деле? - гнул свое Телфорд. - Скажи мне, я прошу.
     - Эдди Дин из Нью-Йорка. Надеюсь, ты не сомневаешься в моей честности. Очень надеюсь, что не сомневаешься.
     Телфорд отступил на шаг, улыбка сползла с лица. Эдди сие порадовало. Страх - не уважение, но, видит Бог, лучше, чем ничего.
     - Нет, нет, ни в коем разе, друг мой! Пожалуйста! Но скажи мне... ты когда-нибудь стрелял из револьвера, который у тебя на боку? Скажи мне, прошу тебя!
     Эдди видел, что Телфорд, пусть и боится его, в это не верит. Возможно, этого бы вполне хватило прежнему Эдди Дину, который действительно жил в Нью-Йорке, чтобы предпринять некие усилия и заставить ранчера-сэя в это поверить, но Эдди-стрелок полагал, что смысла в этом нет. Потому что видел перед собой человека, который твердо решил стоять в стороне и наблюдать, как Волки из Тандерклепа забирают детей соседей, а может, человека, не верящего в простые и окончательные ответы, какие дает оружие. Эдди, однако, знал эти ответы. Более того, они ему нравились. Он помнил их единственный, ужасный день в Ладе, когда катил коляску Сюзанны под грохот божественных барабанов. Он вспомнил и Френка, и Блескучего, и Топси Морехода, подумал о женщине по имени Мод, которая встала на колени, чтобы поцеловать одного из лунатиков, подстреленных Эдди. Что она тогда сказала? "Не стоило вам убивать Уинстона, у него сегодня день рождения". Что-то в этом роде.
     - Я стрелял и из этого револьвера, и из "ругера", - ответил он. - И не надо больше говорить со мной так, друг мой, словно мы оба - герои какого-то забавного анекдота.
     - Если я хоть в чем-то оскорбил тебя, стрелок, прошу прощения.
     Эдди чуть расслабился. Стрелок. По крайней мере этого седоволосому говнюку хватило ума назвать его, как должно, пусть он в это и не верил.
     И тут загремела музыка. Руководитель оркестра вскинул гитару над головой.
     - Слушайте меня, вы все! Хватит есть! Время танцевать, а то лопните об обжорства, это точно!
     Ему ответили радостные вопли. А потом грохот взрывов, который заставил Эдди опустить руку на рукоятку револьвера, как частенько делал Роланд.
     - Спокойно, друг мой. Это всего лишь шутихи. Детишки балуются, будь уверен.
     - Это хорошо, - кивнул Эдди. - Извини.
     - Не за что, - Телфорд улыбнулся. Добродушной улыбкой папаши Картрайта, и в улыбке Эдди увидел главное: этот человек никогда не перейдет на их сторону. Во всяком случае, до того самого момента, когда трупы всех Волков из Тандерклепа не будут выложены на всеобщее обозрение в этом самом Павильоне. А вот если такое случится, он заявит, что с самого начала был со стрелками.

8

     Танцы продолжались до восхода луны, и в ту ночь ни одно облачко не мешало ей плыть по звездному небу. Эдди станцевал с несколькими городскими дамами. Дважды вальсировал с Сюзанной на руках, а когда они танцевали кадриль, она на удивление точно, вправо-влево, разворачивалась на своей коляске. В меняющемся свете факелов ее радостное лицо блестело от пота. Роланд тоже танцевал, грациозно, но, по мнению Эдди, без души. И, уж конечно, как для Эдди, так и для Сюзанны, драматическое завершение праздника стало полной неожиданностью. Джейк и Бенни Слайтман не расставались, в танцах не участвовали, но однажды Эдди увидел их стоящими на коленях под деревом и играющие, как ему показалось, в "ножички".
     На смену танцам пришло пение. Началось все с музыкантов. Сначала они исполнили любовную балладу, потом какую-то быструю песенку, практически полностью на диалекте Кальи, так что Эдди удавалось разбирать лишь отдельные слова. Но понял, что вторая песня очень даже фривольная, по крикам и гоготу мужчин и заливистому смеху женщин. Некоторые, из тех, кто постарше, закрывали уши руками.
     После этих двух песен несколько жителей Кальи забрались на эстраду, чтобы спеть. Эдди подумал, что им бы не удалось далеко продвинуться в телеконкурсе "Зажги звезду", но каждого тепло встречали и не менее тепло (особенно одну молодую матрону) провожали, когда они сходили с эстрады. Две девочки лет девяти, несомненно, однояйцевые близнецы, спели балладу, которая называлась "Улицы Кампары", идеальным дуэтом, под аккомпанемент одной гитары. Эдди поразила тишина, в которой слушали девочек жители Кальи. Хотя многие из них уже крепко выпили, ни один не позволил себе что-либо выкрикнуть. Не взрывались и шутихи. У многих, в том числе и у фермера, которого звали Луи Хейкокс, по щекам катились слезы. Если б его спросили раньше, Эдди ответил бы, что понимает под каким эмоциональным прессом живет город. Он не понимал. Теперь признавал это, честно и откровенно.
     Когда песня о похищенной женщине и умирающем ковбое закончилась, на какие-то мгновения установилась полная тишина, молчали даже ночные птицы. А потом последовала громовая овация. "Если б они прямо сейчас принимали решение о том, что делать с Волками, - подумал Эдди, - даже папаша Картрайт не решился бы пойти против всех".
     Девочки сделали реверанс и спустились с эстрады на траву. Эдди подумал, что на том праздник и закончится, но тут, к его удивлению, на эстраду поднялся Каллагэн.
     - Есть еще более печальная песня, которой научила меня мать, - и запел развеселую ирландскую песенку, которая называлась "Угости меня еще стаканчиком", не менее похабную, чем та, что исполнил оркестр, но теперь Эдди хотя бы понимал практически все слова. И уж тем более припев: "Я, конечно, лягу в землю, но пока что наливай!"
     Сюзанна подкатилась к эстраде, вместе с коляской ее подняли на нее, пока жители Кальи хлопали Старику. Она коротко переговорила с тремя гитаристами, одному что-то даже показала на грифе. Они кивнули. Эдди понял, что они знали или мелодию, или ее разновидность.
     Толпа с интересом ждала, как и муж дамы. Обрадовался, но особо не удивился, когда она запела "Служанку вечной печали". В их долгом путешествии песню эту она исполняла не единожды. С Джоан Бейс Сюзанна, конечно, конкурировать не могла, но голос переполняла искренность. И почему нет? То была песня женщины, которая покинула свой дом ради неведомых мест. Когда она допела, паузы, как после баллады близняшек, не последовало: все сразу захлопали. Послышались крики: "Еще! Еще!" Но Сюзанна петь больше не стала, лишь склонилась в глубоком реверансе. Эдди хлопал, пока не заболели ладони, потом сунул два пальца в рот и засвистел.
     И тут, похоже, в этот вечер чудеса никак не желали кончаться, на эстраду поднялся Роланд, в то самое время, когда Сюзанну аккуратно опускали вниз.
     Джейк и его новый приятель стояли рядом с Эдди. Бенни Слайтман держал Ыша на руках. До этого вечера Эдди не питал ни малейших сомнений в том, что Ыш искусал бы любого, за исключением ка-тета Джейка, кто попытался бы прикоснуться к нему.
     - Он умеет петь? - спросил Джейк.
     - Если умеет, для меня это новость, - ответил Эдди. - Поглядим, - он не знал, чего ждать от Роланда, но сердце у него колотилось очень уж сильно.

9

     Роланд снял с себя кобуру с револьвером и пояс - патронтаж. Передал Сюзанне, которая взяла их и тут же затянула на себе пояс, повыше талии. Материя рубашки натянулась, и Эдди подумал, что грудь у нее увеличилась. Потом решил, что виновато освещение.
     Факелы горели оранжевым светом. Роланд, без револьвера, с узкими бедрами, смотрелся, как юноша. Несколько мгновений он оглядывал молчаливые, ждущие лица, и Эдди почувствовал, как рука Джейка, маленькая, холодная, скользнула в его ладонь. Мальчик мог не говорить, о чем думает, потому что те же мысли бродили и в голове Эдди. Никогда он не видел более одинокого человека, давно лишенного радостей и теплоты общения с близкими и дорогими ему людьми. На этом празднике (а это был праздник, пусть поводом для него послужило грядущая беда) и Эдди, и Джейк, и Сюзанна, да и многие другие со всей очевидностью поняли: он - последний. Второго такого нет. Если Эдди, Сюзанна, Джейк и Ыш и принадлежали к его родовому древу, то отстояли очень уж далеко, концевые листики на длиннющих ветвях, но никак не часть ствола. Далекие потомки, волею судьбы оказавшиеся рядом с предком. Роланд же... Роланд...
     "Перестань, - мысленно приказал себе Эдди. - Ты не хочешь об этом думать. Во всяком случае, этим вечером".
     Роланд медленно скрестил руки на груди, чуть ли не сведя вместе локти, чтобы положить ладонь правой руки на левую щеку, а ладонь левой - на правую. Для Эдди сие ровным счетом ничего не значило, но вот семьсот или около того жителей Кальи отреагировали моментально: радостным, одобрительным ревом, с которым самая бурная овация не шла ни в какое сравнение. Эдди вспомнился концерт "Роллинг стоунз", на котором ему довелось побывать. Там толпа отреагировала точно также, когда барабанщик "Стоунзов", Чарли Уэттс начал выбивать ритм, который мог означать только одно: "Стоунзы" собирались спеть "Кабацкую женщину".
     Роланд стоял, с перекрещенными на груди руками, с ладонями на щеках, пока они не затихли.
     - Нас хорошо встретили в Калье, - начал он. - Слушайте меня, прошу вас.
     - Мы говорим, спасибо тебе! - проревели они. - Мы слышим тебя очень хорошо!
     Роланд кивнул и улыбнулся.
     - Но я и мои друзья побывали в дальних краях, и нам еще нужно многое сделать и увидеть. А теперь, пока мы здесь, будете ли вы так же открыты с нами, как мы - с вами?
     Эдди похолодел. Почувствовал, как напряглась рука Джейка в его руке. "Это же первый из вопросов", - подумал он. Но еще не успел додумать эту мысль до конца, как они проревели: "Ага, и спасибо тебе!"
     - Вы видите в нас тех, кто мы есть, и принимаете, что мы делаем?
     "А вот и второй вопрос", - подумал Эдди и теперь уже он сжал руку Джейка. Увидел, как Телфорд и еще один мужчина, Диего Адамс, многозначительно переглянулись. Они понимали, что происходит, но ничего не могли изменить. "Слишком поздно, ребята", - подумал Эдди.
     - Стрелки! - крикнул кто-то. - Настоящие стрелки, и мы говорим, спасибо вам! Говорим спасибо во имя Бога!
     Толпа одобрительно взревела, Зааплодировала. Под крики: "Спасибо вам", "Ага", "Именно так".
     Когда они успокоились, Эдди ожидал услышать последний вопрос, самый важный: "Просите ли вы у нас помощи и защиты?"
     Роланд его не задал. "Сегодня нам пора уходить, чтобы положить головы на подушки, ибо мы устали. Но перед тем, как уйти, я спою вам одну песню и станцую один танец, я это сделаю и, я уверен, вам знакомы и песня и танец".
     Они радостно завопили. Знали, о чем он говорил, это точно.
     - Я тоже знаю, и они мне нравятся, - продолжил Роланд из Гилеада. - Знаю, они очень древние, и никогда не думал, что когда-нибудь услышу "Песню риса", тем более в собственном исполнении. Теперь я стал старше, это точно, и уже не такой проворный, как прежде. Поэтому извините, если я где-то собьюсь в танце.
     - Стрелок, мы говорим, спасибо тебе! - выкрикнул женский голос. - Огромную испытываем радость, ага!
     - Разве я не чувствую то же самое? - мягко спросил стрелок. - Разве не делюсь я с вами своей радостью и водой, которую принес в руках и сердце?
     - Даем тебе зеленые ростки, - проревели в ответ жители Кальи, и Эдди почувствовал, как по спине бежит холодок, а глаза наполняются слезами.
     - Господи, - выдохнул Джейк. - Он так много знает...
     - Даю вам радость риса, - воскликнул Роланд.
     Еще мгновение постоял в оранжевом свете, словно собираясь с силами, потом начал танцевать что-то среднее между джигой и степом. Сначала медленно, очень медленно, каблук - мысок, каблук - мысок. Вновь и вновь его каблуки ударяли об пол, словно кулаки - по крышке гроба, но теперь в этих ударах появился ритм. Сначала только ритм, но потом. По мере того, как ноги стрелка набирали скорость, это уже был не просто ритм - драйв. Другого слова Эдди подобрать не мог.
     К ним присоединилась Сюзанна. Улыбающаяся, с огромными от изумления глазами.
     - О, Эдди! - выдохнула она. - Ты знал, что он на такое способен? Мог представить себе, что он это может?
     - Нет, - ответил Эдди. - Не имел ни малейшего представления.

10

     Все быстрее двигались ноги стрелка в разбитых, потрепанных сапогах. Потом еще быстрее. Он все четче выбивал ритм, и Джейк вдруг осознал, что ритм этот он уже слышал. В Нью-Йорке, во время первого Прыжка. Перед тем, как он встретил Эдди, мимо него прошел молодой негр в наушниках и с плейером. Его ноги в сандалиях двигались в такт музыке, которую он слушал, а под нос он напевал что - то вроде: "Ча-да-ба, ча-да-бау!" И вот этот самый ритм Роланд выбивал сейчас на эстраде, а каждое: "Бау!" сопровождалось резким ударом каблука о деревянную доску.
     Вокруг них люди начали хлопать. Не в такт, так быстро руки двигаться не могло. Хлопать и раскачиваться. Женщины в юбках приподняли их и начали покачивать из стороны в сторону. На всех лицах, молодых и старых, Джейк видел одно и то же выражение: искренней радости. "Нет, не просто радости, - подумал он вспомнил фразу, которой его учительница английского языка характеризовала те книги, которые сразу становились близки: "Восторг абсолютного узнавания".
     На лице Роланда заблестел пот. Он опустил скрещенные руки и начал хлопать. При каждом хлопке жители Кальи скандировали одно и то же слово: "Кам..! Кам..! Кам..! Кам..!" У Джейка мелькнула мысль, что этим словом некоторые парни называли сперму, и решил, что это не может быть совпадением.
     "Конечно же, нет. Как и то, что встреченный мною негр пританцовывал под этот же ритм. Это все Луч, это все девятнадцать".
     - Кам..! Кам..! Кам..!
     Эдди и Сюзанна уже хлопали и скандировали. Бенни хлопал и скандировал. Джейк присоединился к ним.

11

     В итоге Эдди так и не понял слов "Песни риса". Не из - за диалекта, Роланда-то он хорошо понимал, а из-за быстроты, с которой слова слетали с его губ. Однажды такое с ним уже было. Когда по ти-ви увидел табачный аукцион где-то в Южной Каролине. Так вот, аукционист говорил так же быстро. Слова жестко загонялись в рамки песни, коверкались, если никак не умещались в этих рамках. В принципе, это была даже не песня - декламация или уличный хип-хоп. Более точного определения Эдди подобрать не мог. И все это время ноги Роланда выбивали заданный ритм по доскам эстрады, а толпа хлопала и скандировала: "Кам, кам, кам, кам".
     И вот что смог уловить Эдди:

     "Кам-кам-каммала,
     Рис, рис я сажала.
     В землю опускала,
     Семя прорастало.
     Семя я сажала,
     "Ориса", - напевала.
     Тянись лист зелен,
     Расти рис ядрен
     Тянись лист зелен,
     Кам-кам-каммала.
     Кам-кам-каммала,
     Расти рис ядрен.
     Вот под небесами
     Травка показалась
     Кам-кам-каммала,
     Выше поднималась,
     Точно лес зеленый.
     Под его покровом
     Парень и девчонка
     Долго целовались,
     Долго миловались
     Они под небесами,
     Кам-кам-каммала,
     Не зря рис сажала..."

     За первыми двумя последовали еще как минимум три куплета. К тому времени Эдди уже перестал различать слова, но общий смысл, правда, понял: весной молодые мужчина и женщина сажают рис и дают жизнь ребенку. Темп песни, и без того быстрый, все ускорялся. Слова слились воедино, руки зрителей двигались с невероятной скоростью. А каблуки Роланда полностью исчезли из виду. Если бы Эдди не видел все это собственными глазами, то сказал бы, что танцевать с такой скоростью невозможно, особенно после плотного обеда.
     "Сбрось обороты, Роланд, - подумал он. - Мы же не сможем позвонить 911, если тебя вдруг хватит кондрашка".
     Потом, по какому-то сигналу, который Эдди, Сюзанна и Джейк не уловили, Роланд, замолчав, и жители Кальи, перестав хлопать, вскинули руки к небу и резко двинули бедра вперед, как в половом акте. "КАММАЛА!" - прогремело в Павильоне, и наступила тишина.
     Роланд покачнулся, пот градом катился по щекам и лбу... и упал со сцены в толпу. У Эдди екнуло сердце. Сюзанна вскрикнула и у же покатила к стрелку. Джейк успел ее остановить, схватившись за одну из ручек за креслом.
     - Я думаю, это часть шоу! - воскликнул он.
     - Да, я тоже в этом уверен, - поддержал его Бенни Слайтман.
     Толпа радостно ревела и аплодировала. Роланда передавала друг другу на вытянутых руках. А свои стрелок простер к звездам. Его грудь высоко вздымалась. Не веря своим глазам, Эдди наблюдал, как Роланд плывет к ним, словно на гребне волны.
     - Роланд поет, Роланд танцует, - он покачал головой, - а для полного счастья еще и прыгает со сцены в толпу, как Джой Рамон <Джой Рамон - сценический псевдоним Джеффри Хаймана (р. 1952 г.), барабанщика, а потом вокалиста панк-рок-группы "Рамоны" (The Ramones), созданной в 1974 г.>.
     - О ком ты говоришь, сладенький? - спросила Сюзанна.
     Эдди покачал головой.
     - Не важно. Но этот прыжок уже ничем не перекрыть. Он точно венчает праздник.
     Эдди не ошибся.

12

     Спустя полчаса четверо всадников медленным шагом ехали по главной улице Кальи Брин Стерджис. Один - завернутый в salide. При каждом выдохе изо ртов вылетало облако пара. Звезды напоминали осколки бриллиантов, ярче всех сияли Старая Звезда и Древняя Матерь. Джейк вместе со Слайтманами уже ускакал на ранчо "Рокинг Би" Эйзенхарта. Каллагэн ехал чуть впереди троих странников. Но, прежде чем они тронулись в путь, настоял на том, чтобы Роланд завернулся в толстое одеяло.
     - Ты же сказал, что до твоего дома меньше мили... - попытался возразить Роланд.
     - И что с того? Облака ушли, ночь очень холодная, можно подумать, что вот-вот выпадет снег, а такой каммалы я, сколько тут живу, не видывал.
     - И сколько ты тут живешь? - спросил Роланд.
     Каллагэн покачал головой.
     - Не знаю. Честное слово, стрелок, не знаю. Могу сказать, когда попал сюда... зимой 1983 года, через девять лет после того, как покинул Салемс-Лот. Через девять лет после того, как со мной случилось вот это, - он поднял покрытую шрамами руку.
     - Похоже на ожог, - заметил Эдди.
     Каллагэн кивнул, но больше говорить об этом не стал.
     - В любом случае, время здесь другое, как вы все, наверное, уже знаете.
     - Оно в движении, - отозвалась Сюзанна. - Как стрелка компаса.
     Роланд, уже завернувшись в одеяло, на прощание перекинулся с Джейком парой слов... и не только. Эдди услышал, как что-то звякнуло, переходя из руки стрелка в руку подмастерья. Может, деньги.
     Джейк и Бенни уехали в темноту бок о бок. Когда Джейк повернулся и помахал рукой, у Эдди защемило сердце. "Господи, ты же не его отец", - подумал он, но все равно, расставался с ним, как с сыном.
     - С ним ничего не случится, Роланд? - Эдди ожидал мгновенного: "Разумеется, нет", - чтобы сразу же успокоиться. Поэтому долгое молчание стрелка еще сильнее разволновало его.
     Наконец, Роланд ответил: "Будем на это надеяться", - и больше о Джейке Чеймберзе в этот вечер не вспоминали.

13

     Они подъехали к церкви, низкому бревенчатому зданию с крестом над дверью.
     - И чтим именем названа твоя церковь, отец? - спросил Роланд.
     - Нашей Непорочной Госпожи.
     Роланд кивнул. "Это хорошо".
     - Вы чувствуете? - спросил Каллагэн. - Кто-нибудь из вас его чувствует? - о чем речь, он мог не говорить.
     Роланд, Эдди и Сюзанна застыли на добрую минуту. Потом Роланд покачал головой.
     Каллагэн удовлетворенно кивнул.
     - Он спит, - потом торопливо добавил. - Говорю Богу спасибо.
     - Что-то там, однако есть, - Эдди мотнул головой в сторону церкви. - Похоже... ну, не знаю, давит, как гиря.
     - Да, - согласился Каллагэн. - Как гиря. Но сегодня он спит. Спасибо тебе, Господи, - и он начертил крест в морозном воздухе.
     В конце широкой дорожки (выровненная, утоптанная земля, с обеих сторон обсаженная аккуратно подстриженными кустами) стоял еще один бревенчатый дом. В нем и жил Каллагэн.
     - Этим вечером ты расскажешь нам свою историю? - спросил Роланд.
     Каллагэн посмотрел на осунувшееся, усталое лицо стрелка и покачал головой.
     - Ни скажу ни слова, сэй. Даже если бы вечер не выдался таким долгим. Такое по ночам не рассказывают. Утром, за завтраком, до того, как ты и твои друзь