верь, и дверь исчезает. Замыкает круг, и дверь возвращается. Медленно еще трижды обходит дверь, отмечая то место, где она теряет толщину и где обретает ее вновь. Потом обходит дверь в обратном направлении. Результат тот же. Что за черт?
     Несколько мгновений он смотрит на дверь, размышляя, потом идет дальше, мимо двери, его интересует машина, грохот которой он слышал. Боли при ходьбе не чувствует, словно и не падал с тридцать третьего этажа, но до чего же в конюшне жарко!
     Он видит пустые стойла, груду давнишнего выбеленного временем сена, рядом с ним - аккуратно сложенную попону и доску для резки хлеба. На доске полоска вяленого мяса. Он берет ее, нюхает, пахнет солью. "Вкусно", - думает он, кладет в рот. Насчет отравления не тревожится. Как можно отравить человека, который уже умер?
     Жуя, продолжает обследование конюшни. В глубине находит маленькую комнатку. В стенах хватает щелей, так что света вполне хватает, чтобы разглядеть какую-то машину, установленную на бетонированной площадке. Ранее увиденное в конюшне говорит о том, что ею не пользовались уже многие и многие годы, а вот это машина, похожая на доильную, словно только что доставлена с завода. Ни ржавчины, ни пыли. С одной стороны торчит хромированная труба. Внизу - сток. Его стальной кольцевой бурт вроде бы влажный. К машине приклепана маленькая металлическая табличка. Рядом с табличкой - красная кнопка. На табличке написано:

     ПРОМЫШЛЕННАЯ КОМПАНИЯ
     ЛаМЕРКА
     834789-АА-45-776019
     СЕРДЕЧНИК НЕ ВЫНИМАТЬ
     ОБРАТИТЬСЯ К СПЕЦИАЛИСТАМ

     На красной кнопке выдавлены буквы: "ВКЛ". Каллагэн вдавливает кнопку. Удары возобновляются и через мгновение-другое из хромированной трубы начинает течь вода. Он подставляет руки. Вода ледяная, под ней разгоряченная кожа немеет. Он пьет. Вода ни сладкая, ни горькая, и он думает: "На больших глубинах никакого вкуса просто нет. Это..."
     - Привет, паппа.
     От неожиданности Каллагэн вскрикивает. Его руки взлетают вверх, рассыпая капельки-бриллианты. Сверкнув в лучиках солнечного света, пробившихся в щели между досками, они падают на пол. Он разворачивается на стоптанных каблуках. У двери в насосную стоит мужчина в широком плаще, прямо-таки балахоне, с капюшоном.
     "Сейр, - думает Каллагэн. - Это Сейр, он последовал за мной, прошел через эту чертову дверь..."
     - Успокойся, - говорит человек в плаще. - "Страви давление", - как сказал бы новый приятель стрелка, - добавляет доверительно. - Его имя Джейк, но домоправительница зовет его Бама, - и потом, радостно, как человек, которому в голову только что пришла прекрасная идея. - Я могу тебе его показать! Их обоих! Возможно, еще не поздно! Пошли! - он протягивает руку. Пальцы, появившиеся из рукава, длинные и белые. Неприятные. Как воск. Когда Каллагэн отказывается сдвинуться с места, человек в плаще приводит убедительный довод. - Пошли. Ты же знаешь, что не можешь задержаться здесь надолго. Это всего лишь дорожная станция, тут никто не задерживается. Пошли.
     - Кто ты?
     Человек в плаще нетерпеливо дергает головой.
     - Нет времени на объяснения, паппа. "Имя, имя, что такого важного в имени?" - как кто-то сказал. Шекспир? Вирджиния Вульф? Не упомнишь? Пойдем, и я покажу тебе чудо. И не притронусь к тебе. Пойду впереди. Видишь?
     Он поворачивается, полы плаща развеваются, как юбка или вечернее платье. Он уходит в конюшню и, секундой спустя, Каллагэн следует за ним. В насосной ему все равно делать нечего. Насосная - это тупик. Выйдя из конюшни, он сможет убежать.
     Убежать куда?
     Вот там и будет видно, не так ли?
     Человек в плаще, проходя мимо отдельно стоящей двери, стучит по ней костяшками пальцев. "Постучать по дереву, это к удаче", - радостно возвещает он и, когда ступает на яркий прямоугольник свете, падающего сквозь распахнутые ворота конюшни, Каллагэн видит: незнакомец что-то несет в левой руке. Это ящик, по форме - куб, со стороной примерно в один фут. По виду сделан из того же дерева, что и дверь. А может, из более прочного и тяжелого дерева. В том, что он темнее двери, сомнений нет.
     Не сводя глаз с человека в плаще, чтобы остановиться, едва остановится он, Каллагэн следует за ним в солнечные лучи. За пределами конюшни еще жарче, с такой жарой он сталкивался лишь в Долине смерти. И точно, стоило выйти за ворота, он убеждается, что вокруг пустыня. С одной стороны - полуразрушенное здание, возведенное на фундаменте из блоков песчаника. Должно быть, когда-то это была гостиница, думает он. Или тут снимался какой - нибудь вестерн. С другой стороны - загон для скота, но столбы и перекладины в основном валяются на земле. А вокруг мили песка и торчащих из него камней. Ничего, кроме...
     Нет! Что-то есть! Два что-то! Две крохотные движущиеся точки на самом горизонте!
     - Ты их видишь! У тебя отменное зрелище, паппа!
     Человек в плаще, плащ - черный, лицо - белое пятно под капюшоном, стоит в двадцати шагах от него. Он хихикает. Звуки эти нравятся Каллагэну не больше, чем вид восковых пальцев. Звук мышей, перебирающихся через кости. Вроде бы ерунда, но...
     - Кто они? - осипшим голосом спрашивает Каллагэн. - Кто ты?
     Человек в черном картинно вздыхает.
     - Слишком долгая история, слишком мало времени. Зови меня Уолтер, если хочешь. Что же касается этого места, то мы на дорожной станции, как я тебе и говорил. Маленькая промежуточная остановка между гудком отправления в твоем мире и радостными криками встречающих в последующем. О, ты считал себя повидавшим виды странником, не так ли? Потому что прошелся по твоим тайным хайвеям? Но только теперь, паппа, у тебя началось настоящее путешествие.
     - Перестань так меня называть! - кричит Каллагэн. В горле у него уже пересохло. Жаркие солнечные лучи просто давят на голову.
     - Паппа, паппа, паппа! - тараторит человек в черном, словно капризный ребенок, но Каллагэн знает, что в душе незнакомец смеется над ним. Он чувствует, что этот человек в черном, если он человек, в душе смеется над многим. - Ну ладно, не стоит из-за этого ссорится. Я буду звать тебя Дон. Тебя это устроит?
     Черные точки на горизонте то исчезают, по появляются в стоящем над пустыней мареве. А скоро исчезнут совсем.
     - Кто они? - спрашивает он человека в черном.
     - Люди, которых тебе никогда не встретишь, - мечтательно отвечает человек в черном. Капюшон чуть сдвигается. Каллагэн видит восковую линию носа и глазницу, заполненную черной жидкостью. - Они умрут под горами. Если не умрут под горами, в Западном море есть чудовища, которые сожрут их живьем. "Дод-а-чок! - вновь он смеется. - Но...
     "Но ты в этом не уверен, друг мой", - думает Каллагэн.
     - Если даже они преодолеют все препятствия, - говорит Уолтер, - вот это их убьет, - он поднимает ящик. И вновь Каллагэн слышит неприятное звяканье колокольцев. - И кто сведет их вместе? Ка, разумеется, однако даже ка нужен друг, каи-маи. И этот друг - ты.
     - Я не понимаю.
     - Не понимаешь, - с грустью соглашается человек в черном, - а у меня нет времени на объяснения. Как Белый Кролик в "Алисе", я опаздываю на очень важное свидание. Они преследуют меня, видишь ли, а мне пришлось вернуться, чтобы поговорить с тобой. Так что я занят - занят-занят! Теперь я должен вновь их обгонять... как еще я могу приманить их к себе? Ты и я, Дон, должны завершать нашу беседу, к сожалению, такую короткую. Возвращаемся на станцию, амиго. Шустро, как кролики!
     - А если я не хочу! - да только разве у него есть варианты? Менее всего ему хочется возвращаться в конюшню. Может. попросить этого типа отпустить его и попытаться догнать людей, превратившихся в точки на горизонте? Что, если он скажет человеку в черном: "Вот где я должен быть, и твоя ка хочет, чтобы я был там"? Но он заранее знает ответ. С тем же успехом можно плевать против ветра.
     Словно в подтверждение его слов Уолтер говорит: "Хочешь ты или нет, значения не имеет. Ты пойдешь, куда направляет тебя Король, и там будешь ждать. Если эти двое умрут в пути, а так, скорее всего и произойдет, ты будешь спокойно жить в том месте, куда я тебя пошлю, и там и закончишь свои дни, после долгих лет жизни, возможно, с ложным, но, безусловно, приятным осознанием, что ты искупил свои грехи. Ты будешь жить на своем уровне Башни после того, как я давно превращусь в тлен на моем. Это я обещаю тебе, отец, ибо видел все в магическом кристалле, так что говорю правду! А если их ничто не остановит? Если они придут в то место, где будешь ты? Что ж, в этом крайне маловероятном случае ты будешь всеми силами помогать им и, помогая, убьешь их. Есть от чего рехнуться, не так ли? Ты согласен со мной?
     И Он направляется к Каллагэну. Тот отступает к конюшне, где ждет ненайденная дверь. Он не хочет туда идти, но больше некуда. "Не подходи ко мне", - говорит он. - Нет, - отвечает Уолтер, человек в черном. - Не могу, - он протягивает ящик Каллагэну. И одновременно хватается за крышку.
     - Нет! - вскрикивает Каллагэн. Потому что не хочет, чтобы человек в черном открыл ящик. В нем находится что - то ужасное, его содержимое может ужаснуть даже Барлоу, злобного вампира, который заставил Каллагэна испить его крови и отправил странствовать по всей Америке, как капризного ребенка, компания которого ему надоела.
     - Продолжай идти и, возможно, я его не открою, - издевается над ним Уолтер.
     Каллагэн пятится к конюшне. Скоро он уже под крышей. И с этим ничего не поделаешь. Он физически чувствует, как сокращается расстояние до односторонней двери.
     - Ты жесток! - выплевывает он.
     Глаза Уолтера широко раскрываются, на мгновение на лице читается глубокая обида. Это, возможно, абсурд, но Каллагэн заглядывает в запавшие глаза человека в черном и убежден, что чувство истинное. А потому теряет последнюю надежду, что происходящее с ним - сон или некая интерлюдия перед смертью. В снах, во всяком случае, его снах, плохиши, злодеи, являли собой чистое зло, не проявляли каких-либо эмоций.
     - Я - такой, каким меня сделали ка, Король и Башня. Мы все такие. Мы загнаны в рамки, из которых нам не выйти.
     Каллагэн вспоминает Запад, по которому путешествовал в других реальностях: заброшенные силосные башни, закаты, которыми никто не любовался, длинные тени, собственную горькую радость от осознания того, что он тащит за собой свою клетку, звяканье держащих его цепей, превращающееся в сладкую музыку.
     - Знаю, - говорит он.
     - Да, вижу, что знаешь. Не останавливайся.
     Каллагэн пятится по конюшне. Вновь до него долетает слабый запах сена давно ушедших дней. Детройт кажется галлюцинацией. Как и все воспоминания об Америке.
     - Не открывай ящик, - говорит Каллагэн, - и я не остановлюсь.
     - А ты прекрасный паппа, знаешь ли.
     - Ты обещал не называть меня так.
     - Обещания даются для того, чтобы их нарушать, паппа.
     - Не думаю, что ты сможешь убить его, - говорит Каллагэн.
     Уолтер морщится.
     - Это дело ка, не мое.
     - Может, и ка не удастся. Предположим, он выше ка?
     Уолтера отбрасывает назад, как от удара. "Я богохульствую, - думает Каллагэн. - А для этого человека, полагаю, такое - не подвиг".
     - Никто не может быть выше ка, лжепророк, - бросает ему человек в черном. - А комната на вершине башни пуста. Я это знаю.
     И хотя Каллагэн не уверен, что понимает, о чем толкует человек в черном, отвечает он быстро и уверенно. "Ты не прав. Бог есть. Он ждет и наблюдает за всем со своего высокого трона. Он..."
     Слишком много и разного происходит практически одновременно. Слышатся глухие удары: заработал насос. Зад Каллагэна упирается в тяжелое, гладкое дерево двери. Человек в черном протягивает Каллагэну ящик, одновременно открывая его. И его капюшон откидывается назад, открывая бледное, оскаленное лицо, очень уж похожее на морду горностая (это не Сейр, но на его лбу такой же красный круг, открытая рана, кровь в которой не капает и не свертывается), лицо хитрого, скользкого типа. И Каллагэн видит, что находится в ящике, видит Черный Тринадцатый, лежащий на красном бархате, как глаз какого-то чудовища, выросшего не под сенью Господа. От одного только его вида Каллагэн начинает кричать, ибо чувствует безмерную силу магического кристалла: Черный Тринадцатый может забросить его куда угодно, а то и просто в никуда. А тут еще открывается дверь. Даже в охватившей его панике, чего там, ужасе, Каллагэн успевает подумать: "Поднятие крышки ящика открывает дверь". Он продолжает пятиться, уже в другую реальность. Слышит пронзительные голоса. Один из них - Льюпа, он спрашивает Каллагэна, почему тот позволил ему умереть. Другой принадлежит Роуэне Магрудер, которая говорит ему, что это и есть другая жизнь, и как она ему нравится? Его руки поднимаются, чтобы закрыть уши, когда один старый сапог цепляется за другой и он начинает валиться на спину, думая, что за дверью Ад, что человек в черном втолкнул его в настоящий Ад. И когда его руки поднимаются на уровень груди, человек в черном, передает ему открытый ящик. А шар движется. Поворачивается, как глаз в невидимой глазнице. И Каллагэн думает: "Он живой, это украденный глаз какого-то ужасного монстра, который живет за пределами вселенной, на пределами Бога и, о Боже, он видит меня!"
     Но он берет ящик. Менее всего на свете он хочет его взять, но не может остановить себя. "Закрыть, я должен закрыть его, - думает Каллагэн, но он падает, зацепился ногой за ногу (или ка человека в черном зацепила одну его ногу за другую), падает, одновременно поворачиваясь. Откуда-то снизу его зовут голоса прошлого, упрекают (его мать хочет знать, почему он позволил этому грязному Барлоу сломать крест, который она привезла ему из Ирландии) и, в это трудно поверить, человек в черном радостно кричит вслед: "Bon Voyage , паппа".
     Каллагэн ударяется об каменный пол. Он усыпан костями мелких животных. Крышка ящика закрывается и он чувствует безмерное облегчение... но она поднимается вновь, очень медленно, и он снова видит глаз.
     - Нет, - шепчет Каллагэн. - Пожалуйста, нет.
     Но он не может закрыть ящик, силы его иссякли, а сам ящик не закрывается. Внутри черного глаза возникает красная искорка, растет... растет. Ужас переполняет Каллагэна, сдавливает горло, угрожает остановить сердце. "Это Король, - думает он. - Это Глаз Алого Короля, посредством которого он обозревает мир, сидя в Темной Башне. А сейчас он видит меня".
     - НЕТ! - кричит Каллагэн, лежа на полу пещеры к северу от Кальи Брин Стержис, где вскорости ему предстоит обосноваться. - НЕТ! НЕТ! НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ! О, РАДИ ЛЮБВИ ГОСПОДА, НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ!"
     Но Глаз смотрит, и Каллагэн не выдерживает этого безумного взгляда. Лишается чувств. Вновь откроет глаза только через три дня, уже среди Мэнни.

19

     Каллагэн устало посмотрел на них. Полночь пришла и ушла, мы все говорим, спасибо, и до прихода Волков, собирающихся и в этот раз собрать урожай детей, осталось двадцать два дня. Каллагэн допил остатки сидра в стакане, скривился, словно хлебнул пшеничного виски, поставил пустой стакан на стол.
     - Остальное вы знаете. Меня нашли Хенчек и Джеммин. Хенчек закрыл ящик, а когда он это сделал, закрылась и дверь. С тех пор Пещера голосов называется Пещерой двери.
     - А ты, отец? - спросила Сюзанна. - Что они сделали с тобой?
     - Отнесли меня в хижину Хенчека... его кра. Там я окончательно пришел в себя. На какие-то мгновения очнулся у пещеры, но потом снова отключился. Пока лежал без сознания, жены и дочери Хенчека кормили меня водой и куриным бульоном. Каплями, которые выжимали из тряпки, одну за другой.
     - Извини за любопытство, но сколько у него жен? - спросил Эдди.
     - Три, но спать с ними он может только по очереди, - рассеянно ответил Каллагэн. - В зависимости от расположения звезд или еще от чего-то. Они поставили меня на ноги. Вскоре я начал гулять по городу. Поначалу меня так и звали - Гуляющий Старик. Я никак не мог осознать, где нахожусь, хотя прежние странствия в какой - то мере подготовили меня к тому, что произошло. Укрепили психологически. Видит Бог, бывали дни, когда я думал, что все происходящее укладывается в одну-две секунды, которые потребовались бы мне, чтобы долететь от разбитого окна на тридцать третьем этаже до тротуара Мичиган-авеню. Что это мой разум готовится к смерти, напоследок предлагая мне удивительную галлюцинацию, реальное подобие целой жизни. И бывали дни, когда я думал, что со мной случилось то самое, чего мы все больше всего боялись в "Доме" и в "Лайтхаузе": белая горячка. Так что сижу я сейчас в какой-нибудь психушке и события эти прокручиваются у меня в голове, а не наяву. Но в конце концов я просто принял все, как оно есть. И порадовался, что забросило меня в хорошее место, настоящее или воображаемое.
     Когда ко мне вернулись силы, я начал зарабатывать на жизнь тем же, что и в годы странствий. Здесь, конечно, не было отделений "Менпауэр" или "Броуни мен", но эти годы выдались изобильными, так что человеку, который хотел работать, работы хватало. Годы большого риса, как здесь говорят, хотя и скот плодился, и другие сельскохозяйственные культуры давали большие урожаи. Со временем я вновь начал проповедовать. Все получилось само собой, решение вызрело на подсознательном уровне, потому что, видит Бог, в молитвах я к Нему с такой просьбой не обращался. Выяснилось, что эти люди знают о Человеке-Иисусе, - он рассмеялся. - Как и о Всевышнем, Орисе и Звезде Бизона... ты знаешь о Звезде Бизона, Роланд.
     - Да, - кивнул стрелок, вспомнив проповедника Звезды, которого однажды ему пришлось убить.
     - Но они слушали, - продолжил Каллагэн. - Во всяком случае, многие слушали, и когда они предложили построить церковь, я сказал, спасибо вам. Такова история Старика. Сами видите, вы в нее попали... двое из вас. Джейк, это случилось после того, как ты умер?
     Джейк склонил голову. Ыш, чувствуя его печаль, тихонько заскулил. Но когда Джейк ответил, голос его не дрожал.
     - После первой смерти. До второй.
     На лице Каллагэна отразилось удивление, он перекрестился.
     - То есть такое может случиться не однажды? Мария, спаси и сохрани нас!
     Розалита покинула их чуть раньше. Теперь вернулась с новым подсвечником. В том, что стоял на столе, свечи практически догорели, так что на крыльце-веранде значительно потемнело.
     - Кровати готовы, - объявила она. - Сегодня мальчик ляжет с отцом. Эдди и Сюзанна, вам постелено в той же комнате.
     - А Роланд? - кустистые брови Каллагэна поднялись.
     - Для него у меня есть диванчик, - без запинки ответила она. - Я уже показала ему, где он стоит.
     - Показала, значит, - повторил Каллагэн. - Показала. Что ж, с этим все ясно, - поднялся. - Не могу вспомнить, когда в последний раз так уставал.
     - Мы посидим еще несколько минут, если ты не возражаешь, - Роланд вскинул на него глаза. - Вчетвером.
     - Как вам будет угодно.
     Сюзанна взяла его руку и поцеловала.
     - Спасибо тебе за рассказ, отец.
     - Я рад, что наконец-то смог выговориться.
     - Ящик оставался в пещере, пока ты не построил церковь? - спросил Роланд. - Свою церковь?
     - Ага. Не могу сказать, сколь долго. Может, лет восемь. Может, меньше. Трудно сказать. Но пришло время, когда он начал меня звать. И, пусть я ненавидел Глаз и боялся его, какая-то моя часть хотела увидеть его вновь.
     Роланд кивнул.
     - Все части радуги Мейрлина могут притягивать к себе, но Черный Тринадцатый, как мне говорили, самый мощный из всех магических кристаллов. И самый страшный. Думаю, теперь я знаю причину. Это наблюдающий Глаз Алого Короля.
     - Чем бы он ни был, я чувствовал, как он зовет меня в пещеру... и дальше. Нашептывал, что я должен возобновить свои странствия и более не задерживаться в одном месте. Я знал, что могу открыть дверь, открыв ящик. А дверь перенесла бы меня, куда я пожелаю. В любое место и время. От меня требовалось лишь сосредоточиться, - Каллагэн задумался, вновь сел. Наклонился вперед, глядя на Роланда поверх лежащих на столе сцепленных рук. - Выслушай меня, прошу. У нас