ерил, что чего-нибудь добьется от старика. Может, Сюзи сумеет...
     - Насколько я помню, нас было четверо.
     - Не пятеро?
     - Нет, нет, точно четверо, - голос зазвучал сухо, по - деловому. И слова старик стал выговаривать четче. - Мы были молоды и отважны, и плевать хотели, выживем или нет, ты меня понимаешь? И до предела разозлились на этих Волков. Нам было без разницы, поддержит нас кто или нет.
     Мы - это Поуки Слайделл... мой лучший друг, я, Эймон Дулин и его жена... рыжеволосая Молли. Сущий дьявол, когда бросала тарелку.
     - Тарелку?
     - Ага, Сестры Орисы бросают их. У Зи она тоже есть. Я скажу ей, чтобы она тебе показала. У этих тарелок острая кромка, за исключением того места, где женщины ее ухватывают. Страшное оружие, эти тарелки, ага! Рядом с ними мужчине с арбалетом делать нечего. Тебе надо увидеть.
     Эдди решил, что об этом надо рассказать Роланду. Он не знал, будет ли толк от этих тарелок, но отдавал себе отчет, что оружия им катастрофически не хватает.
     - Вот эта Молли и убила Волка...
     - Не ты? - удивленно переспросил Эдди, подумав о том, как тесно переплетаются правда и легенда и сколь трудно разделить их.
     - Нет, нет, хотя... - тут глаза деда блеснули, - хотя, случалось, я и говорил, что убил Волка сам... может, для того, что раздвинуть колени молодой леди, которые без этого остались бы сжатыми, ты понимаешь?
     - Думаю, да.
     - И сделала это Молли своей тарелкой, это правда, но я ставлю телегу впереди лошади. Мы увидели впереди поднятое ими облако пыли. Потом, где-то в шести колесах от города, облако разделилось.
     - Как это? Я не понимаю?
     Старик поднял три скрюченных пальца, показывая, что Волки двинулись тремя колоннами.
     - Самая большая группа, судя по облаку пыли, направилась в город, к магазину Тука, и правильно сделала, потому что многие попытались спрятать детей в складе за магазином. У Туки была секретная комната, где он хранил деньги, драгоценности, несколько старых винтовок и другие ценные вещи, которые он брал у нас в залог. Туки - они не только торговцы, ты понимаешь? - опять хриплый смешок. - Местонахождение этой комнаты действительно хранилось в тайне, даже те, кто работал у Тука, не знали, где расположена эта комната, но Волки направились прямиком к ней, забрали детей и убили всех, кто встал у них на пути, даже сказал грубое слово. А потом, уезжая, подожгли магазин своими лучевыми трубками. Спалили дотла, и нам еще повезло, что не сгорел весь город, молодой сэй, потому пожар, вызванный этими лучевыми трубками, отличался от обычного пожара, который можно погасить водой. А тут вода тоже начинала гореть! Только усиливала пожар! Будь уверен!
     Он плюнул через парапет крыльца, чтобы подчеркнуть свои слова, затем пристально посмотрел на Эдди.
     - И вот что я хочу тебе сказать. Неважно, сколько человек мой внук убедит выступить против Волков, или ты и твоя коричневая, Эбена Тука среди них не будет. Туки держат магазин с незапамятных времен, и не хотят, чтобы он сгорел вновь. Для этих трусливых мерзавцев одного раза больше чем достаточно, ты меня понимаешь?
     - Да.
     - Из двух других пылевых облаков большее направилось на юг, к ранчо. А самое маленькое - по Восточной дороге, к фермам у реки, где мы решили встретить их и дать им бой.
     Лицо старика блестело, воспоминания ожили. Эдди не увидел в нем молодого человека, каким тот был много, много лет тому назад, слишком много прошло времени, но в глазах читались возбуждение, решительность и, конечно же, страх, которые переполняли его в тот день. Не только его, но и всех остальных. Эдди чувствовал, что ему хочется прикоснуться к этим эмоциям, он тянется к ним, как голодный - к еде, и старик, должно быть, прочитал все это на его лице, потому что разом взбодрился. Конечно же, от своего внука старик такой реакции ждать не мог. Личной храбрости Тиану хватало, мы говорим, спасибо тебе, но это все, что он мог записать в свой актив. Этот же мужчина, Эдди из Нью-Йорка... он мог прожить короткую жизнь и умереть, упав лицом в пыль, но кроме храбрости, клянусь Орисой, у него было множество других достоинств.
     - Продолжай, - попросил Эдди.
     - Ага. Продолжу. Несколько Волков, из тех, что направлялись к нам, свернули на Речную дорогу, несколько - на Фасолевую. Я помню, как Поуки Слайделл повернулся к ко мне, с печальной улыбкой на лице, протянул мне руку, которая не держала арбалет и сказал...

7

     Под жарким осенним солнцем, перекрывая стрекот последних цикад, доносящийся из высокой белой травы, что растет по обе стороны дороги, Поуки Слайделл говорит следующее: "Хорошо, что у меня был такой друг, как ты, Хейми Джеффордс, спасибо тебе, - на его лице улыбка, какой Хейми никогда не видел, но ему всего лишь девятнадцать, всю жизнь он провел на Краю, или на Дуге, как называют эти места, так что не видел многого. И теперь вряд ли уже увидит, если исходить из того, как складывается ситуация. Это кривая улыбка, но трусости в ней нет. Хейми догадывается, что такая же прилипла и к его лицу. Пока они стоял под солнцем их отцов, но скоро темнота поглотит их. Близится их смертный час.
     Тем не менее, в пальцах нет дрожи, когда он крепко хватает Поуки за руку.
     - Наша дружба только началась. И будет крепнуть, - говорит он.
     - Надеюсь, что ты прав.
     Облако пыли движется к ним. Через минуту, может, чуть позднее, они увидят всадников, которые поднимают эту пыль. И, что более важно, всадники, поднимающие пыль, увидят их.
     Эймон Дулин говорит: "Знаете, я думаю, нам надо спрятаться в этом кювете, - указывает вправо от дороги, - и затаиться. А потом, как только они поравняются с нами, мы на них нападем".
     Молли Дулин одета в облегающие черные шелковые брюки и белую шелковую блузу, расстегнутую на шее. В вырезе поблескивает серебряный талисман: Ориса с поднятым кулаком. В правой руке Молли держит тарелку с заостренной кромкой, синеватую, из титана, с узором - вязью зеленых ростков риса по ободу. На левое плечо накинута шелковая лямка сплетенной из соломы сумки. В сумке лежат еще пять тарелок, две - ее, три - матери. Волосы Молли так сверкают под яркими солнечными лучами, что кажется, будто голова у нее объята огнем. Скоро волосы действительно будут гореть, это правда.
     - Ты можешь делать все, что тебе хочется, Эймон Дулин, - отвечает она мужу. - Что же касается меня, то я останусь, где стою, чтобы они увидели меня и услышали имя моей сестры-близнеца, которое я буду выкрикивать. Они могут растоптать меня копытами свои лошадей, но я убью хотя бы одного из них или перережу ноги одной из лошадей до того, как они это сделают, а большего мне и не надо.
     Времени прятаться в кювете уже нет, Волки появляются из-за поворота и видят четырех жителей Кальи, перегородивших им дорогу. У Хейми вдруг мелькает мысль, что Эймон Дулин, мягкий, добродушный, полысевший в свои двадцать три года, сейчас бросит арбалет и отпрыгнет в высокую траву с поднятыми руками, показывая, что сдается. Но вместо этого Эймон встает рядом с женой и натягивает тетиву арбалета.
     Они стоят в ряд поперек дороги, сапоги тонут в тонкой, похожей на муку, пыли. Они стоят, загородив путь Волкам. И сие вызывает у Хейми чувство гордости. Он знает, что поступает правильно. Да, здесь их ждет смерть, но они отдадут жизнь не зазря. Лучше умереть, чем стоять и смотреть, как Волки забирают детей. Каждый из них потерял близнеца, а Поуки, он старше всех, потерял не только брата, но и может потерять сына. Так что они поступают правильно. Они понимают, что Волки, возможно, отомстят городу за их попытку сопротивления, но это значения не имеет. Они поступают правильно.
     - Идите сюда! - кричит Хейми и натягивает тетиву своего арбалета. - Идите сюда, стервятники! Трусливые мерзавцы! Идите и получите свое! За Калью! За Калью Брин Стерджис!
     От жары воздух дрожит. Кажется, что Волки мерцают где-то в отдалении. Хотя они приближаются с каждым мгновением. Они уже слышат топот копыт их лошадей, сначала глухо, потом все более отчетливо, громче. Волки словно летят над дорогой. Их штаны серые, как и шерсть лошадей. Темно-зеленые плащи развеваются за спинами. Зеленые капюшоны со всех сторон плотно облегают головы и окаймляют маски (это маски, все так). Так что они видят перед собой четыре оскаленные волчьи морды.
     - Четверо против четверых! - кричит Хейми. - Четверо против четверых, нас поровну. Не отступим ни на шаг! Встретим их лицом к лицу!
     Четверо Волков не снижают скорости. Расстояние до них уменьшается. Трое мужчин поднимают арбалеты. Молли, иногда ее зовут Красной Молли, как за цвет волос, так и за вспыльчивость, заносит тарелку над левым плечом. Злость ушла, она хладнокровна и совершенно спокойна.
     Двое Волков, скачущих по краям, вооружены лучевыми трубками. Они вскидывают их. Каждый из двоих, что по центру, отводит назад правую руку, в зеленой перчатке, сжатую в кулак, они собираются что-то бросить. "Сарги <Сарга - от СаРГ (самонаводящаяся ручная граната)>, - хладнокровно думает Хейми. - Вот чем они собираются нас угостить".
     - Приготовились... - выдыхает Поуки. - Целься... Целься... Пли!
     Он стреляет, и Хейми видит, как его стрела пролетает над головой Волка, второго справа. Стрела Эймона попадает в шею лошади крайнего слева. Животное жалобно ржет, его бросает в сторону, а Волки уже преодолевают последние сорок ярдов, разделяющие их и защитников Кальи. Лошадь, в которую попала стрела, сталкивается со своей соседкой в тот самый момент, когда ее всадник швыряет зажатый в руке предмет. Это действительно сарга, но отклонение от цели столь велико, что система наведения ее просто не захватывает.
     Стрела Хейми ударяет в грудь третьего Волка. Он уже готов издать победный крик, но крик этот замирает в горле. Стрела отскакивает от груди Волка, как отскочила бы от Энди или от валуна на Сучьем сыне.
     Броня, Волки в броне, под зеленым плащом у них броня!
     Другая сарга летит точно, попадает Эймону Дулину в лицо. Его голова взрывается, разбрасывая во все стороны кровь, осколки костей, куски губчатого серого вещества.
     Молли стоит, как скала, даже когда ее обдает кровью и ошметками мозга мужа. Кричит: "ЭТО ВАМ ЗА МИННИ, МЕРЗКИЕ ТВАРИ!" - и бросает тарелку. Расстояние до Волков сократилось до минимума, в общем, расстояния-то и нет, Волки уже нависли над ними, но она бросает изо всей силы, и тарелка уходит вверх.
     "Слишком сильно ты бросила, дорогая, - думает Хейми, увертываясь от лучевой трубки (лучевая трубка тоже злобно жужжит, почти так же, как летящая сарга). - К сожалению, слишком сильно".
     Но Волк, в которого метила Молли, практически наезжает на поднимающуюся все выше и выше тарелку. Она ударяет его в то место, где сходятся зеленый капюшон и волчья маска. Раздается странный, приглушенный звук, как будто что-то разбивается за плотно закрытой дверью, и Волк валится с лошади, раскидывая руки в зеленых перчатках.
     Поуки и Хейми радостно вопят, но Молли хладнокровно лезет в сумку за новой тарелкой, все они сложены аккуратно, сегментом с затупленной кромкой кверху. Вытаскивает ее в тот момент, когда лучевая трубка отсекает ей руку. Ее шатает, она скалит зубы, опускается на одно колено и тут ее блузу охватывает пламя. Хейми в изумлении видит, что она тянется второй рукой к тарелке, которая лежит в пыли, зажатая в пальцах отрубленной руки.
     Трое оставшихся Волков проскакивают мимо. Тот, в которого попала Молли, лежит в пыли, подергиваясь, руки его поднимаются и опускаются, как бы говоря: "Как они посмели? Как они только посмели?"
     Трое Волков разом разворачиваются и вновь мчатся на них. Молли вырывает тарелку из собственных мертвых пальцев, а потом падает на спину, объятая огнем.
     - Держись, Поуки! - истерично кричит Хейми, глядя на приближающуюся к ним смерть. - Держись, во имя богов! - Осознание, что их дело правое, по-прежнему с ним, пусть в нос и бьет запах горящей плоти Дулинов. Им всем давно следовало так поступить, им всем, потому что Волков можно убивать, хотя они сами об этом уже никому не расскажут, а эти твари увезут покойника с собой.
     Вновь звенит тетива арбалета Поуки: он успевает выстрелить до того, как сарга ударяет ему в грудь и взрывается под одеждой. Кровь и куски плоти вылетают из рукавов, из ширинки вместе с оторванными пуговицами. Вновь Хейми попадает под горячий кровяной душ. Он тоже стреляет и видит, как стрела вонзается в бок серой лошади. Он знает, что уходить от удара бесполезно, но все-таки уходит и что-то с жужжанием проносится над его головой. Одна из лошадей сильно ударяет его, отбрасывает в кювет, в котором предлагал устроить засаду Эймон. Арбалет вылетает из руки. Он лежит в кювете, широко раскрыв глаза, зная, что они вновь развернут лошадей и тогда его уже ничто не спасет. Остается только изображать мертвого и надеться, что они проедут мимо. Они не проедут, конечно же, не проедут, но это все, на что он сейчас может рассчитывать, вот и лежит, надеясь, что его глаза остекленели, как у мертвеца. А через несколько секунд, он это знает, необходимость в притворстве отпадет, потому что он и станет мертвецом. До его ноздрей доносится запах пыли, он слышит стрекот цикад в траве и держится за эти запахи и звуки, потому что понимает: сейчас он увидит Волков, их оскаленные пасти, и больше уже ничего не услышит и не унюхает.
     Топот копыт приближается.
     Один из Волков поворачивается в седле, проезжая мимо, и бросает саргу. Но в этот момент лошадь спотыкается о лежащего на дороге мертвого Волка, тело которого все еще подергивается, хотя руки перестали подниматься. Сарга пролетает над Хейми, достаточно высоко. Он чувствует, как она ищет цель, но, видать, система наведения его не захватывает. Вот сарга и летит, в чистое поле.
     Волки скачут дальше, поднимая за собой пыль. Сарга вновь пролетает над ним, еще выше и медленнее. В пятидесяти ярдах дорога поворачивает и Волки скрываются из виду. Три зеленых плаща скрываются за поворотом.
     Хейми встает на негнущихся, ватных ногах, которые отказываются поддерживать его тело. Сарга делает очередной разворот и летит назад, уже на него, но очень уж медленно, словно источник энергии, обеспечивающий ее полет, практически разрядился. Хейми выбирается на дорогу, падает на колени рядом с горящими останками Поуки, хватает свой арбалет. Только держит его, как дубинку или биту для игры в "Очки". Сарга приближается. Он замахивается арбалетом-дубинкой и сшибает ее на землю, как какую-то огромную осу. Она падает в пыль рядом с разорванными сапогами Поуки и злобно жужжит, пытаясь взлететь.
     - Получай, сволочь! - кричит Хейми и начинает забрасывать саргу пылью. Из глаз катятся слезы. - Вот тебе, сволочь! Вот! Вот! - растущая горка белой пыли накрывает саргу, какое-то время она жужжит и ворочается, потом затихает.
     Не вставая, у него просто нет сил подняться с колен, Хейми Джеффордс подбирается к монстру, которого убила Молли... он уже мертв, во всяком случае лежит смирно, не дергается. Вот тут он встает и первым делом несколько раз пинает Волка. Его тело перекатывается с бока на бок, вновь замирает. От него идет резкий, неприятный запах. Над маской поднимается дымок, она тает под жаркими лучами солнца.
     "Он мертв, - думает юноша, который со временем стал дедом, самым старым жителем Кальи. - Мертв, ага, сомнений быть не может. Так не трусь. Сорви с него маску!"
     Хейми срывает. Под палящим осенним солнцем хватается за разлагающуюся маску, которая на ощупь напоминает металлическую сетку, срывает ее и видит...

8

     Потребовалось несколько мгновений, чтобы Эдди понял, что старик замолчал. Он с головой ушел в историю, она просто зачаровала его. Видел все так ясно, будто сам находился на Восточной дороге, стоял на коленях в пыли, с арбалетом, занесенным над плечом, как бейсбольная бита, готовясь сшибить приближающуюся саргу.
     Тут мимо крыльца прокатила на своем кресле Сюзанна, с тазом куриного корма на коленях. По пути с любопытством глянула на него. Эдди очнулся. Он же пришел сюда не для того не для того, чтобы его развлекали легендами. С другой стороны, кто откажется от возможности совместить приятное с полезным.
     - И? - просил Эдди старика, как только Сюзанна заехала в курятник. - Что ты увидел?
     - Э? - во взгляде старика читалась такая пустота, что Эдди охватило отчаяние.
     - Что ты увидел? Когда сорвал маску?
     Какое-то мгновение пустота оставалась, свет горит, но дома никого нет, а потом (по мнению Эдди, исключительно усилием воли), старик вернул себе связь с реальностью. Огляделся, посмотрел на стену за спиной, амбар, хлев, курятник, двор.
     "Он напуган, - подумал Эдди. - Напуган до смерти".
     Эдди попытался сказать себе, что все дело в паранойе старика, но и сам почувствовал, как по спине пробежал холодок.
     - Наклонись ближе, - прошептал старик, продолжил, когда Эдди наклонился. - Я говорил об этом только моему мальчику, Люку... отцу Тиана, понимаешь. Многие годы спустя. Он потребовал, чтобы я больше никому об этом не рассказывал. Я сказал: "Но, Люки, а если это поможет? Поможет справиться с ними, когда они заявятся вновь?"
     Губы старика едва шевелились, но каждое слово он выговаривал на удивление четко, и Эдди не составляло труда его понимать.
     - И я от него услышал: "Отец, если ты верил, что твои знания могут помочь, почему до сих пор молчал?" Я не нашелся, что ответить, молодой человек, потому что только интуиция заставляла меня держать рот на замке. А кроме того, что какой прок мог быть от моих знаний? Что бы изменилось?
     - Я не знаю, - ответил Эдди. Их лица практически соприкасались. Эдди чувствовал запах мяса и подливы в дыхании старика. - Откуда мне знать, если ты не сказал мне, что видел?
     - "Красный король всегда находит себе подручных", - сказал мой сын. - И это хорошо, что никто не знает о твоей стычке с ними. Не нужно, чтобы кто-то узнал о том, что ты там увидел. Особенно не нужно, чтобы об этом прослышали в Тандерклепе". А увидел я кое-что очень грустное, молодой человек.
     И пусть Эдди буквально изнывал от нетерпения, он подумал, что не стоит напирать на старика. Понимал, что чуть раньше или чуть позже, но тот все расскажет.
     - Так что это было, дедушка?
     - И я видел, что Люк не поверил мне до конца. Подумал, что его собственный отец - большой выдумщик, и правды в рассказе о стычке с Волками не так уж и много. Хотя, если б я все выдумал, то приписал бы себе убийство Волка, вместо того, чтобы говорить, что его убила его жена Эймона Дулина.
     Это логично, подумал Эдди, но тут же вспомнил о намеках старика на то, что иной раз он как раз и приписывал себе убийство Волка, если мог на этом что-то поиметь. И не сдержал улыбки.
     - Люки боялся, что кто-то еще может услышать мою историю и поверить ей. А потом об этом узнают Волки и убьют меня только за то, что я такой вот фантазер, - в сгущающемся сумраке он пристально всмотрелся в Эдди. - Ты мне веришь, не так ли?
     Эдди кивнул.
     - Я знаю, ты говоришь правду, дедушка. Но кто... - Эдди хотел спросить: "Кто мог тебя заложить?" - но подумал, что старик может не понять вопроса. - Кто мог рассказать Волкам? Кого ты подозревал?
     Старик оглядел темнеющий двор, уже собрался что-то сказать, но промолчал.
     - Скажи мне, - продолжил Эдди. - Скажи мне, кто, по - твоему...
     Большая, высохшая и дрожащая от возраста рука, ухватила его шею и подняла ближе. Бакенбарды щекотали кожу, отчего по рукам бежали мурашки.
     Дед прошептал девятнадцать слов, когда угасли последние остатки дня, и на Калью опустилась ночь.
     Глаза Эдди Дина широко раскрылись. Прежде всего он подумал, что теперь ему все ясно с лошадьми... серыми лошадьми. За первой последовали другие мысли: "Ну, конечно. Это же совершенно логично. Нам следовало догадаться самим".
     Девятнадцатое слово, и шепот смолк. Рука, державшая Эдди на шею, упала на колени старика. Эдди повернулся к нему.
     - Это правда?
     - Ага, стрелок. Правдивее быть не может. Я, конечно, не могу говорить за них всех, потому что под одинаковыми маск