ом,  что  мир
устроен так, а не иначе! - Эллерт выпил и немного потанцевал с  девушками,
имевшими столь незначительное  отношение  к  его  будущему,  что  их  лица
слились в одно целое, не изменяясь  в  калейдоскопе  вероятностей.  Он  не
видел Кассандру до тех пор, пока Кассильда, жена Дамона-Рафаэля, не вывела
ее из зала в сопровождении служанок для приготовлений к брачному ложу.
   Обычай требовал, чтобы мужа и жену в первую брачную ночь сопровождали к
ложу родственники,  которые  могли  бы  засвидетельствовать  осуществление
брака. В Неварсине Эллерту приходилось читать о том, что было время, когда
первое исполнение супружеских  обязанностей  также  некоторое  время  было
публичным. К  счастью,  он  знал,  что  сейчас  этого  не  потребуется,  и
удивлялся тому, как другие могли терпеть подобное унижение.
   Прошло еще немного времени, и Эллерта  под  обстрелом  обычных  шуточек
повели к жене. Обычай также требовал,  чтобы  ночное  одеяние  новобрачной
было достаточно откровенным. Наверное, подумал Эллерт,  это  делается  для
того, чтобы  все  могли  видеть  отсутствие  у  женщины  скрытых  изъянов,
способных уменьшить ее ценность как породистой самки.
   "Да не  допустят  боги,  чтобы  ее  одурманили  наркотиками  для  вящей
покорности!.." Эллерт внимательно всмотрелся в глаза  Кассандры,  стараясь
заметить неестественный блеск. По его мнению, такая  мера  могла  бы  быть
милосердной для женщины, отдаваемой против ее воли совершенно  незнакомому
человеку; никто не захочет насилием добиваться покорности от  перепуганной
девушки. И снова противоречивые образы, события и возможности затопили его
разум, борясь за главенство между собою.  Похоть,  ненависть,  смирение...
Что там сказал Дамон-Рафаэль - все ее сестры умирали от родов?
   Под хор поздравлений родственники  покинули  комнату.  Эллерт  встал  и
закрыл дверь на щеколду. Вернувшись к Кассандре, он  заметил  на  ее  лице
страх, который девушка пыталась безуспешно скрыть.
   "Может быть, она боится, что я нападу на нее, словно  дикое  животное?"
Но вслух спросил:
   - Они не опоили тебя афросоном или каким-нибудь другим снадобьем?
   Кассандра покачала головой.
   - Я отказалась. Моя приемная мать хотела, чтобы я выпила, но я  сказала
ей, что не боюсь тебя.
   - Тогда почему ты дрожишь? - спросил юноша.
   - Мне _холодно_, мой лорд, - ответила она с горячностью, которую он уже
замечал в ней раньше. - Да и  как  может  быть  иначе  в  этой  прозрачной
рубашке, которую они на меня напялили!
   Эллерт рассмеялся.
   - Похоже, у меня есть преимущество: я-то кутаюсь в меха.  Вот,  возьми,
моя леди. Тебе не нужны полупрозрачные одеяния, чтобы возбудить желание...
Ах да, я забыл, что ты не любишь лести и комплиментов. -  Вручив  ей  свой
плащ, он уселся на краешке огромной постели.  -  Могу  я  предложить  тебе
немного вина, _домна_?
   - Благодарю тебя. - Кассандра взяла бокал и сделала глоток,  благодарно
кутаясь в меховой плащ. Он заметил, как румянец постепенно возвращается на
ее лицо, налил вина себе и повертел бокал в ладонях, размышляя о том,  как
высказать невесте  свои  мысли,  не  оскорбляя.  Поток  калейдоскопических
образов  будущего  снова  угрожал  унести  прочь.   Эллерт   видел   себя,
отбросившего  принципы  и  заключившего  девушку  в  объятия.  Видел   ее,
пробужденную к жизни любовью и страстью, видел годы радости,  которые  они
могут разделить... но на эту картину странным образом  накладывалось  лицо
другой женщины, загорелое и смеющееся, обрамленное густыми волосами  цвета
меди...
   - Кассандра, - сказал он. - Ты хотела этого брака?
   Она сидела потупив взор.
   - Я _удостоена_ этого брака. Когда нас обручили,  я  была  еще  слишком
мала. Должно быть, для тебя все обстоит по-другому. Ты  мужчина  и  можешь
выбирать, но у меня никакого выбора не было. С детских лет  я  не  слышала
ничего иного, кроме "когда ты станешь женой Эллерта Хастура  из  Элхалина,
ты будешь делать то-то и то-то".
   - Какое счастье, должно быть, видеть лишь одно будущее  вместо  дюжины,
сотни, тысячи... не балансировать между ними, словно  акробат,  идущий  по
канату!
   - Я никогда не думала об этом. Но мне всегда  казалось,  что  ты  более
свободен в выборе...
   - Свободен? - Он невесело рассмеялся. - Моя судьба предрешена  так  же,
как и твоя, леди. Однако мы все еще можем выбрать будущее.
   - Что нам теперь выбирать, мой лорд? - тихо спросила  Кассандра.  -  Мы
стали мужем и женой, и обратного пути нет. Правда, ты можешь обращаться со
мной ласково или жестоко, а я могу терпеливо сносить твою  жестокость  или
же опозорить свою касту, сопротивляясь единственным доступным мне способом
и вынуждая тебя носить отметины моих зубов и ногтей, словно  героя  старой
непристойной песенки! Впрочем, - в ее глазах  снова  промелькнули  веселые
искорки, - у меня все равно вряд ли получится.
   - У тебя не будет причин для этого, -  ласково  сказал  Эллерт.  Однако
образы, рожденные словами Кассандры, были  столь  мучительны,  что  прочие
варианты будущего на мгновение перестали существовать. Нет! Она  была  его
женой, покорной желанию старших, даже желавшей вступить в брак,  и  теперь
находилась всецело в его власти.
   "Тогда почему нам не покориться судьбе..."
   Но вместо этого заметил:
   - Тем не менее остается выбор. Ты знаешь  закон:  брак  недействителен,
пока мы не скрепим его, и даже супружеские клятвы могут быть аннулированы.
Мы можем подать прошение...
   - Если я  так  опозорю  своих  родственников  и  навлеку  на  них  гнев
Хастуров, то  цепь  альянсов,  на  которых  держится  правление  Хастуров,
разобьется вдребезги. Если ты желаешь отправить меня  домой  лишь  потому,
что я не заслужила твое расположение, то в моей жизни  никогда  больше  не
будет мира и счастья.
   В широко раскрытых глазах застыло отчаяние.
   - Я думал только о... Моя леди, может настать время,  когда  ты  отдашь
сердце тому, кого выберешь сама.
   - Почему ты думаешь, что мне нужно искать такого человека? - застенчиво
спросила Кассандра.
   С внезапным ужасом Эллерт осознал, что  произошло  наихудшее:  страшась
попасть в руки настоящему палачу, который будет думать о ней лишь  как  об
орудии  для  деторождения,  и   обнаружив,   что   вместо   этого   супруг
разговаривает с ней как с равной, девушка была готова обожать его.  Понял,
что, если хотя бы прикоснется к ее руке, решимость улетучится. Он  покроет
ее поцелуями, заключит в свои объятия... если бы только найти выход!
   - Ты знаешь о проклятье, которое я ношу в себе. - Голос Хастура  звенел
как натянутая струна. - Я вижу не  только  истинное  будущее,  но  десятки
возможностей, каждая из которых может воплотиться или обмануть меня  своей
несбыточностью. Я решил никогда не  жениться,  чтобы  не  передавать  свое
проклятие детям. Поэтому я решил отказаться от наследства и стать монахом:
я слишком ясно видел, к чему может привести наш брак. О, боги! - выкрикнул
он. - Неужели ты думаешь, будто я безразличен к тебе?
   - Твои видения всегда сбываются, Эллерт? - умоляюще спросила Кассандра.
- Почему мы должны отвергать судьбу? Если все предопределено  заранее,  то
это произойдет независимо от нашего выбора. А  если  нет,  то  видения  не
должны смущать нас.
   Она придвинулась ближе и положила руки ему на плечи.
   - Я не хочу прекословить тебе, Эллерт. Я... я люблю тебя.
   На кратчайшее мгновение Эллерту невыносимо  захотелось  обнять  жену  и
прижать  к  сердцу.  Но  затем,  борясь  с  позорными   воспоминаниями   о
ришье-соблазнительнице, стряхнул ее руки и изо всех сил оттолкнул ее.  Его
голос звучал резко и холодно, как если бы принадлежал кому-то другому:
   - Ты по-прежнему думаешь, будто я верю,  что  они  не  одурманили  тебя
снадобьями, моя леди?
   Ее тело застыло; к глазам подступили слезы  гнева  и  унижения.  Больше
всего в жизни ему сейчас хотелось привлечь к себе, утешить ее...
   - Прости меня. Я пытаюсь найти способ вырваться из ловушки,  в  которую
нас завлекли. Знаешь ли ты, что я видел?  Я  стану  отцом  детей-монстров,
терзаемых еще более жестоким _лараном_, чем мой, умирающих  смертью  моего
брата, с рождения отмеченных печатью проклятья. И  знаешь  ли  ты,  что  я
видел для тебя, моя бедная девочка? Твою смерть,  Кассандра,  твою  смерть
при рождении моего ребенка.
   - Две мои сестры умерли при родах, - прошептала девушка.
   - И ты еще удивляешься моему поведению? Я не отвергаю тебя,  Кассандра.
Я пытаюсь избежать ужасной судьбы,  которую  видел  для  нас  обоих.  Боги
знают, как это нелегко... Среди множества  линий  моего  будущего  я  вижу
самый легкий путь. Мы будем любить друг друга и  рука  об  руку  придем  к
чудовищной трагедии, уготованной для нас  в  будущем.  К  твоей  трагедии,
Кассандра. И к моей. Я...  -  Он  сглотнул,  пытаясь  совладать  со  своим
голосом. - Я не переживу твоей смерти.
   Девушка начала всхлипывать. Эллерт не осмеливался  прикасаться  к  ней,
лишь смотрел на нее сверху вниз, его сердце гулко стучало.
   - Постарайся не плакать, - хрипло прошептал  он.  -  Я  не  могу  этого
вынести. Всегда есть искушение выбрать самый легкий путь и  положиться  на
удачу, а если все пойдет прахом,  сказать:  "Это  рок,  и  тут  ничего  не
поделаешь". Ибо есть и другие возможности. Ты можешь пережить роды, и  наш
ребенок может выдержать проклятье нашего объединенного _ларана_. Так много
возможностей,  так  много  искушений!  Но  я  решил,  что  этот  брак   не
осуществится до  тех  пор,  пока  я  не  разберусь,  какой  путь  является
истинным. Кассандра, я умоляю тебя согласиться с этим решением.
   - Похоже, у меня нет выбора. - Она с отчаянием взглянула на  Эллерта  -
Однако  в  нашем  мире   нет   счастья   для   женщины,   не   заслужившей
благосклонность своего мужа. Пока я не забеременею,  мои  родственницы  не
дадут мне покоя. Они обладают _лараном_, и если мы откажемся от исполнения
супружеских обязанностей, то рано или поздно они узнают об этом и  на  нас
обрушатся те же беды, которые ожидали бы нас в случае отказа от брака. И в
том, и в ином случае нам несдобровать.
   Успокоенный  ее  серьезностью  и  рассудительностью,   Эллерт   немного
расслабился.
   - У меня есть план, Кассандра. Большинство наших родственников отбывают
положенный срок в  Башне,  используя  свой  _ларан_  в  матриксном  круге,
обеспечивающем  силу  и  процветание  нашего  народа.  Подростком  я   был
освобожден от этой службы из-за слабого здоровья, но обязательство  должно
быть выполнено. Кроме того, жизнь при дворе - не  лучшее  времяпровождение
для молодой жены, которая...  -  он  замялся,  прежде  чем  продолжить,  -
которая может быть беременна. Я подам петицию с просьбой  забрать  тебя  в
Башню Хали. Мы выполним свою долю работы в матриксном круге.  Там  нам  не
придется встречаться с твоими родственницами  или  с  моим  братом,  и  мы
сможем жить раздельно, не привлекая ненужного внимания. Может быть, там мы
сумеем найти выход из тупика?
   - Пусть будет так, как ты хочешь, - покорно ответила  Кассандра.  -  Но
нашим родственникам покажется странным, что мы решили отправиться в  Башню
в первые же дни своего супружества, без медового месяца.
   - Они могут думать что угодно, - отмахнулся Эллерт. - По-моему,  отдать
вору фальшивую монету - не преступление, как и солгать  тем,  чьи  вопросы
выходят  за  границы  учтивости.  Если  меня  спросят,  скажу,  что  жажду
исполнить долг, чтобы мы с тобой шли  по  жизни  без  груза  невыполненных
обязательств, омрачающих существование. А ты,  моя  леди,  можешь  сказать
все, что заблагорассудится.
   Ее лицо озарилось улыбкой, и сердце Эллерта снова учащенно забилось.
   - Что ж, муж мой, я подчиняюсь. Я твоя жена и должна идти за тобой  без
всяких объяснений. Не скажу, что мне  нравится  этот  обычай,  но  я  могу
использовать его, если он подходит для моих целей. Боюсь, _дом_ Эллерт,  в
конце концов я окажусь не такой уж покорной женой!
   "Святой Носитель Вериг, ну почему судьба дала не ту женщину, которую  я
бы с радостью оттолкнул, а ту, которую мне так хочется  полюбить!"  Эллерт
склонил голову, поднес изящные пальцы Кассандры к своим губам и  поцеловал
их.
   - Ты выглядишь очень усталым, муж мой,  -  озабоченно  сказала  она.  -
Почему бы тебе не лечь поспать?
   Эротические образы снова принялись мучить его, но на этот  раз  он  без
труда справился с ними.
   - Ты мало что знаешь о мужчинах, не так ли, чиа? [ласковое обращение  к
женщине]
   Она покачала головой.
   - Откуда? А теперь, наверное, и не узнаю... - В  ее  словах  прозвучала
такая печаль, что, несмотря  на  свою  решимость,  Эллерт  ощутил  смутное
сожаление.
   - Ложись и спи, если хочешь, - предложил Хастур.
   - А разве ты не будешь спать? - наивно спросила девушка.
   Он натянуто рассмеялся:
   - Я посплю на полу. Мне приходилось спать и в худших местах, а  здешний
ковер просто роскошь после каменных келий Неварсина. Да  благословят  тебя
боги, Кассандра, за твое согласие!
   Она слабо улыбнулась:
   - О, меня долго учили, что долг жены - во всем повиноваться мужу.  Хотя
это не то повиновение, которого я ожидала, однако я остаюсь твоей женой  и
буду делать то, что захочешь. Спокойной ночи, муж мой.
   В ее словах прозвучала легкая  ирония.  Вытянувшись  на  мягком  ковре,
Эллерт призвал на помощь всю свою выдержку, отточенную годами  практики  в
Неварсине, и полностью изгнал из разума все образы  любящей  Кассандры.  В
сознании не осталось ничего, кроме решимости. Но однажды  перед  рассветом
показалось, что он услышал женский плач, очень тихий, словно  приглушенный
шелковыми одеялами и подушками.
   На следующий день они отбыли в Башню  Хали,  где  и  провели  следующие
шесть месяцев.



        8

   В  Хеллерах  снова  наступила   весна.   Донел   Деллерей,   прозванный
Рокравеном, стоял  на  крепостной  стене  замка  Алдаран,  погрузившись  в
праздные думы о  том,  почему  родоначальники  клана  Алдаранов  построили
цитадель  на  этой  скале.  Ответ  был  прост:  замок  главенствовал   над
окружающей местностью. Склон круто опускался в долину, а затем мало-помалу
поднимался к отдаленной горной гряде, где не обитало ни одно  человеческое
существо  -  лишь  трейлмены  и  полулегендарные  чири  дальних  Хеллеров,
застывших под шапками вечных снегов.
   - Говорят, - пробормотал он вслух, - за самой дальней из этих гор,  так
далеко в снегах, что даже самый искусный скалолаз не найдет  верную  тропу
через пропасти и ледники, есть долина вечного лета,  куда  отступили  чири
после прихода детей Хастура. Поэтому мы и не видим их в наши дни. Зато там
они правят вечно, бессмертные и прекрасные, поют  свои  странные  песни  и
видят чудесные сны.
   - Неужели чири действительно так прекрасны?
   - Не знаю, сестренка, - ответил Донел. - Я никогда не видел их.
   Недавно ему исполнилось двадцать лет. Он был высоким, худым  и  гибким,
как хлыст, с выдубленной загорелой кожей - стройный  и  серьезный  молодой
человек, на вид казавшийся старше своих лет.
   - Но когда я был еще очень мал, мама однажды рассказывала,  что  видела
чири в лесу за деревом - прекрасную, словно  Благословенная  Кассильда,  -
продолжал Донел. - Говорят также, что если  какой-нибудь  смертный  сможет
достичь долины, где обитают чири,  отведает  их  пищи  и  выпьет  воды  из
волшебных источников, он тоже обретет бессмертие.
   - Ну нет! - фыркнула Дорилис. - Теперь ты рассказываешь мне  сказки.  Я
уже слишком взрослая, чтобы верить подобным вещам.
   - О да, ты такая старая, - поддразнил Допел. - С каждым  днем  я  вижу,
как твоя спина все больше горбится, а в волосах появляются седые пряди.
   - Я достаточно взрослая  для  церемонии  обручения,  -  с  достоинством
возразила сестра. - Мне одиннадцать, а Маргали утверждает, что  я  выгляжу
на все пятнадцать.
   Донел  окинул  ее  долгим,  оценивающим  взглядом.  В  самом  деле:   в
одиннадцать лет Дорилис  была  уже  выше  многих  взрослых  женщин,  в  ее
стройной фигуре угадывались округлые зрелые формы.
   -  Не  уверена,  хочется  ли  мне  обручиться,  -  продолжала  Дорилис,
неожиданно надувшись. - Я совсем не знаю кузена Даррена. Ты знаком с  ним,
Донел?
   - Да, знаком, - ответил Донел, помрачнев. - Он  воспитывался  здесь  со
многими другими ребятами, когда я был мальчиком.
   - Он красивый? Добрый и обходительный? Он нравится тебе, Донел?
   Тот открыл было рот для ответа, но так ничего и не сказал.  Даррен  был
сыном Ракхела, младшего брата лорда Алдарана. Микел, лорд Алдаран, не имел
сыновей, и этот брак будет означать, что их земли объединятся; именно  так
создавались когда-то Великие  Домены.  Было  бы  бессмысленно  настраивать
Дорилис против ее нареченного из-за мальчишеских обид.
   - Ты не должна судить по  моему  отношению,  Дорилис.  В  то  время  мы
дрались и соперничали. Но теперь он повзрослел, как и я. Да, полагаю,  его
можно назвать красивым.
   - Мне это кажется нечестным, - неожиданно заявила  Дорилис.  -  Ты  был
моему отцу больше чем сыном. Да, он сам так говорил! Почему _ты_ не можешь
унаследовать его поместье, раз у него нет собственных сыновей?
   Донел принужденно рассмеялся.
   - Когда ты вырастешь,  то  будешь  лучше  разбираться  в  таких  вещах,
Дорилис. Я не прихожусь кровным родственником лорду Алдарану, хотя он  был
добр ко мне, и не могу ожидать большего, чем участи приемыша, - и то  лишь
потому, что он  обещал  нашей  матери  позаботиться  обо  мне.  Я  не  ищу
большего.
   - Какой глупый закон! - с негодованием воскликнула Дорилис.
   - Смотри, Дорилис. - Донел заметил в ее глазах гневные искорки.  -  Вон
там, между холмами скачут всадники со знаменами. Это  лорд  Ракхел  и  его
свита. Они едут к замку на обручение. Тебе  нужно  бежать  к  няне  и  как
следует подготовиться к встрече с ними.
   - Хорошо. - Внимание Дорилис отвлеклось, но на верхней ступени лестницы
она обернулась и скорчила гримаску. - Если Даррен мне не понравится, то  я
не выйду за него замуж - слышишь, Донел?
   - Слышу, - ответил он. - Но это  речи  маленькой  девочки,  чиа.  Когда
станешь женщиной, в тебе будет больше здравого смысла. Твой отец тщательно
подбирал подходящего  супруга.  Он  не  принял  бы  решения,  если  бы  не
убедился, что это наилучший выбор для тебя.
   - О, я слышала это много раз, от отца и от Маргали. Они говорят  то  же
самое: я должна делать то-то и то-то, а когда вырасту,  пойму,  зачем  это
нужно. Но если мне не понравится Даррен, я не выйду за него  замуж,  а  ты
прекрасно знаешь, что никто не может заставить меня сделать то,  чего  мне
не хочется!
   Она топнула ногой, вспыхнув от  детского  гнева,  и  побежала  вниз  по
лестнице, во внутренние покои замка. Вдалеке, словно эхо ее слов, раздался
раскат грома.
   Юноша остался стоять  у  парапета,  забывшись  в  тягостных  раздумьях.
Дорилис говорила  с  бессознательным  высокомерием  любимой  и  изнеженной
дочери лорда Алдарана. Но дело  было  не  только  в  этом,  и  даже  Донел
невольно ощутил ужас, услышав  непреклонную  решимость  в  голосе  младшей
сестры.
   "Никто не может заставить меня сделать то, чего мне не хочется!" В этих
словах заключалась жестокая истина. С самого рождения никто не осмеливался
всерьез перечить Дорилис из-за странного _ларана_. Никто не знал  пределов
таинственной силы, ни у кого не хватало мужества сознательно провоцировать
ее. Даже когда малышку еще не отняли от груди, каждый,  кто  прикасался  к
ней против ее воли, чувствовал болезненные электрические разряды. Но слухи
среди слуг и сиделок разрастались до  неимоверных  размеров,  облекаясь  в
форму страшных историй. Когда Дорилис, еще  будучи  ребенком,  кричала  от
гнева, голода или боли, над замком гремел гром и сверкали молнии. Все  при
дворе лорда Алдарана боялись ее гнева. Однажды, когда на пятом году  жизни
лихорадка уложила ее в горячечном беспамятстве на несколько дней и девочка
не узнавала даже Дове