ят они или нет. В любом случае он выведет их из себя. Разозлит до
такой  степени,  что  они  высунутся  из-за  Укрепления.  Забудут   об
осторожности... и попадут в смерч.
     Собачий хвост Джонас сунул в одну из клеток для голубей, чтобы он
высовывался оттуда, как большое  перо.  Краской  намалевал  на  стенах
очаровательные детские слоганы:

                          ПОСОСИТЕ МОЙ ЧЛЕН
                                  и
                          УБИРАЙТЕСЬ ДОМОЙ,
                           ГРЕБАНЫЕ БОГАЧИ!

     Потом вышел из бункера, постоял на крыльце, дабы  убедиться,  что
на ранчо "Полоса К", кроме него, по-прежнему никого  нет.  Разумеется,
не было. Однако на мгновение-другое ему стало как-то не  по  себе,  он
словно почувствовал, что  его  засекли.  Может,  с  помощью  какого-то
неведомого ему шестого чувства.
     Оно существует, ты это знаешь. Дар, так оно называется.
     Да, но обладают им стрелки, артисты и сумасшедшие. А не  какие-то
молокососы, лорды они или нет.
     Однако к лошади Джонас чуть ли  не  побежал,  вскочил  на  нее  и
умчался прочь. Развязка близилась, и предстояло еще многое сделать  до
того, как по небу поплывет полная Демоническая Луна.



                                  6


     Хижина  Риа,  с  каменными  стенами  и  поросшей   мхом   крышей,
притулилась  у  вершины  последнего  холма  Кооса.  С  нее  открывался
прекрасный вид на  северо-западную  равнину:  Плохую  Траву,  пустыню,
Скалу Висельников, каньон Молнии... но Шими, когда он осторожно  завел
старого Капризного во двор Риа, было не до зрелищ. Последние  час  или
два живот его урчал от голода, но тут он обо всем забыл. Место это  он
ненавидел больше всего на свете, даже больше СИТГО с торчащими вышками
и нескончаемым громыханием.
     - Сэй? - позвал он.  Капи  уперся  копытами  в  землю,  не  желая
приближаться к хижине, но подчинился, когда Шими дернул за веревку.  О
чем Шими даже пожалел. - Мэм? Милая старая леди,  которая  и  мухи  не
обидит? Вы здесь? Ваш добрый Шими привез  вам  грэф.  -  Он  улыбался,
выставив перед собой свободную руку, всем своим видом  показывая,  что
он абсолютно безвредный, но из хижины не  доносилось  ни  звука.  Шими
почувствовал, что у него скрутило кишки.  На  мгновение  подумал,  что
сейчас обделается, чего не случалось с ним  с  детства.  Потом  пустил
"голубка", и ему полегчало. По крайней мере кишки больше не крутило.
     Он двинулся к крыльцу. Каждый шаг давался ему с огромным  трудом.
Между камнями во дворе торчали пожелтевшие сорняки, словно они вяли  и
засыхали от прикосновений обитательницы дома. Шими видел, что урожай в
огороде - тыквы, морковь, кабачки - так и  не  собран.  Затем  заметил
пугало. Жуткого мутанта с двумя головами и рукой в  женской  перчатке,
торчащей из груди.
     Сэй Торин больше не уговорит меня прийти сюда, подумал  Шими.  Ни
за какие пенни.
     Дверь хижины  была  открыта.  Шими  она  напоминала  раззявленную
пасть. Из хижины шел неприятный запах гнили.
     В пятнадцати шагах от хижины Шими остановился, и тут Капи  мордой
ткнулся ему в задницу, как бы спрашивая, а  что  они  тут  делают.  От
неожиданности юноша вскрикнул. Крик этот до смерти испугал его самого.
Лишь невероятным усилием воли ему удалось заставить себя  остаться  на
месте, не броситься бежать. По-прежнему стоял ясный день, но здесь, на
холме, солнце словно и не светило. Не первый раз приходил  сюда  Шими,
холм Риа всегда пугал его, но сегодня что-то изменилось,  и  в  худшую
сторону. Душа его словно выворачивалась  наизнанку:  такое  случалось,
когда ночью он просыпался  от  дребезжащего  воя  червоточины.  Словно
что-то ужасное надвигалось на него - с безумными глазами  и  огромными
красными когтями.
     - С-с-сэй? Есть тут кто-нибудь? Ес...
     - Подойди ближе. - Через открытую дверь до него долетел голос.  -
Встань так, чтобы я могла видеть тебя, идиот.
     Сдерживая крик-стон, Шими подчинился. Он уже точно  знал,  что  с
холма ему не спуститься. Капризный, возможно,  спустится,  но  не  он.
Бедному Шими одна дорога: в котел. Отбивная  -  на  сегодняшний  обед,
бульон - на завтра, копченое мясо - до  Нового  года.  Вот  какая  его
ждала судьба.
     На ватных ногах он подошел к крыльцу Риа... если  бы  его  колени
соприкасались, они стучали  бы,  как  кастаньеты.  Даже  голос  у  Риа
изменился.
     - С-сэй? Я б-боюсь. Я т-так б-боюсь.
     - Так и должно, - заверил его  голос,  выплывающий  на  солнечный
свет, словно клуб вонючего дыма. - Не важно все это...  делай,  что  я
тебе говорю. Подойди ближе, Шими, сын Стенли.
     Шими подршел, едва живой от ужаса. Мул, опустив голову,  следовал
за ним. Капи, поднимаясь на холм, постоянно ржал, ржал без перерыва...
а тут замолчал.
     - А теперь остановись, - приказал голос. - Замри, где стоишь.
     Она вышла на  крыльцо,  щурясь  от  солнечного  света.  С  пустым
бочонком из-под грэфа в руках. На шее, как ожерелье, свернулся Эрмот.
     Шими видел змею раньше, и всякий раз  задавался  вопросом,  через
какие страдания придется ему пройти перед тем как  умереть,  если  она
укусит его. Сегодня таких мыслей у него не возникло. В сравнении с Риа
Эрмот казался безобидным домашним зверьком. Щеки старухи  провалились,
кожа обтянула  кости,  превратив  голову  в  череп.  Коричневые  пятна
проглядывали сквозь поредевшие волосы, заполонили  подбородок,  словно
армия насекомых. Под левым глазом пламенела открытая язва, при усмешке
губы обнажали несколько оставшихся зубов.
     - Не нравится, как я выгляжу, да?  -  спросила  она.  -  Холодеет
сердце, не так ли?
     - Н-нет. - ответил Шими, но тут же понял, что  ответ  нехорош.  -
Д-да! - Но, боги, получилось еще хуже. - Вы прекрасны, сэй! -  выпалил
он.
     Риа зашлась беззвучным смехом, сунула Шими в руки пустой  бочонок
с такой силой, что тот едва не плюхнулся на задницу. От  прикосновения
ее пальцев, пусть и короткого, Шими покрылся гусиной кожей.
     - Повеселил ты меня! Нашел, значит,  красавицу?  Ладно,  мне  это
подходит. А теперь к делу. Принеси мне грэф, идиот.
     - Да, сэй! Как скажете, сэй! - Он отнес пустой  бочонок  к  мулу,
поставил на землю, затем взялся  за  ремень,  затянутый  на  маленьком
бочонке с грэфом. Шими знал, что она наблюдает  за  ним,  отчего  руки
отказывались его слушаться, но в  конце  концов  он  сумел  распустить
ремень и освободить бочонок. Он едва не выпал из рук Шими, который уже
представил себе, как бочонок падает на каменистый двор и  разбивается,
но в последнюю секунду юноша  сумел  его  удержать.  Понес  бочонок  к
старухе и внезапно осознал,  что  змеи-ожерелья  уже  нет.  А  секунду
спустя почувствовал, как  что-то  ползет  у  него  по  сапогам.  Эрмот
смотрел на него снизу вверх и шипел, обнажив две пары ядовитых зубов.
     - Обходись без резких  движений,  мой  мальчик.  И  дергаться  не
советую - Эрмот сегодня не в духах. Поставь бочонок  за  порогом,  вот
сюда. Для меня он слишком тяжел. В последнее время я иной раз забывала
про еду.
     Шими перегнулся пополам, наклоняясь вперед (пониже поклонись  ей,
сказала сэй Торин, именно это он и делал), скорчил гримасу, терпя боль
в пояснице и не решаясь двинуть ногами, потому что змея все еще сидела
на них. Когда  он  выпрямился,  Риа  держала  в  руке  старый  грязный
конверт, запечатанный красным воском.  Шими  боялся  подумать  о  том,
какой компонент придал воску такой цвет.
     - Возьми этот конверт и передай  его  Корделии  Дельгадо.  Ты  ее
знаешь?
     - Д-да, - сумел выдавить из себя Шими. - Т-тетя сэй Сюзан.
     - Совершенно  верно.  -  Шими  потянулся  за  конвертом,  но  Риа
отдернула руку. - Ты ведь не умеешь читать, не так ли, идиот?
     - Нет, написанные буквы и слова не держатся у меня в голове.
     - Хорошо. И не вздумай показать письмо  тому,  кто  умеет,  иначе
однажды ночью ты найдешь Эрмота у себя под подушкой.  Я  вижу  далеко,
учти это, Шими. Очень далеко.
     Она дала ему всего лишь  конверт,  но  Шими  он  показался  очень
тяжелым, словно лежала в нем не бумага, а  металлическая  пластина.  И
что за письмо могла посылать Риа Корделии Дельгадо? Шими вспомнил  тот
день, когда увидел лицо сэй Дельгадо, покрытое  паутиной,  и  задрожал
всем телом. Ужасная тварь, что ползала по его ногам у порога ведьминой
хижины, могла сплести ту самую паутину.
     - Потеряешь письмо -  я  об  этом  узнаю,  -  прошептала  Риа.  -
Покажешь кому - тоже узнаю. Запомни, сын Стенли, я вижу далеко.
     - Я буду осторожен, сэй. - Шими чувствовал,  что  лучше  потерять
письмо, чем доставить адресату, но знал, что не решится  пойти  против
воли Риа. С умом у него, конечно, было не очень, все об этом говорили,
но он тем не менее понял, зачем его позвали  на  холм:  не  для  того,
чтобы привезти бочонок грэфа, но взять  письмо  и  передать  его  кому
следует.
     - Не желаешь зайти на минуточку? - прошептала Риа, затем  указала
на его промежность. - Если я дам тебе съесть маленький кусочек  одного
гриба... известного только мне... я действительно превращусь для  тебя
в красавицу.
     - О, я не могу. - Он прикрыл руками свое хозяйство,  улыбаясь  во
весь рот идиотской улыбкой. - Эта штучка отвалилась у меня на  прошлой
неделе, отвалилась, и все.
     Какое-то мгновение Риа таращилась на него,  искренне  изумившись,
что случалось с ней считанные разы, а потом расхохоталась.  Схватилась
руками за живот, качаясь из стороны в сторону. Эрмот, удивленный столь
странным поведением хозяйки, уполз в дом. Из темноты донеслось шипение
кота.
     - Иди. - Риа все смеялась. Потом наклонилась вперед и бросила три
или четыре пенни в нагрудный карман рубашки Шими. -  Убирайся  отсюда,
живо. И по пути не заглядывайся на цветы!
     - Нет, сэй...
     Больше он ничего сказать не успел, потому как дверь  захлопнулась
с такой силой, что из щелей между досками полетела пыль.



                                  7


     Роланд удивил Катберта, предложив в два  часа  дня  вернуться  на
"Полосу К". На вопрос Катберта почему, Роланд  только  пожал  плечами,
обойдясь без слов. Берт посмотрел на Алена, но не нашел ответа на  его
задумчивом лице.
     Когда они  подъезжали  к  ранчо,  предчувствие  беды  захлестнуло
Катберта. А уж когда поднялись на холм, стало ясно, что  возникло  оно
не на пустом месте: бункер встречал их распахнутой дверью.
     - Роланд!  -  закричал  Ален,  указывая  на  рощицу  тополей  над
родником. Их выстиранная одежда, которую они аккуратно  развесили  для
сушки, кучей валялась на земле.
     Катберт спешился и подбежал к роднику. Поднял  рубашку,  понюхал,
бросил на землю.
     - Обоссано! - негодующе крикнул он.
     - Пошли. - Роланд тронул коня. - Подсчитаем урон.



                                  8


     Урон им нанесли значительный. Как ты и ожидал,  подумал  Катберт,
злобно глянув на Роланда. А переведя взгляд на Алена, мрачного, но  не
особо удивленного увиденным, мысленно поправился. Как вы оба ожидали.
     Роланд наклонился над одним из мертвых  голубей,  что-то  поднял,
Катберт поначалу не разобрал, что именно. Затем  Роланд  выпрямился  и
показал находку своим друзьям. Волос. Очень длинный, очень  белый.  Он
развел большой и указательный пальцы, и волос упал на пол.  И  остался
лежать между клочками фотографии отца и матери Катберта Оллгуда.
     - Если ты знал,  что  этот  старый  козел  здесь,  почему  мы  не
вернулись и не оборвали его дыхание? - услышал Катберт свой голос.
     - Потому что время  еще  не  пришло,  -  ровным  голосом  ответил
Роланд.
     - А он бы это сделал, если б один из нас  проник  в  его  жилище,
уничтожая его вещи.
     - Мы не такие, как он. - ровным голосом ответил Роланд.
     - Я собираюсь его найти и вышибить ему все зубы.
     - Ни в коем случае, - ровным голосом ответил Роланд.
     Катберт понял: еще одно слово,  произнесенное  этим  бесстрастным
тоном, как бы подчеркивающим, что ничего особенного не произошло, и он
сойдет с ума. Все мысли о дружбе и ка-тете ушли в глубины подсознания,
вытесненные слепой, раскаленной добела яростью. Джонас побывал  здесь.
Джонас мочился на их одежду, назвал мать Алена шлюхой, порвал  дорогие
их сердцам фотографии, разрисовал гадостями стены,  убил  их  голубей.
Роланд это знал... но ничего не сделал... намеревался и дальше  ничего
не делать. Кроме как трахать эту девку-наложницу.  И  трахать  в  свое
удовольствие, потому что больше ему просто ничего не нужно.
     Но ей не понравится твоя физиономия,  когда  она  увидит  тебя  в
следующий раз, подумал Катберт. Я об этом позабочусь.
     И он поднял кулак. Ален перехватил его руку. Роланд отвернулся  и
начал собирать разбросанные по полу  одеяла,  словно  перекошенное  от
ярости лицо Катберта  и  его  вскинутый  кулак  не  имели  к  нему  ни
малейшего отношения.
     Катберт сжал в кулак вторую руку, чтобы отделаться от  Алена,  но
одного  взгляда  на  круглое  и  открытое  лицо  друга,  теперь  такое
встревоженное, даже испуганное, хватило, чтобы поумерить  его  ярость.
Ален все-таки ни при чем. Катберт не сомневался, что Ален знал о  том,
что творится в бункере, но понимал он и другое: Роланд настоял,  чтобы
Ален ничего не предпринимал до отъезда Джонаса.
     - Пойдем со мной. - прошептал Ален, обнимая Катберта за плечи.  -
На свежий воздух. Ради твоего отца, пойдем. Тебе надо  остыть.  Сейчас
не время выяснять отношения.
     - Сейчас не время и  для  нашего  лидера  думать  не  головой,  а
членом. - Катберт и не думал понижать голоса. Но когда Ален второй раз
подтолкнул его к двери, упираться не стал.
     Я сдерживаюсь последний раз, сказал он себе. Думаю, нет, знаю, на
большее меня не хватит. И попрошу Алена сказать ему об этом.
     Сама идея использовать Алена в качестве посредника  между  ним  и
его лучшим другом (он представить себе  не  мог,  что  они  дойдут  до
такого) вызвала вспышку ярости. В дверях он обернулся.
     - Она превратила тебя в труса, - произнес он Высоким Слогом. И  у
Алена, уже стоявшего на крыльце, перехватило дыхание.
     Роланд замер, словно превратившись в  статую,  спиной  к  ним,  с
одеялами в руках. В тот момент Катберт почувствовал, что сейчас Роланд
повернется и бросится на него. Они схлестнутся и будут драться до  тех
пор, пока один из них  не  упадет  мертвым,  ослепшим  или  потерявшим
сознание. Катберт отдавал себе отчет, что скорее всего упадет  он,  но
это его уже не волновало.
     Но Роланд не повернулся. Лишь ответил тем же Высоким Слогом:
     - Он приходил, чтобы украсть  наши  хитрость  и  здравомыслие.  С
тобой ему это удалось.
     - Нет. - Катберт перешел на низкое наречие. -  Я  знаю,  какая-то
твоя часть в это верит, но это не так. Истина в том,  что  ты  потерял
ориентировку. Твоя беззаботная любовь привела к тому, что  ты  лишился
чувства ответственности и...
     - Ради богов, пошли! - прорычал Ален и буквально вышвырнул его за
дверь.



                                  9


     Во дворе Катберт уже ничего не мог с собой поделать - его  ярость
выплеснулась на Алена. Они стояли друг против друга, залитые  солнцем.
Ален - несчастный и печальный, Катберт - сжав пальцы в кулаки с  такой
силой, что они вибрировали.
     - Почему ты всегда оправдываешь его? Почему?
     - На Спуске он спросил, доверяю ли я  ему.  Я  ответил,  что  да.
Доверяю и теперь.
     - Тогда ты дурак.
     - А он - стрелок. Если он говорит, что мы должны  ждать,  значит,
мы должны.
     - Стрелком он стал благодаря случаю!  Урод!  Мутант!  -  Ален  от
изумления лишился дара речи. - Пойдем со мной,  Ален.  Пора  поставить
точку в этой безумной игре. Мы найдем Джонаса и убьем его. Наш  ка-тет
порушен. Мы создадим новый, ты и я.
     - Он не порушен. А если порушится, вина будет твоя. И  за  это  я
тебя никогда не прощу.
     Теперь пришла пора помолчать Катберту.
     - Почему бы тебе  не  отправиться  на  прогулку?  Прошвырнись  по
Спуску. С возвращением не торопись. Дай  себе  время  остыть.  Слишком
многое зависит от нашей дружбы...
     - Скажи об этом ему.
     - Нет, я говорю тебе. Джонас обозвал мою мать грязным словом.  Ты
думаешь, я не поехал бы с тобой, чтобы отомстить, если  б  не  считал,
что Роланд прав? Что именно этого и добивается Джонас? Хочет, чтобы мы
забыли о благоразумии и, не  думая  о  последствиях,  выскочили  из-за
Укрепления.
     - Все это правильно, но и неверно тоже, - ответил Катберт. Однако
кулаки его медленно разжались. - Ты этого не  видишь,  а  у  меня  нет
слов, чтобы объяснить. Если я скажу, что Сюзан отравила колодец нашего
ка-тета, ты ответишь, что я ревную.  Однако  я  думаю,  что  отравила,
возможно, сама о том не ведая. Она отравила его мозг и открыла дверь в
ад. Роланд чувствует идущий из двери  жар,  но  думает,  что  это  его
чувства к ней... но мы должны это изменить, Эл.  Должны  найти  способ
это изменить. Ради него, ради нас и наших отцов.
     - Ты полагаешь ее нашим врагом?
     - Нет! С  врагом-то  справиться  проще.  -  Он  глубоко  вдохнул,
выдохнул,  второй  раз,  третий.  С  каждым  выдохом   он   становился
спокойнее, все более похожим на самого себя. - Не важно. Сейчас ничего
больше я сказать не могу. Твой совет  хорош...  Проедусь.  Вернусь  не
скоро.
     Берт шагнул к лошади, потом повернулся:
     - Скажи ему, что  он  неправ.  Скажи  ему,  что  он  прав  насчет
выжидания, да только причины, из которых он исходит, не те, а потому в
целом он не прав. - Катберт помялся. - Скажи ему насчет  двери  в  ад.
Скажи, что в этом проявилось мое шестое чувство. Скажешь ему?
     - Да. Держись подальше от Джонаса, Берт.
     Катберт уселся в седло.
     - Я ничего не обещаю.
     - Ты не мужчина. - В голосе Алена слышалась печаль,  он  чуть  не
плакал. - Мы все не мужчины.
     - В этом тебе лучше бы ошибиться, - ответил Катберт, - потому что
нас ждет мужская работа.
     Развернул лошадь и ускакал галопом.



                                  10


     Ускакал он далеко, по Прибрежной дороге, поначалу стараясь  ни  о
чем не думать. На собственном опыте он убедился, что в голову иной раз
забредают интересные мысли, безо всяких усилий с его стороны: лишь  бы
дверь оставалась открытой. Зачастую полезные мысли.
     Но в этот день такого не случилось. Сбитый с  толку,  несчастный,
понятия не имея, что предпринять, на чем остановиться, Берт повернул к
Хэмбри. Из конца в конец проехал Главную улицу,  голосом  или  взмахом
руки приветствуя тех, кто приветствовал его. Они встретили здесь много
хороших людей. Некоторых он считал друзьями, чувствуя, что простой люд
Хэмбри принял их за своих, молодых людей, уехавших так далеко от  дома
и семьи. И чем ближе знакомился Берт с  простыми  людьми,  тем  больше
крепло его убеждение в том, что они не принимают  никакого  участия  в
заговоре Раймера и Джонаса. Не потому ли Благодетель и  выбрал  Хэмбри
для осуществления своих черных замыслов, что  горожане,  действительно
верные Альянсу, как стеной прикрывали  грязные  игры  канцлера  и  его
людей?
     На улице толпился народ. Фермеры бойко распродавали  свой  товар,
покупатели осаждали лотки, дети смеялись  на  кукольном  представлении
"Питч и Джилли" (сейчас Джилли гоняла бедолагу  Питча  метлой),  город
прихорашивался ко дню Ярмарки.  Однако  приближение  Ярмарки  Катберта
нисколько не радовало. Только потому, что Ярмарку эту он встречал не в
Гилеаде? Возможно... но скорее из-за той тяжести, что легла  на  ум  и
сердце. Нет,  в  таком  настроении  встречать  Ярмарку  решительно  не
хотелось.
     Он выехал из города, океан остался далеко позади, солнце  светило
в лицо, тень становилась все длиннее. Катберт уже подумывал  над  тем,
чтобы свернуть с Великого Тракта и через Спуск направиться  к  "Полосе
К". Но прежде чем перешел от мыслей  к  делу,  увидел  впереди  своего
закадычного друга Шими, ведущего за  собой  мула.  Шел  Шими,  опустив
голову с поникши