ременили.  Мало-помалу  белый  треугольник  кварца   приближался   к
волосам. А этот пугающий звук... {н-н-н-н-н-н...} продолжал рваться  с
губ.
     - Сюзан! Прекрати! Проснись!
     - Н-н-н-н-н...
     Ее рука вибрировала от напряжения, мускулы  стали  твердыми,  как
камни. А расстояние между куском  кварца  и  волосами,  щекой,  глазом
сокращалось и сокращалось.
     Не думая, что он делает - все  наилучшие  решения  Роланд  всегда
принимал на подсознательном уровне, - он  наклонился  к  Сюзан,  кварц
разом приблизился на четыре дюйма, приник губами к  ушной  раковине  и
громко цокнул языком.
     Сюзан отпрянула, звук этот, должно быть, пронзил ее  голову,  как
стрела. Веки задергались, рука ослабела. Он воспользовался моментом  и
вывернул ей запястье.
     - {Ой! О-о-о-й!}
     Кварц выпал у нее из пальцев и плюхнулся в воду. Сюзан уставилась
на Роланда, окончательно проснувшись, глаза наполнились  слезами.  Она
терла запястье. Роланду показалось, что оно начало распухать.
     - Мне же больно, Роланд! Зачем ты...
     Она замолчала, огляделась. Не только  ее  лицо,  но  и  все  тело
выражало недоумение. Она уже хотела прикрыться,  но  поняла,  что  они
по-прежнему одни, и опустила руки. Оглянулась на следы, которые вели к
воде с невысокого откоса.
     - Как я сюда попала? - спросила она. - Ты принес меня после того,
как я заснула? И почему ты причинил мне боль? О,  Роланд,  я  же  тебя
люблю... почему ты причинил мне боль?
     Он снял с бедра золотые волоски, показал Сюзан.
     - Ты достала из воды камень с острой кромкой. Пыталась обрить  им
себя и не реагировала на слова. Просто счастье, что я не  сломал  тебе
руку... надеюсь, что не сломал.
     Роланд взял ее за кисть, осторожно  покрутил,  прислушиваясь,  не
трещат ли тонкие косточки.
     Ничего не услышал, кисть легко вращалась в  запястье.  Сюзан  все
так же ничего не понимала. Он же поднес ее руку к  губам  и  поцеловал
холодную ладошку.



                                  11


     Роланд оставил Быстрого  среди  ив,  чтобы  проезжающий  мимо  не
увидел могучего мерина.
     - Постой еще немного.  -  Роланд  похлопал  его  по  шее.  -  Еще
немного, дорогой.
     Быстрый покивал, постукал копытом по земле, словно показывая, что
готов стоять до скончания веков, если возникнет такая необходимость.
     Из седельной сумки Роланд достал стальную  посудину,  которая,  в
зависимости от обстоятельств, служила сковородкой или  кастрюлей.  Уже
двинулся к Сюзан, но вернулся. Он собирался ночевать на Спуске,  чтобы
в тишине многое обдумать, поэтому постель захватил  с  собой.  Ослабив
ремень, порылся в одеялах и достал маленькую металлическую  коробочку.
Открывалась она ключом, который Роланд носил  на  груди.  В  коробочке
лежал квадратный серебряный медальон (с  портретом  матери  внутри)  и
запасные патроны... не больше десятка. Он достал  один,  зажал  его  в
кулаке и вернулся к Сюзан. Она встретила его испуганным взглядом.
     - Я ничего не помню после того,  как  мы  второй  раз  занимались
любовью. Я посмотрела на небо, подумала, как мне  хорошо,  и  заснула.
Роланд, это ужасно?
     - Мне кажется, что нет, но ты сейчас все увидишь сама.
     Он набрал в посудину воды и  поставил  ее  на  землю.  С  тяжелым
чувством Сюзан наклонилась над ней, расстелив волосы левой стороны  по
предплечью. Сразу нашла место, где отрезала прядь,  вздохнула,  скорее
облегченно, чем печально.
     - Замаскирую. Если заплести косу,  никто  ничего  не  заметит.  В
конце концов, это только волосы... всего лишь дань женскому тщеславию.
Моя тетя не раз говорила мне об этом. Но, Роланд, почему? Почему я это
сделала?
     Роланд полагал, что знает ответ.  Если  волосы  льстили  женскому
тщеславию, то обритые волосы несли иную смысловую нагрузку - указывали
на то, что их  обладательница  не  отличается  пристойным  поведением.
Мужчина, конечно, до такого бы не додумался. Жена мэра,  ее  проделки?
Он сомневался. Скорее всего к этому  приложила  руку  Риа,  с  вершины
Кооса обозревающая Плохую Траву, Скалу Висельников  и  каньон  Молнии.
Она могла устроить так, чтобы наутро после праздника Жатвы  мэр  Торин
проснулся в сильном похмелье и рядом с обритой наголо наложницей.
     - Сюзан, ты мне позволишь кое-что попробовать?
     Она улыбнулась:
     - Что-то такое, чего мы еще не пробовали? Да, конечно.
     - Речь пойдет о другом. - Он разжал руку, показал ей патрон. -  Я
хочу попытаться выяснить, кто сделал такое с тобой и почему.  -  И  не
только это. Пока он не знал, что именно.
     Она посмотрела на патрон. Рука  Роланда  заплясала  у  нее  перед
глазами. Пальцы сгибались и разгибались.  Сюзан  с  детским  интересом
наблюдала за всеми манипуляциями.
     - Где ты этому научился?
     - Дома. Это не важно.
     - Ты хочешь загипнотизировать меня?
     - Да... и  я  думаю,  что  тебя  уже  гипнотизировали.  -  Патрон
двигался все быстрее, как и пальцы. - Разрешаешь?
     - Да, - ответила Сюзан. - Если сможешь.



                                  12


     Он, конечно, смог, а быстрота погружения  Сюзан  в  транс  только
подтвердила догадку Роланда о том, что Сюзан  уже  гипнотизировали,  и
недавно. Однако он не мог добиться от нее того, чего хотел.  Вроде  бы
она во всем шла ему навстречу  (контактный  гипнотик,  как  сказал  бы
Корд), но дальше определенного уровня он,  пробиться  не  мог.  Не  то
чтобы Сюзан пыталась что-то скрыть: монотонным,  бесстрастные  голосом
она рассказала об унизительной процедуре осмотра у старухи, о том, как
Риа попыталась "разогреть" ее (тут  кулаки  Роланда  сжались  с  такой
силой, что ногти впились в ладони). А  потом  наступал  момент,  после
которого Сюзан ничего не помнила.
     Она  и  Риа  вышли  на  крыльцо,  говорила  Сюзан,  постояли  под
Целующейся Луной, свет которой падал на их лица.  Старуха  гладила  ее
косу. Сюзан это помнила. Прикосновение это вызывало у нее  отвращение,
особенно после того, что ведьма проделывала с  ней  раньше,  но  Сюзан
ничего не могла с этим поделать. Руки стали такими  тяжелыми,  что  не
поднимались, язык не ворочался. Она могла  только  стоять,  а  старуха
что-то нашептывала ей на ухо.
     - Что? - спросил Роланд. - Что она нашептывала?
     - Я не знаю. Остальное теряется в розовом.
     - Розовом? О чем ты?
     - {Розовом,} - повторила она. В голосе звучали  нотки  удивления,
словно ей казалось, что Роланд валяет  дурака,  прикидываясь,  что  не
понимает ее. - Она говорит:  "Да,  дорогая,  сделай  так,  ты  хорошая
девочка". - а потом все становится розовым. Розовым и ярким.
     - Ярким.
     - Да, как луна. А потом... - Сюзан помолчала. -  Потом  я  думаю,
что  розовое  и  {стало}  луной.  Целующейся  Луной.   Яркой   розовой
Целующейся Луной, круглой, как грейпфрут.
     Он  попытался  пробраться  в  ее  память  другими   тропами,   но
безуспешно,  всякий  раз  натыкаясь  на   розовое   сияние,   поначалу
заслоняющее ее воспоминания, а потом преобразующееся в полную луну.  У
Роланда никаких ассоциаций слова Сюзан не вызывали. О синих  лунах  он
слышал, о розовых - никогда. Не сомневался он только в одном  -  Сюзан
получила от старухи мощный сигнал: все забыть.
     Он подумал о том, чтобы проникнуть глубже в ее сознание,  она  бы
на это пошла, но не решился. Опыта он набирался  только  на  занятиях,
гипнотизируя своих одноклассников, и  далеко  не  всегда  эти  попытки
проходили гладко. Но в классе всегда присутствовали Корт  или  Ванней,
которые  могли  вмешаться,  если  ситуация  начнет   выходить   из-под
контроля. Здесь же учителей не было, так что ученики,  плохо  это  или
хорошо, могли рассчитывать только на себя.  Что,  если  он  уведет  ее
очень далеко, а потом не сможет вернуть назад? И ему говорили,  что  в
глубинах подсознания обитают демоны.  И  если  ты  проникаешь  слишком
глубоко, они иной раз выходят из пещер, чтобы встретить тебя...
     А помимо прочего дело-то шло к вечеру. Они и так  провели  вместе
слишком много времени.
     - Сюзан, ты меня слышишь?
     - Да, Роланд, я очень хорошо тебя слышу.
     - Я собираюсь прочитать тебе стишок. Ты проснешься, как только  я
прочитаю его. А проснувшись, вспомнишь все, о чем мы говорили. Ты меня
поняла?
     - Да.
     - Слушай:

                Птички и рыбки, медведи и зайки,
                Слоны, черепахи и прочее зверье
                Исполнят любое желанье твое.

     Просыпаясь, она порадовала его самой прекрасной улыбкой на свете.
Потянулась, а потом обняла его за шею и покрыла лицо поцелуями.
     - Ты, ты, ты  и  ты.  Ты  -  мое  желание.  Роланд.  Единственное
желание. Ты, и только ты, навеки и навсегда.
     Они слились воедино прямо на берегу, сжимая друг друга  изо  всех
сил.
     Ты, ты, ты, ты.



                                  13


     Двадцать минут спустя он  подсадил  ее  на  круп  Фелиции,  Сюзан
наклонилась, громко чмокнула его в губы.
     - Когда мы снова увидимся? - спросила она.
     - Скоро. Но мы должны соблюдать осторожность.
     - Да, я думаю, любовникам осторожность не помешает.  Слава  Богу,
ты у нас умный, что-нибудь придумаешь.
     - Мы сможем использовать Шими, только не очень часто.
     - Да. И еще... Роланд, ты знаешь  павильон  в  "Зеленом  сердце"?
Рядом с  тем  местом,  где  в  хорошую  погоду  подают  чай,  булочки,
пирожные?
     Роланд знал. "Зеленым сердцем" назывался парк на Холмовой  улице,
в пятидесяти ярдах от тюрьмы  и  городского  Зала  собраний,  одно  из
красивейших  мест  Хэмбри,  с  извилистыми  дорожками,  столиками  под
солнцезащитными  зонтами,  увитым  плющом  павильоном  для  танцев   и
зверинцем.
     - Там есть стена, сложенная из камней.  В  дальней  части,  между
павильоном и зверинцем. Если я срочно понадоблюсь тебе...
     - Ты мне уже срочно нужна.
     Сюзан улыбнулась.
     - В нижних рядах есть красноватый камень. Ты сразу его увидишь. Я
и моя подруга Эми в детстве оставляли там друг другу записки.  Я  буду
заглядывать туда. И ты заглядывай.
     - Хорошо.
     Шими на  какое-то  время  обеспечит  им  связь,  если  они  будут
осторожны. Красный камень какое-то  время  послужит  почтовым  ящиком,
если они будут осторожны. Но, как бы они ни были осторожны, в какой-то
момент они выдадут себя,  потому  что  Большие  охотники  за  гробами,
возможно, знали о Роланде  и  его  друзьях  больше,  чем  хотелось  бы
Роланду. Но он должен видеться с ней, несмотря на риск.  Иначе,  думал
Роланд, он просто умрет. И ему хватило одного взгляда,  чтобы  понять,
что она испытывает те же чувства.
     - Особенно берегись Джонаса и двух его подручных.
     - Хорошо.  Еще  поцелуй,  если  не  возражаешь.  Он  с   радостью
поцеловал ее и еще с большей радостью стащил  бы  с  лошади,  чтобы  в
четвертый раз...  но  пришло  время  вернуться  с  небес  на  землю  и
вспомнить об осторожности.
     - Счастливого пути, Сюзан. Я тебя люблю. - Он улыбнулся. -  Очень
люблю.
     - А я - тебя, Роланд. Мое сердце полностью принадлежит тебе.
     У нее большое сердце, думал он, провожая ее  взглядом.  Подождал,
пока  она  уедет.  Потом  пошел  к  Быстрому  и  поскакал   в   другом
направлении, отдавая себе отчет, что игра перешла в  новую  и  опасную
фазу.



                                  14


     Вскоре после  того,  как  Сюзан  и  Роланд  расстались,  Корделия
Дельгадо вышла из продовольственного магазина Хэмбри с полной сумкой и
тревожными мыслями. Тревожилась она из-за Сюзан,  исключительно  из-за
Сюзан. Боялась, что девчонка выкинет какой-нибудь фортель до праздника
Жатвы.
     Мысли эти выскочили у нее из головы аккурат в тот  момент,  когда
руки, сильные руки, вырвали у  нее  сумку  с  продуктами.  Корделия  в
изумлении отпрянула,  прикрыла  глаза  от  солнца  и  увидела  Элдреда
Джонаса, который стоял между тотемами Медведя и Черепахи, улыбаясь  во
весь рот. Его волосы, длинные и седые (а по ее мнению, и  прекрасные),
падали на плечи.  У  Корделии  учащенно  забилось  сердце.  Ей  всегда
нравились такие мужчины, как Джонас, подтянутые, уверенные в  себе,  с
игривой, многообещающей улыбкой.
     - Я вас испугал. Извините меня, Корделия.
     - Нет... - У нее перехватило  дыхание.  -  Просто  солнце...  оно
сейчас такое яркое...
     - Я бы мог вам помочь, если вы, конечно, позволите. По Отавной  я
иду только до угла, потом мне надо на Холмовую, но пока нам по пути, я
могу нести сумку.
     - Буду вам благодарна. - Они спустились по ступенькам на тротуар,
Корделия все поглядывала по сторонам: видит ли кто, что она идет рядом
с таким интересным мужчиной, как сэй Джонас, который, кстати, несет ее
сумку с продуктами.  К  ее  полному  удовольствию,  зевак  хватало.  К
примеру, Миллисент Ортега, которая таращилась  на  нее  через  витрину
магазина женской одежды.
     - Надеюсь, вы не возражаете,  что  я  называю  вас  Корделией.  -
Джонас легко перебросил сумку из руки в руку, тогда как она чуть ли не
сгибалась под ее тяжестью. - После того обеда у  мэра  Торина  у  меня
создалось впечатление, что я давно вас знаю.
     - Какие тут могут быть возражения. Мне нравится мое имя.
     - Может, и я стану для вас Элдредом?
     - Думаю, чуть рановато, - ответила она  и  одарила  его,  как  ей
казалось, кокетливой улыбкой. Сердце ее билось все чаще (ей и в голову
не приходило. что в семье Дельгадо глупая гусыня отнюдь не Сюзан).
     - Как скажете. - Разочарование в его голосе  вызвало  у  Корделии
смех. - А как ваша племянница? У нее все в порядке?
     - Вполне, спасибо, что спросили. Иногда с ней, конечно, трудно...
     - С шестнадцатилетними по-другому не бывает. - Пожалуй, вы правы.
     - Тем более что у вас этой осенью добавится забот. Я  сомневаюсь,
что она это понимает.
     Корделия  помолчала  -  зачем  выносить  сор  из   избы?   -   но
многозначительно посмотрела на Джонаса.
     - Пожалуйста, передайте ей мои наилучшие пожелания.
     - Обязательно передам. - Но ничего передавать она не  собиралась.
Сюзан испытывала стойкую (по мнению Корделии, ничем  не  обоснованную)
неприязнь к регуляторам мэра Торина. И попытки разубедить ее успеха не
имели: молоденькие девушки полагали, что всегда правы.  Она  взглянула
на звезду шерифа,  выглядывающую  из-под  жилетки  Джонаса.  -  Как  я
понимаю, вы взвалили на себя дополнительные обязанности, сэй Джонас.
     - Да,  помогаю  шерифу  Эвери,  -  кивнул  он.  Голос  его   чуть
подрагивал и этим очень нравился Корделии. - Один из  его  помощников,
Клейпул, имя не помню...
     - Френк Клейпул.
     - ...выпал из лодки и сломал ногу. Вы бы могли выпасть из лодки и
сломать ногу, Корделия?
     Она весело рассмеялась (мысль о том, что весь Хэмбри наблюдает за
ними, грела душу) и ответила, что вряд ли.
     Джонас  остановился  на  углу  Равной  и  Камино  Вега,  печально
вздохнул.
     - Здесь я должен поворачивать. -  Он  протянул  ей  сумку.  -  Вы
сможете донести ее? Время у меня есть, я  готов  сопровождать  вас  до
вашего...
     - Нет-нет. Благодарю. Спасибо вам, Элдред. - Шея и щеки  Корделии
залились румянцем, но ее вознаградила улыбка Джонаса.  Он  отсалютовал
ей двумя пальцами и свернул с Главной улицы, направившись к тюрьме.
     Корделия зашагала домой.  Сумка,  которую  она  едва  вынесла  из
магазина, превратилась в пушинку. Правда, через  полмили  она  здорово
прибавила в весе, а когда впереди показался ее  дом,  у  Корделии  уже
отваливались  руки,  а  по  бокам   тек   пот:   Слава   богам,   лето
заканчивалось... и не Сюзан ли это заводила кобылу в ворота?
     - Сюзан! - раздраженно, забыв о встрече с Элдредом, позвала  она.
- Подойди и помоги мне, прежде чем сумка выпадет у меня из рук.
     Сюзан подошла, оставив Фелицию щипать травку  в  переднем  дворе.
Десятью минутами раньше Корделия не  обратила  бы  внимания  на  облик
девушки - ее мысли занимал Элдред Джонас.  Но  горячее  солнце  выжгло
романтические мысли из головы и вернуло ее на  землю.  И  когда  Сюзан
взяла у нее из рук сумку (управлялась она с ней так же  легко,  как  и
Джонас). Корделия подумала, что  девочка  заметно  переменилась.  Если
умчалась она чуть ли не в истерике, то вернулась очень  спокойная,  со
счастливыми глазами. Такой Сюзан была и раньше... до  этой  истории  с
мэром Торином. Других признаков перемен Корделия поначалу не находила,
а потом...
     Нашла.
     Она протянула руку и  схватилась  за  косу  девушки,  слишком  уж
растрепанную, чего Сюзан обычно не допускала. Разумеется,  она  ездила
на лошади, ветер мог растрепать косу. Но почему волосы так  потемнели,
совсем не сверкали на солнце. И она подпрыгнула,  словно  чувствуя  за
собой вину, от прикосновения Корделии. Что бы это значило?
     - У тебя влажные волосы, Сюзан. Ты где-то плавала?
     - Нет! Когда возвращалась, сунула голову под  колонку  у  конюшни
Хуки. Он не возражал, воды у него хватает. Сегодня очень жарко. Может,
еще пойдет дождь. Я на это надеюсь. Дала напиться и Фелиции.
     Девушка не отводила глаз, чистых и  искренних,  но  Корделия  все
равно насторожилась. Что-то тут  не  так,  решила  она.  Но  не  могла
понять, что. Мысль о том, что  Сюзан  могла  скрывать  от  нее  что-то
серьезное и важное, еще не пришла к ней  в  голову.  Она  пребывала  в
полной уверенности, что ее племянница не умеет хранить  секреты,  если
только они не касаются подарка на день рождения... да и то  ее  хватит
на день или  два.  Однако  что-то  беспокоило  Корделию.  Она  провела
пальцем по воротнику рубашки.
     - А воротник сухой.
     - Я старалась не забрызгать его. -  Она  по-прежнему  смотрела  в
глаза Корделии. - К мокрой рубашке прилипает пыль. Ты сама меня  этому
учила, тетя.
     - Ты дернулась, когда я прикоснулась к твоим волосам, Сюзан.
     - Да, дернулась, - признала Сюзан. -  Ведьма  прикасалась  к  ним
точно так же. С тех пор мне это не нравится.  Могу  я  теперь  занести
продукты в дом и увести лошадь с солнцепека?
     - Не груби мне, Сюзан. -  Однако  резкость  в  голосе  племянницы
успокоила ее. Ощущение, что Сюзан изменилась... непонятно  в  чем,  но
изменилась... начало сходить на нет.
     - Тогда не надоедай мне.
     - Сюзан! Немедленно извинись!
     Сюзан глубоко вдохнула, задержала дыхание, выдохнула.
     - Да, тетя. Извиняюсь. Но тут слишком жарко.
     - Да. Оставь продукты в кладовой. Спасибо за помощь.
     Сюзан двинулась к дому с сумкой в руке. Корделия  последовала  на
ней, отстав  на  несколько  шагов.  Глупо,  конечно,  подозрения  явно
беспочвенные, навеянные  легким  флиртом  с  Элдредом,  но  девушка  в
опасном возрасте, и многое зависело от ее поведения в последующие семь
недель. Потом заботы о ней лягут на Торина, но пока за  нее  полностью
отвечала Корделия. Она практически не сомневалась в том, что от своего
слова Сюзан не отступится, но полагала, что до праздника Жатвы за  ней
нужен глаз да глаз. В таких вопросах, как  девичья  невинность,  лучше
перебдеть.






                             КНИГА ВТОРАЯ


                              Интерлюдия


                       КАНЗАС: ГДЕ-ТО, КОГДА-ТО


     Эдди шевельнулся. Вокруг: как надоевшая теща,  ныла  червоточина.
Над ними сияли звезды,  яркие,  словно  новые  надежды...  или  дурные
намерения. Он посмотрел на Сюзанну, которая сидела, подобрав под  себя
култышки, на Джейка, тот дожевывал буррито, на Ыша, положившего голову
на щиколотку Джейка и не отрывавшего глаз от лица мальчика. Во взгляде
зверька читалось обожание.
     Костерок  понемногу  догорал.  То  же  можно  было  сказать  и  о
Демонической Луне, скатившейся к самому горизонту.
     - Роланд. - Голос у Эдди скрипел, как несмазанное колесо.
     Стрелок, который  прервал  рассказ,  чтобы  выпить  глоток  воды,
взглянул на него, приподняв брови.
     - Откуда ты знаешь все подробности этой истории?
     Роланд заулыбался:
     - Едва ли тебя это действительно интересуе