он ничего не понимает по причине возраста.
   - Ну, - улыбнулся Аларик, - если бы мне было на десяток лет побольше, я
бы сам женился на Мелисендре. Она мне очень  по  душе.  И  ко  мне  хорошо
относится - разговаривает со мной так, словно не замечает, что я калека.
   - Что еще ей остается! - в ярости прорычал Бард.  -  Если  она  посмеет
сказать тебе хотя бы одно грубое слово, я сверну  ей  шею.  Она  знает  об
этом.
   - Что за речи, Бард! Зачем такая злоба? Я знаю, что я инвалид и мне еще
надо научиться жить с этим ощущением, -  сказал  Аларик.  -  Леди  Хастур,
которая ухаживала за мной в Башне Нескьи, говорила, что не  важно,  как  я
выгляжу. Вот Джереми тоже искалечен, но это просто  удивительный  человек.
Очень трудно свыкнуться с  мыслью,  что  Хастуры  -  враги,  -  неожиданно
признался юноша и вздохнул. - Я нахожу, что политика для меня темный  лес,
Бард. Как бы я хотел, чтобы повсюду установился мир.  Мы  могли  бы  стать
друзьями с домом Варзилом, который относился ко мне как  отец.  Я  привык,
что со Мной обращались как с инвалидом - собственно, я и есть инвалид.  Не
могу одеться без посторонней помощи, даже хожу  с  трудом,  но  вот  такие
добрые люди, как Мелисендра, помогают мне понять,  что  я  ничем  не  хуже
других. Да-да, она так и говорит: "Что вы, ваше величество,  чем  вы  хуже
других..."
   - Вы - король, а как это король может быть  хуже  других?  -  не  понял
Бард.
   Аларик вздохнул:
   - Ах, жаль, что ты не понимаешь. Я совсем другое  имел  в  виду,  Бард.
Конечно, тебе трудно понять - ты  такой  сильный,  ты  вообще  никогда  не
болел, никогда ничего не боялся. Как ты можешь узнать...  Когда  в  первый
день эта лихорадка напала на меня, когда даже  вздохнуть  не  мог,  я  так
испугался... Джереми и три знахарки короля Одрина всю ночь  провели  возле
моей постели - все пытались посредством звездных камней  изгнать  болезнь.
Семь ночей... Они помогали мне дышать, давили вот сюда и сюда - и помогали
дышать, Бард. Понимаешь?..
   Бард едва не усмехнулся, слушая признания  брата,  однако  сумел  взять
себя в руки. Он не собирался смеяться над ним - это было просто пошло.  Он
-  здоровяк,  Киллгардский  Волк  -  будет  подсмеиваться  над  несчастным
человеком, да еще  и  собственным  братом?  Другое  до  печальной  усмешки
покоробило его в словах Аларика - замечание, что Бард никогда не испытывал
страха. Вспомнился ужас, который охватил его на  берегу  озера  Безмолвия.
Этот наплыв искореженных лиц, что подмигивали ему из зеленоватого  тумана.
Вспомнилось, как он свалился с коня  -  хорошо,  что  еще  не  разрыдался.
Плакать плакал, но не навзрыд. Еще чего  не  хватало!..  То-то  Мелисендра
порадовалась бы!.. Конечно, никому и никогда он не признается в этом. Даже
брату... Тем более брату... Вместо этого он грустно ответил:
   - Что ты, Аларик! Если бы ты знал, как я боялся,  когда  в  первый  раз
принял участие в битве.
   Брат теперь завистливо вздохнул:
   - В ту пору тебе было не больше годков, чем мне теперь,  а  тебя  после
той битвы сделали королевским знаменосцем.  Все  же  есть  различие  между
нами,  брат.  Ты  держишь  в  руках  меч,  значит,  способен  хоть  что-то
противостоять страху. А мне что противопоставить  страху?  Только  лечь  я
могу и подумать - почему бы мне не умереть? Трудно, когда  понимаешь,  что
уже ничего нельзя исправить. Как  ни  старайся...  С  другой  стороны,  ты
каждый раз испытываешь страх, когда вступаешь в  бой,  -  конечно,  сейчас
меньше, а мне этого не дано. Никогда мне не узнать, храбр я  или  труслив.
Знаешь, это грустно,  когда  впереди  сплошная  беспросветность.  Вот  что
удивительно, - неожиданно оживился Аларик,  -  разговаривая  с  некоторыми
людьми,  мне  становится  неуютно,  стыдно.  Я  чувствую   себя   больным,
парализованным трусом. С другими же, такими, как Варзил или Мелисендра,  я
разговариваю как равный, понимаю, что жизнь не такая уж плохая  штука.  Ты
понимаешь, что я имею в виду? Хоть немного?
   Бард грустно вздохнул. Он понимал, как  трудно  Аларику,  как  он  ищет
понимания, сочувствия. Подобная  тоска  всегда  была  чужда  Киллгардскому
Волку. Он уже встречался с подобным испытующим  взглядом  -  так  смотрели
тяжелораненые солдаты, заглянувшие в лицо смерти и,  к  своему  удивлению,
оставшиеся в живых. Вот это смутное, неосознанное удивление,  перемешанное
со страхом, стыло на самом донышке их зрачков, словно они  увидели  что-то
такое, о чем так хочется и никак  не  возможно  рассказать.  Другой  может
только посочувствовать этому.  Если,  конечно,  у  него  отзывчивая  душа.
Виноват ли он в том, спросил себя Бард, что у него душа  грубая,  цельная.
Точно скала... Жалко? Да, очень жалко брата, но утешить  его  нечем,  хоть
целый век сиди рядышком.
   - Мне  кажется,  что  ты  слишком  долго  оставался  в  одиночестве,  -
осторожно заметил он. - Это развивает нездоровую  мечтательность...  -  Он
примолк, видно, понял, что не о том ведет речь, и наконец сказал: - Я рад,
что ты нашел с Мелисендрой общий язык.
   Аларик вздохнул и отвел взгляд в сторону, потом вытащил свою  маленькую
белую ручку из-под огромной ручищи Барда. Он не понял,  с  тоской  подумал
юноша, он ничего не понял, и все равно - брат любит его. Это уже немало.
   - Надеюсь, Бард, тебе удастся вернуть жену. Так нельзя. Зачем люди  так
злы? Зачем они разлучили вас?
   Что мог ответить Бард на подобные вопросы? Он только, невольно подражая
Аларику, тягостно, протяжно вздохнул.
   - Послушай,  -  обратился  к  нему  Бард,  -  нам  с  отцом  необходимо
отлучиться на несколько дней. Мы возьмем с собой кое-кого из  лерони.  Дом
Джерил останется с тобой, ты смело можешь обращаться к нему с вопросами.
   - Куда вы отправляетесь?
   - Отец прослышал о каком-то знатоке, который может здорово помочь нам в
укреплении обороны. Вот мы и собираемся отыскать его.
   - Почему бы не приказать ему прибыть  ко  двору?  Регент  имеет  полное
право приказывать любому моему подданному.
   - Неизвестно, где он живет. Придется искать его с помощью  ларана...  -
Тут Бард замолчал - решил, что подобных объяснений вполне достаточно.
   - Хорошо, если надо ехать, то поезжайте. У меня единственная просьба  -
пусть Мелисендра останется со мной, - попросил он.
   Бард задумался - Мелисендра была лучшей лерони при дворе, однако он  не
мог отказать брату.
   - Если она согласится, я возражать не буду.


   Бард долго не решался сообщить отцу  о  просьбе.  Однако  дом  Рафаэль,
услышав об этом, согласно кивнул.
   - Я и не собирался брать с собой Мелисендру. Она мать твоего сына.
   Бард немного опешил - какая связь между задуманным колдовским  действом
и  его  сыном,  однако  ничего  не  сказал.  Вполне  достаточно,  что  все
получилось так удачно - все довольны.
   Они выехали под  вечер  и  поскакали  в  сторону  старой  усадьбы  дома
Рафаэля. С ними было трое лерони - две женщины и  мужчина.  Добравшись  до
старого замка, сразу, скинув лишь плащи,  прошли  в  комнату  в  башне,  в
которой  Барду  раньше  бывать  не  доводилось.  Поднялись  они  туда   по
заброшенной лестнице - и там уперлись в запертую дверь.  Хозяин  отпер  ее
сам.
   - Я здесь уже несколько десятилетий не бывал, - сообщил дом Рафаэль.  -
Надобности не было... Однако, имея дело с лараном, уж если чему  научился,
то никогда не забудешь. - Потом он повернулся  к  колдунам  и  спросил:  -
Знаете, что это?
   Мужчина-ларанцу осмотрел аппаратуру,  установленную  в  комнате,  потом
перевел испуганный взгляд на дома Рафаэля.
   - Знаю, мой лорд, -  сглотнув,  ответил  он.  -  Однако  я  думал,  что
использовать все эти штучки за пределами башен строго-настрого запрещено.
   - В Астуриасе действуют только  те  законы,  которые  установил  я.  Ты
умеешь с этим обращаться?
   Ларанцу в некоторой растерянности глянул на женщин, потом ответил:
   - Это удваиватель, который действует на основе принципа Черилиса.  Так,
по-видимому... Только копию чего или кого мы должны отыскать?
   -  Вот  мой  сын,   он   является   командующим   вооруженными   силами
королевства...
   Одна из женщин мельком глянула на Барда, и он уловил мелькнувшую мысль:
"Еще один  Киллгардский  Волк?  Нам  и  одного  с  лихвой  хватает".  Бард
догадался, что это одна из подруг Мелисендры. В то  же  мгновение  женщина
выставила ментальный экран и четко, совсем как в строю, доложила:
   - Что ж, ваи дом. Если вы так желаете...
   Бард ощущал смущение, охватившее лерони, однако никто из них не  посмел
высказать   сомнения   вслух.   Они   тут   же    занялись    необходимыми
приготовлениями, наложили магические печати по всем углам  помещения  так,
чтобы недоброжелатель не смог проникнуть лараном в комнату  и  определить,
что же там происходит. Когда  доступ  враждебным  чародеям  был  перекрыт,
взялись за оборудование. Предстояло вдохнуть  в  него  жизнь,  опробовать,
проверить...
   Когда все было готово, дом Рафаэль  жестом  указал  Барду  место  перед
экраном. Он должен молчать и оставаться  недвижимым.  Бард  кивнул  и,  ни
слова не говоря, встал на колени. В этом положении он не видел ни отца, ни
сопровождавших их лерони,  однако  ощущал  их  присутствие.  Бард  никогда
подолгу не задумывался, что такое ларан, есть ли он у него. Ясно было, что
есть, только слабенький, который и тренировать по-настоящему не стоит.  Он
всегда откровенно презирал колдовское искусство, считал,  что  оно  больше
подходит женщинам... Но  в  момент,  когда  невидимая  сила  словно  сетью
оплела, сжала  его,  когда  Бард  на  себе  почувствовал  неодолимую  мощь
совокупного ларана, он немного оробел.  Вдруг  ощутил,  как  бесцеремонный
мысленный щуп погружается в его сознание, проникает в  члены  -  в  каждую
жилку, каждую клеточку. Нечто чужеродное, мельчайшее  и  хваткое  овладело
им, отыскивая тот  самый  запретный  код,  набор  первоэлементов,  которые
составляли  его  сущность,  складывались  во  вполне   определенное   "я",
называемое Бардом ди Астуриен. Он еще смог подумать, что лерони, возможно,
ищут его душу. Именно  эту  невесомую  субстанцию  пытаются  вызволить  из
темницы плоти и спроецировать на экран.
   Невидимая сеть крепко охватывала члены -  Бард  не  мог  шевельнуть  ни
рукой, ни ногой. На мгновение его обуял дикий животный страх, он  едва  не
закричал... и даже если бы захотел, не смог бы и пискнуть. От этого  стало
еще  страшнее,  он  ударился  в   панику...   Следом   навалилась   душная
успокаивающая волна - это всего лишь обыкновенная  телепатия,  воздействие
объединенных ларанов, не надо пугаться, отец  не  позволит  причинить  ему
вред.
   Бард, не  в  силах  шевельнуться,  не  отрываясь  смотрел  на  молочную
поверхность экрана. Каким-то образом он осознал: на стекле очерчивалась не
тень, не его темный контур, но он _сам_. Спрессованное, очищенное от всего
случайного с помощью звездных  камней  его  "я".  Теперь  оно,  спеленутое
ментальной  сетью,   подрагивающее,   застывшее   от   холода   и   ужаса,
раскачиваясь,  повисло  над  внезапно  распахнувшейся   бездной.   Пустота
окружала его со всех сторон - пространство расширялось, распахивалось  все
дальше и дальше, и взгляд Барда  (или  взгляд  взирающих  на  этот  черный
провал  лерони)  устремился  разом  во  все  стороны,   отыскивая   что-то
необычное, во всем схожее с ним... Нет-нет... не схожее, но то  же  самое.
Его  самого  отыскивал  этот  вперившийся  в  неведомую  пустоту   взгляд.
Неожиданно что-то начало выплывать из черноты, на  глазах  очерчиваться  -
вот стала различима человеческая фигура. Вот она увеличилась  в  размерах,
испытующий взгляд проник в самое нутро спящего человека и отпрянул... нет,
не то. Это существо было всего-навсего похоже, но не  являлось  двойником.
Эта  мысль  тоскливым  отголоском  отозвалась  в  душе.  И  вновь  ищущий,
всепроникающий взгляд...
   (Очень далеко от холмов Киллгард некто Гвин,  безотцовщина  и  человек,
объявленный вне закона - хотя мать его как-то призналась, что  зачала  его
от Анселя из Скатфелла, сына Одрина I, который  был  родом  из  Астуриаса,
случилось это более тридцати лет назад, - проснулся в холодном  поту.  Что
за дьявольский сон приснился! Его вдруг начали разглядывать странные рожи,
потом как кинутся! Словно коршун на добычу... Удивительно, но одна из  рож
была его собственной.)
   ...Опять то  же  парение  над  бездной  -  на  этот  раз  бесконечность
пространства  увеличилась  до  невообразимых  размеров,  однако  все   оно
пронзалось этим колдовским  взором.  Беззвездная  ночь,  вызывающая  дрожь
пустота, где остановилось время. Вот из ядрышка, из неразличимого зернышка
возник ветер, закружил, завихрил и кошмарным  смерчем  прошелся  по  этому
ужасному ничто. И вновь тень начала наплывать  на  экран  -  очерчивалась,
насыщалась тьмой, становилась все четче. Изображение вздрагивало, по  нему
пробегали волны,  оно  то  слабело,  то  насыщалось  жизненной  силой.  То
просыпалось, то вновь погружалось в дрему - так, в противоборстве с вечным
сном, образ наконец замер на экране. Тут Барда пронзила мысль -  кто  это?
Я? Или другой?  Понять,  догадаться,  определить,  заметить  разницу  было
невозможно. Изображение уже отчетливо боролось, стараясь  освободиться  от
наложенных на него мысленных пут, а те все крепче и  решительнее  пеленали
его.  Как  паук  вяжет  муху  мгновенно  застывающей  паутиной...   Взгляд
сфокусировался  на  изображении,  обежал  его,  изучил  чуждую  душу.  Все
совпадало. Удача! Они нашли искомое...
   _Пора!_
   Еще до того, как вокруг  все  заполыхало,  Бард  почувствовал  вспышку,
почти разорвавшую его мозг, Он еще успел -  до  момента  страшной  боли  -
уловить, как  тот,  другой,  неистовствует,  бьется  в  тенетах,  пытается
вырваться из все более и более крутых и  тесных  объятий...  Ужас  и  боль
затопили Барда. Он не мог понять, его ли чувства  бесновались  в  сознании
или это другой, уже пойманный, втиснутый в его мозги,  пытается  вырваться
на свободу? Ибо другие картинки вдруг явились перед  умственным  взором  -
огненно-золотистое солнце, неисчислимые миры, пустота  теперь  была  полна
сияющими  точками.  Еще  какие-то  диковинные  образования,   напоминающие
гигантские туманные спирали... Тут опять ударила  вспышка  света,  и  Бард
потерял сознание.
   ...Он слабо шевельнулся, голова раскалывалась от боли,  его  без  конца
тошнило. Дом Рафаэль наклонился над ним, взял руку, пощупал  пульс.  Затем
помог подняться, Бард, едва передвигая ноги, оглядел комнату. Позади  отца
лерони - они со страхом и изумлением смотрели на него. Опять чья-то  мысль
коснулась его сознания. "Не верю. Я сделала это, но я  не  верю.  Себе  не
верю. Как так получилось? Вот он, вон другой, а  я  до  сих  пор  не  могу
убедить себя, что это наяву".
   На полу по другую сторону экрана лежал обнаженный мужчина.  Бард,  хотя
он  внутренне  и  был  подготовлен  к  этому,  ощутил  прилив  необоримого
животного страха.
   Человек, лежавший на полу, был он сам.
   Ни копия, ни родственник, ни близнец... Он сам!
   Широкоплечий, как раз посередине между лопатками темная мелкая  родинка
- ее можно было только в зеркало разглядеть. Мускулистый - особенно правая
рука. Это радовало... На пояснице точно такая же, как и у него,  отметина.
Волосы темно-рыжие... Он поколебался - может, количество волос  сосчитать?
От этой мысли стало  совсем  жутко.  Вот  и  мизинец  левой  ноги  так  же
искривлен.
   Потом он начал замечать различия. Волосы  обрезаны  куда  короче,  хотя
шевелюра была точно его - такие же непокорные завитки. На левой коленке не
было шрама - еще бы немного, и меч отсек ему ногу или  раздробил  коленную
чашечку. Конечно, он же не мог участвовать в битве в  Снежной  долине.  Не
было и мозоли возле локтя - выходит, ему никогда  не  приходилось  таскать
щит. Эти различия испортили ему впечатление - теперь томила неизвестность.
Кто же он, этот немыслимо похожий на него человек, что там,  под  черепной
коробкой? Зная себя, Бард не мог окончательно ответить на этот вопрос. Что
было удивительно - глядя на копию, вернее, на самого себя, только  чужого,
созданного где-то далеко-далеко, он впервые задумался, кто  же  он  сам  и
чего  можно  ждать  от  самого  себя.  Появление   аналогичного   существа
всколыхнуло его так, как будто он впервые увидел себя в зеркале.
   Барду это не  понравилось.  Еще  менее  пришлись  по  душе  смущение  и
робость, испытываемые чужаком. Бард явственно ощущал его переживания.
   Он помимо воли  шагнул,  с  трудом  пересек  комнату  и  приблизился  к
обнаженному, лежащему на полу мужчине. Встал перед ним на колени,  положил
ладонь на лоб.
   - Как ты себя чувствуешь?
   Только разжав губы, услышав собственный голос, он внезапно осознал, что
чужак не сможет понять  его.  Это  была  бы  невероятная  удача,  если  бы
пришелец  оказался  из  местных,   с   холмов   Киллгард,   и   приходился
родственником ди Астуриен. В это трудно было поверить - просто невозможно!
- что без родственной связи они оказались так схожи. Кожа гостя  выглядела
чуть смуглее, словно солнце в его краях жжет куда сильнее, чем  у  них  на
Дарковере. Здесь светило большое-большое, но очень  мягкое,  доброе...  Но
как так может быть? Солнце, везде солнце, откуда бы он ни появился. Солнце
на  Дарковере  одно,  откуда  другому  взяться?  Однако  ему   вспомнилась
картинка, виданная им во время магического сеанса, - спирали, состоящие из
множества  светящихся  точек,  а  точки  эти  при  ближайшем  рассмотрении
оказались раскаленными шарами, и такой шар явил себя солнцем в  небе,  где
висела всего одна луна. Бард даже отпрянул - откуда эти картинки? Не видел
он их во время сеанса! Почему он  решил,  что  эти  спиральные  туманности
называются - и не выговорить сразу! - галактиками?.. Тут было не до шуток.
Это уже встревожило его по-настоящему.  Вот  уж  чего  никак  не  хотелось
бесконечно переживать  -  пережевывать?  -  чужие  жизненные  впечатления,
тащить весь груз сделанного и несделанного  этим  мужчиной,  греховного  и
доброго. Если оно было!..
   Чужак ответил на чужом языке. Никто в комнате его  не  понял,  об  этом
Бард сразу догадался, глядя  на  вытянувшееся  разочарованное  лицо  отца,
однако он, Бард ди Астуриен,  Киллгардский  Волк,  отлично  разобрал,  что
хотел сказать незнакомец. Это перепугало его еще больше. Значит,  незримая
связь между ними еще прочнее, чем он мог подумать!
   - Хреново чувствую. Как  в  аду!  А  как  бы  ты  хотел?  Что  со  мной
случилось? Я попал в торнадо? Кто ты, дьявол тебя возьми? Ты - я?! Но  это
невозможно. Дьявольщина?!
   Бард отрицательно покачал головой:
   - Я не дьявол и ничего общего с ним не имею.
   - Тогда кто же ты? Что это? Как это случилось?
   - Ты узнаешь об  этом  позже,  -  ответил  Бард  и,  почувствовав,  что
незнакомец зашевелился, попытался встать, легонько надавил ему на  голову.
- Лежи спокойно. Как тебя зовут?
   - Пол, - слабо  отозвался  человек.  -  Пол  Харел.  -  Затем,  потеряв
сознание, вновь опустился на пол. Подошел ларанцу и осмотрел чужака.
   - С ним все в порядке, - отозвался он на немой вопрос Барда.  -  Просто
для его переноса потребовалось большое количество энергии.
   - Позовите старого Гвина, чтобы он помог перенести  чужака.  Ему  можно
доверять как самому себе.
   Когда коридом появился, они  вдвоем  с  ларанцу  перенесли  двойника  в
старые апартаменты Барда, положили на кровать под балдахином. Дом  Рафаэль
закрыл дверь, хотя особой необходимости в том не  было  -  ларанцу  уверил
господина, что этот человек проспит по крайней мере сутки, а то и больше.
   Они вернулись. Дом Рафаэль проводил  лерони  в  соседнюю  комнату,  где
старый управляющий уже накрыл стол  и  приготовил  горячий  ужин.  Тут  же
стояли графины с вином. Бард, уже  успокоившись,  как-то  примирившись  со
случившимся, попытался заговорить с отцом. Ему было страшно любопытно, как
это все удалось