встречи он  увидел  в  новом  свете,  зная  теперь,  что  за  ними
наблюдали. А как они были уверены, что встречи эти -  тайна  за  семью
печатями. Однако кто-то  подсматривал  за  ними.  Сюзан  не  ошиблась.
Кто-то их видел.
     Я подставил все под удар. Ее жизнь и наши жизни.
     Передай ему мои слова о двери в ад.  И  голос  Сюзан:  Ка  -  как
ветер... если любишь, тогда люби меня.
     Так он  и  поступил,  в  юношеской  наглости  уверовав,  что  все
обойдется. Не сомневаясь, что ка  не  отвернется  от  них,  всегда  им
поможет.
     - Каким же я был дураком. - Голос его дрожал, как и руки.
     - Да, действительно, - покивал Катберт. - Все так. - Он  упал  на
колени в пыль перед Роландом. - Если хочешь ударить меня,  ударь.  Изо
всей силы, и бей сколько хочешь. Я не подниму руки. У меня  была  одна
цель - разбудить твое чувство ответственности.  Если  оно  по-прежнему
спит, бей. Как ты ни поступишь, я все равно тебя люблю. - Берт положил
руки Роланду на плечи и поцеловал его в щеку.
     Роланд  заплакал.  То  были  слезы  благодарности,  смешанные  со
слезами стыда и смущения: потому что какая-то самая темная  часть  его
существа возненавидела  Катберта,  и  ненависть  эта  осталась  с  ним
навсегда. Часть эта возненавидела Катберта именно  за  поцелуй,  а  не
внезапный удар в челюсть. За прощение, а не желание разбудить.
     Он поднялся, держа письмо в  одной  руке,  второй  вытирая  щеки,
отчего на них оставались  грязные  разводы.  Его  шатнуло,  и  Катберт
протянул руку, чтобы поддержать своего друга.  Роланд  с  такой  силой
оттолкнул ее, что Катберт сам упал бы, не схвати его Ален за плечи.
     Затем медленно Роланд опустился на колени перед Катбертом, воздев
руки, поникнув головой.
     - Роланд, нет! - воскликнул Катберт.
     - Да, - ответил Роланд. - Я забыл лицо моего отца и прошу у  тебя
прощения.
     - Прощаю, конечно, ради богов, да. - По голосу чувствовалось, что
Катберт сам едва сдерживает слезы. - Только... пожалуйста,  встань!  У
меня разрывается сердце, когда я вижу тебя таким!
     Мое тоже, думал Роланд.  Претерпеть  такое  унижение!  Но  я  сам
навлек это на себя, не так ли?  Этот  темный  двор,  трещащая  голова,
сердце, переполненное стыдом и страхом. Все это мое, за все уплачено.
     Они помогли ему встать, и на этот раз Роланд принял их помощь.
     - Удар левой у тебя поставлен, Берт,  -  уже  нормальным  голосом
заметил он.
     - Он хорош только в одном случае - когда о нем не подозревают.  -
ответил Катберт.
     - Это письмо... как оно к тебе попало?
     Катберт рассказал о встрече с Шими, который никак не мог  донести
письмо до адресата, словно ждал вмешательства ка... и  оно  вмешалось,
приняв облик Артура Хита.
     - От ведьмы, - промурлыкал Роланд. - Да, но как она  узнала?  Она
никогда не покидает Коос, так говорила Сюзан.
     - Ничего не могу сказать. Да и важно не это. Главное, чтобы  Шими
не  пострадал  из-за  того,  что  отдал  мне  письмо.  А   еще   лучше
позаботиться о том, чтобы эта  старая  ведьма  не  предприняла  второй
попытки связаться в Корделией Дельгадо или с кем-то еще и рассказать о
том, что знает.
     - Я допустил одну ужасную ошибку, - медленно  проговорил  Роланд,
но я не считаю любовь к Сюзан другой ошибкой, тут  я  ничего  не  могу
изменить. Как и она. Вы в это верите?
     - Да, - без запинки ответил Ален.
     - Да, Роланд. - пусть и с неохотой, но вымолвил Катберт.
     - Я показал себя  самонадеянным  глупцом.  Если  бы  эта  записка
попала к ее тетке, Сюзан отправили бы в ссылку.
     - А нас - к дьяволу, на концах веревки, - сухо добавил Катберт. -
Хотя я знаю, что в сравнении с Сюзан мы для тебя ничто.
     - Так как насчет ведьмы? - спросил Ален. - Что нам с ней делать?
     Роланд улыбнулся одними губами, посмотрел на северо-запад:
     - Риа. Не знаю, какая она ведьма, но хлопот от нее не  оберешься,
не так ли? Пожалуй, надо с ней разобраться.
     И, наклонив голову, двинулся  к  бункеру.  Катберт  посмотрел  на
Алена, увидел, что и у Эла подозрительно блестят глаза. Протянул руку.
Ален взглянул на нее, потом  кивнул,  скорее  себе,  чем  Катберту,  и
пожал.
     - Ты поступил как должно, - вырвалось у Алена.  -  Поначалу  я  в
этом сомневался, но не теперь.
     Катберт шумно выдохнул:
     - Как должно, говоришь. Если б я не застал его врасплох...
     - ...он бы раскрасил тебя в синий и черный цвета.
     - Не только, - возразил Катберт. - Я бы стал похож на радугу.
     - Даже Колдовскую радугу - уточнил Ален. - В  обычной  цветов  не
хватило бы.
     Катберт рассмеялся. Вдвоем они  зашагали  к  бункеру  где  Роланд
расседлывал лошадь Берта. Катберт хотел ему помочь, но Ален  остановил
его.
     - Пусть побудет один. Это наилучший вариант.
     Они вошли в бункер, а когда  Роланд  появился  там  десять  минут
спустя, он увидел, что Катберт играет его картами. И выигрывает.
     - Берт.
     Катберт поднял голову.
     - Завтра нам с тобой предстоит деловая поездка. На Коос.
     - Мы собираемся убить ее?
     Роланд глубоко задумался, прикусил губу:
     - Следовало бы.
     - Да. Следовало бы. Но мы ее не убьем?
     - Нет, если только она  нас  к  этому  не  вынудит.  -  Потом  он
раскаивался  в  этом  решении...  если  это   было   решение,   горько
раскаивался, но все же полностью отдавал  себе  отчет,  почему  принял
его. В дни падения Меджиса  он  был  мальчишкой,  чуть  старше  Джейка
Чеймберса, а мальчишкам убийство всегда дается с трудом. - Если только
она нас к этому не вынудит.
     - Может, будет лучше, если вынудит.  -  Катберт  ответил,  как  и
положено стрелку, но в голосе его слышалась тревога.
     - Да. Возможно. Но это маловероятно, она  слишком  хитра.  Встать
придется пораньше.
     - Хорошо. Карты тебе отдать?
     - Когда ты вот-вот разделаешься с ним? Нет уж.
     Роланд прошел к своей  койке.  Сел,  уставившись  на  лежащие  на
коленях  руки.  Возможно,  он  молился.  Возможно,  о  чем-то  глубоко
задумался. Катберт пристально посмотрел на него, а  потом  уткнулся  в
карты.



                                  16


     Солнце только поднялось над горизонтом, когда  Роланд  и  Катберт
двинулись в  путь.  Спуск,  еще  влажный  от  утренней  росы,  полыхал
оранжевым огнем первых солнечных лучей. Дыхание  всадников  и  лошадей
парком вилось в воздухе. Утро это осталось у них  в  памяти  навсегда.
Впервые  в  жизни  они  выехали  с  револьверами  в  кобурах.  Впервые
предстали перед миром стрелками.
     Катберт не произнес ни слова, он знал, что, начав, уже не  сможет
остановиться, будет  нести  привычную  околесицу...  а  Роланд  всегда
отличался молчаливостью. И за  всю  дорогу  лишь  раз  они  обменялись
несколькими фразами.
     - Я сказал, что  допустил  очень  серьезную  ошибку.  -  Разговор
затеял Роланд. - Ту, что открылась мне благодаря этому  письму.  -  Он
похлопал по нагрудному карману. - Ты знаешь,  в  чем  заключалась  эта
ошибка?
     - Не в том, что ты полюбил ее... не в том, - ответил  Катберт.  -
Это  ка,  тут  никуда  не  денешься.  -  Катберт  испытывал   огромное
облегчение: он мог не только произнести эти слова,  он  в  них  верил.
Такой он мог принять Сюзан: не возлюбленной лучшего  друга,  девушкой,
которую он сам возжелал при первой же встрече, но посланцем судьбы.
     - Полюбить - это не ошибка,  неверно  думать,  что  любовь  можно
как-то изолировать от всего остального. Пребывать в уверенности, что я
смогу жить двумя жизнями, одной - с тобой и  Элом,  нашей  работой,  а
второй - с ней. Я думал, эта любовь поднимет меня над ка точно так же,
как крылья поднимают птицу над теми, кто может убить и съесть  ее.  Ты
понимаешь?
     - Любовь  ослепила  тебя,  -  с  необычайной  мягкостью   ответил
Катберт. Куда только подевалась злость, снедавшая  его  последние  два
месяца.
     - Да, - с грустью признал  Роланд.  -  Она  ослепила  меня...  но
теперь я прозрел. Прибавим ходу. Я хочу покончить  с  этим  как  можно
быстрее.



                                  17


     Они поднимались по проселочной дороге, где не так уж давно  Сюзан
(Сюзан, которая знала гораздо меньше как о происходящем  в  окружающем
мире. так и о  его  устройстве)  распевала  "Беззаботную  любовь"  под
светом Целующейся Луны. Там, где дорога  уперлась  во  двор  Риа,  они
остановились.
     - Прекрасный вид,  -  пробормотал  Роланд.  -  Отсюда  видна  вся
пустыня.
     - А вот то, что ближе, мне определенно не  нравится,  -  возразил
Катберт,  сказав  чистую  правду.  Они  видели  неубранный  огород   с
овощами-мутантами и торчащее над  ним  двухголовое  пугало.  Во  дворе
росло одно дерево,  листья  которого  уже  пожелтели  и  свернулись  в
трубочки. За деревом стояла хижина, сложенная из  неотесанных  камней,
над крышей торчала закопченная труба с нарисованным на ней ярко-желтым
шестигранником. У одной стены под хлипким навесом лежали дрова.
     Роланд видел много таких хижин, по крайней мере три они  миновали
по дороге из Гилеада, но только эта прямо-таки излучала зло. Он никого
не видел, но чувствовал,  что  на  них  смотрят,  за  ними  наблюдают.
Почувствовал это и Катберт.
     - Надо ли нам приближаться к хижине? - Он шумно сглотнул слюну. -
Въезжать во двор? Потому что... Роланд, дверь открыта. Ты видишь?
     Он видел. Она словно ждала их. Словно приглашала  войти,  хотела,
чтобы они сели с ней за стол и позавтракали в ее компании.
     - Оставайся здесь. - Он двинул Быстрого вперед.
     - Нет. Я с тобой!
     - Нет, прикрой мне спину. Если придется входить в хижину, я  тебя
позову... но если  мне  придется  войти,  старуха,  что  живет  здесь,
испустит дух. Как ты и говорил, может, оно и к лучшему.
     При каждом шаге Быстрого исходящее  от  хижины  зло  все  сильнее
давило на сердце и рассудок Роланда. Да и запах стоял отвратительный -
тухлого мяса и гниющих помидоров. И шел этот запах как от хижины,  так
и от земли, на которой она  стояла.  С  каждым  шагом  усиливался  вой
червоточины, словно воздух вокруг хижины играл роль усилителя.
     Сюзан приходила сюда одна, в темноте, думал Роланд. Я не  уверен,
что решился бы подняться сюда ночью, даже с друзьями.
     Он остановился под  деревом,  всмотрелся  в  открытую  дверь,  от
которой его отделяли двадцать шагов. Вроде бы разглядел  часть  кухни:
ножки стола, спинку стула, закопченный очаг. Хозяйки он не увидел.  Но
она была в доме. Роланд чувствовал, как ее  взгляд  ползает  по  нему,
словно вошь.
     Я не могу ее видеть,  потому  что  она  прикрывается  колдовскими
чарами, но она здесь.
     А может, он видел ее. Воздух  как-то  странно  мерцал  справа  от
двери, словно  подогретый.  Роланду  говорили,  как  бороться  с  этим
трюком: повернуть голову и посмотреть уголком глаза, боковым  зрением.
Что он и сделал.
     - Роланд? - позвал его Катберт. - Пока все нормально, Берт. - Что
он говорил, значения сейчас  не  имело,  потому  что...  да!  Мерцание
исчезло, он увидел силуэт женщины. Может, это игра воображения, но...
     В тот самый момент, словно поняв, что  тайное  становится  явным,
мерцание сдвинулось дальше,  в  тень.  Взгляд  Роланда  ухватил  подол
старого черного платья, потом исчез и он.
     Не важно. Он пришел не  для  того,  чтобы  смотреть  на  нее.  Он
пришел, чтобы дать ей единственное и последнее  предупреждение...  без
которого, несомненно, обошелся бы любой из их отцов.
     - Риа! - Суровый, командный тон. Два желтых листка, словно сбитые
сотрясениями воздуха, упали на его черные волосы. Хижина молчала, если
не считать ответом протяжное кошачье мяуканье. - Риа,  ничья  дочь!  Я
принес то, что принадлежит тебе, женщина! То,  что  ты,  должно  быть,
потеряла! - Он  достал  из  кармана  сложенное  письмо  и  швырнул  на
каменистую землю. - Сегодня я тебе еще друг,  Риа...  если  бы  письмо
дошло до адресата, ты бы заплатила за это жизнью.
     Роланд замолчал. Еще один лист  упал  с  дерева.  Спланировал  на
гриву Быстрого.
     - Слушай меня внимательно, Риа, ничья дочь,  и  запоминай  каждое
слово. Я пришел сюда под именем Уилла Диаборна, но настоящее мое имя -
не Диаборн, и служу я Альянсу. Больше того,  сила,  которая  стоит  за
Альянсом, - Белая сила. Ты пересекла тропу ка, и я  предупреждаю  тебя
один и единственный раз - никогда больше не пересекай этой  тропы.  Ты
меня поняла?
     В ответ - все то же молчание.
     - Если тронешь хоть волосок на голове юноши, которому ты дала это
гнусное письмо, ты умрешь. Скажи еще хоть слово о том, что  ты  знаешь
или думаешь, что знаешь... кому угодно, не  только  Корделии  Дельгадо
или Джонасу, или Раймеру, или Торину, - и ты умрешь.  Живи  с  нами  в
мире, и мы ответим тем же. Выступи против нас, и мы тебя уничтожим. Ты
поняла?
     Молчание в ответ. Грязные окна пялились на него, как глаза. Порыв
ветра осыпал его листьями, заставил пугало жалобно скрипнуть на  своем
столбе. Почему-то  Роланду  вспомнился  повар  Хакс,  извивающийся  на
веревке.
     - Ты поняла?
     Нет ответа. Пропало и мерцание, которое он видел за дверью.
     - Очень хорошо. Молчание  означает  согласие.  -  Движение  ноги,
Быстрый начал разворачиваться. При  этом  Роланд  приподнял  голову  и
увидел меж желтых листьев зеленую ленту. Услышал тихое шипение.
     - Роланд, берегись! Змея!  -  закричал  Катберт,  но  прежде  чем
второе слово слетело с его губ. Роланд уже выхватил револьвер.
     Изогнулся вбок и  трижды  выстрелил,  грохот  выстрелов  разорвал
тишину и покатился к соседним холмам. Каждой пулей  змею  подбрасывало
все выше, красные капли крови летели к  синему  небу,  пятнали  желтые
листья. Последняя пуля оторвала змее голову,  так  что  на  землю  она
упала двумя частями. А из хижины донесся столь горестный вопль, что  у
Роланда заледенело сердце.
     - Мерзавец! - вопила женщина, прячущаяся в тенях. -  Убийца!  Мой
друг! Мой милый друг!
     - Если он был твоим другом, не  следовало  выпускать  его  против
меня. Запомни это, Риа, ничья дочь.
     Из хижины донесся еще один вопль, и все стихло.
     Роланд подъехал к Катберту,  убирая  револьвер  в  кобуру.  Глаза
Берта восторженно сверкали.
     - Роланд, какие выстрелы! Боги, это потрясающе! - Поехали отсюда.
     - Но мы так и не выяснили, как она узнала!
     - Ты думаешь, она сказала бы? - Голос Роланда чуть  дрогнул.  Эта
змея, висевшая прямо над ним, он еще не мог поверить, что она  мертва.
Спасибо богам за его руку, которая среагировала как должно.
     - Мы могли  бы  заставить  ее  сказать.  -  Но  по  голосу  Берта
чувствовалось, что он в это не верит. Может,  позже,  многое  повидав,
набравшись  стрелецкого  опыта,  он  будет  воспринимать   пытку   как
необходимость. Пока  же  от  одной  этой  мысли  к  горлу  подкатывала
тошнота.
     - Даже если бы она и заговорила, мы не сумели бы добиться от  нее
правды. Она лжет с такой же легкостью,  с  какой  другие  дышат.  Если
сегодня мы убедили ее не  высовываться,  это  уже  много.  Поехали.  Я
ненавижу это место.



                                  18


     - Мы должны встретиться, - объявил Роланд по пути в город.
     - Мы четверо. Как я понимаю, ты об этом? - уточнил Катберт.
     - Да. Я хочу рассказать обо всем, что знаю и о  чем  догадываюсь.
Хочу изложить вам свой план. Объяснить, почему мы выжидаем.
     - Давно пора.
     - Сюзан сможет нам помочь. - Роланд словно рассуждал сам с собой.
Катберт улыбнулся, заметив листик, желтеющий в его черных волосах. - И
помощь ее придется нам как нельзя кстати. Почему я этого не видел?
     - Потому что любовь слепа, - хохотнул Катберт и  хлопнул  Роланда
по плечу. - Любовь слепа, старина.



                                  19


     Убедившись, что  мальчишки  уехали.  Риа  выползла  из  хижины  в
ненавистный солнечный свет. Заковыляла к дереву,  упала  на  колени  у
останков змеи, рыдая в голос.
     - Эрмот, Эрмот! Посмотри, что они с тобой сделали!
     Голова лежала отдельно, с открытой пастью, ядовитыми  зубами,  на
которых  застыли  поблескивающие  в  солнечных  лучах  капельки   яда.
Блестели и остекленевшие глаза. Она подняла голову Эрмота,  поцеловала
в пасть, слизнула капельки яда,  всхлипывая,  с  катящимися  по  щекам
слезами.
     Другой рукой подобрала тело,  застонав  при  виде  кровавых  ран,
оставленных  пулями  Роланда.  Дважды  прикладывала  голову  к   телу,
произнося заклинания, но безо всякого  результата.  Конечно  же  Эрмот
умер, и ее чары не могли вернуть его к жизни. Бедный Эрмот.
     Она прижала к груди руки,  одну  с  головой,  другую  -  с  телом
Эрмота. Последние капли его крови упали ей на платье. Посмотрела вслед
этим отвратительным мальчишкам.
     - Я вам отплачу, - прошептала она. - Клянусь всеми богами, я тебе
отплачу. В самый неожиданный для вас момент Риа доберется  до  вас,  и
тогда  ваши  крики  разорвут  вам  горло.  Слышите  меня?  Ваши  крики
разорвут, вам горло!
     Она еще долго стояла на  коленях,  потом  встала  и  поплелась  к
хижине, прижимая Эрмота к груди.



                             Глава пятая
                          КОЛДОВСКАЯ РАДУГА


                                  1


     Через три дня после визита Роланда и Дипейпа  на  Коос,  ближе  к
вечеру. Рой Дипейп и Клей Рейнолдс на пару поднялись  на  второй  этаж
"Приюта путников" и направились к двери  просторной  спальни,  которую
занимала Корал Торин. Клей постучал. Джонас предложил им войти, дверь,
мол, не заперта.
     Прежде всего в глаза Дипейпу  бросилась  сэй  Торин,  сидевшая  в
кресле-качалке у окна. В  ночной  рубашке  из  белоснежного  шелка,  с
красным bufanda [шарф (исп.).] на голове. Сэй Торин вязала.  Дипейп  в
изумлении уставился на нее, она же, улыбнувшись, поздоровалась с ними:
"Привет, господа", - и продолжила свое увлекательное занятие.  Снаружи
доносился треск шутих (молодым не терпелось, если  шутихи  попадали  к
ним в руки, они тут  же  доставали  спички),  нервное  ржание  лошади,
громкий смех ребятни.
     Дипейп повернулся к Рейнолдсу. Тот пожал плечами и сложил руки на
груди, подхватив полы плаща. Так он выражал сомнение или  неодобрение,
а то и первое, и второе.
     - Проблемы?
     Джонас стоял на пороге ванной, уголком полотенца,  что  лежало  у
него на плече, стирая с лица остатки  мыльной  пены.  Голый  по  пояс.
Дипейп многократно видел его таким, но всякий раз ему  становилось  не
по себе от этих перекрестных шрамов.
     - Ну... я понимаю, что мы в комнате дамы. Не знаю  только,  можем
ли мы говорить в ее присутствии.
     - Можете. - Джонас швырнул полотенце  в  ванную,  снял  с  крючка
рубашку. Корал подняла голову, бросила жадный  взгляд  на  его  спину,
вновь заработала спицами. Джонас надел рубашку. - Как  дела  в  СИТГО,
Клей?
     - Все тихо.  Но  станет  шумно,  если  некие  молодые  vahabundos
[бездельники (исп.).] сунут туда свои длинные носы.
     - Сколько там людей?
     - Днем - десять, ночью - двенадцать. Рой и я  заглядываем  к  ним
несколько раз на день, но, как я и говорил, пока все тихо.
     Джонас  кивнул,  но  сообщение  Клея  его  не  порадовало.  Он-то
надеялся, что молокососы не замедлят объявиться в СИТГО.  Он  надеялся
на стычку с ними после того, как разгромил их жилище и  убил  голубей.
Однако они по-прежнему прятались за своим Укреплением. Он  видел  себя
тореро, вышедшим на бой с  тремя  молодыми  бычками.  У  него  красная
тряпка, он машет ею изо всех сил, однако молодые toros [быки  (исп.).]
не желают атаковать его. Почему?
     - Транспортировка? Как обстоят дела с ней?
     - Строго по плану, - ответил Рейнолдс. - Четыре цистерны за ночь,
перевозим по две зараз. Шестнадцать  уже  на  новом  месте.  Руководит
транспортировкой  Ренфрю  с  "Ленивой  Сюзан".  Ты  все  равно  хочешь
оставить полдюжины для приманки?
     - Да, - кивнул Джонас. В дверь постучали.
     Дипейп подпрыгнул:
     - Эт