с
Каролина:
   - Значит, ты утверждаешь, что твой ястреб  достаточно  хорошо  видит  в
ночи?.. Сможет ли он провести нас к тому месту,  где  прячется  Ракхел  со
своими подручными? Не думаю, что он все это выделывает сам...
   - Не знаю, - честно призналась Ромили.
   Все в шатре заспорили, и в это мгновение у девушки родился план.
   - Сколько часовых наблюдают за стенами?
   - Не знаю, - ответил король. - Ракхел вообще-то не очень доверяет своим
людям  -  положение-то  его,  собственно  говоря,  безнадежное.  Все   это
понимают, так что он сделал упор на сторожевых  птиц  и  громадных  собак.
Если кто-нибудь попытается проникнуть в город, взломав, скажем,  городские
ворота, птицы и собаки поднимут такой шум, что уже через  несколько  минут
туда сбегутся верные Ракхелу  люди.  Мы  уже  пытались  провести  подобную
операцию.
   - Отлично. - Ромили даже прихлопнула в ладоши. - Это просто здорово.
   - Что ты хочешь этим сказать?..
   - Сир, мой ларан не очень-то  силен  против  людей.  Как  вы  заметили,
лерони  Ракхела  охраняют  город  исходя  из  того,  что  туда  попытаются
проникнуть люди, которые им  хорошо  известны.  И  ларан,  и  возможности,
которыми обладает, например, леди Маура, для них не  тайна  и  они  так  и
концентрируют свою силу. Со мной дело другое - ни  птиц,  ни  собак,  даже
самых страшных, я не боюсь. Одним  словом,  все,  кто  бегает  на  четырех
ногах, летает, - мои друзья. Позвольте мне одной  отправиться  в  город  и
попытаться отыскать Орейна. До рассвета...
   - В одиночку? Ты, девушка?.. - начал  было  Каролин,  потом  примолк  и
после  глубокого  раздумья  заметил:  -  Ты  опять  и  опять   убедительно
доказываешь, что ты не так  проста,  как  выглядишь,  меченосица.  У  тебя
сильный  характер,  смелое  сердце...  Попытаться  проникнуть  в  город  -
смертельный риск. Но если бы у нас был выбор! Яндрия, покорми ее, потом ей
надо немного поспать...
   - Я не хочу спать! - запротестовала Ромили.
   - Надо же немного отдохнуть. И без возражений!
   Ромили покорно склонила голову.
   - Будет исполнено.


   Яндрия привела девушку  в  палатку,  где  жили  сестры-меченосицы,  там
подобрала ей чистую одежду и занялась горячей пищей.
   - Но прежде, - попросила Ромили, - умыться и расчесать волосы!..
   Яндрия сразу бросила готовку и принесла ей горячей воды. В  первый  раз
за все дни бродячей жизни Ромили наконец вымылась по-настоящему  и  прежде
всего оттерла ноги от въевшейся грязи. Потом пригладила  волосы  -  Яндрия
умело постригла ее, совсем коротко, под  мальчишку...  Ромили  надела  все
чистое, свежее. Только сапоги, отданные ей  крестьянкой,  оставила  -  они
были впору. Требовались новые носки и портянки. Какая радость  надеть  все
чистое! А уж после того, как Яндрия накормила ее  вкусным  горячим  супом,
девушка окончательно почувствовала себя человеком.
   - Все, теперь отдохни. И не возражай! - замахала на нее Яндрия.  -  Это
приказ Каролина. Обещаю, что разбужу тебя, как только пробьет полночь.
   Ромили развернула скатку - решила:  полежу  немного  рядом  со  старшей
сестрой, которая тоже прикорнула рядом. Поболтаем... Свет  убывающей  луны
проникал в шатер, лагерь затихал, да и не было в  нем  привычного  шумного
веселья. Вот и Ранальд погиб... Ей стало очень грустно - до жути явственно
она ощутила его крепкие волнующие объятия в полнолуние. Теперь он лежал  в
сырой земле, безмолвный, бесчувственный... Нет, она не любила его,  но  он
был очень добр с ней, он был ее первый мужчина, такое не забывается,  и  в
сердце  ему  всегда  найдется  уголок,  в  котором  будет  жить  печаль  и
сожаление.
   Яндрия лежала рядом, она тоже не была расположена к разговорам. Думы об
Орейне не давали покоя, они буквально сочились из ее сознания. Скомканные,
черные, безнадежные... Вот что еще вплеталось в эту раздирающую душу  ауру
- размышления о Лиондри Хастуре, который был для Яндрии тем же  человеком,
каким для Ромили был Ранальд. Он первый пробудил в ней  желание  и  сделал
женщиной. Но думы о нем явно раздваивались - те, печальные,  относились  к
молодому Лиондри. О нынешнем же она без отвращения  не  могла  вспоминать.
Каким же образом нормальный и, в сущности, добрый  человек  превратился  в
чудовище? Ромили обняла Яндрию, прижала к себе, попыталась утешить.
   "Боже, сколько скорби разлито в мире! Отчего  же  такая  безнадежность?
Прости меня, высший судия, в своей гордыне  я  возомнила,  что  тот  вред,
который я причинила невинным существам, есть величайший, несмываемый грех,
искупить который в моей воле. Какая самонадеянность!  И  вина  не  так  уж
велика - впрочем, опять гордыня: не мне судить об этом. Он воздаст! Но чем
бы я оправдалась, если бы  в  ослеплении  и  ложном  раскаянии  продолжала
бродить по лесам и за этот срок Орейна порезали бы на кусочки? Если  я  не
попытаюсь помочь ему, чем  оправдаюсь  перед  людьми  и  Богом?  Тем,  что
жалела, впадала в истерики  по  поводу  несчастных  животных?  Но  это  же
естественный ход жизни - сожалеть о нем глупо, в то время  как  выродки  в
человеческой шкуре бросают вызов не только людям и природе, но  и  Божьему
уставу. Вот оно, испытание, уготованное мне судьбой!.. Клянусь,  если  ты,
Хранитель Разума,  поможешь  Орейну  и  мне,  если  я  останусь  жива,  то
непременно пошлю весточку папе и Люсьеле. Я вымолю у них  прощение.  Пусть
они больше не убиваются по мне".
   Ромили  тихо  погладила  всхлипывающую  Яндрию  и  почувствовала,   как
смежаются веки. Уже на грани сна задалась извечным вопросом:
   "Как же так, Всевышний? Как сохранить  устои  мира,  если  преступления
Лиондри останутся безнаказанными? Разве смерть - достойное  возмещение  за
их злодеяния? Если Орейн погибнет, я буду очень переживать, и  все-таки  в
смерти его не будет никакой загадки -  он  умер  за  правое  дело.  Сложил
голову за короля, которого любил и которому верно  служил.  Но  если  удар
меча настигнет Лиондри или Ракхела - их поганые души тоже отлетят на небо?
Расквитавшись за все земные грехи? Я не  кощунствую,  я  пытаю  себя...  и
тебя... Дай знак великой мудрости, яви чудо возмездия - не  мне.  Сущий  в
небесах, не мне! Яви Лиондри, пусть он воочию убедится!.."
   - Вставай, Ромили! Пора!..
   Девушка  как  будто  ждала  побудки,  вскочила  резво,   как   пружина.
Сполоснула  лицо  ледяной  водой,  пожевала  хлебца  на  дорогу.  От  вина
отказалась - голова должна быть ясная, мысли  чистые,  сильные...  Каролин
поджидал ее возле своего шатра, лицо его было задумчиво и угрюмо.
   - Едва ли мне стоило  заводить  с  тобой  разговор,  Ромили.  Что  надо
сделать - ты знаешь. Как - в этом я ничем не могу  тебе  помочь.  В  любом
случае ты должна освободить Орейна, даже если тебе придется вонзить кинжал
ему в сердце. А награда? Что ж, это  дело  суетное...  Проси  тогда,  чего
захочешь, вплоть до обручения с одним из моих сыновей.
   Ромили улыбнулась - что за странные  фантазии?  Почему  бы  она  должна
мечтать именно об этом? Она ответила просто, как если бы перед  ней  стоял
дом Карло:
   - Дядюшка, я иду туда не ради награды, а потому что Орейн был  добр  со
мной даже тогда, когда я переоделась мальчишкой и ухаживала за  ястребами.
Неужели вы считаете, что меченосица и урожденная  Макаран  не  знает,  что
такое долг чести? Неужели вы считаете, что я взялась за это из жадности?
   - Конечно нет, - король протестующе махнул рукой, - но наградить тебя -
радость для меня.
   Ромили неожиданно обратилась к Яндрии:
   - Яни, милая, нельзя ли подыскать мне пару мягких тапочек? Эти сапожищи
ужасно скрипят.
   Яндрия быстро вернулась в шатер, где жили  меченосицы,  и  принесла  ей
свои кожаные сандалии. Они были чуть великоваты, но Ромили  туго  затянула
ремешки, потом повязала голову темной косынкой, чтобы скрыть рыжие волосы,
вымазала грязью лицо. Вся в черном, она на глазах превратилась  в  подобие
привидения. Даже свет фонаря часового не мог вырвать ее из тьмы. Стоило ей
замереть, и она напрочь сливалась с землей.
   Итак, все было готово. Алдерик предложил дрогнувшим голосом:
   - Я провожу тебя до ворот.
   Ромили кивнула. Что ни говори, а Дерик тоже обладал лараном. Он взял ее
за руку, и они исчезли в темноте. Ступали они бесшумно, и  Алдерик  сделал
большой крюк, прежде чем подобраться к  боковым  воротам.  Где-то  взлаяла
одинокая собака. Проявила бдительность? Или учуяла  мышь?  Наконец  и  она
замолкла - тихая, спокойная ночь лежала над городом.
   - Осторожнее с воротами, они очень  скрипят,  если  ты  попытаешься  их
открыть, - прошептал Алдерик. - Возле них посажены сторожевые птицы -  вот
кого тебе надо опасаться больше всего. Попытайся перелезть.
   Он подсадил ее, и Ромили, уцепившись за край,  подтянулась  и  села  на
деревянную планку. Голова ее чуть-чуть не доставала  до  каменной  кладки.
Сверху девушка бросила взгляд на залитый зыбким лунным светом город.
   Не спускаясь вниз, она  принялась  настойчиво  излучать  в  ту  сторону
спокойствие,  ощущение  благости  и   безопасности.   Теперь   она   могла
рассмотреть птиц. Их было две - обе с воспитателями,  сидят  нахохлившись,
подобно статуям. Только шевельнись, и они поднимут такой шум, что разбудят
весь город.
   "Тихо, тихо, мои милые... спокойно. Все спокойно..." Ромили  внедрилась
в их сознания и посредством их глаз осмотрела залитые лунным светом улицы.
Огни в городе были потушены - редкие  окна  светились  в  темноте.  Ромили
поочередно  заглядывала  в  них  -  обычный  телепатический  дар  не   мог
проникнуть сквозь ментальную завесу, раскинутую над  городом,  однако  она
следила теперь за всем происходящим глазами птицы  (другую  она  усыпила).
Вот ближайшее светлое пятно - девушка заглянула  в  окошко.  Там  в  родах
мучилась женщина, повивальная бабка держала ее за  руки  и  шептала  слова
утешения. В другом окне мать склонилась  над  больным  ребенком  и  что-то
напевала ему. В следующем можно было разглядеть раненого мужчину...
   На боковой улице заворчал пес, Ромили догадалась - он  что-то  учуял  и
сейчас поднимет тревогу... Она выскользнула из сознания  птицы,  успокоила
собаку и только потом, немного подождав, прыгнула  вниз  и  устремилась  к
боковой улочке.
   Уже хорошенько поплутав по городским кварталам, постоянно прислушиваясь
- не заверещит ли где-нибудь сторожевая птица? - девушка нашла  затененное
место и слилась с ночной тьмой. Теперь  предстояло  решить  самый  главный
вопрос: охраняли ли лерони Ракхела весь город или  их  усилиями  держались
под наблюдением только стены и, конечно, ворота? Ромили долго томилась  во
мраке, не решаясь применить ларан для поиска Орейна. Терпеливо выжидала  -
этого умения человеку, поработавшему  с  ястребами,  всегда  хватало.  Вот
прошла смена стражи, мимо нее прошагал ночной патруль, и снова все стихло.
За все эти полчаса в центре города ни  единого  всплеска  мысли.  Ни  разу
Ромили не коснулся взгляд посаженной, скажем, в засаду  сторожевой  птицы.
Логика подсказывала, что перекрыть весь  город  телепатическим  экраном  у
Ракхела просто не хватит сил. Не  должно  хватить.  Ворота,  участки,  где
городская стена низка и более-менее доступна, - и все!
   Пришел ее час, можно попробовать!.. Ромили  осторожно,  готовая  каждую
секунду погасить телепатический взор, принялась обшаривать улицы. В смысле
обладания лараном Орейн конечно был слаб,  но  кое-что  у  него  в  голове
теплилось - в Башнях ему удалось в какой-то мере развить свои способности,
и почувствовать, что его ищут и зовут, он был в состоянии. Ясно, что он не
спит - с отрезанными пальцами что за  сон!  Негодяи!..  Подлые  выродки!..
Тихо, успокойся... Он не спит, но спят ли лерони,  которые  охраняют  его?
Его  непременно  должны  охранять,  по  крайней  мере,  время  от  времени
проверять. Колдуны Ракхела и  Лиондри,  по-видимому,  отвечают  за  Орейна
головами, но сколько можно не спать? Как не понадеяться на  непробиваемую,
с их точки зрения, защиту?
   Ага, мелькнуло что-то знакомое, давнишнее... Ромили шмыгнула в  проулок
и боковыми улочками, постоянно держа  на  прицеле  это  дуновение,  легкий
отзвук  мысли,   двинулась   вперед.   Двигалась   совершенно   беззвучно,
распространяла вокруг волны тихого, безмятежного умиротворения, так что ни
один пес не гавкнул, ни одна мышка не завозилась...
   "Тихо, тихо, в городе все спокойно..." Лошади в стойлах всхрапывали  во
сне; кошки, пригревшись у домашних очагов,  выпускали  коготки  -  даже  в
дремотном забытьи зверьки продолжали ловить мышей;  набегавшиеся  за  день
дети вповалку спали на лавках. Во всем городе ни единой бодрствующей  души
- повивальная бабка прикорнула возле счастливо разродившейся женщины; даже
мать задремала - прикрыл глазки, ровно задышал младенец.
   "Мир, тишина, спокойствие..."
   Ромили пришлось пересечь весь город - ларан привел ее к большому дому у
противоположной стены. Вблизи него она отчетливо различила,  как  мучаются
во сне двое погрузившихся в забытье мужчин. Правда, на одного из них -  на
Орейна - нагнали сон против его воли, и он  томился  под  незримым  гнетом
чужой воли, из-под которой смутно, редко прорывались боль, страх, надежда,
мольба о быстрой смерти... Сердце Ромили не выдержало, и она рискнула едва
слышно, тончайшим лучиком внедрить в его сознание предостерегающую мысль:
   "Не двигайся и не шевелись, когда проснешься. Ни в коем случае не  буди
часового..."
   Дверь едва слышно скрипнула - Ромили так и застыла с поднятой ногой,  -
однако часовой, спавший  у  двери,  за  которой  томился  Орейн,  даже  не
пошевелился. Тут в коридоре до нее отголоском,  проникшим  сквозь  ледяную
стену, которой отгородил от людей свои раздумья Лиондри Хастур, долетело:
   "Ужас, ужас... Кто я? Боже, ведь я никогда не был так жесток. За что же
ты, Всевышний, искусил меня властью?.. За что, за что?.."
   Потом  раскаяние  уступило  место  жесткому,   протянувшемуся   к   ней
телепатическому оклику: кто она? Что ей  здесь  надо?  Все  свершалось  на
грани дремоты и бодрствования. Еще чуть-чуть, еще несколько мгновений  без
ответа, и он проснется, поднимет тревогу. Вот, оказывается, какой  ларанцу
охраняет Орейна! Ромили мгновенно слилась с сознанием кошки,  свернувшейся
у  очага.  Лиондри,  мысленно  обшарив  помещения  и  не  встретив  ничего
подозрительного, вновь погрузился в глубокий сон.
   Ромили, выждав немного, с силой сжала рукоять  кинжала.  "Если  даже  я
убью его одним ударом, Орейн все  равно  вскрикнет.  Этот  вопль  разбудит
Лиондри. Может, напугать его во сне и он убьет Орейна  собственной  рукой?
Глупости, чем я смогу напугать отъявленного злодея и могучего ларанцу?"
   Нет, этот акт милосердия ей придется исполнить  самой.  Другого  выхода
нет!.. Тут только она обратила  внимание,  что  сон  у  часового  какой-то
неестественный... Почему он вообще заснул на посту? В военное время за это
карают смертью, а он посапывает как ни в чем не  бывало.  Кто  наложил  на
него печать беспробудного сна? Затаившись  на  мгновение,  она  решительно
повернулась, выхватила кинжал...
   - Не губи меня, Ромили, - прошептал Кэрил. Одет он был в детскую ночную
рубаху, волосы всклокочены - видимо,  он  только  что  вылез  из  постели.
Мальчик быстро зажал ее в тесные ментальные объятия.
   "Отпусти меня!"
   - Ой, Ромили, Ромили. Клянусь, что каждый день умоляю отца,  однако  он
не хочет меня слушать... Я больше не могу выносить  этого...  Что  же  они
делают с Орейном! Я жить не могу... Ты пришла вызволить его отсюда?  -  Он
шептал на грани слышимого. Если  Лиондри  Хастур  неожиданно  проснется  и
проверит сознание мальчика, он решит, что того мучают ночные кошмары.
   "Лиондри Хастур окончательно сошел с ума? Он творит все это  на  глазах
сына?.."
   - Он сказал, что мне пока трудно понять, что иной раз ради победы добра
необходимо быть жестоким. Я страшно болен, у меня в голове не умещается  -
неужели мой отец способен на подобное? Как это? Какое же это добро?  -  Он
едва сдерживал слезы. Стоило ему разрыдаться, и Лиондри тут же  проснется.
Кэрил ослабил ментальную хватку.
   Девушка попросила:
   - Помоги мне утихомирить сторожевых псов...  -  и  молча  проскользнула
мимо спящего часового. На мгновение осветила его мозги.
   "Палач... Ничего человеческого. Он  хуже  зверя...  Рассудок  сходен  с
разумом животного. Может,  оно  и  лучше  -  в  этом  случае  мне  удастся
сравнительно легко овладеть им".
   Уже в камере она задумалась: как бы ей разбудить Орейна, чтобы  Лиондри
ничего не почувствовал?  Сможет  ли  он  сдержать  возглас  удивления?  Не
плеснет  ли  мгновенной  радостью...  План  действий  созрел  мгновенно  -
собственно, она и  раньше  подумывала  об  этом,  теперь  же,  в  реальных
условиях, этот путь казался ей единственно надежным, ведущим к спасению.
   - Орейн, - прошептала Ромили и тут же ладонью зажала  ему  рот.  Следом
послала мысленный приказ: "Ты спишь, ты крепко спишь, и все, что  с  тобой
происходит, ты видишь во  сне.  Это  не  более  чем  мираж,  греющее  душу
видение..."
   Хвала тебе, Всевышний! Орейн мгновенно понял ее замысел - если  Лиондри
проснется, он должен быть убежден, что Орейну только снится, что он встает
(Орейн встал), медленно идет к распахнутой двери (он туда  и  направился),
дверь чудесным образом распахнута, а  мучитель-часовой  сладко  посапывает
(Ромили, проникнув в его сознание, изобразила, что этот тупой  исполнитель
бодрствует и честно несет службу).
   ...Все едва не пошло насмарку, когда Ромили бросила взгляд на  повязку,
наложенную на руку Орейна. И нога тоже была перевязана.  Девушку  затрясло
от ужаса - еще мгновение, и она потеряла бы контроль над сознанием, глядя,
с каким трудом обувается Орейн, как он ковыляет к двери. Все это время  он
представлял, как покидает темницу, что  движется  он  легко,  чуть  ли  не
летает по воздуху.
   Уже за дверью Орейн шепнул Ромили:
   - Этого я в живых  не  оставлю...  Не  сейчас...  -  и  вновь  мысленно
воспарил над полом. Во сне все удается узнику!..
   Ромили откликнулась коротким сухим доводом:
   "Когда Лиондри проснется и не найдет тебя в темнице, что он  сделает  с
человеком, упустившим пленника? Если ты ударишь его кинжалом,  то  спасешь
его от заслуженного наказания".
   Он также ответил ей мысленно:
   "Я должен быть милосердным и убить его сам, однако в  моем  сердце  нет
той силы доброты. Я не святой..."
   На улице легкий ветерок напомнил девушке, что рассвет близок.  Нехватка
времени значительно осложнила их  положение.  Ведь  ближе  к  утру  должны
проснуться собаки и сторожевые птицы, и если они не пробудятся,  то  люди,
следящие за животными, непременно встревожатся. Им следует покинуть  город
до зари. Она взяла  Орейна  за  плечо,  стиснула  зубы  и  постаралась  не
замечать повязку на его руке. Тут еще на голове великана Ромили обнаружила
открытую рану, вокруг которой запеклась кровь, - ушной раковины у него  не
было. Это был первый орган, которого лишил его палач. Подобное неслыханное
зверство  охладило  ее  душу,  истеричное  негодование  сменилось  ледяной
яростью. Только бы выбраться  из  города,  потом  она  доберется  до  этих
негодяев. Теперь им не спрятаться, она запомнила  характерные  приметы  их
мыслей. Единственное спасение для Лиондри - не думать. Не  позволить  себе
ни единой мысли, ни надежды, ни отчаяния, нельзя  будет  испытать  чувство
голода,  жажды,  нельзя  будет  помыслить  об   отдыхе,   о   женщине,   о
Божественном.  Стоит  допустить  промашку  -  он  будет  тут  же   найден.
Неизвестно, поймают ли Ракхела, но его образ мыслей знаком  Мауре.  Ромили
замерла - она почувствовала, что кто-то  бесшумно  следует  за  ними.  Она
свернула за угол, прикрыла собой Орейна, перехватила рукоять кинжала.
   Опять он! Все та же светлая всклокоченная  голова,  ночная  рубашка  до
пят...
   - Вернись, черт бы тебя побрал! - Она потрясла мальчишку за плечо. -  Я
не хочу брать на с