ное, прочное дерево молило об этом, но он заметил, что от его первого прикосновение гудение чуть усилилось, а когда он оторвал руку, вернулось на прежний уровень. "Умный человек не тычет палкой в спящего медведя", - напомнил он себе. Но народная мудрость не изменила его намерений. И он таки коснулся ящика, легонько, подушечками пальцев, потом понюхал их. Уловил запах камфары, огня и, он мог в этом поклясться, цветов далекой северной страны, которые цвели в снегу.
     Роланд всмотрелся в вырезанные на крышке ящика розу, камень и дверь. А также в символы под дверью:
     Х Х Х Х Х
     Опять потянулся к ящику. Каллагэн хотел перехватить его руку, но в последний момент передумал. Роланд коснулся крайнего символа под дверью. Вновь гудение, доносящееся из-под крышки, усилилось, гудения хранящегося в ящике шара.
     - Не..? - прошептал он и прошелся пальцем по символам. - Не... найденная? - вроде бы озвучил прочитанное пальцами.
     - Да, я уверен, что так оно и есть, - откликнулся Каллагэн. По шепоту чувствовалось, что он очень доволен, но, тем не менее, ухватился за запястье Роланда, с тем, чтобы оторвать его палец от ящика. Пот заблестел и на лбу, и на предплечьях. - Определенная логика в этом есть. Лист, камень, ненайденная дверь. Это символы из книги в моей реальности. Она называется "Обрати взгляд к родному дому, ангел".
     "Лист, камень, дверь, - думал Роланд. - Роза кажется ему листом. Пожалуй. Такое вполне возможно".
     - Ты его возьмешь? - спросил Каллагэн. Голос зазвучал громче, уже не шепот, в нем явственно чувствовалась мольба.
     - Ты его видел, отец, сам шар?
     - Ага. Однажды. Ничего ужаснее невозможно представить. Глаз чудовища из мира, недоступного Богу. Ты его возьмешь, стрелок?
     - Да.
     - Когда?
     Роланд вдруг услышал колокольца, мелодию прекрасную и отвратительную одновременно, заставляющую скрипеть зубами. На мгновение стены церкви отца Каллагэна начали таять. Словно магический кристалл, лежащий ящике, говорил им: "Вы видите, как мало от вас зависит? Как быстро и легко я могу все изменить, если у меня возникнет такое желание? Берегись, стрелок! Берегись, шаман! Пропасть вокруг вас! И достаточно моей прихоти, чтобы вы рухнули в нее".
     И тут же каммен стих.
     - Когда? - Каллагэн перегнулся через зев люка, в котором стоял ящик, схватил Роланда за рубашку. - Когда?
     - Скоро, - ответил Роланд.
     "Слишком скоро", - уточнило его сердце.

Глава 5
История Серого Дика

1

     "Двадцать четыре", - думал Роланд в тот вечер, слыша крики подростков и лай Ыша. Он сидел на заднем крыльце дома Эйзенхарта в "Рокинг Би". В Гилеаде, такое крыльцо, выходящее на поля, сараи и амбары, называлось рабочим. - Двадцать четыре дня до прихода Волков. И сколько до родов Сюзанны?"
     Жуткая мысль вдруг мелькнула в голове. А если Миа, вторая личность, возникшая в теле Сюзанны, родит свое чудище аккурат в тот день, когда Волки придут в Калью? Такое казалось маловероятным, но, как резонно указывал Эдди, совпадения отменены. Роланд склонялся к тому, чтобы признать его правоту. И уж конечно, у них не было никакой возможности рассчитать период вынашивания этого монстра. Даже если бы речь шла о человеке, никто не мог гарантировать, что девять месяцев останутся девятью месяцами. Потому что время обрело способность растягиваться и ужиматься.
     - Мальчики! - закричал Эйзенхарт. - Что, во имя Человека-Иисуса я скажу своей жене, если кто-нибудь из вас разобьется насмерть, прыгая с этого амбара?
     - С нами ничего не случится, - прокричал в ответ Бенни Слайтман. - Энди не допустит, чтобы мы разбились! - мальчик, в комбинезоне и босиком, стоял в проеме ворот сеновала, над толстой доской с вырезанным на ней названием ранчо: "РОКИНГ БИ". - Или ты хочешь, чтобы мы на сегодня заканчивали с игрой, сэй?
     Эйзенхарт взглянул на Роланда, который видел, что Джейк стоит за спиной Бенни, с нетерпением ожидая свой очереди, в таком же комбинезоне, позаимствованном у своего нового приятеля. Стрелок улыбнулся. Не смотрелся Джейк в такой одежде.
     - Мне без разницы, будут они прыгать дальше или угомонятся, если ты это хочешь знать, - ответил Роланд на взгляд-вопрос.
     - Продолжайте! - крикнул ранчер и вновь сосредоточился на железяках, которые лежали на крыльце. - Так что ты скажешь? Можно из этого стрелять?
     Эйзенхарт представил Роланду для инспекции все свое оружие. Винтовку, ту самую, с которой приезжал в город на собрание, созванное Тианом Джеффордсом, и два револьвера, такие Роланд и его друзья в детстве называли "бочкострелами", из-за большущих цилиндров-барабанов, которые после каждого выстрела приходилось поворачивать ребром ладони. Роланд без единого слова разобрал оружие. Вновь достал ружейное масло. Только на этот раз налил его в миску, а не в плошку.
     - Я спросил...
     - Я тебя слышал, сэй. Твоя винтовка в отличном состоянии. Что же касается бочкострелов... - он покачал головой. - Вот этот, с рукояткой из никеля, может стрелять. Второй можно зарыть в землю. Возможно, из него вырастит что-нибудь более полезное.
     - Это очень печально, - покачал головой Эйзенхарт. - Они принадлежали моему отцу, а до того - его отцу. Находятся в семье уже восемь поколений. Появились еще до Волков. Их всегда бережно хранили и передавали любимому сыну по завещанию. Я вот очень обрадовался, когда они достались мне, а не моему старшему брату.
     - У тебя был близнец? - спросил Роланд.
     - Ага, Верна, - Эйзенхарт легко и часто улыбался, улыбнулся и сейчас, но улыбка под седеющими усами получилось натуженной, улыбка человека, который не хочет, чтобы другие знали о его переживаниях. - Прекрасная, как заря. Она уже десять лет, как умерла. Рано, конечно, но для рунтов это обычное дело.
     - Мне очень жаль.
     - Я говорю, спасибо тебе.
     Красное солнце опускалось на юго-западе, окрашивая двор в цвет крови. На крыльце стояли два кресла-качалки. Эйзенхарт сидел в одном из них. Роланд, скрестив ноги, устроился на досках, приводя в порядок наследство ранчера. Тот факт, что из револьверов, возможно, никогда не стреляли, для Роланда ровным счетом ничего не значил. Нравилось стрелку чистить оружие, это занятие его успокаивало.
     А потом, со скоростью, показавшейся ранчеру невероятной, Роланд собрал винтовку и револьверы, положил их на кусок оленьей шкуры, вытер руки тряпкой и сел рядом с Эйзенхартом. Он догадался, что в обычные вечера, когда ранчо не посещали высокие гости, Эйзенхарт и его жена частенько сидели на этом крыльце бок о бок, наблюдая, как солнце скатывается за горизонт, а день сменяется ночью.
     Роланд порылся в кошеле, нашел кисет, достал и скрутил самокрутку из ароматного сладкого табака Каллагэна. Бумагу заметила тонкая обертка кукурузного початка. Их Роланд получил в подарок от Розалиты. Стрелок подумал, что обертка эта даже лучше папиросной бумаги и с мгновение любовался своим творением, прежде чем поднести конец к огоньку спички, которую Эйзенхарт зажег, чиркнув о шершавый ноготь. Стрелок глубоко затянулся, выдохнул облачко дыма, которое медленно поднималось в теплом, вечернем воздухе.
     - Хорошо! - Роланд улыбнулся и кивнул.
     - Правда? Что ж, рад за тебя. Сам-то я к табаку не пристрастился.
     Амбар был куда больше дома ранчера, в пятьдесят ярдов длиной, в пятьдесят футов высотой. Перед ним, в соответствии с сезоном, часовыми стояли пугала с головами-тыквами. Над открытыми воротами сеновала выдавался вперед торец коньковой балки, к которой крепились стропила. К балке привязали конец веревки. Внизу, во дворе, мальчики сложили достаточно высокую копну соломы. Ыш стоял с одной ее стороны, Энди - с другой. Оба смотрели вверх. Бенни Слайтман взялся за свободный конец веревки, подергал, потом отступил назад, скрылся из виду. Ыш начал гавкать. Мгновение позже Бенни уже бежал вперед, обмотав кулаки веревкой, длинные волосы развевались, как флаг.
     - Гилеад и Эльд! - крикнул он, с силой оттолкнувшись. И прыгнул в красный закатный воздух. Его тень поспешила за ним.
     - Бен-Бен! - тявкнул Ыш. - Бен-Бен-Бен!
     Мальчик отпустил веревку, плюхнулся в солому, исчез, появился, заливаясь смехом. Энди протянул ему металлическую руку, но Бенни проигнорировал ее, легко спрыгнул на утоптанную землю. Ыш, гавкая, запрыгал вокруг него.
     - Они всегда так кричат в игре? - спросил Роланд.
     Эйзенхарт хохотнул.
     - Отнюдь! Обычно это Ориса, или Человек-Иисус, или "Хайл, Калья", или все вперемешку. Я думаю, твой мальчик много чего порассказал младшему Слайтману.
     Роланд проигнорировал легкое недовольство, которое чувствовалось в ответе ранчера, наблюдая, как Джейк втаскивает веревку на сеновал. Бенни лег на спине, изображая мертвого, и Ыш тут же принялся лизать его лицо. Потом Бенни сел, смеясь. У Роланда не оставалось сомнений в том, что Энди перехватил бы мальчика, если б тот проскочил мимо копны.
     К одной из стен амбара примыкал загон для рабочих лошадей. Там их уже было не меньше двадцати. Трое ковбоев в пончо и коротких сапогах вели к загону еще шесть лошадей. С другой стороны находился загон для бычков. В ближайшие недели их предстояло забить и отправить мясо вниз по реке на торговых баржах.
     Джейк ретировался на сеновал, потом выскочил оттуда, крича: "Нью-Йорк! Таймс-сквер! Эмпайр-Стейт-Билдинг! Башни-близнецы! Статуя свободы!" И полетел по широкой дуге, которую "вычерчивал" свободный конец веревки. Они наблюдали, как Джейк, смеясь, исчез в соломе.
     - Есть ли особая причина, по которой ты захотел, чтобы остальные двое остались у Джеффордсов? - спросил Эйзенхарт. Как бы между прочим, но Роланд почувствовал, что ответ ему небезынтересен.
     - Рассредоточиться - для нас наилучший вариант. Тогда мы сможем больше увидеть и узнать. Времени в обрез. Надо принимать решения, - он говорил правду, но не всю, и Эйзенхарт, скорее всего, это понял. Он был умнее и проницательнее Оуверхолсера. И решительно выступал против оказания сопротивления Волкам, во всяком случае, пока. Тем не менее, Роланду он понравился. Здоровенный, честный, с хорошо развитым чувством юмора, свойственным потомственным крестьянам. Роланд подумал, что он может перейти на их сторону, увидев, что у них есть шанс на победу.
     По пути к "Рокинг Би" они посетили полдюжины мелких ферм на берегу реки, где, в основном выращивался рис. Эйзенхарт представлял хозяев и гостей. На каждой ферме Роланд задавал те же два вопроса, что и прошлым вечером в Павильоне: "Будете ли вы так же открыты с нами, как мы - с вами? Вы видите в нас тех, кто мы есть, и принимаете, что мы делаем?" Везде ему дважды отвечали - да. Такие же ответы он получил и от Эйзенхарта. Но Роланд прекрасно понимал, что третий вопрос задавать еще рано. Пока необходимости в этом не было. У них оставалось более трех недель.
     - Мы живем, стрелок, - нарушил затянувшееся молчание Эйзенхарт, - Продолжаем жить, несмотря на Волков. Когда-то был Гилеад, теперь нет Гилеада, тебе это известно лучше других, но мы живем. А вот если мы выступим против Волков, все переменится. Для тебя и твоих спутников то, что произойдет на Дуге, ровным счетом ничего не значит. Если вы выживете и победите, то продолжите свой путь. Если проиграете и умрете, нам идти некуда.
     - Но...
     Эйзенхарт поднял руку.
     - Выслушай меня, я прошу. Можешь ты выслушать меня?
     Роланд кивнул, смирившись с неизбежным. Впрочем, он полагал, что Эйзенхарту надо дать выговориться. Мальчишки, тем временем, бежали к амбару, чтобы успеть прыгнуть еще по разу. Надвигающаяся темнота грозила положить конец их играм. Стрелок задался вопросом, а каковы успехи Эдди и Сюзанны? Поговорили они с дедом Тиана? Если да, узнали что-нибудь важное?
     - Допустим, они пошлют пятьдесят, может, даже шестьдесят, как случалось прежде, и не один раз? Допустим, мы их уничтожим? А потом, через неделю или месяц, после того, как вы уйдете, они выставят против нас пять сотен?
     Роланд задумался над вопросом. И еще не успел ответить, когда к ним присоединилась Маргарет Эйзенхарт. Стройная, худощавая, сорока с чем-то лет, с маленькой грудью, в джинсах и рубашке из серого шелка. В черных волосах собранных в пучок на затылке, бежали седые пряди. Одну руку она прятала под фартуком.
     - Это логичный вопрос, - вмешалась она, - только задал ты его слишком рано. Дай ему и его друзьям неделю, чтобы они могли осмотреться и увидеть то, что захотят увидеть.
     Во взгляде Эйзенхарта, брошенном на свою половину, читалось и добродушие, и легкое раздражение.
     - Разве я говорю тебе, как хозяйничать на кухне, женщина? Когда готовить, а когда мыть посуду?
     - Только четыре раза в неделю, - ответила она. Потом, увидев, что Роланд уже поднимается с кресла-качалки, остановила его. - Нет, сиди, прошу тебя. Я целый час просидела, резала тыкву с Эдной, его теткой, - она мотнула головой в сторону Бенни. - Так что постоять очень даже приятно, - она с улыбкой наблюдала, как мальчишки, один за другим, приземлились в копну соломы. Оба заливисто смеялись, Ыш гавкал. - Воуну и мне не пришлось познать на себе весь этот ужас, Роланд. У нас шестеро детей, все близнецы, но они выросли в промежутке между налетами Волков. Поэтому, возможно, не нам принимать решение.
     - Везение не превращает человека в глупца, - проворчал Эйзенхарт. - Скорее, наоборот, если хочешь знать мое мнение. Холодный глаз видит лучше.
     - Возможно, - она наблюдала, как мальчишки вновь бегут к амбару. Каждый стремился первым добраться до лестницы. - Ага, возможно. Но сердце тоже имеет право голоса, и мужчина или женщина, которые не прислушиваются к этому голосу, точно глупцы. Иногда лучше прыгнуть с веревки, даже если уже слишком темно, чтобы разглядеть, есть внизу солома или нет.
     Роланд наклонился вперед, коснулся ее руки.
     - Я бы не смог сказать лучше.
     Он чуть улыбнулась ему, одними губами. Лишь мгновение смотрела на него, чтобы тут же повернуться к мальчишкам, но и его хватило Роланду, чтобы понять: она испугана. Более того, просто в ужасе.
     - Бен, Джейк! - позвала Маргарет. - Достаточно! Пора умываться, а потом ужинать. Сегодня у нас пирог для тех, кто сможет его съесть, и сливки!
     Бенни подошел к воротам сеновала.
     - Папа говорит, что мы сегодня можем переночевать в моей палатке на обрыве, сэй, если ты не возражаешь.
     Маргарет посмотрела на мужа. Тот кивнул.
     - Хорошо! Ставьте палатку и радуйтесь, а сейчас спускайтесь, если хотите получить пирог. Последнее предупреждение! Но сначала умойтесь! Чтоб за стол садились с чистыми руками и лицами!
     - Ага, мы говорим, спасибо тебе, - ответил Бенни. - А можно будет дать кусок пирога Ышу?
     Маргарет Эйзенхарт провела левой рукой по лбу, словно у нее болела голова. Правая, как заметил Роланд, так и не показалась из-под фартука.
     - Ага, ушастик-путаник тоже получит пирог. Я уверена, что на самом деле он - Артур Эльдский, который, вернув себе человеческий облик, вознаградит меня драгоценными камнями, золотом и даром врачевания.
     - Спасибо, сэй, - крикнул Джейк. - Можно нам прыгнуть еще по разу? Это самый быстрый путь вниз.
     - Я поймаю их, если они полетят не туда, Маргарет - сэй, - синие глаза Энди сверкнули, потом поблекли. В роботе Роланд различал две личности: с одной стороны видел заботливую тетушку, из старых дев, с другой - шута горохового, никому не приносящего вреда. Обе ему не нравились, и он прекрасно понимал, почему. Стрелок не доверял технике вообще, а особенно технике, которая ходила и разговаривала.
     - Именно последний прыжок обычно чреват сломанной ногой, - буркнул Эйзенхарт, - но прыгайте, если хотите.
     Они прыгнули, и все обошлось без сломанных ног. Мальчики точно приземлились на солому, со смехом выпрыгнули из стога, переглянулись, а потом наперегонки помчались к кухне. Ыш - за ними. Словно овчарка за овцами.
     - Это замечательно, что дети так быстро подружились, - сказала Маргарет. Но на ее лице читалась не радость, а грусть.
     - Да, - кивнул Роланд. - Замечательно, - он положил кошель на колени, хотел уже коснулся уже узла завязок, но передумал. - Чем лучше всего владеют ваши люди? - спросил он Эйзенхарта. - Луком или арбалетом? Я уверен, что о револьвере или винтовке речи быть не может.
     - Мы предпочитаем арбалет, - ответил Эйзенхарт. - Поставил стрелу, прицелился, выстрелил, и все дела.
     Роланд кивнул. Этого он и ожидал. Ответ его не порадовал, дальность точного выстрела из арбалета редко превышала двадцать пять ярдов, да и то в безветренный день. А при сильном бризе... или, не дай бог, порывистом ветре...
     Но Эйзенхарт смотрел на свою жену. И во взгляде читалось восхищение. Она же, приподняв брови, смотрела на него. Словно задавала молчаливый вопрос. Какой? Наверняка он имел отношение к ее руке, спрятанной под фартуком.
     - Давай, скажи ему, - он нацелил палец на Роланда. - Хотя это ничего не изменит. Ничего! Скажи, прошу тебя! - губы под усами разошлись в усмешке. Роланд ничего не понимал, но почувствовал, как в нем затеплилась надежда. Возможно, ложная, но все лучше, чем тревоги и разочарования, которые замучили его в последнее время.
     - Нет, - скромно потупилась Маргарет. Говорить - это не мое. Показать могу, но не говорить.
     Эйзенхарт вздохнул, задумался, потом повернулся к Роланду.
     - Ты станцевал танец риса, значит, знаешь о леди Орисе.
     Роланд кивнул. В одних местах Госпожа риса почиталась как богиня, в других считалась героиней-воительницей, в третьих, и первой, и второй.
     - И ты знаешь, как она разделалась с Серым Диком, который убил ее отца?
     Роланд снова кивнул.

2

     Согласно легенде (хорошей легенде, которую стоило рассказать Эдди, Сюзанне и Джейку, если у них вновь появилось бы время для историй), леди Ориса пригласила Серого Дика, знаменитого главаря разбойников, на обед в Уэйдон, свой замок на реке Сенд. По ее словам, она хотела простить его за убийство отца, поскольку приняла сердцем Человека-Иисуса и хотела во всем следовать Его учению.
     Ты заманишь меня в западню и убьешь, если мне достанет глупости прийти в замок, ответил ей Серый Дик.
     Нет, нет, возразила леди Ориса, даже не думай. Все оружие останется за дверьми банкетного зала, где мы будем вдвоем, я - у одного торца длинного стола, ты - у другого.
     Мы спрячешь кинжал в рукаве или пращу под платье, продолжал сомневаться Серый Дик. А если не спрячешь ты, спрячу я.
     Нет, нет, заверила его леди Ориса. Даже не думай. Потому что мы будем голые.
     Вот тут в Сером Дике взыграла похоть, ибо леди Ориса была красавицей. Разбойника возбуждала мысль о том, что его член встанет от вида ее голых грудей и треугольника волос между ног, и никакие штаны не будут укрывать его молодца от ее девичьего взгляда. Он подумал, что понял, какая причина подвигла ее на это приглашение. "Его кичливое сердце сослужит ему нехорошую службу", - сказала леди Ориса своей служанке (звали ее Мариам, и за ней числилось немало авантюр).
     Она не ошиблась. "Я убил лорда Гренфолла, самого могущественного барона в приречных феодах, - сказал себе
     Серый Дик. - А в мстителях у него осталась только слабая дочь (зато ослепительно красивая). Не удивительно, что она готова пойти на мировую. Может, речь пойдет и о брачном союзе, если здравомыслия у нее не меньше, чем красоты".
     В общем, он принял предложение. Его люди обыскали банкетный зал до прихода Серого Дика, и не обнаружили оружия, ни на столе, ни под столом, ни за гобеленами. Никто из них, естественно, не знал, что многие недели, предшествующие встрече с Серым Диком, леди Ориса училась бросать особым образом отбалансированную тарелку. Тренировалась по много часов в день. Силы ей всегда хватало, не жаловалась она и на остроту зрение. А кроме того, ненавидела Серого Дика всем сердцем и была готова пойти на все, лишь бы отомстить.
     Обеденная тарелка Орисы отличалась не только балансировкой, но и остротой кромки. Люди Дика это проглядели, как и рассчитывали леди Ориса и Мариан. Вот так и начался этот более чем странный банкет. У одного торца стола сидел смеющийся, г