с  этим  огнем.
Знать бы как...}
     Но ведь она знала. Старуха показала ей.  {Даже  целке  нет  нужды
лишать  себя  удовольствия,  если  она  знает,  как  это   делается...
Маленький шелковый бутончик.}
     Сюзан сунула руку под  простыню.  Вышвырнула  из  сознания  яркие
глаза и провалившиеся щеки старухи (поняла,  что  невелик  труд,  если
настроишься) и заменила их лицом юноши, который ехал на большом мерине
в глупой плоской шляпе с широкими полями.  На  мгновение  видение  это
стало таким  ясным  и  таким  сладким,  что  вся  остальная  ее  жизнь
показалась черно-белым сном. Он целовал ее  жарче  и  жарче,  губы  их
расходились все шире,  языки  соприкасались,  когда  он  выдыхал,  она
ловила его дыхание. Она вспыхнула. Вспыхнула в постели, словно  факел.
А когда солнце наконец-то  поднялось  над  горизонтом,  по  прошествии
короткого времени, Сюзан крепко спала. С улыбкой на устах. А ее волосы
золотой бахромой разметало по подушке.



                                  3


     В последний предрассветный час в  общем  зале  "Приюта  путников"
царили тишина и покой. Газовые  рожки,  которые  превращали  люстру  в
сверкающий  бриллиант,  в  два  ночи  или  чуть  позже  переводили  на
минимальный режим, и они едва горели синим пламенем, погружая  в  тень
сильно вытянутый в длину, с высоким потолком салун.
     В одном углу лежали остатки двух стульев - результат короткой, но
отчаянной схватки двух почитателей игры "Следи за мной". Сами  драчуны
уже отдыхали  в  тюремных  камерах,  находящихся  в  ведении  Главного
шерифа. В другом  подсыхала  достаточно  большая  лужа  блевотины.  На
возвышении в восточном торце стояло видавшее виды пианино.  На  скамье
лежала дубинка из железного дерева,  принадлежащая  Крикуну,  местному
вышибале, большому любителю помахать кулаками.  Сам  Крикун,  с  голой
волосатой грудью, в холщовых штанах храпел под скамьей. В  одной  руке
он сжимал игральную карту: двойку бубен.
     Западный торец занимали карточные столы. За одним,  уткнувшись  в
зеленое сукно, спали двое пьяниц, соприкасаясь вытянутыми руками.  Над
ними на стене висела картина,  изображающая  Артура,  великого  короля
Эльда, верхом  на  белом  жеребце.  Подпись  (странная  смесь  низкого
наречия и Высокого Слога) гласила:

       В ИГРЕ КАРТАМИ ЖИЗНИ ОБХОДИСЬ ТЕМИ, ЧТО У ТЕБЯ НА РУКАХ.

     Стену  за  стойкой  бара,  что  тянулась  вдоль  салуна,  украшал
чудовищный  охотничий  трофей  с  переплетением   рогов   и   четырьмя
сверкающими  глазами.  Местные  завсегдатаи  "Приюта"   называли   его
Сорви-Голова. Никто не мог сказать, почему. Какой-то остряк натянул на
пару  роговых  отростков  презервативы.   На   стойке,   аккурат   под
Сорви-Головой, лежала  Красотуля,  одна  из  танцовщиц  и  проституток
"Приюта". Юные годы Красотули остались в далеком прошлом, и со дня  на
день она могла потерять  место  работы:  вместо  того  чтобы  ублажать
мужчин в комнатках наверху, ей  предстояло  проделывать  то  же  самое
снаружи, в темном проулке за  "Приютом".  Она  развалила  свои  пухлые
ляжки, одна нога свешивалась по  одну  сторону  стойки,  другая  -  по
вторую. Между ними стойку вытирала ее грязная юбка.  Красотуля  сладко
посапывала, изредка у нее подергивались ноги  и  толстые  пальцы  рук.
Если не считать храпа, сопения и посвиста горячего  летнего  ветра,  в
салуне слышался только один негромкий звук -  шелест  переворачиваемых
карт.
     У дверей, выводящих  на  Равную  улицу  Хэмбри,  стоял  отдельный
маленький столик. Именно за ним сидела Корал  Торин,  хозяйка  "Приюта
путников" (и сестра мэра), когда покидала свой люкс, чтобы "погулять в
компании". Если она и спускалась в салун, то  рано,  когда  заказывали
больше стейков,  чем  виски...  и  возвращалась  к  себе,  когда  Шеб,
пианист, начинал наяривать  на  своем  расстроенном  инструменте.  Мэр
никогда не появлялся в салуне, хотя все знали, что ему принадлежит  не
менее половины капитала  "Приюта".  Клану  Торинов  нравились  деньги,
которые приносило это заведение. Чего они не любили, так это лицезреть
его после полуночи, когда насыпанные на пол опилки  начинали  намокать
от  разлитого  пива  и  разбрызганной  крови.  В  Корал,  однако,  еще
сохранялась та жилка,  за  которую  двадцать  лет  назад  ее  прозвали
"бесенком". Была она помоложе своего брата-политика, не такая тощая, с
большими красивыми глазами. Никто не смел сесть за ее  столик  в  часы
работы салуна. Крикун тут же разбирался с теми, у кого возникало такое
желание, но салун давно закрылся, поздние  посетители  или  разошлись,
или поднялись наверх, Шеб свернулся  калачиком  и  уснул  у  стены  за
пианино. Мальчик-дебил, который прибирался в салуне, отбыл в два  часа
ночи (под оскорбительные крики и брошенные вслед  пивные  кружки;  так
его провожали всегда: почему-то парня особенно невзлюбил Рой  Дипейп),
чтобы вернуться в девять утра и готовить  салун  к  следующей  веселой
ночи. А пока салун находился в полном распоряжении мужчины,  сидевшего
за столиком госпожи Торин.
     Он уже разложил пасьянс и теперь,  держа  в  левой  руке  остатки
колоды, переворачивал карты, укладывая красные на  черные,  черные  на
красные, чтобы в итоге получить "Придворный квадрат".  Когда  он  брал
карты, по одной, татуировка на его правой руке приходила  в  движение.
Казалось, что гроб дышит,  его  крышка  приподнимается  и  опускается.
Раскладывал пасьянс мужчина в возрасте, поплотнее мэра или его сестры,
но не толстый. Длинные седые волосы падали  ему  на  плечи.  Лицом  он
сильно загорел, а вот шея, похоже, солнца не терпела: кожа там лезла и
шелушилась.  Кончики  длинных  седых  усов  свисали  чуть  ли  не   до
подбородка. Псевдострелецкие усы, так называли их многие, но только не
в присутствии Элдреда Джонаса. Носил  он  белую  шелковую  рубашку,  а
револьвер с черной ручкой покоился у него на бедре. С первого  взгляда
его  большие  красноватые  глаза  казались  грустными.  Второй,  более
пристальный, показывал, что они чуть слезятся. А вот эмоций в них было
не больше, чем в глазах Сорви-Головы.
     Он открыл туза треф. Который никуда не ложился.
     - Черт бы тебя побрал.  -  Голос  его  дрожал,  как  у  человека,
который вот-вот расплачется. Голос  идеальным  образом  соответствовал
покрасневшим влажным глазам. Мужчина смешал карты.  -  Прежде  чем  он
успел перемешать колоду, наверху открылась и  мягко  закрылась  дверь.
Джонас положил карты на стол, его рука легла на  рукоятку  револьвера.
Потом, узнав звук шагов  Рейнолдса,  идущего  по  галерее,  он  разжал
пальцы и вместо револьвера вытащил  из-за  пояса  табачный  кисет.  На
ступенях появилась пола плаща, с которым не  расставался  Рейнолдс,  а
потом и он сам.  Рейнолдс  только  что  умылся,  и  его  рыжие  волосы
курчавились над  ушами.  Мистер  Рейнолдс  придавал  немалое  значение
собственной внешности, но почему нет? Столько жарких пещер, в  которых
побывал его "молодец", Джонас не видел за всю свою жизнь,  а  ведь  он
был вдвое старше Рейнолдса.
     Рейнолдс прошел мимо стойки, на ходу ущипнул Красотулю за  пухлую
ляжку, потом направился  к  столику,  за  которым  Джонас  раскладывал
пасьянс.
     - Добрый вечер, Элдред.
     - Доброе утро, Клей. - Он раскрыл кисет, достал бумажку,  насыпал
на нее табак. - Покуришь?
     - С удовольствием.
     Рейнолдс выдвинул стул,  развернул  его,  сел,  положив  руки  на
спинку. Когда Джонас  протянул  ему  сигарету,  Рейнолдс  покрутил  ее
тыльной стороной пальцев, старый трюк стрелков.  Большие  охотники  за
гробами знали множество подобных трюков.
     - Где Рой? С Ее святейшеством? - В Хэмбри  они  жили  уже  второй
месяц, и за это время  Дипейп  проникся  страстью  к  пятнадцатилетней
проститутке, которую звали Дебора. Ее кривые ноги и привычка щуриться,
когда она смотрела вдаль, навели Джонаса на мысль, что в предках у нее
одни ковбои, но выяснилось, что вела она себя, как  аристократка.  Вот
Клей и начал называть ее то Ваше святейшество, то Ваше  величество,  а
иногда, в сильном подпитии. Коронованной шлюшкой Роя. Рейнолдс кивнул.
     - Он от нее пьянеет.
     - Ничего страшного, он не облюет нас из-за маленькой  говнюшки  с
прыщами на сиськах. Она же абсолютно неграмотная, не знает даже, какие
буквы в слове "кот". В таком простейшем слове! Я спрашивал.
     Джонас свернул вторую сигарету, извлек серную спичку, зажег ее  о
ноготь. Дал прикурить Рейнолдсу, потом прикурил сам.
     Маленький  щенок  пролез  под  дверьми  салуна.  Мужчины  курили,
наблюдая за ним. Щенок пересек зал, понюхал блевотину  в  углу,  начал
есть. Пока он закусывал, обрубок хвоста мотался взад-вперед.
     Рейнолдс кивнул на живой пример того, что в жизни надо обходиться
теми картами, что у тебя на руках.
     - Должен сказать, щенок это понимает.
     - Едва ли, - пожал плечами Джонас. - Собака - она и есть  собака.
Неразумная  тварь.  Двадцать  минут  назад  кто-то  прискакал.   Потом
ускакал. Один из нанятых нами соглядатаев?
     - А ты ничего не упускаешь, не так ли?
     - Нет смысла упускать, нет смысла. Я не ошибся?
     - Нет. Парень работает на одного из арендаторов в восточном конце
Спуска. Он видел, как они приехали.  Трое.  Молодые.  Совсем  дети.  -
Рейнолдс произнес это слово на манер северных феодов, затянув  среднюю
согласную: {дет-ти.} - Беспокоиться не о чем.
     - Постой, постой, вот этого мы как раз не знаем. - Голос  Джонаса
старчески дрожал. - Не зря говорят, что у молодых зоркий глаз.
     - Молодые видят то, на что им  указывают,  -  возразил  Рейнолдс.
Щенок, облизываясь, затрусил мимо. Рейнолдс пинком помог ему побыстрее
оказаться  за  дверью.  Щенок  отчаянно  завизжал,  чуть  не  разбудив
Крикуна. Пальцы его разжались, из них выпала игральная карта.
     - Может, да, может, нет, - не  согласился  с  ним  Джонас.  -  Во
всяком случае, они из Альянса,  сыновья  владельцев  больших  поместий
чуть ли не из Нью-Канаана, если Раймер и этот болван,  у  которого  он
работает, ничего не перепутали. Сие означает, что нам нужно  соблюдать
предельную осторожность. Ходить тихонечко, как по яичной скорлупе. Нам
предстоит пробыть здесь никак не меньше трех месяцев. И этот молодняк,
возможно, будет постоянно тереться  рядом,  пересчитывая  то,  другое,
третье и записывая все на бумагу. Счетоводы нам совершенно ни к  чему.
Тем, кто занимается снабжением, они только мешают.
     - Да перестань! Это же просто ширма. Наказание за шалопайство. Их
папашки...
     - Их папашки знают, что Фарсон захватил весь юго-восток и  сейчас
на коне. Скорее всего известно это и  мальчишкам.  Они  понимают,  что
речь идет о выживании как Альянса, так и его гребаных венценосцев.  Не
знаю, Клей, как все повернется. С такими, как эти, никогда не  знаешь,
какой фортель они могут выкинуть. По меньшей мере они  могут  серьезно
отнестись к поручению, чтобы загладить свою вину перед родителями.  Мы
многое поймем, когда увидим их, но одно  я  могу  сказать  тебе  прямо
сейчас: мы не  сможем  приставить  дуло  револьвера  к  их  головам  и
покончить с ними, как со  сломавшей  ногу  лошадью,  если  они  увидят
лишнее. Их папашки, возможно, сердятся на  них,  пока  они  живы,  но,
думаю, к мертвым воспылают самой нежной любовью. Так уж устроены отцы.
Мы не можем допустить, чтобы на нас пала хоть тень  подозрения.  Ни  в
коем разе.
     - Тогда надо выводить из игры Дипейпа.
     - Рой будет  держаться  молодцом,  -  дрожащим  голосом  возразил
Джонас.  Бросил  окурок  на  пол,  раздавил  каблуком.   Посмотрел   в
стеклянные глаза Сорви-Головы, сощурился, словно что-то подсчитывая. -
Твой приятель сказал - сегодня? Они прибыли сегодня, эти мальчишки?
     - Да.
     - Значит, завтра они заявятся к Эвери. - Он  имел  в  виду  Херка
Эвери, Главного шерифа и Старшего констебля Хэмбри, крупного мужчину с
толстенным животом.
     - Похоже на то, - кивнул Клей Рейнолдс.
     - Чтобы показать свои документы.
     - Да,  сэр,  именно   для   этого.   Поздороваться,   значит,   и
познакомиться.
     Рейнолдс предпочел промолчать. Он часто не  понимал  Джонаса,  но
сопровождал его с пятнадцати лет и знал, что  дополнительных  вопросов
лучше  не  задавать.  Потому  что  вопросы   эти   могли   закончиться
выслушиванием длинной лекции о других  мирах,  которые  этот  старикан
посетил, проникнув через, как он говорил, "особые двери". По разумению
Рейнолдса, ему до конца жизни хватило бы и обычных дверей,  недостатка
которых в мире не ощущалось.
     - Я поговорю с Раймером, а  Раймер  поговорит  с  шерифом  насчет
того, где им стоит остановиться, -  продолжил  Джонас.  -  Я  думаю  о
бункере на ранчо "Полоса К". Ты знаешь, про что я?
     Рейнолдс знал. В таком феоде,  как  Меджис,  сориентироваться  на
местности не составляло большого труда. "Полоса К" - участок брошенной
земли к северо-западу от города, неподалеку от говорящего  каньона.  В
устье каньона каждую осень сжигали сучья, но шесть или семь лет  назад
ветер переменился, и стена огня пошла на "Полосу  К".  Сгорело  все  -
дом, конюшни, амбары.  Остался  только  бункер.  Рейнолдс  решил,  что
поселить там троицу из Внутренних феодов - отличная идея. Подальше  от
Спуска, подальше от нефтяного поля.
     - Тебе  нравится,  не  так  ли?  -  Джонас  заговорил  с  сильным
хэмбрийским акцентом. - Да, тебе  очень  нравится,  я  это  вижу,  мой
милый. Знаешь, как говорят в Крессии? Если хочешь украсть  серебро  из
столовой, прежде всего запри собаку в кладовке.
     Рейнолдс кивнул. Дельный совет.
     - А эти грузовики. Как ты там их называешь, цистерны?
     - Им хорошо и на нынешнем месте. Да и не можем мы перевезти их  в
другое, не привлекая внимания, не так ли? Ты и Рой отправитесь туда  и
прикроете их ветками. Нарубите побольше. Займетесь этим послезавтра.
     - А где будешь ты, пока мы будем корячиться в СИТГО?
     - Днем? Готовиться к обеду в доме мэра,  недогадливый  ты  мой...
обеда, который даст Торин, чтобы представить гостей из  Большого  мира
местному обществу. - Джонас занялся очередной  сигаретой.  Взгляд  его
при этом не отрывался от Сорви-Головы, но  табака  не  просыпалось  ни
крошки. - Приму ванну, побреюсь, уложу волосы... может, даже  напомажу
усы. Как думаешь, Клей, стоит?
     - Не перетрудись, Элдред.
     Джонас  рассмеялся.  От  этих  визгливых  звуков  Крикун   что-то
пробормотал, а Красотуля дернулась на стойке.
     - Значит, Роя и меня на обед не пригласят?
     - Обязательно  пригласят,  будут  настойчиво  просить  прийти.  -
Джонас протянул Рейнолдсу новую сигарету и принялся вертеть еще  одну,
для себя. - Я извинюсь за вас. Будьте уверены,  доводы  приведу  очень
убедительные. Вы будете мной  гордиться.  Крепкие  мужчины  всплакнут,
услышав причины вашего отсутствия.
     - Значит, мы сможем провести целый день  в  этой  грязи  и  вони,
забрасывая ветками эти цистерны. Ты очень добр, Джонас.
     - Я буду задавать вопросы,  -  мечтательно  продолжил  Джонас.  -
Переходить от одной группы  гостей  к  другой...  красивый,  нарядный,
благоухающий восковицей... Я знаю парней, занимающихся тем  же  делом,
что и мы, которые,  в  первую  очередь  находят  толстого  весельчака,
который может поделиться с ними местными сплетнями...  хозяина  салуна
или бармена, может, владельца конюшни или одного  из  тех  типов,  что
всегда вертятся около тюрьмы или здания суда, засунув  большие  пальцы
рук в карманы жилетки. Что же касается  меня,  Клей,  я  полагаю,  что
лучший источник информации -  женщина,  особенно  если  она  худа  как
палка, а нос у нее больше  сисек.  При  этом  она  не  красит  губы  и
зачесывает волосы назад.
     - У тебя есть конкретная кандидатура?
     - Да. Звать ее Корделия Дельгадо.
     - Дельгадо?
     - Ты знаешь эту фамилию, она на  устах  у  всех.  Сюзан  Дельгадо
вскорости суждено стать  наложницей  мэра.  Корделия  -  ее  тетка.  Я
подметил  одну  особенность  человеческой  натуры:  люди  предпочитают
говорить с теми, кто не высовывается, а не с  шумливыми  весельчаками,
которые всегда готовы угостить тебя выпивкой.  На  обеде  я  собираюсь
сесть с ней рядом, отметить аромат ее духов, которых,  готов  спорить,
не будет и в помине, и следить за тем, чтобы ее  стакан  для  вина  не
пустовал. Как тебе мой план?
     - План чего? Вот что хотелось бы узнать.
     - Для игры в "Замки", в которую нам предстоит сыграть, -  ответил
Джонас, и веселость исчезла из его голоса. - Мы должны убедиться,  что
эти парни посланы сюда в наказание за  провинность,  а  не  для  того,
чтобы выполнять данное им поручение. Звучит,  конечно,  правдоподобно.
Мне многое довелось повидать, так что я могу судить о правдоподобности
той или иной версии. Я верю им до трех часов  ночи,  а  потом  у  меня
возникают сомнения. И знаешь, что я тебе скажу, Клей?
     Рейнолдс покачал головой.
     - Я {прав} в своих сомнениях. Точно так же,  как  оказался  прав,
когда пошел с Раймером к старине Торину и  убедил  его,  что  кристалл
Фарсона лучше всего хранить у ведьмы. Она запрячет кристалл туда,  где
его не найти даже {стрелку,} не говоря уж о молокососах,  которые  еще
не попробовали женщину. Необычные у нас времена. Надвигается ураган. А
когда знаешь, что должен задуть ветер, паруса лучше убрать заранее.
     Он посмотрел на сигарету, которую только что свернул. Она плясала
на тыльной стороне  его  пальцев,  как  недавно  у  Рейнолдса.  Джонас
откинул прядь длинных волос и засунул сигарету за ухо.
     - Не хочу курить. - Он встал, потянулся. В спине  у  него  что-то
захрустело. - Я, наверное, сошел сума, раз курю в такой  час.  В  моем
возрасте лишняя сигарета гарантирует бессонницу.
     Он направился к лестнице, по пути не забыв ущипнуть Красотулю  за
голую  ляжку,  последовав  примеру  Рейнолдса.  У   первой   ступеньки
обернулся.
     - Я не хочу убивать их. Ситуация  и  так  достаточно  щекотливая.
Даже если я почувствую, что они не так просты, как кажется  на  первый
взгляд, я не шевельну и пальцем... не шевельну ни одним пальцем. Но...
я постараюсь, чтобы они четко знали свое место в общем раскладе.
     - Нагонишь на них страха.
     Джонас просиял.
     - Да,  партнер,  именно  так,  нагоню  на  них  страха.  Чтобы  в
следующий раз они подумали дважды, прежде чем связываться  с  Большими
охотниками за гробами. Чтобы они делали широкий круг, завидев  нас  на
дороге. Да, сэр, вот о чем стоит подумать. Еще как стоит.
     Он  начал   подниматься   по   лестнице,   похохатывая,   заметно
прихрамывая... по ночам  хромота  проявлялась  сильнее.  Корт,  старый
учитель Роланда, узнал бы эту хромоту,  ибо  Корт  видел  удар,  после
которого Джонас охромел на всю жизнь. А нанес его отец Корта палкой из
железного дерева, сломав ногу Элдреда Джонаса на  лужайке  за  Большим
залом Гилеада, перед тем как забрать оружие мальчика и отослать его на
запад, без оружия, в изгнание.
     В конце концов мужчина, в  которого  вырос  этот  мальчик,  нашел
оружие: изгнанники всегда  его  находили,  если  искали  как  следует.
Конечно,  оружие  это  не  шло  ни  в  какое  сравнение   с   большими
револьверами с рукояткой из сандалового дерева, о  которых  они  могли
только мечтать, но в этом мире желающий обрести  оружие  не  оставался
без оного.
     Рейнолдс проводил Джонаса  взглядом,  повернулся  к  столу  Корал
Торин,  перетасовал  карты  и  принялся   раскладывать   пасьянс,   не
законченный Джонасом. Снаружи из-за горизонта выглянуло солнце.



                             Глава пятая
                       ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГОРОД


                                  1


     Спустя две ночи после прибытия в феод Меджис  Роланд,  Катберт  и
Ален проехали на своих лошадях  под  аркой  из  саманного  кирпича,  с
надписью "ВХОДИТЕ С МИРОМ". За аркой расстилался вымощенный брусчаткой
двор, освещенный факелами. В  смолу,  горевшую  в  факелах,  вводились
особые добавки, окрашивающ