ла у него
банку.- Похоже, у тебя начинается грипп, Джонни.- Она потрогала ему
лоб.- На ощупь ты вроде бы не горячий, но иногда это ни о чем не
говорит.
	- Наверное, я просто устал,- сказал Джейк и подумал: "Если бы
дело было только в этом!" - Пожалуй, я просто выпью содовой и
немножко посмотрю телевизор.
	Она хмыкнула.
	- Тетрадки показывать будешь? Если да, то давай быстрей. Я
опаздываю с ужином.
	- Сегодня тетрадок нет,- ответил Джейк. Он вышел из кладовки,
взял содовую и пошел в гостиную. Включив телевизор, он рассеянно
уставился на экран, а голоса тем временем спорили, и на поверхность
продолжали подниматься все новые и новые воспоминания о пыльном
чужом мире.


7

	К великой радости Джейка, ни мать, ни отец не заметили, что с
ним что-то неладно,- отец, тот вообще вернулся домой только к
половине десятого. В десять мальчик отправился в постель и лежал в
темноте без сна, слушая звуки большого города за окном: визг тормозов,
гудки, вой сирен.
	~Ты умер.
	Фиг-то. Я здесь, в кровати, целый и невредимый.
	Ничего не значит. Ты умер, ты же знаешь~.
	Самое ужасное заключалось в том, что Джейк знал и то, и другое.
	"Не знаю, которому из вас верить, но больше я так не могу.
Поэтому уймитесь оба. Хватит спорить, оставьте меня в покое. Ладно?
Ну пожалуйста".
	Но голоса не желали - видимо, ~не могли~ - уняться. Джейку
пришло в голову, что следует ~сейчас же~ встать и открыть дверь
туалета. Чужой мир - там, за ней. Там постоялый двор, и вторая
половинка его "я" - тоже там, скорчилась в конюшне под ветхой
попоной, старается заснуть и недоумевает, что же, черт побери,
произошло.
	"Я могу объяснить ему, ~что~,- взволнованно подумал Джейк. Он
откинул покрывала, внезапно поняв, что дверь рядом с книжным
шкафом ведет не в туалет, а в мир, который пахнет зноем, полынью и
ужасом в пригоршне праха; в мир, осененный сейчас крылом ночи.-
Могу, но объяснять не придется... потому что я буду ~в~ нем... я буду
~им~!"
	С трудом сдерживая радостный смех, он стремглав кинулся через
погруженную во тьму комнату, распахнул дверь настежь и...
	И увидел знакомый туалет. На стене - плакат в рамке, Марвин Гэй,
на кафельном полу - полоски света и тени, повторяющие очертания
жалюзи.
	Джейк долго стоял на пороге, пытаясь справиться с
разочарованием. Оно никак не проходило. И было горьким.
	Горьким.


8

	Следующие три недели протянулись в его памяти угрюмой
полосой разоренных, загубленных земель - бесплодных земель из
кошмара; пустыней, в которой ни мира не сыщешь, ни роздыха, ни
избавленья от боли. Словно беспомощный пленник, в бессильном
отчаянии следящий за разграблением некогда подвластного ему города,
Джейк наблюдал за тем, как его разум теряет устойчивость под
беспрестанно усиливающимся натиском призрачных голосов и
воспоминаний. Наконец в фантомном бытии мальчика настал миг, когда
человек по имени Роланд позволил ему сорваться в пропасть под горами,
и Джейк понадеялся, что теперь-то память перестанет нанизывать
миражи - но ничуть не бывало. Круг замкнулся; она принялась
прокручивать воспоминания об иной жизни заново, как магнитофон,
запрограммированный повторять одну и ту же запись до тех пор, пока не
сломается или кто-нибудь не придет и не вырубит его.
	Страшный внутренний раскол углублялся, и восприятие Джейком
своей более-менее реальной жизни нью-йоркского мальчишки делалось
все более обрывочным. Он припоминал, что ходил в школу, в выходные -
в кино, а в воскресенье на прошлой (или на позапрошлой?) неделе - с
родителями в ресторан, не то на поздний завтрак, не то на ранний обед,
но все это вспоминалось ему, как переболевшему малярией вспоминается
самый тяжелый и мрачный период болезни: люди обращались в
бесплотные тени, голоса сливались в нестройный хор, дробясь эхом, и
даже простейшее дело - съесть сэндвич или купить кока-колу в автомате
в спортзале - превращалось в преодоление. Все эти три недели Джейк
продирался сквозь сумбур горланящих голосов и двоящихся
воспоминаний. Навязчивый интерес мальчика к всевозможным дверям
рос; надежда на то, что за одной из них может лежать мир стрелка, никак
не умирала окончательно. Что, впрочем, было не так уж странно,
поскольку это была его единственная надежда.
	Однако сегодня игра закончилась. Все равно, реального шанса на
победу у него никогда не было. Сегодня он сдался. Сбежал с уроков.
Понурив голову, Джейк как автомат брел по тротуару, а ноги сами несли
его по расчертившим город на клетки улицам на восток. Он понятия не
имел ни о том, куда идет, ни о том, что будет делать, когда придет туда.


9

	Около девяти часов это безрадостное оцепенение нарушилось, и
Джейк мало-помалу стал замечать, что творится вокруг. Он стоял на
пересечении Лексингтон-авеню с Пятьдесят шестой улицей, тщетно
пытаясь вспомнить, как очутился здесь. Мальчик в первый раз заметил,
что утро стоит великолепнейшее. День выдался во сто крат лучше
славного погожего денька седьмого мая (дня, когда Джейка постигло
безумие) - быть может, это и был тот самый день, когда весна,
оглядевшись, вдруг видит стоящее неподалеку лето - сильное, красивое, с
дерзкой самоуверенной усмешкой на загорелом лице. Ярко сияло солнце,
отражаясь от стеклянных стен зданий делового района, тень каждого
пешехода была черной и четкой. В безупречно синем чистом небе белели
редкие островки пухлых кучевых облаков.
	Дальше по улице, у возведенного вокруг стройплощадки глухого
дощатого забора, стояли два бизнесмена в дорогих, хорошо скроенных
костюмах. Они смеялись, передавая что-то из рук в руки.
Заинтересовавшись, Джейк направился в их сторону и, подойдя поближе,
увидел, что бизнесмены играют в крестики-нолики, рисуя на заборе
клетки, кресты и кружочки дорогим маркером. Джейк от души
восхитился. Когда он приблизился, один из бизнесменов нарисовал в
верхней правой клетке нолик и из угла в угол наискось перечеркнул
игровое поле.
	- Опять я продул! - сказал второй. Потом этот человек, судя по
виду - исполнительный директор крупной фирмы, или юрист, или
биржевой маклер экстра-класса - взял у своего товарища маркер и
нарисовал еще одну решеточку.
	Взгляд первого бизнесмена, победителя, скользнул влево, и он
увидел Джейка. Он улыбнулся.
	- Вот это денек, а, малый?
	- Ну! - откликнулся Джейк, в восторге от того, что говорит слово в
слово то, что думает.
	- Слишком славный, чтобы сидеть в школе, а?
	Тут Джейк, как ни странно, рассмеялся. Школа "Пайпер" с ее
"рекреациями" вместо обедов, школа "Пайпер", где нельзя было сходить
в туалет по-большому - только "отлучиться на минутку", вдруг
показалась чем-то далеким и совершенно несущественным.
	- Угадали.
	- Хочешь сыграть? Вот Билли с пятого класса все никак меня не
обставит.
	- Отстань от парня,- сказал второй бизнесмен, протягивая маркер.-
Ты уже история.- Он подмигнул Джейку, и Джейк, к своему изумлению,
подмигнул в ответ. Он пошел дальше, оставив бизнесменов играть. В нем
крепло ощущение, что вот-вот произойдет (если ~уже~ не происходит)
какое-то чудо, и он теперь не шел, а словно бы плыл, не касаясь
асфальта.
	На переходе зажглось "ИДИТЕ", и Джейк ступил на мостовую
Лексингтон-авеню. Посреди улицы он остановился, так неожиданно, что
его едва не сбил мальчишка-посыльный на десятискоростном
велосипеде. Стоял прекрасный весенний день - да. Но не потому Джейку
было так хорошо. Не потому он так внезапно и полно начал осознавать
происходящее вокруг. Не потому был так уверен, что грядет неведомое
великое событие.
	Голоса умолкли.
	Не исчезли навсегда - Джейк откуда-то знал это - но сейчас
~молчали~. Почему?
	Внезапно Джейку представились двое ссорящихся. Они сидят
визави в комнате за столом и обмениваются все более язвительными
замечаниями. Чуть погодя они мало-помалу подаются вперед, задиристо
выставляя подбородки, в бешенстве обдавая друг друга мелкими
брызгами слюны. Вскоре дойдет до затрещин. Но потасовка не успевает
начаться: слышится мерный глухой стук - буханье басового барабана, а
следом задорное, звонкое пение фанфар. Перебранка прекращается;
спорщики озадаченно переглядываются.
	"Что это?" - спрашивает один.
	"Не знаю,- отвечает другой.- Никак, парад".
	Они кидаются к окну - да, это ~парад~; марширует одетый в
форму оркестр, пламенеет на солнце медь труб, торжественно
вышагивают длинными загорелыми ногами хорошенькие мажоретки,
мелькают жезлы, приветственно машут из украшенных цветами
открытых машин знаменитости.
	Оба не отрывают глаз от окна; перепалка позабыта. Она,
несомненно, еще возобновится, но пока скандалисты стоят рядом,
плечом к плечу, точно лучшие друзья, и смотрят, как проходит мимо
парад...


10

	Гудок автомобиля заставил Джейка вздрогнуть и очнуться.
Видение, яркое и живое, какими порой бывают сны, рассеялось. Мальчик
спохватился, что все еще стоит посреди Лексингтон-авеню, а свет уже
сменился. Он пугливо огляделся, ожидая увидеть летящий на него синий
кадиллак, но сигналивший ему парень сидел за рулем желтого
"Мустанга" с откидным верхом. Он усмехался. Словно весь Нью-Йорк
глотнул сегодня веселящего газа.
	Помахав парню, Джейк спринтерским рывком очутился на другой
стороне улицы. Парень в "Мустанге" покрутил пальцем у виска - "псих
ненормальный!",- помахал в ответ и уехал.
	Мгновение Джейк просто стоял на углу, подставив лицо майскому
солнцу, улыбаясь, жадно впитывая звуки и запахи. Он полагал, что так
должен чувствовать себя приговоренный к смерти на электрическом
стуле, узнав об отсрочке исполнения приговора.
	~Голоса молчали~.
	Что за парад на время отвлек их внимание? Необычайная красота
весеннего утра?
	Джейк не думал, что дело только в этом. Не думал, поскольку все
его существо, каждую клеточку, снова пронизало чувство
~предведенья~; впервые Джейк испытал его три недели назад,
приближаясь к пересечению Пятидесятой и Сорок шестой. Но седьмого
мая то было предчувствие неотвратимо надвигающейся гибели, а
сегодня - предвкушение чего-то ослепительного, великолепного,
лучезарного, неведомой радости и благодати. Подобной... подобной...
	~Свету~. Вот что за слово пришло ему в голову и теперь звенело
там, несомненно и бесспорно правильное.
	- Свет! - громко воскликнул Джейк.- Это пришествие Света!
	Он зашагал по Пятьдесят четвертой улице в сторону центра и,
оказавшись у ее пересечения со Второй авеню, еще раз прошел под
зонтом ~ка-тета~.


11

	Повернув направо, Джейк остановился, развернулся и возвратился
на угол, откуда пришел. Да, вне всяких сомнений, необходимо было
спуститься по Второй авеню, но он опять стоял не на той стороне улицы.
Загорелся зеленый свет, Джейк торопливо перешел дорогу и опять
повернул направо. Владевшее мальчиком чувство - ощущение
	(~Света~)
	того, что все идет как надо, крепло с каждым шагом. Джейка
переполняла радость, у него точно камень с души свалился. С ним
ничего не случится. На этот раз ошибки нет. Мальчик не сомневался:
вскоре он увидит людей, которых узнает, как узнал толстуху и
лоточника, и заранее будет помнить, как кто себя поведет.
	Вместо этого он вышел к книжному магазину.


12

	"РЕСТОРАН "~МАНХЭТТЕНСКОЕ ПИРШЕСТВО УМА~",
гласила намалеванная в окне вывеска. Джейк направился к двери. Там
висела грифельная доска, похожая на те, что обычно украшают стены
закусочных и столовых.

	$~СЕГОДНЯ В МЕНЮ

Горячее из Флориды! Свеженький Джон Д. Макдональд!
В твердом переплете	- З по 2.50
В мягкой обложке		- 9 за 5.00

С берегов Миссисипи! Уильям Фолкнер в собственном соку!
В твердой обложке - по рыночной цене
В мягкой обложке, издательство "Винтэдж Лайбрэри" - 0.75

Из Калифорнии! Реймонд Чендлер вкрутую!
В твердом переплете - по рыночной цене
В мягкой обложке - 7 по 5.00

УТОЛИ СВОЙ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ ГОЛОД~$

	Джейк вошел в магазинчик, сознавая, что сейчас впервые за три
недели открыл дверь, не питая безумной надежды обнаружить за нею
иной мир. Над головой звякнул колокольчик. В нос ударил слабый
пряный аромат старых книг, неизвестно почему показавшийся родным,
домашним.
	Ресторанный мотив продолжался и за порогом. Хотя вдоль стен
тянулись ряды книжных полок, помещение делил на две части прилавок,
очень похожий на стойку кафетерия. По Джейкову сторону этой стойки
стояло несколько столиков со стульями. Спинки у стульев были из
гнутых металлических прутьев. Каждый столик был накрыт так, чтобы
демонстрировать блюда сегодняшнего меню: романы Джона Д.
Макдональда о Трэвисе Мак-Ги, романы о Филиппе Марлоу Реймонда
Чендлера, романы о Сноупсе Уильяма Фолкнера. Маленькая табличка
на столике с Фолкнером сообщала: "Есть редкие первые издания -
пожал., поинтересуйтесь". Другая табличка, на стойке, просто
советовала: "ПОЛИСТАЙ!" Именно этим и занимались двое
посетителей. Они сидели у стойки-прилавка, прихлебывали кофе и
читали. Джейк подумал, что это, без сомнения, самый лучший книжный
магазин, в каком ему когда-либо приходилось бывать.
	Но что привело его сюда? Вот вопрос. Судьба? Или здесь сыграло
свою роль слабое, но неотвязное ощущение, что он идет по следу...
оставленному специально, чтобы он его нашел?
	Джейк поглядел на маленький стенд с книгами на столике слева от
себя и понял ответ.


13

	Там были выставлены детские книжки. Места на столе было не
слишком много, а потому книжек насчитывалось всего около дюжины -
"Алиса в Стране Чудес", "Хоббит", "Том Сойер" и тому подобное.
Внимание Джейка привлекла книжка, явно предназначенная для совсем
маленьких детей. На ярко-зеленой обложке, пыхтя, взбирался на
пригорок паровозик с человечьим лицом. На его предохранительной
решетке (ярко-розовой) играла радостная широкая улыбка, а веселый
глаз - фара - словно приглашал Джейка Чэмберса заглянуть в книгу и
прочесть все от корки до корки. "Чарли Чух-Чух", значилось на титуле,
"текст и иллюстрации Берил Ивенс". Мальчик мгновенно вспомнил свое
"Итоговое эссе" с фотографией амтраковского поезда на первом листе и
словами ~чух-чух~, раз за разом повторявшимися в тексте.
	Он схватил книжку и накрепко вцепился в нее, точно та могла
улететь, если бы он ослабил хватку. И, глядя на обложку, обнаружил, что
улыбка Чарли Чух-Чуха не внушает ему доверия. "С виду ты веселый и
счастливый, но, сдается мне, это сплошное притворство,- подумал он.-
Мне вовсе не кажется, что ты счастлив и весел. И что Чарли - твое
настоящее имя".
	Безумные мысли, вне всяких сомнений, безумные - но ~чутье~
подсказывало Джейку, что безумием тут и не пахнет. Ему эти мысли
казались ~здравыми~. ~Справедливыми~.
	Рядом с тем местом, откуда Джейк взял "Чарли Чух-Чуха",
расположилась потрепанная книжка в мягкой обложке, нещадно
изорванной и заклеенной пожелтевшим от времени скотчем. Рисунок
изображал озадаченных мальчика и девочку, над головой у них рос лес
вопросительных знаков. Книжка называлась "Угадай-дай-дай! Загадки и
зубодробительные задачи для всех!" Имя автора не значилось.
	Сунув "Чарли Чух-Чуха" под мышку, Джейк взял сборник загадок.
Раскрыв его наудачу, он увидел следующее:
	"Что растворяется, но не исчезает?"
	- Дверь,- пробормотал Джейк. Он почувствовал, как лоб - руки -
все его тело покрываются испариной.- ~Дверь!~
	- Что-нибудь нашел, сынок? - полюбопытствовал негромкий
спокойный голос.
	Джейк обернулся и увидел стоящего в конце прилавка толстого
дядьку в белой рубашке с расстегнутым воротом. Руки толстяк держал в
карманах просторных габардиновых штанов. Очки были сдвинуты на
сияющий купол лысины.
	- Да,- лихорадочно подтвердил Джейк.- Вот эти две. Они
продаются?
	- Все, что здесь есть, продается,- сказал толстяк.- И дом бы
продавался, будь я его владельцем. Увы, я всего-навсего арендатор.- Он
протянул руку за книгами. На мгновение Джейк всем своим существом
воспротивился, потом неохотно отдал свои находки. У него родилось
нелепое опасение, что толстый дядька убежит с ними; тогда, при
малейшем намеке на нечто подобное, Джейк кинется на продавца,
вырвет книжки у него из рук и улепетнет. Эти книжки ему
~необходимы~.
	- Нуте-с, юноша, давайте поглядим, что тут у вас,- сказал толстяк.-
Кстати, я - Башнер. Кэлвин Башнер.- Он подал Джейку руку.
	Глаза мальчика расширились, и он невольно отступил на шаг.
	- ~Что~?
	Толстяк с интересом посмотрел на него.
	- Кэлвин Башнер. Которое из сих слов - поношение на твоем
наречии, о гиборийский скиталец?
	- А?
	- Я просто хотел сказать, что вид у тебя такой, будто кто-то
воткнул тебе в попу палец, паренек.
	- А. Извините.- Джейк пожал большую мягкую руку мистера
Башнера, надеясь, что тот не станет докапываться до сути. Когда
продавец назвался, сердце у Джейка екнуло, но почему, он не знал.- А я -
Джейк Чэмберс.
	Кэлвин Башнер встряхнул руку Джейка.
	- Славное имечко, коллега. Как у вольного героя вестерна - парень
вихрем врывается в аризонский городишко Вилки-Гнутые, начисто
искореняет там скверну и скачет дальше. Пожалуй, что-нибудь в духе
Уэйна Д. Оверхользера. Вот только ты мало похож на вольного ковбоя,
Джейк. Ты похож на мальчугана, который решил, что в такой славный
денек грех сидеть в школе.
	- Э-э... нет. Мы закончили учиться в прошлую пятницу.
	Башнер усмехнулся.
	- Угу. Будьте уверочки. Стало быть, тебе позарез нужно
заполучить эти две книженции, а? Вообще-то занятно, ~что~ только
люди мечтают добыть во что бы то ни стало. Вот ты - я бы с ходу
записал тебя в поклонники Роберта Говарда, подумал бы: ага, этот
парнишка ищет, где бы выгодно купить доброе старое издание Дональда
М. Гранта с картинками Роя Кренкеля. Окровавленные мечи, могучие
мускулы и Конан-Варвар, прорубающийся сквозь орды стигийцев.
	- Вообще-то, звучит очень славно. А это для... э... для моего
младшего братишки. У него на той неделе день рожденья.
	Кэлвин Башнер большим пальцем поддел очки, спустил их на нос
и повнимательнее присмотрелся к Джейку.
	- В самом деле? А мне кажется, ты единственный ребенок в семье.
Ты у папочки с мамочкой один, если я хоть раз видел единственное чадо,
и сейчас наслаждаешься самоволкой в день, когда мистрисс Май в
зеленых одеждах трепещет у самого входа в тенистые долы Июня.
	- Простите?
	- Неважно. Весна неизменно настраивает меня на Уильям-
Куперовский лад.<<*21>> Люди - создания странные, но интересные,
техасец,- я прав?
	- Наверное,- осторожно ответил Джейк. Он не мог решить,
нравится ему этот чудак или нет.
	Один из тех, кто "листал" книги за стойкой-прилавком, круто
развернулся вместе с табуреткой. В одной руке он держал чашку кофе, в
другой - затрепанный экземпляр "Чумы".
	- Брось дразнить мальца и продай ему книжки, Кэл,- сказал он.-
Если поторопишься, то до светопреставления мы успеем сгонять
партийку в шахматы.
	- Моя натура и поспешность несовместны,- заявил Кэл, однако
открыл "Чарли Чух-Чуха" и взглянул на цену, проставленную
карандашом на форзаце.- Книжка довольно заурядная, однако данный
экземпляр - в необычно хорошем состоянии. Малышня обычно
отделывает любимые книжки, как Бог черепаху. Я мог бы выручить за
нее двенадцать долларов...
	- Проклятый мошенник,- сказал мужчина, читавший "Чуму", и
остальные "листальщики" захохотали. Кэлвин Башнер и ухом не повел.
	- ...но рука не поднимается содрать с тебя такую уйму деньжищ в
такой день. Семь зелененьких, и книжка твоя. Плюс, само собой, налог.
Загадки можешь взять так. Считай это моим даром мальчику, которому
достало ума в последний настоящий весенний день подхватиться и
удрать на волю, в пампасы.
	Джейк выудил из кармана кошелек и с беспокойством открыл его,
опасаясь, что ушел из дому всего с тремя или четырьмя долларами.
Однако ему везло. В кошельке лежали пятерка и три однодолларовых
купюры. Он протянул деньги Башнеру, который, небрежно сложив
доллары, затолкал их в один карман, а из другого извлек сдачу.
	- Не спеши уходить, Джейк. Раз уж ты здесь, иди-ка к стойке,
выпей чашечку кофе. И когда я в пух и прах разнесу ревматическую
старую киевскую защиту Эрона Дипно, глаза у тебя от изумления
сделаются большими, как блюдца.
	- Ишь чего захотел,- сказал мужчина, читавший "Чуму",- по-
видимому, Эрон Дипно.
	- Я бы не прочь, но не могу. Я... мн