросил ковбой-хиппи. - Я не знаю, почему так, но хорошо. Я прихожу сюда раз в день. Хочешь, я тебе кое - что скажу?"
     Каллагэн повернулся к молодому человеку.
     - Да, пожалуйста. Я слушаю.
     Молодой человек провел рукой по лбу, потом по щеке.
     - У меня были угри. Жуткие угри. По всему лицу. Потом я начал приходить сюда. В конце марта или начале апреля... и все прошло, - он рассмеялся. - Дерматолог, к которому послал меня отец, говорит, что мне помог оксид цинка, но я думаю, это место. Что-то есть в этом месте. Ты слышишь?
     И хотя в голове Каллагэна звучала ангельская музыка, он словно перенесся в Нотр-Дам во время службы, он покачал головой. Сработал инстинкт.
     - Нет? - спросил хиппи в ковбойской шляпе. - Я тоже. Но иногда мне кажется, что слышу. Он поднял правую руку, вытянул два пальца буквой V. - Мир, брат.
     - Мир, - ответил Каллагэн, тоже поднял правую руку с двумя оттопыренными пальцами.
     После ухода хиппи Каллагэн провел ладонью по шершавым доскам, порванной афише фильма "Война зомби". Больше всего на свете он хотел перелезть через забор и посмотреть на розу... может, упасть перед ней на колени и молиться. Но по тротуару шли люди, он уже привлек к себе немало любопытных взглядов, в том числе и тех, кто, как и ковбой-хиппи, знали о притягательности этого места. И от него требовалось служить этой великой поющей силе за забором (Неужели речь шла о розе? Может, о чем - то большем?). То есть охранять Келвина Тауэра от тех, кто сжег его магазин.
     Ведя рукой по шершавым доскам, Каллагэн повернул на Сорок шестую улицу. Впереди высилась зеленовато - стеклянная громада отеля "Плаза". "Calla, Callahan, - подумал он. - Calla, Callahan, Calvin, - потом в голове сложился стишок. - Калья-кам-четыре, растет роза на пустыре, Калья-кам-Каллагэн, Келвина не отдадим врагам".
     Он добрался до края забора. Поначалу ничего не увидел, и у него упало сердце. Потом посмотрел вниз, и вот они, на уровне колена, пять цифр, написанных черным маркером. Каллагэн сунул руку в карман, достал огрызок карандаша, всегда носил его с собой, оторвал край афиши какой-то офф-бродвейской постановки, переписал почтовый индекс.
     Ему не хотелось уходить, но он знал, что должен. Впрочем, что-то соображать так близко от розы не представлялось возможным.
     "Я вернусь, - сказал он ей, и обрадовался до слез, услышав ответ-мысль: "Да, отец, приходи в любое время. Кам-каммала".
     На углу Второй авеню и Сорок шестой улицы он обернулся. Дверь в пещеру по-прежнему находилась у него за спиной, ее нижний торец плавал в трех дюймах над тротуаром. Семейная пара средних лет, туристы, судя по путеводителям в руках, приближались к нему со стороны отеля. О чем-то разговаривая друг с другом, они обошли дверь по широкой дуге. "Они ее не видят, но чувствуют", - подумал Каллагэн. А если бы на тротуаре было много людей и обойти дверь не удалось? Что ж, они прошли бы сквозь нее, на мгновение почувствовав холод и головокружение. Возможно, услышали бы мелодию колокольцев, учуяли бы запах сгоревшего лука или горячего металла. А ночью, скорее всего, увидели бы сны о далеких местах, так не похожих на Город развлечений.
     Он мог вернуться, наверное, ему следовало вернуться, он добыл то, за чем пришел. Но Нью-йоркская публичная библиотека находилась совсем рядом. А там, за каменными львами, даже человек без цента в кармане мог получить кое-какую информацию. К примеру, определить, в какой город придет корреспонденция, помеченная известным ему почтовым индексом. И, по правде говоря, не хотелось ему так быстро покидать Нью-Йорк.
     Он махал руками, пока стрелок не обратил на него внимания. Игнорируя взгляды прохожих, Каллагэн один, два, три раза поднимал пальцы в воздух, не зная, понял ли его стрелок. Вроде бы понял, потому что кивнул, на еще вскинул левую руку с оттопыренным большим пальцем.
     Каллагэн повернулся и быстрым шагом, чуть ли не трусцой, направился к библиотеке. Он не мог терять ни минуты, как бы ни нравился ему Нью-Йорк. Понимал, что Роланду в пещере ой как не сладко. И к тому же, по свидетельству Эдди, еще и опасно.

8

     Стрелок без труда понял послание Каллагэна. Тридцать пальцев - тридцать минут. Отцу требовалось побыть на другой стороне еще полчаса. Роланд предположил, что он нашел способ связать почтовый индекс, написанный на заборе, с конкретным местом. Если бы ему это удалось, полчаса были бы потрачены не зря. Информация - это могущество. А иногда, если времени в обрез, еще и скорость.
     Патроны в ушах полностью блокировали голоса. Мелодия колокольцев прорывалась сквозь эту преграду, но звучала гораздо приглушеннее. И слава Богу, потому что мелодия эта была куда как неприятнее дребезжания червоточины. Если б ему пришлось слушать ее два дня, он бы точно попал в сумасшедший дом, но полчаса мог выдержать без проблем. А если б его допекло, мог бы что-нибудь бросить в дверь, привлечь внимание Каллагэна, и тот вернулся бы раньше.
     Какое-то время Роланд наблюдал как улица движется навстречу Каллагэну. С дверями на берегу Западного моря дело обстояло несколько иначе: он смотрел на мир глазами Эдди, Одетты, Джека Морта. Здесь он постоянно видел спину Каллагэна, а иногда, когда отец оборачивался, и его лицо.
     Чтобы скоротать время, Роланд решил взглянуть на книги, которые так много з