Зрелые подчинились. Женщина, которой мистер
Меч-и-Килт выплеснул на лицо добрую пинту своей крови, сказала
Сюзанне:
	- Напрасно вы Уинстона жизни решили, ваша милость,- нонешний
день его рожденье было, вот оно как.
	- Ну и сидел бы дома, ел именинный пирог,- фыркнул Эдди.
События захватили молодого человека целиком, и потому он не нашел
ничего сюрреалистического ни в замечании женщины, ни в своем ответе.
	Среди уцелевших Зрелых была еще одна женщина - тщедушное
белокурое создание, длинноволосое, но с такими огромными
проплешинами на голове, словно у нее была парша. Эдди заметил, что
она робко, бочком подбирается к мертвому карлику - а заодно и к
возможной безопасности одетых зеленью арок позади него,- и всадил
пулю в потрескавшийся бетон у самых ее ног. Он плохо представлял, что
ему нужно от этой женщины, зато ему определенно не хотелось, чтобы
кто-то из Зрелых подавал идеи остальным. Прежде всего Эдди боялся
того, что могут натворить его руки, если хилые, малоприятные, угрюмые
люди, которые сейчас стоят перед ним, попытаются разбежаться. Что бы
ни думала о стрелковстве голова Эдди, его рукам оно неожиданно
пришлось очень по вкусу.
	- Стоять, красотка. Констебль Доброхотли советует тебе
поостеречься.- Он взглянул на Сюзанну и встревожился, увидев, что ее
щеки приобрели сероватый оттенок.- Сьюзи, ты в порядке? - спросил он
тоном ниже.
	- Да.
	- Ты не собираешься, к примеру, хлопнуться в обморок, а? Потому
что...
	- Нет.- Устремленные на него глаза Сюзанны были так темны, что
напоминали пещеры.- Просто до сих пор мне не приходилось убивать,
вот и все.
	"Ну дак привыкай",- чуть не вырвалось у Эдди. Он прикусил язык
и вновь внимательно пригляделся к замершей перед ними последней
пятерке Зрелых. Эти люди смотрели на них с Сюзанной с мрачным
испугом, весьма, впрочем, далеким от настоящего ужаса.
	"Черт побери, почти все они давно позабыли, что такое ужас,-
подумал Эдди.- Или радость, или печаль, или любовь... Хорошо если
они еще способны чувствовать хоть что-то. Слишком давно они живут в
этом чистилище".
	Потом он припомнил смех, возбужденные возгласы, восторженные
аплодисменты, и внес поправку в свои размышления: существовала по
крайней мере одна вещь, которая по-прежнему заводила жителей Лада,
по-прежнему нажимала на их кнопки. Торопыга засвидетельствовал бы
это.
	- Кто тут главный? - осведомился Эдди. Он очень внимательно
наблюдал за перекрестком позади маленькой группы - на случай, если
другие опять осмелеют,- но до сих пор не видел и не слышал в той
стороне ничего тревожного. Видимо, эту оборванную команду бросили
на произвол судьбы.
	Зрелые неуверенно переглянулись. Наконец заговорила женщина с
окровавленным лицом.
	- Был Торопыга, да нонешний день, как забили Божьи барабаны,
из шапки его камень и вынься... ну и пустили мы Торопыгу плясать. Его
бы, верно, сменил Уинстон, да Уинстона ваши богомерзкие пистоли
жизни решили.- Она медленно отерла кровь со щеки, посмотрела на
испачканную руку и снова угрюмо воззрилась на Эдди.
	- Да? А что ж, по-твоему, Уинстон хотел сделать со мной своим
богомерзким копьем? - поинтересовался Эдди, с отвращением осознавая,
что эта женщина все-таки заставила его почувствовать вину за
содеянное.- Подровнять мне баки?
	- И Фрэнка убили, и Любострастника,- упрямо продолжала
женщина,- а сами-то вы кто? Коли не Седые, от коих добра не жди, так,
стало быть, того хуже, богомерзкие иноземцы. На кого теперь остались
севергородские Зрелые? На Топси - на Топси-моряка... а где тот Топси?
Видите вы его тут? Шиш! Взял свою лодчонку и удрал вниз по реке! Да,
удрал, удрал, будь он проклят; ни дна ему ни покрышки, такое мое
слово!
	Сюзанна перестала слушать; в голове у нее, завораживая, снова и
снова звучали колдовской жути слова, сказанные женщиной чуть
раньше: ~"из шапки его камень и вынься... ну и пустили мы Торопыгу
плясать"~. Ей вспомнился читанный еще в колледже рассказ Ширли
Джексон "Лотерея", и она поняла: для этих людей, выродившихся
потомков исконных Зрелых, выдуманный Джексон кошмар -
повседневность. Не диво, что они не способны ни на какие сильные
чувства, коль скоро знают - им тянуть страшный жребий не раз в год, как
в рассказе, а два-три раза на дню.
	- Зачем? - охрипшим от ужаса голосом спросила Сюзанна у
окровавленной.- Зачем вы это делаете?
	Женщина посмотрела на Сюзанну как на законченную кретинку.
	- Зачем? Да чтоб призраки, что обитают в машинах, не завладели
телами погибших, ни Зрелых, ни Седых, и не послали их сквозь дыры в
мостовых пожрать нас. Всякий дурак это знает.
	- Призраков не бывает,- сказала Сюзанна, и собственные слова
показались ей бессмыслицей, вздором. Конечно же, призраки были.
Здесь, в этом мире, призраки были повсюду. Тем не менее она не
отступалась: - То, что вы называете Божьими барабанами, просто
пленка, вставленная в специальный аппарат. И больше ничего. Честное
слово.- Во внезапном приливе вдохновения она прибавила: - А может,
это делают Седые, нарочно,- вам никогда не приходила в голову такая
мысль? Они ведь живут в другой части города, да? К тому же ~под~ ней.
И всегда хотели выкурить вас отсюда. Так, может, они просто напали на
по-настоящему действенный способ заставить вас сделать их работу за
них?
	Рядом с перемазанной кровью женщиной стоял пожилой господин
в поношенных коротких штанах защитного цвета и неком подобии
допотопного котелка. Теперь этот господин выступил вперед и с
напускной учтивостью, которая придавала его тщательно скрываемому
презрению остроту отточенного как бритва кинжала, обратился к
Сюзанне:
	- Вы глубоко заблуждаетесь, госпожа Стрелок. Под Ладом
помещается великое множество машин, и в каждой обитают призраки -
демонические духи, питающие к смертным лишь неприязнь. Сии
сатанинские тени ~весьма~ горазды воскрешать мертвецов... а
мертвецам в Ладе несть числа.
	- Слушай, Дживз,- вмешался Эдди,- ты сам-то хоть раз видел этих
зомби? ~Кто-нибудь~ из вас их видел?
	Дживз скривился и промолчал - но мина, которую он состроил,
была более чем красноречива. Чего же и ожидать, вопрошал
презрительный изгиб губ, от чужестранцев, коим разуменье заменяют
пистоли?
	Эдди счел за лучшее закрыть тему живых мертвецов и в корне
изменить направление беседы. Все равно, в миссионеры он отродясь не
годился. Он качнул "Ругером" в сторону перепачканной кровью
женщины.
	- Ты и вон тот твой дружок, что косит под англичанина-
дворецкого в выходной, отведете нас на вокзал. После этого мы сможем
распрощаться, чему, скажу честно, я буду страшно рад.
	- На вокзал? - переспросил нелепо одетый субъект, похожий на
Дживза-дворецкого.- Что такое вокзал?
	- Отведите нас к колыбели,- сказала Сюзанна.- К Блейну.
	Дживза наконец проняло; утомленно-снисходительное презрение,
какое он до этой минуты выказывал чужакам, сменилось выражением
ужаса и потрясения.
	- Туда нельзя! - вскричал он.- Колыбель - место запретное, а Блейн
- опаснейший из призраков Лада!
	"Запретное? - подумал Эдди.- Классно. Если это правда, по
крайней мере, не придется больше переживать за вас, козлы". Кроме
того, приятно было слышать, что какой-то Блейн еще существует... или,
во всяком случае, что эти люди так думают.
	Прочие пялились на Эдди и Сюзанну с выражением тупого
изумления, словно непрошеные гости, возмутители спокойствия,
предложили кучке новообращенных христиан отыскать ковчег Завета и
устроить там платный туалет.
	Эдди поднял "Ругер", и на мушке оказался центр лба Дживза.
	- Мы ~идем~,- объявил он.- А ты, если не хочешь сию же минуту,
не сходя с этого места, присоединиться к своим прабабкам-прадедкам, не
ссы, бросай ныть и веди, куда сказано.
	Дживз с окровавленной неуверенно переглянулись, но когда
мужчина в котелке снова посмотрел на Эдди и Сюзанну, на лице его
была написана непоколебимая решимость.
	- Стреляйте, коли угодно,- сказал он.- Уж лучше принять смерть
здесь, чем там.
	- Знаете, кто вы, ребята? Кучка вонючих психопатов с
размягчением мозгов! - вспылила Сюзанна.- Умирать ~никому~ не
придется. Проводите нас, куда нам надо, и все, Господи ты Боже мой!
	Женщина мрачно сказала:
	- Да ведь зайти в Блейнову колыбель и значит с жизнью
проститься, сударыня, истинно говорю. Ибо Блейн почивает, и кто
потревожит его покой, дорого за то заплатит.
	- Да ладно, красивая,- фыркнул Эдди.- Втянула голову в жопу, так
уж кофе не понюхаешь.
	- Не пойму, о чем это вы толкуете,- отвечала та со странным,
повергающим в недоумение достоинством.
	- Поясняю: вы либо ведете нас в колыбель, рискуя навлечь на себя
Гнев Блейна, либо не трогаетесь с места и на собственной шкуре узнаете,
что такое Гнев Эдди. Не обязательно стрелять точно в голову, чтоб вы
знали. Можно отстреливать от человека по кусочку. Мне на такое черное
дело злости как раз хватит, нутром чую: гостей ваш город встречает хуже
некуда. Музыка дерьмо, народец сплошь вредный, а первый же
встречный шарахнул в нас гранатой и уволок с собой нашего друга. Ну
так как?
	- Да на что вам непременно сдался Блейн? - спросил кто-то.- Он уж
много лет не покидает колыбели. Говорить на разные голоса и смеяться
и то перестал.
	"Говорить на разные голоса и смеяться?" - повторил про себя Эдди.
Он посмотрел на Сюзанну. Та пожала плечами.
	- Последним к Блейну подступался Ардис,- сказала окровавленная.
	Дживз мрачно кивнул.
	- Ардис во хмелю всегда делался дурак дураком. Блейн задал ему
вопрос, я сам слыхал, да ничего не понял, посчитал бессмыслицею,-
помнится, что-то о матери воронов,- а когда Ардис не сумел ответить,
что было спрошено, Блейн убил его голубым огнем.
	- Электричеством? - спросил Эдди.
	Дживз и окровавленная дружно кивнули.
	- Верно,- подтвердила женщина,- им самым, лехтричеством, так
этот огонь прозывался в старину.
	- Вам не обязательно идти с нами к Блейну,- неожиданно сказала
Сюзанна.- Проводите нас до места, откуда видна колыбель. А дальше мы
пойдем сами.
	Женщина недоверчиво поглядела на нее. Потом Дживз притянул
ее голову почти к самым своим губам и некоторое время что-то
неразборчиво бубнил ей в ухо. Остальные Зрелые неровной шеренгой
стояли позади них и смотрели на Эдди и Сюзанну отсутствующими
глазами людей, переживших сильную бомбежку.
	Наконец женщина огляделась.
	- Хорошо,- согласилась она.- До колыбели мы вас проводим. Но
уж там прощевайте, гостеньки, скатертью дорожка.
	- В точности моя идея,- сказал Эдди.- Пойдешь ты и Дживз.
Остальные - кыш.- Он окинул их быстрым взглядом.- Но помните: хоть
одно копье из засады, хоть один кирпич, хоть одна стрела - и эти двое
покойники.- Угроза прозвучала так неубедительно, что Эдди пожалел о
ней. Разве могла взволновать этих людей судьба Дживза, окровавленной
или любого другого отдельно взятого Зрелого, если каждый день, без
выходных и праздников, они отправляли в мир иной парочку, а то и
больше, членов своего клана? Ладно, подумал он, глядя, как остальные
удирают без оглядки, теперь поздновато переживать из-за этого.
	- Пойдемте,- позвала женщина.- Хочу поскорей распрощаться с
вами.
	- Взаимно,- ответил Эдди.
	Но прежде чем вместе с Дживзом увести Эдди с Сюзанной прочь,
женщина сделала нечто такое, что заставило Эдди отчасти раскаяться в
своих жестоких мыслях,- опустившись на колени, отвела волосы со лба
мужчины в килте и чмокнула его в чумазую щеку.
	- До свиданья, Уинстон,- промолвила она.- Жди меня там, где
расступаются деревья и вода душиста и сладка. Я приду к тебе, приду так
же верно, как заря гонит на запад ночную тень.
	- Я не хотела его убивать,- сказала Сюзанна.- Хочу, чтобы вы это
знали. Но еще меньше я хотела умереть.
	- Верю.- Лицо, повернутое к Сюзанне, было суровым, глаза -
сухими.- Но коли вы надумали войти в колыбель Блейна, все едино,
смерти вам не миновать. И, может статься, умираючи вы еще
позавидуете бедняге Уинстону. Блейн не ведает жалости. Он - самый
жестокий из демонов сего прежестокого города.
	- Идем, Мод,- сказал Дживз и помог ей подняться.
	- Твоя правда. Давай покончим наше с ними дело.- Она снова
воззрилась на Сюзанну и Эдди - угрюмо, сурово и в то же время с
непонятным смущением.- Будь прокляты мои очи, допрежь всего за то,
что увидели вас. И да будут прокляты ваши пистоли, ибо они спокон
веку источник всех наших бед.
	"Которые при таком отношении,- подумала Сюзанна,- не
отвяжутся от вас еще тысячу лет, золотко!"
	Мод быстро зашагала по улице Черепахи. Дживз семенил рядом с
ней. Эдди, кативший инвалидное кресло Сюзанны, вскоре запыхтел,
отчаянно силясь не отстать. Великолепные, похожие на дворцы здания
вдоль дороги, по которой они шли, мало-помалу расступались, делались
все меньше, ниже, наконец, стали напоминать увитые плющом
загородные виллы посреди просторных, заросших сорной травой лужаек,
и Эдди понял: они вступили в некогда весьма фешенебельный район.
Впереди над всеми постройками возвышалась одна - обманчиво простое
квадратное сооружение из белых каменных блоков; кровлю-навес
поддерживали бесчисленные колонны. Эдди снова вспомнил фильмы о
гладиаторах, которые так нравились ему в детстве. Сюзанне,
получившей более серьезное образование, пришел на память Парфенон.
Но оба увидели великолепно изваянный бестиарий - по периметру
крыши выстроились парами Медведь с Черепахой, Рыба с Крысой, Конь
с Псом,- восхитились и поняли: перед ними цель их поисков.
	Их ни на миг не покидало тревожное ощущение, что за ними
следит множество глаз - следит с ненавистью и в равной степени с
удивлением. Грянул гром; в тот же миг в поле зрения молодых людей
оказалась железная дорога. Врываясь с юга вместе с грозой, монорельс
улицей Черепахи шел прямо к Колыбели. И когда Эдди с Сюзанной
приблизились к ней, древние трупы, окаймлявшие улицу, задергались,
закрутились, заплясали вокруг них на крепчающем ветру.


22

	Неизвестно сколько времени (Джейк знал наверняка только одно:
барабаны опять умолкли) они бежали; потом Режь-Глотку вновь рывком
остановил мальчика. В этот раз Джейку удалось устоять на ногах -
пришло второе дыхание. К Режь-Глотке, которому никогда уж не
вернуть было свои одиннадцать,- нет.
	- Фу-у! Мое бедное старенькое сердчишко того гляди надорвется,
куколка.
	- Какая жалость,- бесчувственно отозвался Джейк и, спотыкаясь,
отлетел назад - корявая ручища Режь-Глотки вошла в соприкосновение с
его щекой.
	- Как же, как же - окочурься я сей момент, ты, небось, изошел бы
горючими слезами? Свежо предание! Не тут-то было, распрекрасная моя
заднюшка, старик Режь-Глотку много кого пережил... да и не затем
уродился я на белый свет, чтоб замертво пасть у ног сахарной
ягодиночки навроде тебя!
	Джейк бесстрастно слушал бессвязные речи пирата. Он
рассчитывал еще до исхода дня увидеть Режь-Глотку мертвым. Старик,
конечно, мог прихватить с собой на тот свет и самого Джейка, но это
перестало заботить мальчика. Он вытер кровь с разбитой губы и
задумчиво посмотрел на испачканную руку, дивясь, до чего же быстро
желание совершить убийство вторгается в человеческое сердце и
завоевывает его.
	Режь-Глотку заметил, что Джейк смотрит на свои окровавленные
пальцы, и осклабился:
	- Никак, юшка потекла? А ведь сие не последнее отворенье соков,
какое Режь-Глотку по давней дружбе учинил твоему младому древу... вот
разве будешь держать ухо востро да глядеть зорко - зело зорко.- Пират
ткнул пальцем себе под ноги. В булыжнике узкого проулка, по которому
они пробирались, виднелась ржавая крышка люка. Джейк понял, что
недавно уже читал оттиснутые на металле слова "Литейная Ла-Мерк".
	- Тут сбоку проушина,- сообщил Режь-Глотку.- Видишь? Берись и
тяни. Да поживей, ну! Поворачивайся! Тогда, может статься, сбережешь
зубы до свиданьица с Тик-Таком.
	Джейк ухватился за металлическую крышку и потянул - сильно, но
не в полную силу. Ничего хорошего в лабиринте улиц и переулков, по
которому его бегом прогнал Режь-Глотку, не было, но там мальчик хотя
бы имел возможность видеть. Каково будет в подземельях под городом,
где кромешная тьма не позволит и мечтать о побеге, Джейк не
представлял и не собирался выяснять до тех пор, пока того
~категорически~ не потребуют обстоятельства.
	Режь-Глотку живо дал ему понять, что такая минута уже настала.
	- Эта крышка слишком тяжелая, чтобы...- начал Джейк. Пират
схватил его за горло и рванул вверх; в итоге они оказались нос к носу.
Долгий бег по узким переходам вызвал на щеки Режь-Глотки легкий
румянец и осыпал их бисеринками пота, а пожирающие живую плоть
болячки напитал безобразной лиловатой желтизной. Те язвочки, что не
были прикрыты струпьями, мерно пульсировали, выделяя густой гной и
тонкие кровавые нити. На Джейка пахнуло густым смрадом, но рука,
сдавившая мальчику шею, тут же перекрыла ему кислород.
	- Слушай, дурачина, слушай и мотай на ус, дубина стоеросовая,
поелику сие остереженье - последнее. Ты немедля сдернешь сию
распроклятую покрышку с колодца, а не то я залезу тебе в пасть да вырву
язвило - по живому. И кусайся сколько влезет, милости просим, ибо
хворь моя - в крови, и еще до исхода седмицы ты заметишь первые
цветики на ~своих~ щеках... ежели доживешь до той поры. Теперь
уразумел?
	Джейк лихорадочно закивал. Физиономия Режь-Глотки исчезала в
углубляющихся складках чего-то серого, а голос доносился словно
издалека.
	- Добро.- Режь-Глотку отпихнул мальчика от себя. Давясь и
кашляя, Джейк повалился на кучу мусора рядом с крышкой люка.
Наконец ему удалось сделать глубокий свистящий вдох. Воздух опалил
легкие жидким огнем. Мальчик выплюнул испещренный пятнышками
крови комок мокроты, и при виде этого комка его чуть не стошнило.- А
теперь довольно разводить тары-бары, о восторг моего сердца, сволоки
оную крышку с колодца, и дело с концом.
	Джейк подполз к крышке, взялся за ручку и потянул что было
мочи. На одну ужасную секунду мальчику померещилось, что он снова
не сумеет сдвинуть тяжелый металлический круг с места. Потом он
вообразил, как пальцы Режь-Глотки лезут к нему в рот, хватают за
язык... и отыскал в себе еще немного сил. В пояснице разлилась тупая
мучительная боль, словно там что-то подалось, но круглая крышка,
скрежеща по брусчатке, медленно съехала в сторону, открыв их взорам
ухмыляющийся полумесяц мрака.
	- Славно, постреленок, славно! - жизнерадостно вскричал Режь-
Глотку.- Экий же ты битюг, право слово! Да ты тащи, тащи - теперь-то
уж не бросай!
	Когда полумесяц превратился в половинку луны, а боль в
пояснице Джейка - в яростный огонь, Режь-Глотку пинком в зад сбил
мальчика с ног, и тот растянулся на земле.
	- Превосходно! - сказал Режь-Глотку, заглядывая в люк.- Теперь,
молодчик, живо полезай вниз. Сбоку есть лестница. Да помни: держаться
крепко, не то кубарем покатишься до самого дна - перекладины страх
какие склизкие да грязные. Коли память меня не подводит, их что-то
около двух десятков. А как доберешься до низу, стань столбом и жди
меня. Пожалуй, тебе может припасть охота дать стречка от старого
приятеля - так ты раскинь мозгами, хороша ли оная мысль.
	- Нет,- сказал Джейк.- По-моему, нет.
	- Зело умно, сынок, зело умно! - Губы Режь-Глотки растянулись в
страшной улыбке, еще раз открыв редкие гнилые зубы.- Там, внизу, тьма-
тьмущая, и куда ни ткнись - перепутье, откуль разбегаются тыщи ходов.
Твой старинный приятель Режь-Глотку знает их как свои пять пальцев,
истинная правда, но ты заплутаешь в два счета. Вдобавок там крысы -
пребольшие и очень голодные крысы. Так ты уж обожди меня.
	- Хорошо.
	Режь-Глотку внимательно приглядывался к мальчику.
	- По разговору ты истый барич - но не из Зрелых, сгнить мне в
остроге! Какого ж ты роду-племени, любушка?
	Джейк не ответил.
	- Что, твой язвило проглотил косолап? Не беда, Тик-Так все из
тебя вытянет, будь я мерин. Такая уж у нашего Тикки натура - хочет
всякого разговорить. А уж коли-ежели он расшевелит человечка, тот,
бывает, тараторит эдак проворно да верещит эдак громко, что докуль по
голове не тюкнешь, дотуль не угомонится. Подле Тик-Така косолапам не
дозволено отымать чужие языки, особливо у эдаких распрекрасных
вьюношей. А теперь, блядин сын, спускайся! Вот лестница! ~Хоп!~