ой ночи не останется осадка едва удовлетворенной похоти,
катастрофического чувства одиночества, ощущения женской пустоты, столь  же
глубокой, как собственное разочарование.
   Таниквель, Таниквель... ведь первое же мгновение того, первого раппорта
заключало в себе близость более интимную, чем любая  физическая.  Как  так
получилось, что он и не  догадывался?  Он  зажмурил  глаза,  чтобы  полнее
вкусить эту близость, соприкосновение более интимное,  чем  касание  одних
только губ или рук...
   - Я почувствовала твое одиночество... и голод, - прошептала  Таниквель.
- Но я... боялась разделить их - до сегодняшнего вечера. Джефф, Джефф... я
взяла на себя твою боль - дай мне разделить с тобой и это тоже.
   - Но теперь я больше не боюсь, - хрипло произнес  Кервин.  -  Я  боялся
только потому, что мне было одиноко.
   -  А  теперь,  -  прочитала  она  его  мысли,  настолько   самозабвенно
погружаясь в объятия Джеффа, что тому показалось, будто раньше  он  совсем
не знал женщин, - теперь ты никогда больше не будешь одинок.



        9

   Если   поначалу   Кервину   и   представлялось,   будто    всепланетный
геологический  обзор  сведется  к  молниеносной,  эффектной   демонстрации
какой-нибудь нехитрой телепатической магии, он очень быстро обнаружил, что
ошибался. Настоящая работа в раппорте, сказал ему Кеннард, начнется позже;
пока же все сводилось к весьма трудоемким подготовительным  изысканиям,  и
никто, кроме самих же комъинов, на это способен не  был.  Как  выяснилось,
практически невозможно сфокусировать телепатический раппорт на объекте или
веществе, если объект этот или вещество  предварительно  не  находились  в
контакте с телепатом,  который  собирается  раппорт  фокусировать.  Джеффу
представлялось, что сбор материалов и тому подобное лягут на  плечи  слуг;
вместо  этого  ему  как  наименее  квалифицированному  телепату   поручили
основную массу подготовительных работ. По  опыту  службы  офицером  связи,
Джефф был немного знаком с металлургией; на пару с Корусом они  отыскивали
образцы различных металлов и в лаборатории - которая очень походила на то,
как, по мнению земных историков, должен был выглядеть кабинет  алхимика  -
переплавляли их и примитивными, но  на  удивление  эффективными  способами
освобождали от примесей. Кервин терялся в  догадках,  зачем  комъинам  эти
крошечные образцы железа, олова, меди, цинка, свинца и сурьмы.
   Работая с Корусом, Элори и Раннирлом, Кервин  ощущал,  как  растет  его
телепатическая чувствительность. Теперь он мог  без  малейшего  напряжения
удерживать в стационарном состоянии  любую  кристаллическую  структуру,  а
также начинал улавливать состояние веществ. Как-то раз он  обнаружил,  что
чувствует, как окисляется  железо  в  начинающей  ржаветь  дверной  петле,
извлек свою матрицу и - впервые без  посторонней  помощи,  что  есть  силы
сосредоточившись - пустил процесс вспять.
   Когда он находился среди  экранов,  его  продолжали  мучить  чудовищные
головные боли; каждый расход пси-энергии оставлял его выжатым, как  лимон,
страшно голодным;  вдобавок  ему  смертельно  хотелось  спать.  Теперь  он
понимал, откуда у Элори такой непомерный аппетит,  прежде  казавшийся  ему
просто несколько затянувшимся детским пристрастием к сладкому; раньше  его
поражало, как может  столь  хрупкая  девушка  поглощать  такие  чудовищные
количества пищи - теперь он прекрасно понимал, как, потому что и  сам  все
время хотел есть. Казалось после каждого  сеанса  работы  с  экранами  вся
энергия покидает тело,  а  все  существо  отзывается  ненасытным  голодом.
Иногда - по завершении работы, или если Элори прерывала сеанс, не в  силах
выдержать напряжение - Кервину предоставлялась  возможность  отдохнуть;  а
когда у Таниквель  высвобождалось  для  него  несколько  свободных  минут,
выяснялось, что единственное его желание - лечь и не шевелиться.
   - Боюсь, не больно-то пылкий любовник  из  меня  выходит,  -  как-то  с
досадой пожаловался он; несмотря на сладко дурманящую близость  Таниквель,
единственным желанием в его измученном теле было  спать,  спать  и  спать.
Девушка негромко рассмеялась и, склонившись к Джеффу, легонько  поцеловала
его.
   - Понимаю, - прошептала она. - Я же всю жизнь,  можно  сказать,  только
среди матричных механиков и живу, не забыл? Когда надстраиваются матричные
экраны, это всегда так: у организма есть какое-то определенное  количество
энергии,  и  он  просто  не  может  позволить  себе  зря  ее  тратить.  Не
беспокойся; когда все это кончится, у нас будет достаточно времени -  если
я тебе еще буду Нужна.
   - Что значит, если ты мне  еще  будешь  нужна?  -  подскочил  Кервин  и
уставился на девушку. Глаза ее  были  зажмурены;  бледное  лицо  в  ореоле
разметавшихся волос внезапно показалось ему отдалившимся и чужим. - Что ты
хочешь сказать, Тани?
   - О, люди меняются, - неопределенно отозвалась она. - Да ладно, ерунда.
Лучше... - Она мягко притянула его к себе, и  Джефф  почувствовал  на  лбу
ласкающее прикосновение легких ладоней. - Спи, милый; ты весь вымотался.
   Он действительно страшно устал; но слова Таниквель прогнали сон. Да как
могла она усомниться?.. Или это своего  рода  предчувствие?  С  их  первой
ночи,  после  визита  Хастура,  Кервин  был  счастлив;  теперь  же  в  нем
зашевелилось смутное беспокойство. Перед  его  мысленным  взором  возникла
четкая картинка, -  Таниквель  и  Остер  держатся  за  руки,  -  и  Кервин
заскрипел зубами от ревности. Что между этими двоими могло быть? Он  знал,
что Таниквель любит его; между ними установилась  гармония,  какой  он  не
знал никогда и ни с кем. Теперь он понимал,  почему  прежние  отношения  с
женщинами  никогда  не  были   у   него   достаточно   серьезными.   Своим
натренированным,  но  подспудно  работающим  телепатическим  чутьем  Джефф
улавливал принципиальную ограниченность тех женщин, с кем ему  приходилось
иметь дело; не понимая причины, он нещадно  бранил  себя  за  неисправимый
идеализм,  за  вечную  неудовлетворенность.  Он  не  мог,  подобно  другим
мужчинам,  закрывать  глаза  на  притворство   и   продажность;   не   мог
довольствоваться игрой воображения, проецирующего воспаленные фантазии  на
первую попавшуюся девушку. Отношения с Таниквель открыли ему  целый  новый
мир, он впервые ощутил вкус разделенной страсти. Неужели она действительно
может любить его - и в то же время кого-то другого?
   Кервин  беспокойно  ворочался  в  темноте;  сон  не  шел,  а  в  висках
напряженно пульсировала боль. Наконец-то ему все стало  ясно.  Разумеется,
все в Арилиннской башне  прекрасно  знают,  что  происходит  между  ним  и
Таниквель. Улыбка Кеннарда, многозначительный взгляд Месир, поддразнивание
Коруса - все это приобретало теперь новое значение.
   Черт побери, и в  компании  телепатов  есть  свои  недостатки!  Никакой
частной жизни!
   Внезапно Джеффа поразила одна в  высшей  степени  неуютная  мысль.  Эти
телепаты... они же читают, как в открытой книге, все его мысли, чувства...
то, чем он делится с Таниквель! Кипящей волной нахлынул  стыд;  словно  во
сне  он  увидел,  будто  оказался  нагишом  на   городской   площади,   а,
проснувшись, обнаружил, что так оно и есть.
   Таниквель, сонно сжимавшая его ладонь, вздрогнула,  как  от  ожога.  На
лице у нее вспыхнуло негодование.
   - Ты... ты... варвар! - вырвалось у нее. - Землянин! - Во мгновение ока
она вылетела из комнаты, и легкие  шаги  сердито  простучали  по  неровным
плиткам коридора; теряясь в догадках, что могло ее так прогневать,  Кервин
без сна проворочался до рассвета.
   Но когда они встретились наутро, Таниквель была, как  всегда,  нежна  и
ласкова.
   - Прости меня, Джефф, - сказала она, крепко обняв  его.  -  Я  нехорошо
поступила. Ты же не виноват, что столько прожил среди землян. Со  временем
ты станешь лучше понимать нас.
   Окруженный кольцом ее рук,  Кервин  не  мог  усомниться  в  искренности
чувств Тани.
   Через тринадцать дней после визита Хастура закончился  этап  подготовки
матриц, и утром в большой гостиной Элори объявила:
   - Сегодня вечером можно начинать картирование.
   Кервин почувствовал легкий укол паники. Это должен был быть его  первый
настоящий сеанс раппорта в  Башенном  Круге;  все  предыдущие  опыты  были
короткими и не более чем именно опытами. Но теперь уж никуда не деться.
   - Почему вечером?
   - Потому что, -  объяснил  Раннирл,  -  в  этом  полушарии  большинство
населения спит в темное время суток, и телепатических помех меньше...  это
вроде разрядов статического электричества в радиоэфире.  В  телепатическом
эфире тоже есть свои помехи.
   - Сегодня днем все должны выспаться, -  объявила  Элори.  -  Мне  надо,
чтобы к вечеру вы были бодры и свежи.
   - Тогда Джеффу не помешало бы дать успокоительного, - подмигнул Кервину
Корус. - А то он так и не уснет от беспокойства. - Но в голосе его не было
- ни нотки ехидства.
   - Может, тебе действительно дать что-нибудь?..  -  подняла  на  Кервина
вопросительный взгляд Месир.
   Тот мотнул головой, чувствуя себя весьма по-дурацки. Они беседовали еще
несколько минут, потом Элори со смехом  заявила,  что  последует-ка,  мол,
собственному совету, зевнула и удалилась наверх. В конце концов  у  камина
остался один Кервин; спать ему, несмотря на усталость, не хотелось.  _Если
б только Таниквель осталась с ним, он сумел бы расслабиться_.
   - Элори не шутила, юноша, - произнес Кеннард, остановившись уже на пути
к двери. - Выспись хорошенько, не то вечером можешь и не выдержать.  -  На
мгновение повисла тишина; и густые брови Кеннарда взметнулись чуть  ли  не
до корней волос. - Ого, так вот в чем дело!
   - Черт побери, тут что, совсем никакой частной жизни нет?
   - Я же Альтон, - отозвался Кеннард. - Мы  самые  сильные  телепаты  изо
всех комъинов. Прошу прощения, если это как-то заденет  тебя,  но  позволь
мне кое-что объяснить. Моя жена ведь с Земли. И  я  достаточно  покрутился
среди землян, чтобы понять, какие темы у них относятся к  щекотливым;  так
что не обижайся, если...
   - Валяйте. Я не обижусь.
   - Врунишка, - беззлобно отозвался Кеннард. - Так вот, не  стоит  винить
Таниквель за то, что сейчас она оставила тебя одного  -  когда,  как  тебе
кажется, она сильнее всего тебе  необходима.  Я  понимаю,  что  ты  сейчас
чувствуешь - Алдонай, как хорошо я это  понимаю!  -  Он  сухо  усмехнулся,
словно некой известной ему одному шутке. - Но Тани понимает это ничуть  не
хуже. Дело в том, что когда разворачивается настолько серьезная  матричная
операция, воздержание является  непременным  правилом.  И  Тани  прекрасно
понимает, что этого правила нельзя нарушать.
   - Но почему...
   -  Как  по-твоему,  почему   Хранительницы   непременно   должны   быть
девственницами?
   Об этом Кервин как-то ни разу не задумывался.  Внезапно  ему  пришло  в
голову, что это во многом объясняет Элори;  почему  она  так  непохожа  на
Таниквель. Прекрасная женщина - но невинная,  как  маленькая  девочка;  не
осознающая собственной красоты и привлекательности, как любой ребенок.
   - В древности  все  свели  бы  к  ритуалу  или  нашли  бы  какое-нибудь
религиозное  обоснование,  -  продолжал  Кеннард.  -  По-моему,  все   это
идиотское суеверие.  Но  что  правда,  то  правда:  сегодня  вечером  тебе
понадобится вся нервная энергия, до последней капли, и вся сила. Таниквель
это прекрасно понимает. Она не прочь поозорничать, но  никогда  не  станет
намеренно  делать  больно.  Вывод:  тебе  надо  хорошенько  выспаться.   В
одиночку. - Заботливым, чуть ли не отеческим жестом он накрыл ладонью руку
Кервина. - Беда в том... мы успели уже настолько привыкнуть  к  тебе,  что
стали забывать, как недавно ты здесь. Мы почему-то считаем,  что  ты  тоже
должен понимать все эти вещи без объяснения. Джефф, когда  ты  появился  в
Арилинне, мы в тебе еще сомневались. Но теперь, как бы все ни повернулось,
ты в любом случае один из нас. Настоящий даркованин - и настоящий  комъин.
Может, эта мысль подействует и не так вдохновляюще, как присутствие  Тани,
- улыбнулся Кеннард, - но, надеюсь, хоть чуть-чуть поможет.
   За ним прислали, когда взошла луна. В  ночной  тиши  Арилиннская  Башня
казалась вымершей,  а  в  матричной  лаборатории  царило  странное  гулкое
безмолвие.   Собравшиеся   переговаривались   вполголоса,   словно   боясь
потревожить тишину, живую и осязаемую.
   Кервин чувствовал внутри  вялую,  аморфную  пустоту;  менее  подходящий
настрой для телепатической работы трудно было вообразить. Кеннард двигался
одеревенело; хромота его, как  никогда,  бросалась  в  глаза  -  казалось,
каждый шаг отдается болью; Раннирл сонно  щурился  и  огрызался,  а  Элори
нервно сжимала и разжимала кулачки.
   Пальцы Таниквель  коснулись  лба  Кервина,  и  он  ощутил  легкое,  как
перышко, прикосновение ее мыслей; уверенно,  без  напряжения,  между  ними
установился раппорт.
   - С ним все в порядке, Элори, - сказала Таниквель.
   - Таниквель - наш эмпат, - пояснила Кервину Элори. -  Во  время  сеанса
она будет следить за функциями организма. Если кто-то вдруг забудет дышать
или еще что-нибудь в этом роде, она вовремя вмешается.
   - А я держу барьер, - произнес Остер. - Чтобы  установить  раппорт,  мы
опускаем наши защитные барьеры, а  я  окружаю  всю  группу  телепатическим
щитом. Это предохраняет от прослушивания, и я почувствую, если  кто-нибудь
попытается нам  помешать.  В  давние  времена  на  Даркоувере  было  много
могущественных сил... Говорят, они есть и сейчас. Так что я ставлю  барьер
вокруг нашего гештальта [термин этот происходит  от  немецкого  Gestalt  -
"образ", "форма"; в  первой  трети  XX  века  в  Германии  возникло  новое
направление психологической науки, выдвинувшее программу изучения  психики
с точки зрения целостных структур  -  гештальтов  -  и  потому  получившее
наименование   гештальт-психологии;   первоначально   термин    применялся
исключительно к описанию психики, но в дальнейшем был распространен  и  на
области физических, физиологических, социальных и других явлений; в данном
случае целостной  структурой  является  объединенное  сознание  комъинов],
чтобы никто не проник со стороны.
   Элори, протянув руки,  кивнула  Кеннарду  и  Раннирлу;  Кервин,  затаив
дыхание, увидел и ощутил, как все, один за другим,  заняли  свои  места  в
паутине  раппорта.  На   мгновение   возник   знакомый   образ   множества
переплетенных рук.
   Джефф представления не имел - поскольку время потеряло всякое  значение
- как долго  кружился  он  в  магнитных  вихрях,  зондируя  фактуру  почв,
скальных пород  и  вулканической  лавы.  Снова  и  снова  оранжевый  мелок
Раннирла устремлялся к  незнакомой  гладкой  поверхности  -  но,  в  конце
концов, кружение  стало  замедляться.  Разбитый  на  дребезжащие  кусочки,
Кервин  ощутил,  как  вывалился   из   паутины   раппорта   Корус   (образ
кристаллизующегося расплава!); услышал,  как  бесшумно  выскользнул  через
некую невидимую дверь Раннирл; почувствовал, как Элори разжимает  кулак  и
выпускает из сети Кеннарда. На Джеффа обрушилась боль -  раздирая  легкие,
увлекая в головокружительно вращающуюся пустоту. Хрипло выдохнул воздух  и
обмяк в своем кресле Остер. Кервин заморгал и помотал головой;  с  усталым
вздохом выпрямилась Таниквель.  Продолжая  стискивать  в  пальцах  огрызок
мелка, Раннирл откинулся на спинку кресла и неподвижно  замер.  Вся  карта
была испещрена загадочными символами. Шевельнув затекшими пальцами,  Элори
издала измученный полувздох-полувсхлип.
   - На сегодня все, -  тихо  произнесла  Таниквель.  -  У  Коруса  сердце
собиралось сбиться на фибрилляцию, а Джефф был на грани обморока.
   Элори поднялась с кресла, неуверенно  держась  на  ногах,  на  цыпочках
обошла вокруг стола и остановилась за Раннирлом.
   - Всю структурную работу сделал Джефф, - негромко произнесла она.  -  У
него хорошее чутье структуры. - Кончиком пальца она легко коснулась карты.
- Вот залежи  меди.  Кеннард  измерил  глубины  залегания,  Раннирл  засек
координаты, Корус и  Джефф  оценили,  насколько  богаты  месторождения.  -
Внезапно за пеленой усталости в ее глазах вспыхнул восторг.
   - Что, скажете, земляне со всей их техникой способны на  такое?  -  Она
по-кошачьи  потянулась.  -  Вы  понимаете,  что  мы  сейчас   сделали?   -
требовательно поинтересовалась она. - Получилось! У нас -  получилось!  Ну
что, рады теперь, что послушались меня? Кто  теперь  варвар?  -  В  порыве
ликования она по-детски обвила руками Кервина и  прижалась  к  нему.  -  О
Джефф, я так и знала, что с тобой у нас не может не получиться!
   Кервина захлестнуло потоком ее эмоций; он что есть силы сжал девушку  в
объятиях и долгим, крепким поцелуем впился в ее губы. В  первые  мгновения
это был искренний, безо всякой задней мысли отклик на ее  буйный  восторг;
но Кервин четко ощутил момент, когда все изменилось, и сжатые  губы  Элори
под его напором дрогнули и податливо расслабились.
   В следующее мгновение она отпрянула и замерла, широко раскрыв  в  ужасе
глаза. Она притиснула к груди кулачки и шумно перевела дыхание, не сводя с
Кервина перепуганного взгляда.
   - Элори...
   Но длилось это какие-то доли секунды;  в  следующий  миг  Элори  устало
пошатнулась и всем весом оперлась  на  заботливо  подставленную  Кеннардом
руку. Она зажмурилась и по-детски потерла глаза кулачками.
   - Я... так устала, - прошептала она.
   Кервин,  сведенные  мучительной  судорогой   мускулы   которого   вновь
напомнили о себе, потянулся и обратил внимание, что через окошко  струится
яркий солнечный свет. Они провели в раппорте четырнадцать часов!
   - Через несколько дней повторим, - заявил Раннирл, осторожно  складывая
карту. - С  оловом,  железом  и  алюминием.  Второй  раз  будет  легче.  -
Нахмурившись, он посмотрел мимо Кервина. - В чем дело, Остер?
   Тот, не мигая, буравил Джеффа злобным взглядом. "Не больно-то  он  рад,
что у меня вышло, - подумал Кервин. - Ему было надо, чтоб я провалился.
   Но зачем?"



        10

   Кервин как следует выспался, но депрессия не желала проходить. Готовясь
выйти к общему ужину, почти на закате, он твердил себе: "Нельзя  позволить
Остеру испортить мне праздник. Я же прошел главное испытание; так что ура!
Победа! А Остер, в конце концов,  никогда  и  не  скрывал  своего  ко  мне
отношения. Наверно, в этом все и дело".
   Теперь,  после  первого  сеанса,  их  ждало  несколько  дней  отдыха  и
восстановления  сил.  Спускаясь  по  длинной  лестнице,   Кервин   пытался
беззаботно насвистывать какой-то мотивчик. Теперь ничто  не  стояло  между
ним и Таниквель...
   Все остальные  проснулись  раньше  и  уже  собрались  в  гостиной.  Его
небрежно, как давно своего, поприветствовали, и в душе у Кервина  от  этой
небрежности всколыхнулась  теплая  волна;  ему  вручили  бокал  шаллана  -
сладкого, слабо-алкогольного напитка, к которому он успел пристраститься -
и Джефф опустился в свое излюбленное кресло, обводя  гостиную  взглядом  в
поисках Таниквель. Девушка сидела у камина  с  Остером,  и  они  о  чем-то
оживленно беседовали. Обеспокоенный, Кервин попытался поймать ее взгляд, и
в конце концов ему это удалось. Он едва заметно кивнул -  сигнал,  который
Таниквель  хорошо  знала  -  ожидая,  что  через  секунду-другую   девушка
извинится перед Остером и пересядет к нему.
   Но  Таниквель  только  мимолетно  улыбнулась  ему  и  легонько  мотнула
головой, продолжая оживленно беседовать с Остером и крепко держа  того  за
руку. Кервин был глубоко  задет,  озадачен  и  раздосадован.  Никогда  еще
Таниквель не казалась ему такой желанной, как сейчас -  когда  ее  озорной
смех,  ее  нежная  улыбка  предназначались  Остеру.  Досада  переросла   в
замешательство, потом в негодование. Как может она так  поступать  с  ним?
Так бессердечно дразнить?
   Вечер шел своим чередом,  а  Джефф  все  глубже  погружался  в  уныние.
Кеннард и Раннирл пытались втянуть его в б