олноправным участником действа. Жители Кальи вновь затихли, наверное, даже затаили дыхание, потому что Эдди опять услышал пение ночных птиц.
     А потом Ыш поднялся на задние лапки, выставил одну вперед и практически поклонился. Качнулся, но удержал равновесие. Передние лапки вытянул перед собой, к толпе, совсем как Роланд. Послышались ахи, аплодисменты, смех. Джейк, как громом пораженный, таращился на Ыша.
     - Ыш! - крикнул ушастик-путаник. - Эльд! Спасибо! - каждое слово произнес ясно и отчетливо. Еще с мгновение склонялся в поклоне, а потом упал на все четыре лапки и неспешно затрусил к ноге Джейка. Под громовую овацию. Роланд (а кто еще, подумал Эдди, мог научить такому ушастика - путаника) сумел превратить жителей Кальи в своих друзей и поклонников. Хотя бы на этот вечер.
     Таким был первый сюрприз: Ыш, кланяющийся собравшейся толпе и объявляющий себя членом ан-тета со стрелками. А за ним тут же последовал второй.
     - Я не оратор, - Роланд вновь подошел к краю платформы. - Мой язык заплетается так же, как и у пьяницы в ночь праздника Жатвы. Но Эдди сможет высказаться за нас всех, я в этом уверен.
     Тут уж таращиться пришлось Эдди. Под ними аплодировала и одобрительно топала толпа. Слышались крики: "Спасибо тебе, сэй", "Говори, сэй", "Слушайте его, слушайте его внимательно". Даже оркестр счел нужным вмешаться, сыграв что-то громкое и энергичное.
     Эдди хватило времени, чтобы бросить на Роланда, испуганный, яростный взгляд: "Какого черта ты так поступил со мной?" Стрелок невозмутимо смотрел на него, скрестив руки на груди.
     Аплодисменты стихли. Ушла и злость Эдди. Ее сменил ужас. Оуверхолсер с любопытством поглядывал на него, так же, как Роланд, сознательно или непроизвольно, скрестив руки на груди. Эдди сумел различить в первых рядах несколько знакомых лиц: Слайтманов, Джеффордсов. Чуть повернул голову и увидел Каллагэна. Его синие глаза превратились в щелочки, а над ними, казалось, полыхал крест.
     "И что, черт побери, я должен им сказать?"
     "Скажи хоть что-нибудь, Эдс, - услышал он голос брата Генри. - Они ждут".
     - Вы уж простите меня за то, что начинаю я медленно, - заговорил Эдди. - Мы прошли много миль и колес, а потом еще больше миль и колес, и вы - первые люди, которых мы увидели за последние...
     Последние что? Недели, месяцы, годы, десятилетия?
     Эдди рассмеялся. Даже сам понимал, что говорит, как круглый идиот, человек, которому нельзя доверить держать собственный конец, когда возникает необходимость отлить, не говоря уже об оружии.
     - В общем, давно мы никого не видели, отвыкли от людей, можно сказать, одичали.
     Они засмеялись, более того, загоготали. Некоторые зааплодировали. Нащупал он, сам того не ведая, их смешливую струнку. И сам расслабился, а потому заговорил легко и непринужденно. Правда, в голове мелькнула мысль, что не так уж и давно этот самый вооруженный стрелок, который сейчас стоял перед семью сотнями испуганных, надеющихся на его помощь людей, уколовшись, сидел перед телевизором в пожелтевших от мочи трусах, ел чипсы и смотрел мультфильмы, ожидая прихода.
     - Мы пришли издалека, но идти нам еще дальше, - продолжил он. - Времени у нас в обрез, однако мы сделаем все, что сможем, слушайте меня, прошу вас.
     - Продолжай, чужестранец! - крикнул кто-то. - Ты говоришь хорошо.
     "Правда? - подумал Эдди. - Для меня это новость, дружище".
     Его поддержали крики: "Ага" и "Дело говоришь".
     - У целителей в моем феоде есть выражение: "Прежде всего, не навреди", - точно он не знал, чей это девиз, адвокатов или врачей, но несколько раз слышал эти слова как в фильмах, так и в телешоу, и ему они нравились. - Мы никому не собираемся причинять вреда, но невозможно вытащить пулю, даже занозу из-под ногтя ребенка, не пролив хоть каплю крови.
     Многие согласились с Эдди. Лицо Оуверхолсера, однако, закаменело. Из толпы некоторые смотрели на него с сомнением. И внезапно его охватила злость. Он не имел никакого права злиться на этих людей, которые не сделали им ничего плохого и ни в чем не отказали (во всяком случае, пока), но злился.
     - Есть в нашем феоде Нью-Йорк еще одна поговорка: "Бесплатным может быть только сыр в мышеловке". Из того, что мы знаем о вашей ситуации, нам понятно, что она очень серьезная. Сразиться с Волками - опасное дело. Но иной раз именно безволие, именно опущенные руки приводят к тому, что люди чувствуют себя больными и голодными.
     - Слушайте его, слушайте его! - крикнул кто-то из дальних рядов. Эдди увидел там Энди-робота, а рядом с ним группу людей в черных или синих плащах. Предположил, что это Мэнни.
     - Мы оглядимся и, как только поймем суть проблемы, сможем сказать, что можно и нужно сделать. Если мы придем к выводу, что бессильны, прямо скажем вам об этом, попрощаемся и продолжим свой путь, - в третьем или четвертом ряду стоял мужчина в потрепанной белой ковбойской шляпе. С кустистыми седыми бровями и усами того же цвета. Эдди подумал, что выглядит он точь-в - точь, как папаша Картрайт из телесериала "Золотое дно" <"Золотое дно" - телесериал в жанре вестерна компании Эй-би-си. Один из самых популярных в истории телевидения. Передавался в 1959-73 гг.>. И вот на этого папашу Картрайта слова Эдди особого впечатления не производили.
     - Если мы сможем помочь, мы обязательно поможем, - теперь его голос звучал предельно ровно и спокойно. - Но нам не удастся все сделать одним. Слушайте меня, прошу вас. Слушайте меня внимательно. Готовьтесь к тому, чтобы защищать то, что у вас есть. Готовьтесь к тому, чтобы бороться за то, что хотите сберечь.
     С этим Эдди топнул по доскам платформы, от мокасина той же громкости, что и от каблука, не добился, удара по крышке гроба не вышло, и поклонился. На какие-то мгновения над толпой повисла мертвая тишина. Потом Тиан Джеффордс захлопал. К нему присоединилась Залия. Потом Бенни. Его отец ткнул его локтем в бок, но подросток продолжал хлопать, и Слайтман-старший присоединился к нему.
     Эдди пронзил взглядом Роланда. Тот смотрел на него с прежней невозмутимостью. Сюзанна дернула его за брючину. Эдди наклонился к ней.
     - Ты отлично справился, сладенький.
     - За это я благодарить его не собираюсь, - Эдди мотнул головой в сторону Роланда. Но теперь, когда все закончилось, настроение у него резко поднялось. Ведь Роланд действительно не любил выступать. Мог выступить, если иного выхода не было, но не любил.
     "Так вот, значит, кто ты у нас, - подумал Эдди. - Рупор Роланда из Гилеада".
     И что, собственно, в этом плохого? Катберт Оллгуд выполнял эту работу задолго до него.
     Каллагэн выступил вперед.
     - Может, мы можем устроить им более теплый прием, друзья мои... показать истинное гостеприимство Кальи Брин Стерджис.
     И начал аплодировать. Толпа тут же поддержала его. Аплодировали долго и громко. Кричали, свистели, топали (с топаньем получалось не очень, трава - не деревянные доски). Музыканты играли один бравурный марш за другим. Сюзанна взялась за одну руку Эдди. Джейк - за другую. Все четверо поклонились, как какая-нибудь рок-группа после удачно исполненной песни, и аплодисменты усилились.
     Наконец, Каллагэн восстановил тишину, вскинув руки.
     - Нам предстоит серьезная работа, друзья. О многом придется подумать, многое сделать. Но сейчас давайте поедим. А потом попоем, потанцуем, повеселимся! - вновь раздались аплодисменты, которые Каллагэн тут же успокоил. - Достаточно! - смеясь, крикнул он. - А вы, Мэнни, я знаю, вы привезли свою еду, но я не вижу причин, по которым вы не могли бы попировать с нами. Присоединяйтесь к нам, хорошо? Пусть вам будет хорошо!
     "Пусть нам всем будет хорошо", - подумал Эдди, но предчувствие беды все равно не покидало его. Напоминало гостя, пришедшего на вечеринку, но не участвующего в ней, держащегося вне кругов света, отбрасываемых факелами. Напоминало звук. Удар каблука по деревянному полу. Удар кулака по крышке гроба.

7

     Хотя вдоль длинных столов стояли скамьи, только старики ели сидя. А обед выдался знатный, более двухсот блюд, в основном домашних и отменного вкуса. Началось все с тоста за Калью. Его произнес Воун Эйзенхарт, поднявшийся с чашкой грэфа в одной руке и перышком в другой. Эдди уже понял, что на Дуге этот тост заменял национальный гимн.
     - Пусть все в ней будет хорошо! - крикнул ранчер и одним длинным глотком осушил чашку. Эдди подумал, что такой глоткой можно только восхищаться. Грэф Кальи Брин Стерджис отличался особой крепостью: даже от запаха слезились глаза.
     - ПУСТЬ БУДЕТ! - ответили остальные, поддержали тост радостными криками и выпили.
     И в этом момент свет факелов, висевших по периметру Павильона, с желтого переменился на багряный, как у недавно зашедшего солнца. Толпа заохала, заахала, зааплодировала. Эдди решил, что технически изменить цвет не так уж и трудно, это тебе не Блейн Моно и не диполярные компьютеры, которые управляли Ладом, но цвет ему понравился, а вещество, которое его вызывало, похоже, не травило людей. Так что он аплодировал вместе с остальными. Как и Сюзанна. Энди принес ее коляску, разложил, спросил, не хочет ли она побольше узнать о симпатичном незнакомце, с которым могла встретиться в самом ближайшем времени. И теперь она кружила среди стоящими группами жителей Кальи, с полной тарелкой на коленях, о чем-то говорила с одними, переезжала к другим, снова говорила, опять переезжала. Эдди понял, что в прошлом она многократно бывала на коктейль-пати, не столь уж отличавшихся от этой, и завидовал уверенности, с которой она держалась.
     Эдди начал замечать в толпе детей. Очевидно, местные жители решили, что их гости не собираются доставать револьверы и устраивать бойню. Детям постарше разрешалось бродить по Павильону без родителей. Они сбивались в кучки, Эдди по своему детству помнил, что так оно и должно быть, и совершали набеги на столы. Но даже аппетит подростков практически не отражался на изобилии еды. Ее хватало с лихвой. Подростки поглядывали на чужестранцев, но не решались приблизиться.
     Самые младшие оставались с родителями. А те, кто по возрасту попадал между подростками и младшими, собрались около качелей, горки, и стенки, поставленных в дальнем конце Павильона. Некоторые играли, но большинство широко раскрытыми глазами смотрели, как гуляют взрослые. У Эдди при взгляде на них защемило сердце. Он видел, как много среди детей близнецов, гораздо больше, чем в любом другом городе или деревне, и понимал, что именно эта возрастная группа станет основной добычей Волков... если Волкам позволят сделать то, что они делали всегда. Он не заметил ни одного из рунтов и догадался, что их сознательно держат подальше от Павильона. Решил, что жители Кальи поступили правильно, пожелал только, разумеется, мысленно, чтобы им устроили отдельный праздник. Потом выяснилось, что так оно и было: рунтов собрали у церкви Каллагэна и вволю накормили пирожками и мороженным.
     Джейк, будь он уроженцем Кальи, оказался бы среди детей, которые толпились на детской площадке, но, понятное дело, родился он совсем в другом месте. И его новый друг идеально ему подходил: старше годами, моложе по опыту. Они переходили от стола к столу, что-то ели там, что-то - здесь. Ыш следовал за ними, поглядывая по сторонам. Эдди не сомневался: агрессивное поведение кого-либо в отношении Джейка из Нью-Йорка (или его нового друга, Бенни из Кальи) могло привести к тому, что бедняга лишился бы пару пальцев. В какой-то момент Эдди увидел, как мальчики переглянулись, а потом, не перемолвившись ни словом, разом расхохотались. Эдди это до боли напомнило собственное детство.
     Впрочем, на воспоминания времени у него практически не было. Он знал по рассказам Роланда (да и его пару раз видел в деле), что охраной правопорядка деятельность стрелков Гилеада не ограничивалась. Им случалось быть курьерами, бухгалтерами, иногда шпионами, время от времени даже палачами. Но прежде всего они были дипломатами. Эдди, воспитанный братом и его друзьями на зернах мудрости, вроде: "Почему бы тебе не отсосать у меня, как делает твоя сестра?" и "Я трахнул твою мамашу, и она очень даже ничего", не говоря уже о наиболее популярном "Меня тошнит, когда я смотрю на тебя", дипломатом себя не считал, но при этом полагал, что успешно справляется со своей миссией. Только общение с Телфордом далось ему нелегко, но, оркестр, музыканты, я говорю, спасибо вам, заглушил его.
     Видит Бог, это был тот же случай, что и со щенком, брошенным в пруд: или утонешь, или выплывешь. Жители Кальи, возможно, боялись Волков, но нисколько не смущались, спрашивая, как Эдди и остальные члены его тета собираются с ними справиться. Вот тут Эдди осознал, что Роланд оказал ему очень большую услугу, застав выступить перед всеми. Теперь он куда лучше понимал, как ему надо себя вести.
     Он говорил им практически одно и тоже, снова и снова. Невозможно разработать стратегию, не осмотрев город и его окрестности. Невозможно сказать, сколько мужчин Кальи потребуются им в помощники. Время покажет. Днем они все осмотрят и прикинут, что к чему. Будет вода, если Бог того захочет. В ход шли и другие штампы, которые удавалось припомнить. Его даже подмывало пообещать им по курице в каждый колел после уничтожения Волков, но он вовремя прикусил язык. Мелкий фермер Хорхе Эстрада пожелал узнать, что они сделают, если Волки решат спалить город. Другой Гарретт Стронг хотел, чтобы Эдди сказал им, где они спрячут детей, когда придут Волки. "Мы же не можем оставить их здесь, вы должны это понимать". Эдди, который отдавал себе отчет, что пока понимал очень мало, мелкими глотками пил грэф и обошелся без комментариев. К нему подошел Нейл Фарадей (Эдди так и понял, фермер ли он или наемный работник) и сказал, что все зашло очень уж далеко. "Они никогда не берут всех детей, понимаешь?" Эдди хотелось спросить, а что он думает по поводу человека, который говорит: "Ну, из них мою жену изнасиловали только двое", - но и тут он промолчал. Смуглый, усатый мужчина, он представился, как Луис Хейкокс, сказал Эдди, что признал правоту Тиана Джеффордса. После собрания он провел не одну бессонную ночь, все обдумал и решил, что с Волками нужно драться. Так что, если потребуется его помощь, он готов. Искренность и ужас, которые читались на лице Хейкокса, глубоко тронули Эдди. Он видел перед собой не экзальтированного подростка, не понимающего, на что идет, но взрослого, здравомыслящего мужчину, который, возможно, понимал даже больше, чем следовало.
     В общем, они подходили с вопросами, а уходили без конкретных ответов, но вполне удовлетворенные услышанным. Эдди говорил, пока не пересохло в горле и очень быстро отказался от грэфа в пользу холодного чая, чтобы не напиться. Но они все подходили и подходили. Кэш и Эстрада. Стронг и Эчиверия, Уинклер и Спалтер (кузены Оуверхолсера, сказали они) Фредди Росарио и Фаррен Поселья... или Фредди Поселья и Фаррен Росарио?
     Каждые десять или пятнадцать минут факелы меняли цвет. От красного к зеленому, от зеленого к оранжевому, от оранжевого к синему. Кувшины с грэфом переходили из рук в руки. Разговоры становились громче. Смех тоже. Эдди все чаще слышал громкие возгласы, что-то вроде: "Что б я сдох!" - за которыми всегда следовал взрыв хохота.
     Он выискал в толпе Роланда, в компании старика в синем плаще. Такую окладистую, длинную и седую бороду Эдди видел только в телевизионном библейском сериале. Говорил старик с жаром, не сводя глаз с загорелого, иссеченного ветром лица стрелка. Однажды коснулся руки Роланда, потянул на себя. Роланд слушал, кивал, ничего не говорил, во всяком случае, пока Эдди смотрел на них. "Но ему интересно, - отметил Эдди. - Рассказ Седой Бороды очень его заинтересовал".
     Музыканта как раз возвращались на эстраду, когда к Эдди подошел еще один мужчина. Тот самый, что напомнил ему папащу Картрайта.
     - Джордж Телфорд, - представился он. - Пусть у тебя все будет хорошо, Эдди из Нью-Йорка, - он чуть прикоснулся ко лбу кулаком, потом раскрыл его и протянул руку. Он был в ковбойской шляпе, головном уборе ранчеров, а не в сомбреро, какие носили фермеры, но ладонь его оказалась на удивление мягкой, мозоли бежали только у основания пальцев. "От вожжей, - догадался Эдди. - Должно быть, это вся его работа".
     Эдди чуть поклонился.
     - Долгих тебе дней и приятных ночей, сэй Телфорд, - едва не спросил, вернулись ли Адам, Хосс и Маленький Джо в "Пондерозу", но вновь решил обойтись без острот.
     - И тебе их в два раза больше, сынок, в два раза больше, - Телфорд посмотрел на револьвер на бедре Эдди, потом взгляд вернулся к лицу стрелка. Проницательный и не слишком дружелюбный. - У твоего старшего точно такой же, я понимаю.
     Эдди улыбнулся, но промолчал.
     - Уэйн Оуверхолсер говорит, что ваш ка-бэби продемонстрировал блестящее владение пистолетом. Как я понимаю, в этот вечер он у твоей жены?
     - Вроде бы, да, - ответил Эдди. Он прекрасно знал, что "ругер" у Сюзанны. Роланд решил, что не стоит Джейку ехать в "Рокинг-Би" вооруженным.
     - Четверо против сорока - маловато будет, не так ли? - продолжил Телфорд. - Да, маловато. А ведь с востока могут приехать и шестьдесят. Точно никто не помнит, да оно и понятно. Двадцать три года - долгий срок, спасибо вам, Господь и Человек-Иисус.
     Эдди улыбнулся и вновь промолчал, надеясь, что Телфорд найдет другую тему для разговора. Более того, надеясь, что Телфорд просто отвалит.
     Не сложилось. Говнюки - они прилипчивые, это, можно сказать, закон природы.
     - Разумеется, четверо вооруженных против сорока и шестидесяти лучше троих вооруженных и четвертого, приветствующего приближающихся врагов радостными криками. Особенно, если их вооружение большого калибра, надеюсь, ты слышишь меня.
     - Слышу тебя прекрасно, - ответил Эдди. У платформы, на которой их представляли жителям города, Залия Джеффордс что-то говорила Сюзанне. И Эдди видел, что Сюзи слушает ее с интересом. "Ей досталась фермерская жена, Роланду - Властелин гребаных колец, а мне? Говнюк, который выглядит, как папаша Картрайт, а допрос ведет, как Перри Мейсон".
     - У вас есть другое оружие? - спросил Телфорд. - Конечно же, должно быть, если вы хотите сразиться с Волками. Лично я думаю, что это безумная идея. И я не делаю из этого секрета. Воун Эйзенхарт придерживается того же мнения...
     - Оуверхолсер тоже придерживался, но изменил его, - как бы между прочим заметил Эдди. Отпил чая и посмотрел на Телфорда поверх чашки, надеясь уловить хоть намек на раздражение. Напрасно.
     - Уэйн у нас, что флюгер, - Телфорд рассмеялся. - Да, меняет свое мнение то так, то эдак. Так что, молодой сэй, может переменить еще раз.
     Эдди хотелось сказать: "Если ты думаешь, что мы говорим о выборах, то напрасно", - но промолчал, помня наказ Роланда. Рот закрыт. Видеть по максимуму. Говорить по минимуму.
     - У вас есть скорострелы? - спросил Телфорд. - Или гранаты?
     - Да, конечно, как не быть, - ответил Эдди.
     - Я никогда не слышал о женщине-стрелке.
     - Неужто?
     - Или о мальчике. Даже если он и подмастерье. Как нам узнать, что вы те, за кого себя выдаете? Скажи мне, прошу тебя.
     - Ну, на этот вопрос ответить сложно, - Эдди определенно не нравился Телфорд, слишком старый, чтобы иметь маленьких детей, которые могли стать добычей Волков.
     - Однако, люди хотят это знать, - указал Телфорд. - И уж конечно до того, как обрушат крышу себе на голову.
     Эдди вспомнил слова Роланда, что ни одному человеку не дано отменить принятое стрелками решение. Жители Кальи этого пока не понимали. Телфорд точно не понимал. Разумеется, им еще предстояло задать вопросы и получить на них утвердительные ответы; Каллагэн об этом упомянул, Роланд подтвердил. Три вопроса. Один из них - что-то о помощи и защите. Эдди полагал, что вопросы эти еще не заданы, их просто не успели задать, но чувствовал, что задавать их будут, когда придет время, не в Зале собраний. А ответ придется давать маленьким людям, вроде Посельи и Росарио, которые, может, и знать не будут, что говорят. Людям, которые рисковали детьми.
     - Так кто ты на самом