асунул за ремень большие пальцы.
     - Лучше убить всех. И себя, и детей.
     Хенчику это предложение не показалось из ряда вон выходящим. Как и остальным семерым Мэнни, сидящих рядком в одинаковых синих плащах.
     - Это вариант, - кивнул старик. - Мы готовы его обсуждать, если будет на то согласие остальных, - и сел.
     - Я не готов, - пробурчал Гарретт Стронг. - Никто не отрезает себе голову, чтобы не бриться. Слышите меня?
     Раздался смех, несколько выкриков: "Будь уверен, слышим и очень хорошо". Гарретт сел, сковывавшее его напряжение спало, он наклонился к Воуну Эйзерхарту, о чем-то зашептался. Еще один ранчер, Диего Адамс, внимательно прислушивался, не сводя с них черных глаз.
     Поднялся очередной мелкий фермер, Баки Джавьер. Синие глазки возбужденно сверкали на маленькой головке. Бороденка не могла скрыть практически полного отсутствия подбородка.
     - А может, нам на какое-то время уйти? Что, если мы возьмем детей и отправимся на запад? Далеко на запад, до рукава Большой Реки?
     Несколько мгновений все молча оценивали эту смелую идею. Западный рукав Уайе находился практически в Срединном мире... где, согласно Энди, недавно появился огромный дворец из зеленого стекла, чтобы через некоторое время исчезнуть. Тиан уже собирался ответить, но его опередил Эбен Тук, хозяин магазина. Тиан этому только порадовался. Он намеревался молчать как можно больше. И высказаться уже после всех.
     - Ты чокнулся? - спросил он. - Волки придут, увидят, что нас нет, и сожгут все дотла, фермы и ранчо, посевы и припасы, вершки и корешки. И к чему мы тогда вернемся?
     - А если они пойдут за нами? - вставил Джордж Эстрада. - Ты думаешь, нас трудно догнать, таким, как Волки? Они все сожгут, как и говорил Тук, потом догонят нас и все равно заберут детей!
     Сидящие в зале одобрительно затопали. Послышались крики: "Дело говорит, дело".
     - А кроме того, - Нейл Фарадей поднялся, держа перед собой огромное и грязное сомбреро, - они никогда не берут всех наших детей, - в голосе явственно слышался испуг человека, который хотел оставить все как есть, соглашался на плохое, чтобы не допустить худшего. Тиан аж скрипнул зубами. Такой точки зрения он больше всего и боялся. Покорности судьбе.
     Один из Мэнни, молодой и безбородый, резко, пренебрежительно рассмеялся.
     - Ага, из двоих спасется один. А значит, все хорошо, не так ли? Да благословит тебя Господь!
     Он мог сказать и что-то еще, но костлявые пальцы Хенчика сжали предплечье молодого человека. Он замолчал, но не опустил в смирении голову. Глаза его пылали огнем, губы превратились в белую полоску.
     - Я не говорю, что это хорошо, - Нейл начал крутить сомбреро, - но мы должны смотреть в лицо реальности. Они не берут всех детей. Вот моя дочь Джорджина, умная, веселая, шустрая...
     - Да, а твой сын Джордж - пустоголовый здоровяк, - прервал его Бен Слайтман. Он работал на ранчо у Эйзенхарта, своей фермы у него не было, но дураков он на дух не переносил. Бен снял очки протер их банданой, вернул на переносицу. - Я видел, что он сидел на ступенях магазина, когда проезжал по улице. Он и еще несколько пустоголовых...
     - Но...
     - Я знаю, - вновь Слайтман не дал ему договорить. - Это трудное решение. Возможно, несколько пустоголовых лучше, чем общая смерть, - он помолчал. - Или ситуация, когда они забирали бы всех детей, а не половину.
     И Слайтман сел под крики: "Дело говорит" и "Спасибо, сэй".
     - Они никогда не оставляли нас без всего, - заговорил еще один мелкий фермер, земли которого находилась к западу от жилища Туана, у границы Кэллы. Его звали Луис Хейкокс, и в голосе слышалась горечь. А в улыбке, которая изгибала губы под усами, напрочь отсутствовала веселость. - Мы не будем убивать наших детей, - он посмотрел на Мэнни. - При всем уважении к вам, господа, я не верю, что даже вы сподобитесь на такое, когда придется от слов переходить к делу. Во всяком случае, если и сподобитесь, то не все. Мы не можем собрать пожитки и двинуться на запад, или в любом другом направлении, потому что тогда придется оставить наши фермы. Волки их сожгут, это точно, а потом все равно придут за нашими детьми. Они им нужны, уж не знаю почему.
     Все всегда сводится к одному: мы - фермеры, большинство из нас. Мы сильные, когда имеем дело с землей, слабые, когда нет. У меня двое детей, им по четыре года, я люблю их обоих, и сердце обливается кровью при мысли о том, что одного придется потерять. Но я отдам одного, чтобы сохранить второго. И ферму, - вокруг одобрительно зашептались. - А какое другое решение мы можем принять? Я скажу так: злить Волков - худшая из ошибок, которые мы можем допустить. Если, конечно, мы не сможем дать им бой. Если сможем, я только за. Но я просто ума не приложу, что мы им противопоставим?
     Тиан чувствовал, как от каждого слова Хейкокса у него сжимается сердце. Этот человек просто выбивал почву у него из-под ног. Боги и Человек-Иисус!
     Со скамьи поднялся Уэйн Оуверхолсер, самый процветающий фермер Кэллы Брин Стурджис, доказательством чего служил внушительный живот.
     - Выслушайте меня, прошу вас.
     - Мы говорим, спасибо, сэй, - пробормотали они.
     - Скажу вам, что мы должны сделать, - он огляделся. - То же самое, что делали всегда. Кто-нибудь из вас хочет предложить сразиться с Волками? Есть среди нас сумасшедшие? Чем будем сражаться? Камнями и копьями? Несколькими луками и винтовками? Таким вот заржавленными, как у него? - он ткнул пальцем в Эйзенхарта. - Думаю, во всей Кэлле мы наберем штуки четыре.
     - Не надо смеяться над моей железной стрелялкой, сынок, - ответил Эйзенхарт, но с грустной улыбкой.
     - Они придут и возьмут наших детей, - вновь Уэйн Оуверхолсер обвел взглядом сидящих в зале мужчин. - Некоторых из них. А потом оставят нас в покое на целое поколение. А то и дольше. Так есть, так было, я говорю, нельзя и пытаться что-либо изменить.
     Многие, похоже, не согласились с Оуверхолсером, но он подождал, пока ропот смолкнет.
     - Двадцать три года или двадцать четыре, особой разницы нет, - продолжил он, когда установилась тишина. - В любом случае это долгий период. Долгий период мира. Возможно, вы кое-что забыли, друзья. К примеру, что дети, в принципе, та же пшеница или кукуруза. Бог пошлет новых. Я знаю, смириться с этим трудно, но так мы жили и так должны жить.
     Тиан не стал ждать ответной реакции. Чем дальше они уходили по этой дороге, тем меньше оставалось у него шансов на то, что удастся их развернуть. Он поднял перышко опопанакса и воскликнул: "Послушайте, что я скажу! Послушайте меня, прошу вас!"
     - Мы говорим, спасибо, сэй, - откликнулись мужчины. Оверхостер недоверчиво смотрел на него.
     "И ты прав в том, что так смотришь на меня, - подумал фермер. - Потому что я сыт по горло этим трусливым здравым смыслом".
     - Уэйн Оуверхолсер - умный человек, человек, добившийся многого, - начал Тиан, - и по этим причинам мне не хочется спорить с ним. Есть и еще одна причина: по возрасту он мог бы быть мне отцом.
     - А ты уверен, что он не твой отец? - крикнул Росситер, единственный наемный работник Гарретта Стронга. Конечно же. Все засмеялись, даже Оуверхолсер улыбнулся шутке.
     - Сынок, если ты не хочешь спорить со мной, так и не спорь, - заметил Оуверхолсер. Он продолжал улыбаться, но только ртом.
     - Но я должен, - Тиан начал прохаживаться перед рядами скамей. В его руке мерно покачивалось ржаво - красное перышко опопанаса. Тиан чуть возвысил голос, чтобы все поняли, что теперь он говорит не только с крупным фермером.
     - Я должен, потому что сэй Оуверхолсер достаточно старый, чтобы быть мне отцом. Его дети выросли, как вы все знаете, и, насколько мне известно, их было всего двое, одна девочка и один мальчик, - он выдержал театральную паузу, а потом нанес удар. - Родившиеся через два года, - другими словами, по одному. То есть недоступные для Волков. Произносить этих слов не требовалось. Все и так поняли. И зашептались.
     Оуверхолсер густо покраснел.
     - Зачем ты это сказал? Я говорил в общем, независимо от того, сколько детей рождается сразу, один или двое! Дай мне перышко, Джеффордс. Мне еще есть, что сказать.
     Но сапоги начали барабанить по полу, все сильнее и сильнее. Оуверхолсер сердито огляделся, из красного стал багровым.
     - Я говорю! - взревел он. - Или вы не хотите меня слушать, спрашиваю я вас?
     В ответ раздалось: "Нет", "Не теперь", "Перышко у Джаффордса", "Садись и слушай". Тиан понял, Оуверхолсер познает на собственном опыте, пусть и поздновато, что в глубине души самых богатых и самых удачливых в деревне не любят. Эти менее удачливые и менее хитрые (в большинстве случаев первое шло рука об руку со вторым) могли снимать шляпу, когда богатые проезжали мимо на телеге или в двуколке, могли послать зарезанную свинью или теленка в знак благодарности за помощь, которую оказывали наемные работники богача при постройке дома или амбара, богатым могли аплодировать на общем собрании в конце года за покупку пианино, которое теперь стояло в Павильоне. А вот теперь мужчины Кэллы с радостью выбивали сапогами дробь по деревянному полу, пользуясь случаем "опустить" Оуверхолсера.
     Оуверхолсер, не привыкший к такому обращению, более того, ошеломленный случившимся, предпринял еще одну попытку.
     - Могу я взять перышко, дай его мне, прошу тебя!
     - Нет, - ответил Тиан. - Позже, если захочешь, но не сейчас.
     Ему ответили крики восторга. Кричали, в основном, самые мелкие фермеры и их наемные работники. Мэнни компанию им не составили. Они еще больше прижались друг к другу, слившись в синее пятно посреди зала. Такой поворот событий явно поставил их в тупик. Воун Эйзенхарт и Диего Адамс тем временем, переместились к Оуверхолсеру, зашептались с ним.
     "У меня есть шанс, - подумал Тиан. - И главное, использовать его по максимуму".
     Он поднял перышко, и все замолчали.
     - Всем будет предоставлена возможность высказаться, - напомнил он. - Что же касается меня, я говорю следующее: мы не можем и дальше так жить, склонять головы и стоять столбом, когда Волки приходят, чтобы забрать наших детей. Они...
     - Они всегда возвращают их, - встрял наемный работник, Фаррен Поселла.
     - Они возвращают оболочку! - воскликнул Тиан, и его тут же поддержали несколько криков: "Дело говоришь". Но не так уж и много, решил Тиан. Отнюдь не большинство.
     Он вновь понизил голос. Не хотел навязывать им свое мнение. Оуверхолсер попытался, но ничего не добился, несмотря на свои тысячу акров.
     - Они возвращают оболочку, - повторил он. А мы? Что происходит с нами? Некоторые могут сказать, что ничего, что Волки всегда были частью нашей жизни в Кэлла Брин Стурджис, как случайный ураган или землетрясение. Однако, это не так. Они приходят сюда шесть последних поколений, но не более того. А люди живут в Кэлле больше тысячи лет.
     Старик-Мэнни с костлявыми плечами и мрачным взглядом приподнялся: "Он говорит правду, друзья. Фермеры жили здесь, а среди них и Мэнни задолго до того, как тьма опустилась на Тандерклеп, не говоря уже о приходе Волков.
     В зале на слова старика ответили изумленными взглядами. Его похоже, такой ответ вполне устроил, поскольку он кивнул и опустился на скамью.
     - Поэтому, если говорить о заведенном порядке вещей, но Волки в нем - новый элемент, - продолжил Тиан. - Шесть раз приходили они за последние сто двадцать или сто сорок лет. Кто знает? Мы, как вы знаете, не слишком следим за временем.
     Шепот. Кивки.
     - В любом случае, приходят они с каждым новым поколением, - Тиан заметил, несогласные с ним люди начали группироваться вокруг Оуверхолсера, Эйзенхарта и Адамса. К ним мог примкнуть, а мог и не примкнуть, Бен Слайтман. Он уже понял, что их ему не убедить, обладай он даже голосом ангела. Что ж, решил Тиан, он обойдется без них. Если, конечно, остальные пойдут за ним. - Раз в поколение появляются они и сколько детей уводят с собой? Три дюжины? Четыре?
     У сэя Оуверхолсера, возможно, тогда не было детей, но у меня они есть, и не одна пара близнецов, а две. Хеддон и Хедда, Лайман и Лия. Я люблю всех четверых, но через месяц двух из них заберут. А назад они вернутся рунтами. Лишившись той искорки, которая превращает каждого из нас в человека.
     "Слушайте его, слушайте его", - прокатилось по залу.
     - У скольких из вас есть близнецы, у которых волосы растут только на голове? - спросил Тиан. - Поднимите руки!
     Шестеро мужчин подняли руки. Потом восемь. Двенадцать. Всякий раз, когда Тиан думал, что все, поднималась еще одна неохотная рука. В конце концов, он насчитал двадцать две руки, и, разумеется, в Зал собраний пришли не все, кто имел детей. Он увидел, как поморщился Оуверхолсер, увидев такое количество поднятых рук. Диего Адамс также поднял руку, и Тиан удовлетворенно отметил, что он чуть отодвинулся от Оуверхолсера, Эйзенхарта и Слайтмана. Трое Мэнни подняли руки. Джордж Эстрада. Луис Хейкокс. Многие другие, которых он знал. Ничего удивительного в этом не было, в Кэлле он знал практически всех. За исключением, возможно, нескольких бродяг, которые работали на маленьких фермах за мизерное жалование и горячий обед.
     - Всякий раз, когда они приходят и забирают наших детей, они уносят также кусочек нашего сердца и души, - Тиан четко выговаривал каждое слово.
     - Да перестань, сынок, - подал голос Эйзенхарт. - Ты уже перегибаешь...
     - Заткнись, ранчер, - перебил его мужчина, который пришел последним, со шрамом на лбу. Голос его дрожал от злости и презрения. - Перышко у него. Так дай ему высказаться.
     Эйзенхарт развернулся, чтобы посмотреть, кто смеет говорить с ним в таком тоне. Увидев, ничего не сказал в ответ. Тиана это не удивило.
     - Спасибо тебе, Пер, - поблагодарил его Тиан. - Я уже заканчиваю. Все думаю о деревьях. Если сорвать с крепкого дерева все листья, оно выживет. Если вырезать на стволе много имен, оно отрастит новую кору. Можно даже взять часть ядровой древесины, и дерево выживет. Но, если снова и снова брать ядровую древесину, наступит момент, когда умрет даже самое крепкое дерево. Я видел, как такое случилось на моей ферме, и это ужасно. Дерево умирает изнутри. Ты видишь, как листья желтеют сначала у ствола, а потом желтизна распространяется по ветвям, до самых кончиков. Вот что делают Волки с нашей маленькой деревней. Вот что они делают со всей Кэллой.
     - Слушайте его! - воскликнул Фредди Розарио с соседней фермы. - Слушайте его внимательно! - у Фредди тоже были близнецы, но, возможно, им ничего не грозило, потому они еще сосали грудь.
     - Ты говоришь, - Тиан смотрел на Оуверхолсера, - что они убьют нас и сожгут всю Кэллу от востока до запада, если мы не отдадим наших детей и сразимся с ними.
     - Да, - кивнул Оуверхолсер. - Я так говорю. И не я один, - сидевшие вокруг него одобрительно загудели.
     - Однако, каждый раз, когда мы стоим, опустив головы и с пустыми руками, и смотрим, как у нас забирают детей, они еще глубже вгрызаются в ядровую древесину дерева, которое зовется нашей деревней, - теперь голос Тиана гремел, он стоял, высоко подняв над головой перышко. - Если мы не предпримем попытки сразиться с Волками и защитить наших детей, мы все равно, что умрем! Вот что говорю я, Тиан Джеффордс, сын Люка! Если мы не предпримем попытки сразиться с Волками и защитить наших детей, мы станем рунтами!
     "Слушайте его!" - раздались крики. Многие восторженно затопали сапогами. Кто-то даже зааплодировал.
     Джордж Телфорд, еще один ранчер, что-то прошептал Эйзенхарту и Оуверхолсеру. Они выслушали его, кивнули. Телфорд поднялся. Седоволосый, загорелый, с иссеченным ветром, мужественным лицом, какие так нравятся женщинам.
     - Ты все сказал, сынок? - по-доброму спросил он, как спрашивают ребенка, не наигрался ли он и не пора ли ему спать.
     - Да, пожалуй, - внезапно Тиана охватило отчаяние. По богатству и размерам ранчо Телфорд не мог тягаться с Воуном Эйзенхатом, но куда как превосходил его красноречием. И Тиан испугался, что упустит казавшуюся уже столь близкой победу.
     - Так я могу взять перышко?
     У Тиана возникла мысль не отдавать перышко, но какой в этом был смысл? Он сказал все, что мог. Сделал все, что в его силах. Может, ему и Залии собрать пожитки и с детьми двинуться на запад, к Срединному миру? Все-таки до прихода Волков, если верить Энди, почти тридцать дней. А за тридцать дней уйти можно далеко.
     Он передал перышко.
     - Мы все глубоко ценим жар души молодого сэя Джеффордса и, разумеется, никто не сомневается в его личной храбрости, - заговорил Джордж Телфорд, прижимая перышко к левой половине груди, над сердцем. Оглядывал аудиторию, стараясь встретиться взглядом, дружеским взглядом, с каждым. - Но мы должны думать о детях, которые останутся, так же, как и о тех, которых заберут, не так ли? Другими словами, мы должны защищать всех детей, будь то двойни, тройни или одиночки, как Аарон сэя Джеффордса.
     Тут Телфорд повернулся к Тиану.
     - Что ты скажешь своим детям, когда Волки застрелят их мать и, возможно, подпалят прадедушку своими лучевыми трубками? Как ты объяснишь их крики, чтобы успокоить детей? Как заткнешь нос, чтобы они не чувствовали запаха горящей кожи и горящих посевов? И это ты называешь спасением душ? Или ядровой древесины какого-то выдуманного тобой дерева?
     Он замолчал, давая Тиану шанс ответить, но Тиан не знал, что сказать. Он понимал, что Телфорд переломил ситуацию... и чувствовал, что Телфорд ему не по зубам. Сладкоголосый сукин сын Телфорд, возраст которого позволял не беспокоиться о том, что Волки на своих серых конях прискачут к его дому.
     Телфорд кивнул, как бы показывая, что ничего другого, кроме молчания, он от Тиана не ожидал, и вновь повернулся к скамьям.
     - Когда Волки приходят, они приходят с оружием, стреляющим огнем, лучевыми трубками, вы знаете, и винтовками, и летающими металлическими штуковинами. Забыл, как они называются...
     - Жужжащие шары, - подсказал один.
     - Стрекотуны, - крикнул второй.
     - Лопастники, - добавил третий.
     Телфорд кивнул и мягко улыбнулся. Учитель, хвалящий хороших учеников.
     - Как их ни назови, они летают по воздуху, выискивая цель, а когда садятся, выпускают из себя вращающиеся лопасти, острые, как бритва. В пять секунд они могут разрубить человека, от головы до пальцев ног, оставив от него лишь круг крови и волос. Можете не сомневаться, я говорю правду, потому что видел такое своими глазами.
     "Слушайте его, слушайте его внимательно!" - закричали со скамей. Глаза мужчин округлились от испуга.
     - Волки и сами страшные, - Телфорд плавно переходил от одной жуткой истории, какие рассказывают у костра, к другой. - Выглядят они, как люди, но на самом деле они нелюди, огромные и ужасные. А те, кому они служат в Тандерклепе, еще страшнее. Вампиры, как я слышал. С телом человека и головами птиц и животных. Ходячие трупы. Воины Красного Глаза.
     Мужчины зашушукались. Даже Тиан почувствовал, как холодок пробежал у него по спине при упоминании Глаза.
     - Волков я видел сам, об остальном мне только говорили, - продолжал Телфорд. - И пусть я не верю всему, многому я верю. Но оставим в стороне Тандерклеп и тех, кто живет там. Давайте ограничимся Волками. Волки - наша проблема, и проблема серьезная. Особенно, когда они приходят, вооруженные до зубов! - он покачал головой, мрачно улыбнулся. - Так что же нам делать? Может, нам удастся посшибать их с коней нашими вилами и мотыгами, сэй Джеффордс? Ты думаешь, удастся?
     Презрительный смех поддержал его слова.
     - У нас нет оружия, чтобы сражаться с ними, - теперь Телфорд говорил сухо, по-деловому, как человек, подводящий итог. - Даже если бы и было, мы - ранчеры и фермеры, а не солдаты. Мы...
     - Заканчивай со своими трусливыми речами, Телфорд. Тебе должно быть стыдно за такие слова.
     Многие ахнули, услышав столь резкую отповедь. Захрустели кости, когда мужчины поворачивались, чтобы посмотреть, кто посмел ее произнести. И увидели, как с одной из задних скамей медленно поднимается тот, кто пришел последн