ен  права
наследовать трон. Сколько Орейн ни доказывал Каролину, что Ракхел -  змея,
которую  тот  пригрел  на  груди,  король  не  обращал  внимания  на   его
предупреждения. Считал, что Орейн завидует  Ракхелу,  ревнует,  что  ли...
Орейн - и ревнует! Как такое могло прийти ему в голову!
   - Но, вероятно, у Ракхела есть какие-то достоинства... Ведь не  зря  же
Каролин приблизил его к себе.
   - Я не могу  судить  объективно,  ненависть  слепит  глаза.  Понимаешь,
Каролин - широкий человек, превыше всего он ставит  честь.  Он  увлекается
науками, новыми людьми... А Ракхел стремится к цели, как стрела,  пущенная
в мишень. Его заботит только власть - она ему и мечта, и жена, и  надежда,
и пища, и воздух! Он чем-то напоминает черную кошку, которая сходит с  ума
от запаха крови. А тот - от зловония власти... - Она сделала паузу,  потом
распорядилась: - Сегодня ты поведешь в поводу нашего червина. Я же поскачу
вперед, чтобы разведать местность.


   Скоро лес кончился, опять потянулись зеленые  холмы,  где  в  распадках
копились прозрачные светлые рощи,  а  по  берегам  мелких  речушек  стеной
вставали  заросли  кустарника.  Не  прошло  и  часа,  как   Ромили   вновь
почувствовала, что кто-то наблюдает за ней - все тот  же  редкий,  смутный
наплыв чужого видения, распростершаяся внизу земля. Теперь девушка уже  не
пугалась подобных картин  -  значит,  Пречиоза  опять  сопровождает  ее...
Ромили закидывала  голову  и,  щурясь,  смотрела  в  зенит,  раза  два  ей
удавалось разглядеть в небе черную точку. Эта  близость  грела  душу,  она
себя в чужом краю уже не так одиноко чувствовала.
   "Ястребица и я - одно целое, наши жизни слились  воедино:  она  вручила
мне свою, я ей - свою".
   Ромили могла бы сравнить их отношения с браком по любви, основанным  не
столько на плотской радости, сколько  на  духовном  единении,  на  желании
слышать, видеть, в полной мере ощущать вблизи родную душу. Слияние разумом
с Пречиозой было полным, таким волнующим и горячим, какое она  никогда  не
испытывала ранее. Даже с любимым скакуном! Она заботилась  о  коне,  и  он
отвечал ей дружбой, но по сути  они  были  чужими  друг  другу.  Хозяин  и
работник, не более того...
   "Да, Легконогий был мне как  товарищ,  надежный,  сильный,  а  Пречиоза
нечто большее... Совсем как любовник..."
   Мысли ее потекли по иному руслу. Последнее всколыхнуло душу, и в первый
раз девушка подумала, что не так уж плохо иметь любовника. Иметь  кого-то,
похожего на нее, и жить с ним совсем как она  и  Пречиоза.  Вот  тут-то  и
заключалась загвоздка. С ястребицей они давным-давно  слились  сознаниями,
ну, можно сказать, сердцами, но ведь это слияние возможно и по-другому, не
так, как Макараны относились к лошадям, собакам,  ястребам.  Конечно,  это
здорово - суметь преодолеть разделяющую человека и животное  пропасть,  но
это не более чем дар природы. А вот дом Гарис хотел слиться с  ней  совсем
иначе, однако его прикосновения,  дерзкие  взгляды,  напор  ничего,  кроме
омерзения, не вызывали. Еще  более  гнусным  оказался  Рори,  когда  начал
выставлять напоказ похоть, право владеть ею - точнее, использовать ее  как
подстилку. Тот вообще был простак - за коня и плащ  готов  был  перерезать
горло человеку. Что же отвратило его от  этого  намерения?  Ромили  честно
сказала себе - похоть, грязная страсть. Отдаться  ей  у  девушки  не  было
никакого желания.
   Что касается Орейна - к сожалению, надо  признать,  что  желал  он  ее,
только когда считал, что  она  мальчишка.  Это  было,  было,  что  уж  там
скрывать, и намеки Аларика имели под собой основание. Хотя, может,  она  и
ошибается, потому что... - тут Ромили засмущалась сама себя, - потому  что
сама захотела отдаться ему, а он испугался. Странные все-таки существа эти
мужчины. Когда это случилось, она, правда, сама ничего не поняла - повеяло
только желанием приласкать этого  впавшего  в  отчаяние  богатыря.  Теперь
другое  дело,  теперь  она  соображает,  что  к  чему,  и,  честно,  Орейн
устраивает ее более как друг, чем как любовник. Даже в тот раз, когда  она
была готова отдаться  ему,  ее  тревожила  мысль  о  возможности  крушения
дружбы, а как друга  она  его  терять  не  хотела,  вот  с  чисто  женской
интуицией и выбрала способ, который бы еще  крепче  привязал  его  к  ней.
Однако существует ли в принципе мужчина,  который  предназначен  для  нее?
Определенно, его нет и не может быть среди парней, с которыми росла, среди
друзей ее братьев, об этом даже смешно думать.
   "За кого я могла бы  выйти  замуж,  так  это  за  такого  мужчину,  как
Алдерик. Он единственный, кто разговаривал со мной как с человеком.  Он  и
видел во мне человека, а не просто глупенькую сестричку  Дарена,  Алдерик,
по крайней мере, не считает, что мужчина должен контролировать каждый  шаг
женщины. Что я, в конце концов, прирученный  ястреб?  Стоит  на  мгновение
развязать путы, и тут же вырвусь на свободу? Так, что ли?.. Не то чтобы  я
очень хотела выйти за него замуж, но все же прежде,  чем  выходить  замуж,
надо, чтобы мужчина стал другом".
   В течение этого дня и последующего всякий  раз,  когда  Ромили  бросала
взгляд в небо, она могла видеть - то точкой, то росчерком - реющую в  выси
Пречиозу. Ястребица не желала садиться хозяйке на руку - Ромили  один  раз
попробовала, потом оставила это занятие, однако  мысленный  контакт  между
ними не прерывался. Это  было  странное,  уже  привычное,  но  по-прежнему
будоражащее ощущение. Смотрела ли она вперед на дорогу, под ноги ли  коня,
по сторонам - всякий  раз  в  ее  сознании  возникала  и  другая  картина:
холмистая степь, частые перелески, скрученные нити речушек и масса зверья.
Дичи тоже хватало...
   Яндрия объяснила, что эти холмы, где они сейчас  проезжают,  называются
холмами Киллгард.
   Ромили была поражена - она выросла на холмах Киллгард, но та местность,
которая раскрывалась перед ней, была ей совершенно незнакома. Ее родина  -
горы, пусть невысокие, повсюду скальные обрывы, крутые откосы, плодородной
земли мало, и большинство полей создавалось трудом многих поколений.  Люди
носили землю на себе, на лошадях, на  червинах,  покрывали  ею  каменистые
пустоши, склоны, осыпи. Земледелие в тех краях давалось большими усилиями,
кровавыми  мозолями.  Все  это  мало  походило  не  только  на  бескрайние
плодородные равнины Валерона, но и на  высокое,  поросшее  лесом  нагорье.
Горы были достаточно населены - здесь не было заметно и  следов  человека.
Деревья встречались такие, что и десятку  мужчин,  взявшись  за  руки,  не
обхватить ствол. Дичи здесь было столько, что в глазах  рябило.  Охотиться
не надо, стоит немного подождать, и рогатый кролик сам  выбежит  на  тебя.
Вот этим Пречиоза страшно ей досаждала. Сколько  раз  это  повторялось,  и
каждый раз Ромили в дрожь бросало. Начиналось все невинно -  неожиданно  в
поле зрения возникала  движущаяся  тень,  вызывавшая  пристальный  интерес
ястребицы. Сердце у Ромили сжималось в предчувствии неизбежного  -  хищник
камнем падал вниз,  вскрик,  когти  впиваются  в  оперенное  или  покрытое
шерстью тело, удар  клювом  -  и  следом  ощущение  свежей  теплой  крови,
заполнившей рот.  Нескрываемое  удовлетворение  -  и  вновь  мерный  взмах
крыльев и земля уплывает вниз.
   Однажды - это случилось, кажется,  на  шестой  день  их  путешествия  -
Ромили опять слилась сознанием с Пречиозой, как вдруг  ее  конь  ступил  в
кроличью нору, споткнулся,  упал;  уже  лежа,  жалобно  заржал,  задрожал.
Девушка вылетела из стремян и долго лежала, ощупывая руки и ноги.  К  тому
времени, как она  пришла  в  себя,  Яндрия  уже  спешилась  и  помогла  ей
подняться.
   - Чтоб тебя в ледяные преисподни Зандру! - воскликнула она. - Где  были
твои глаза?! Такая наездница, как ты, и не разглядела норку в земле!..
   Ромили, оглушенная падением, не в состоянии вынести  надрывного  ржания
коня, так, на коленях, и подползла к нему. Глаза скакуна налились  кровью,
на губах выступила пена - тоже розоватого  оттенка.  Девушка  уловила  его
безмолвный вопль, слилась сознанием, и в  следующую  секунду  нестерпимая,
выворачивающая наружу боль пронзила ей  ногу.  Ромили  глянула  -  обломок
кости торчал из передней правой ноги коня. Зрелище было жуткое! Выбора  не
было... Глотая слезы,  всхлипывая,  она  вытащила  нож  из  ножен,  быстро
нащупала жилу и резко, точно  ударила  в  нее.  Кровь  брызнула  фонтаном,
началась агония, смертельная боль пронзила сознание Ромили -  и  вмиг  все
стихло. Боль коня, переживаемая ею как своя,  внезапно  ушла,  растаяла  в
вечности - точнее, в леденящем, непроницаемом мраке.
   Все, больше внутри  ее  ничего  не  было,  исключая  собственную  вину,
раскаяние и безнадежное горе. Не  выговорив  ни  слова,  Ромили  медленно,
тщательно вытерла нож о пучок травы, сунула лезвие в  ножны.  На  погибшую
лошадь она смотреть не могла - подняла глаза  и  встретила  остановившийся
взгляд Яндрии. "Мой чертов ларан, - отрешенно подумала  Ромили,  -  подвел
меня. Из-за него конь лишился жизни. Переживания переживаниями, но  и  под
ноги надо смотреть..."
   Наконец пришедшая в чувство начальница, сглотнув, спросила:
   - Это было необходимо?
   - Да, - коротко ответила Ромили. Распространяться на  эту  тему  ей  не
хотелось. Яндрия не поймет - ларан у нее слабенький, прочитать  мысли  она
не сумеет. Какой смысл исповедоваться? Разве  сможет  она  в  полной  мере
оценить тот гнев и злобу, которые теперь вызывал у девушки так  называемый
дар? Награда богов, как его иной раз называли... Хороша  награда,  которая
не только не может помочь, но еще и губит животных. На  кой  ляд  Пречиоза
постоянно лезет в ее сознание?.. Ромили наконец поднялась  на  ноги,  пару
раз кашлянула, чтобы прочистить  горло,  потом  сказала:  -  Прости,  Яни.
Мне... мне следовало быть более внимательной.
   Яндрия замедленно, не сводя глаз с младшей сестры, кивнула.
   - Помилуй Бог, я не упрекаю тебя, чиа. Просто не повезло  -  со  всяким
бывает! Конечно, в этой безлюдной местности нам  будет  очень  недоставать
коня, но от судьбы не уйдешь. Вытри слезы, девочка, - если уж реветь,  так
в полный голос! - посоветовала она.
   Неуместное утешение, свидетельствующее,  что  Яни  вообще  не  способна
проникнуть в чужие мысли, - разреветься можно, потеряв куклу, а  испытывая
отвращение и злобу к самой себе, можно  только  разрыдаться,  -  успокоило
Ромили. Она спросила:
   - Это то место, куда мы направляемся? И зачем?
   - Я не хотела до срока  сообщать  тебе...  Если  бы  нас  преследовали,
лучше, чтобы ты знала поменьше...
   "Значит, Яндрия не доверяет мне. И правильно делает! Как  можно  верить
такой... погубившей собственного коня... - Тут в сознании девушки невольно
родился протест: - За кого же она меня принимает?"
   Ромили поджала губы и заявила:
   - Я ни за что не предам тебя...
   Яни обняла ее за плечи.
   - Не в этом дело. Подобная  мерзость  мне  и  в  голову  не  приходила,
девочка моя. Просто так сложились обстоятельства, я хотела уберечь тебя от
пытки, или, что еще хуже,  они  могли  подвергнуть  тебя  просвечиванию  с
помощью звездного камня. У них есть на такие случаи особые  лерони.  Лучше
тебе их никогда не видеть... Они бы быстро  выяснили,  что  ты  ничего  не
знаешь - это уберегло бы тебя от многих бед. Теперь ждать осталось недолго
- день, два. Все узнаешь - хотелось бы только верить, что  полная  ясность
не внесет смуту в твою душу.
   Яни присела и начала расстегивать подпруги.
   - В этих местах без коня нельзя, - уже успокоившись и повеселев, начала
объяснять начальница.
   Еще немного - и она вновь зальется смехом,  решила  Ромили,  однако  до
этого дело не дошло. Яни продолжала все тем же ровным тоном:
   - Тебе придется пересесть на одного из червинов. Они, конечно,  не  так
быстроходны, как кони, но выбора у  нас  нет.  Вьючные  сумы  поместим  на
одного, на другом поедешь. Седло,  надеюсь,  подойдет?  Вот  и  здорово!..
Конечно, прыти у нас поубавился: червины - это вам не добрые  скакуны,  но
все-таки... Давай-ка, Роми, снимай с какого-нибудь пони груз.
   Заметив, что девушка не двинулась с места  и  по-прежнему,  не  отрывая
взгляда, смотрит на погибшую лошадь, она тоже остановилась.
   Между тем над трупом и  лужей  черной  свернувшейся  крови  уже  начали
столбом кружить насекомые.
   - Может, мы закопаем ее? - неожиданно предложила девушка.
   Яни отрицательно покачала головой.
   - Нет времени, да и копать нечем. Оставь, пусть другие полакомятся.
   Ромили ошарашенно глянула на нее.
   - Милая девочка, я знаю, кем для тебя был этот конь...
   "Нет, ты не знаешь, - зло подумала Ромили, - откуда тебе знать?  Ты  не
сумеешь..."
   - Послушай, это теперь имеет значение? - спросила  Яндрия.  -  Это  ему
чем-нибудь поможет? Похороним ли мы его в усыпальнице Хастуров или оставим
на съедение диким зверям, от этого что-нибудь изменится?  Его  уже  нет  в
этом теле. Душа теперь далеко...
   - Знаю, - хмуря брови, ответила Ромили, - но когда ты говоришь об  этом
в таком тоне...
   Яндрия положила ей руку на плечо.
   - В лесу живет множество существ, которым этот труп послужит пищей. Они
не могут без этого.  Должны  же  они  чем-то  питаться!..  Ромили,  оставь
сантименты... Разве ты не чувствуешь боль  и  предсмертные  крики  жертвы,
когда твой ястреб бросается на добычу?
   Ромили решила, что начальница позволила себе подшутить над ней. Неужели
она настолько бессердечна, что способна даже в такую минуту...  Откуда  ей
знать, что в то мгновение, когда ястребица ударила птицу на лету, ее  конь
ступил ногой в эту чертову нору.  И  все  это  свершилось  в  ее,  Ромили,
сознании! Вот, вот в чем загвоздка!.. Стоило ей ощутить смерть, как тут же
все повторилось  наяву...  Возможно,  это  домысел,  игра  взбудораженного
воображения, но тем не менее нет ли здесь связи? А если есть?.. Тогда... У
девушки  даже  дыхание  перехватило.  Зачем  же  лезть  с  утешениями,   с
идиотскими советами, если ни черта в этом деле не смыслишь?  Она  сбросила
руку начальницы со своего плеча и горько выговорила:
   - Что ж, пора в дорогу... Раз нет возможности... А вес ордес  [к  вашим
услугам], местра. - И принялась сноровисто разгружать стоявшего поблизости
пони. Само собой вспомнились - с болью, с укоризной -  возбужденные  крики
сторожевых птиц,  когда  они  с  Орейном  подтащили  к  ним  поближе  тушу
погибшего дикого червина. Теперь коня облепят кворебни, устроят  небывалый
пир, разгалдятся на весь лес, подманят  какого-нибудь  хищника.  Тот  тоже
наестся до отвала... Пусть все идет своим чередом... Но  видеть  все  это,
смаковать, рассуждать, теоретизировать - увольте!
   Ромили старалась смотреть только в небо,  но  Пречиозы  нигде  не  было
видно.
   Неужели она тоже оставила меня?..


   Ближе к ночи местность вокруг изменилась. Нарядные  росистые  луговины,
зеленеющие склоны холмов начали перемежаться суходолами, длинными  языками
песка. Дорога была покрыта глиной, и вокруг, насколько  хватал  глаз,  все
побурело, порыжело. Высохла трава, пошли заросли колючек,  песчаные  осыпи
все ширились, пока  не  захватили  добрую  часть  земли.  С  каждым  часом
становилось все  жарче  и  жарче.  Скоро  Ромили  скинула  плащ,  скатала,
приторочила к седлу. И только сейчас  обратила  внимание,  как  мучительно
переносили зной мохнатые червины. Они исходили потом - им бы  в  горы,  на
каменистые тропы, преодолевать подъемы и спуски, бодрящий морозец; что  им
стоило проломить копытом ледок на берегу  горного  ручья  и  вволю  попить
сладкой холодной воды... Гнетущий жар полупустыни  животные  переносили  с
трудом. И небо изменилось, как бы побледнело или посерело.
   Уже в сумерках Яндрия указала на горизонт:
   - В той стороне лежит Серайе. Там есть  постоялый  двор,  принадлежащий
нашему Ордену. Туда нам и надо добраться до ночи... Я так  соскучилась  по
нормальной постели, чистым простыням. А ты?
   - Я тоже, - согласилась Ромили, но втайне, в глубине души пожалела, что
путешествие подходило к концу. Не такое уж оно выдалось долгое, с Яни  она
сдружилась. С ней можно жить душа в душу, не то что с этими фанатичками из
Ордена! Последнее время девушка  только  об  этом  и  думала  -  очень  не
хотелось тратить жизнь на качание мускулов,  осуждение  пороков,  присущих
мужчинам, к которым, в конце концов, придется тайком бегать.  К  тому  же,
добравшись до резиденции Ордена,  ей  неминуемо  придется  вновь  заняться
фехтованием и участвовать в рукопашных схватках. К  стыду  своему,  Ромили
готова была признать, что подобные уроки вызывали  у  нее  ненависть.  Эти
бои, даже учебные, были противны ее натуре.
   - Сколько мы там пробудем? - спросила она.
   - Что-то около десяти дней. Может, чуть больше, может, чуть меньше...
   Что ж, никто не побуждал ее давать клятву на верность  Ордену,  и,  раз
слово вылетело, она должна, пусть даже сжав зубы, влиться в  эту  новую  и
очень обременительную для нее  жизнь.  Трудно  отрицать,  что,  вступив  в
Орден, она наконец обрела пристанище в этом обезумевшем жестоком мире.
   "Хранитель  Разума,  помоги  мне  вынести   все   трудности,   как   ты
справляешься  с  грузом  человеческих  пороков!  Я   знаю,   что   тяжесть
вселенского зла несоизмерима  с  заботами,  гнетущими  такого  маленького,
ничтожного человечка, как я, и все же где мне еще искать силы,  как  не  у
тебя..."
   Тут Ромили смутилась. Удивительно, она не в первый раз замечала, что  в
последнее время все чаще обращается к Богу, поминает его доброту и любовь,
изливаемую на всякую тварь, населяющую землю. Чуть что -  сразу  Хранитель
Разума!.. Раньше она за собой такого не замечала. Неужели с ней  случилось
то, что в "Книге Мыслей" названо "Дхе шайя", или "милость Божия"? Или  все
это от слабости, от постоянно ощущаемого одиночества,  от  некой  холодной
отъединенности, которую не  могла  преодолеть  даже  дружба  с  Яни?  "Она
замечательная, чуткая женщина, но ей не дано понять, что творится у меня в
душе, помочь совладать с теми страхами, что грызут сердце. Яндрии радостна
жизнь в Ордене, она не только свыклась с ней, но уже не представляет  себя
иначе как в тесном кругу сестер. Мысли о  войне,  сражениях  нисколько  не
ужасают ее -  конечно,  она  испытала  ужас,  увидев  последствия  гиблого
зеленого  тумана,  но  это  была  сиюминутная  слабость.  Эта  картина  не
заставила задуматься - зачем  все  это?  Зачем  кровь,  убийства  невинных
людей? Вот так они все -  посмотрели,  поохали  и  отправились  дальше.  А
раздайся тут же, у отравленной деревни, боевой клич - сразу бы бросились в
атаку. И ну колоть, рубить!.. Всех подряд!.. В пылу боя  как-то  не  очень
разберешь..."
   Прочь думы! Немыслимо жить и задумываться обо всем, что есть  мерзкого,
непристойного в мире. Если бы да кабы!.. Этак действительно свихнешься,  а
ведь так хочется жить...
   Ромили отерла пот со лба...
   Они прибыли в Серайе в вечерних сумерках,  когда  тьма  уже  растеклась
вокруг. Промчались по необычно широкой улице - старые дома из белого камня
тускло и мертвенно просвечивали в  скудном  лунном  сиянии.  Ромили  почти
дремала в  седле,  полностью  доверившись  развалистому  осторожному  шагу
червина. На мгновение встрепенулась, когда Яндрия  остановила  коня  перед
высокими арочными воротами. Начальница дернула  за  шнурок,  и  за  стеной
послышался звон колокольчика. Спустя минуту  изнутри  донеслись  шаркающие
шаги, потом раздался недовольный сонный голос:
   - Кто там?
   - Две сестры, принадлежащие  к  Ордену,  приехали  из  Хали...  Яндрия,
меченосица, и Ромили, послушница, давшая обет. Мы ищем убежища...
   Дверь, прорезанная в  левой  створке  ворот,  скрипнула  и  отворилась.
Какая-то женщина выглянула на улицу.
   - Входите,  сестры.  Добро  пожаловать.  Животных  можете  провести  на
конюшню - вон туда. Там же  и  фураж,  засыпьте  им  в  кормушки.  Мы  все
ужинаем.
   Женщины спешили