ния
- может, это действительно не более чем кошмарный сон?
   Ну и пусть, если даже и так, он рад очутиться здесь.



        2

   Только через десять дней они смогли наконец отправиться  в  королевский
замок. Дом Рафаэль не  мог  позволить  себе  надолго  оставить  управление
государственными делами. Он не доверял не имеющему  опыта  Аларику.  Таким
образом, план, предусматривающий, что Пол  должен  скрываться  от  людских
глаз, пока не овладеет языком и не научится вести  себя  в  обществе,  был
отброшен. Наоборот, по зрелом размышлении отец и сын пришли к выводу,  что
чем скорее Пол будет представлен двору, тем лучше. Пусть их  почаще  видят
вместе, пусть сразу заметят  сходство  между  ними  -  далекое,  не  сразу
бросающееся в глаза, -  пусть  Пол  примелькается.  Тогда,  похоже,  когда
возникнет необходимость  вовлечь  его  в  дела,  ради  которых  он  и  был
перенесен на Дарковер, никто не свяжет двойника с Бардом. Кто поверит, что
родственник, схожий с Бардом по виду, - но не так чтобы очень - и есть сам
Киллгардский Волк. Дом Рафаэль здраво рассудил, что слухи о двойнике  надо
пресечь в корне, иначе все пойдет прахом. Нельзя было допустить,  чтобы  в
чьем-то хитроумном мозгу зародилась мысль - а нет ли  двойника?  По  этому
поводу Бард заметил, что люди обычно видят то, что желают видеть,  и  если
их часто будут встречать вместе,  то  никто  не  усомнится  в  правдивости
легенды, выдвинутой для объяснения появления Пола при дворе.  В  противном
случае только затей какие-нибудь игры в таинственного  чужака,  неведомого
пришельца,  сплетни  быстро  разбегутся   по   всей   стране,   и   всякий
здравомыслящий человек решит, что дыма без огня не бывает.
   Времени было мало, поэтому выгоревшие под лучами чужого жаркого  солнца
волосы  подтемнили  с  помощью  особого  красителя,  придавшего  прядям  и
завиткам Харела рыжеватый оттенок. Он отпустил  маленькие  колючие  усики.
Несходство в манерах, походке должно было  дополнить  остальное.  Объявить
решили так - после долгих лет изгнания домой в Астуриас вернулся никому не
известный недестро, сын одного из братьев Одрина и Рафаэля. Отец его  умер
еще до восшествия Одрина на престол. Место, где он якобы  обитал,  выбрали
подальше, на самом севере, за Кадарином, где  жили  свободные  охотники  и
следопыты. Этот край был такой глухоманью, что решительно  не  было  шанса
встретить какого-нибудь тамошнего жителя, который  мог  бы  уличить  Пола.
Недостатки воспитания и незнание языка списывались на грубость и  простоту
местных нравов.
   Так что появлению Харела при дворе нашлось простое объяснение, и в этом
случае обучение двойника должно пойти куда успешнее. Он быстрее  войдет  в
курс дела, его можно будет сразу ввести в вопросы политики, стратегии. Уже
по дороге Бард с одобрением отметил, что Харел неплохо держится в седле  -
конечно, не так, как он сам, но этой беде легко помочь.  Пол  уже  кое-как
разговаривал на  каста  [местный  диалект],  и  его  странные  архаизмы  и
давным-давно отмерший акцент вполне можно было объяснить  местом,  где  он
рос. Ясно, что в Хеллерах и речь другая. Избавление от акцента и в  то  же
время сохранение его на некоторое  время  -  так  требовало  наличие  двух
ипостасей -  являлось  их  главной  задачей.  Психологически  трудной,  но
разрешимой.
   Вообще Бард иногда недоумевал, как так могло  получиться:  родной  язык
человека, занесенного в их страну неведомо откуда, хранил таинственное, но
ощутимое сходство с языком их предков? Да, велик Дарковер,  много  на  нем
еще неизвестных уголков!..
   Другой важной задачей была необходимость разделить армию,  которую  они
были в состоянии набрать, на две равные боеспособные  части.  Одно  войско
должно было выступить против  Серраиса  (стратегический  замысел  Барда  -
разбить этих давних врагов, уж если не захватить, то навсегда  вывести  из
игры), другое - прикрывать западное направление, где  рано  или  поздно  в
дело вступит Карелии Хастур. При этом каждая дружина должна быть  уверена,
что в бой ее ведет именно Киллгардский  Волк.  В  этом  случае  они  имели
основания рассчитывать на осуществление плана, где первым пунктом значился
разгром  Серраиса,  следующим  -  устрашение  соседей,   а   последним   -
объединение Сотни царств под рукой Аларика ди Астуриен.  Естественно,  эта
программа включала  подчинение  Хастуров,  объединение  всех  разрозненных
лоскутных королевств, установление мира, избавление от навязшего  в  зубах
договора  Варзила.  Настоящий  мир,  исключающий  эти  бесконечные  войны,
бушевавшие каждый год с весны до первого снега.  Покой  и  порядок,  когда
наконец можно будет найти управу на происки бунтарей, которым, видите  ли,
не по нраву пришелся их господин, так что они решили уйти на новые земли и
там создать свое королевство. Этому наконец должен наступить конец - и  он
наступит! Не  с  помощью  лживого,  оторванного  от  жизни  соглашения,  а
приструнив всех, кто готов бунтовать по любому поводу.
   Вот тогда, размышлял Бард, может вновь наступить Золотой век,  как  это
случилось давным-давно, когда, как рассказывают легенды, правитель  Картон
заключил договор о дружбе с лесным народом!
   Осуществить это план можно было только с помощью военного  гения  Барда
ди Астуриен, его особенной, покоряющей и ужасающей славы.
   О том же самом думал и Пол Харел,  труся  вслед  за  домом  Рафаэлем  и
Бардом, как и следовало бедному родственнику. "Выходит, мне уготована роль
пса при Киллгардском Волке. Что ж, как  говорится,  посмотрим.  Подождите,
господа хорошие!.."
   Дальше его мысли потекли по другому руслу - он в который раз  подивился
теории, утверждавшей, что он и Бард всего лишь две половинки, два  слепка,
сделанные, по сути, с одной и той же личности. Доказательством правоты был
факт его переноса сюда, в этот тусклый, дикий мир.  Хитра  природа,  вновь
поразился он. Он всегда  ощущал  -  особенно  при  сравнении  с  друзьями,
приятелями, окружавшими его на Альфе, - что рожден для другой  жизни,  для
иного мира. Нет, не телесно - в этом  он  был  схож  со  всеми  остальными
обывателями,  -  а  духовно!  Ему  было  тесно  в  том   всеобщем   уютном
благоденствии, в котором нежились граждане Конфедерации.
   Всю жизнь он считал, что подавляющее большинство имеют, конечно, мозги,
но нет у  них  какого-то  стерженька,  запала,  готового  в  любую  минуту
подвигнуть их  на  безрассудство,  вызывающее  действие,  или,  по  другой
терминологии, на героический поступок. С другой стороны,  множество  людей
обладали запалом, но умишком были скудны - этих так и называли "баламуты".
Конечно, это были самые  страшные  люди.  От  дурака,  которому  постоянно
неймется, можно было ждать чего угодно. Более узкая категория людей -  это
те, у кого есть и мозги, и запал, но не было воображения. Они и тянулись к
тем, у кого всего хватало - и разума, и смелости,  и  фантазии.  Именно  к
последним относил себя Пол. Один из психиатров, к  которому  он  в  раннем
возрасте попал в руки, - в ту пору истэблишмент еще пытался приручить его,
- объяснил, что он относится к первопроходцам, что в примитивном  обществе
он занял бы выдающееся  положение.  Эта  оценка  ни  капельки  не  помогла
Харелу.  Психиатр  честно  признался,  что  в  современном  обществе   его
преимущество не доведет до добра. Если, конечно, он не смирится...
   Теперь обстоятельства изменились. Теперь  он  должен  использовать  все
свои способности, чтобы выжить в этом мире.  И  не  только  выжить,  но  и
доказать кое-что, прежде всего себе.
   Но  для  начала  важно  крепко  уяснить,  куда  он  попал.  Уже  четыре
разноцветные луны в небе открыли ему глаза на то, что этот мир  и  местная
община  не  принадлежат  к  Конфедерации.  Не  могло  такого  быть,  чтобы
аборигены оказались людьми - то есть не могли они быть так схожи.  Значит,
логично считать, что этот самый Дарковер оказался забытой колонией Терры -
такие случаи были. Когда рухнула  Империя,  чего  только  не  случалось  в
космосе...  Это  положение   можно   считать   доказанным.   Само   слово,
обозначающее их язык,  -  "каста"  -  явно  испаноязычное.  Чтобы  уловить
сходство, не надо быть лингвистом.  Вероятно,  местные  жители  -  потомки
экипажа или колонистов с корабля, разбившегося на  Дарковере,  однако  это
сути дела не меняет. Никакой охоты выходить на связь с Конфедерацией Харел
не испытывал - не сумасшедший  же  он!  Неужели  вновь  захотел  в  камеру
забвения? Значит, надо выживать здесь.
   Но как?
   Ему постоянно твердили о королевском замке, и Пол  рассчитывал  увидеть
некое укрепленное селение, однако  замок  действительно  оказался  замком,
каких понастроили на Терре столетия назад. Сходства было  мало,  однако  с
первого взгляда было ясно, что это фортификационное сооружение.  Да  и  на
Терре все эти крепости различались -  деревянные,  каменные,  с  земляными
валами... И архитектура была весьма разнообразна... В былые дни он увлекся
фортификацией и вопросами стратегии, теперь он  с  возрастающим  интересом
рассматривал крепость. Смог бы он ее взять штурмом? Это было  нелегко,  но
возможно. Если очень постараться...
   Однако, добавил про себя Пол, это было бы намного  легче,  знай  он  ее
внутреннее устройство.
   Дом Рафаэль заранее послал гонца, чтобы тот предупредил короля и членов
государственного совета о возвращении регента. Бард приставил к Полу  двух
слуг, выделил пару комнат и для начала  избавил  от  участия  в  дворцовых
церемониях. Оставшись в одиночестве, Харел прежде всего изучил  выделенное
ему  помещение.  Прежде  всего  он  обнаружил  еще  одну  дверь,  за   ней
располагалась лестница, ведущая в маленький внутренний  дворик,  усаженный
цветами. Это было удивительно по  мнению  Пола,  никакие  цветы  не  могли
произрастать в таком холодном климате. Садик был расчерчен дорожками - там
были уложены плиты, - в центре он  отыскал  обложенный  каменными  плитами
бассейн с родниковой водой. Пол присел на скамейку и с тоской задумался  о
положении, в котором он очутился.
   Неожиданно позади  него  послышался  шум.  Пол  напрягся,  потом  резко
обернулся.  Сразу  облегченно  вздохнул  -  и  выругал  себя  за  излишнюю
поспешность, - увидев, как по дорожке идет маленький мальчик  и  играет  с
мячом. Бьет по нему ладошкой и считает.
   - Папочка! - Малец на мгновение замер, потом бросился к Харелу.  -  Мне
даже не сказали, что ты вернулся!
   Не добежав, он вдруг застыл, похлопал длинными  ресницами  и  сказал  с
удивительно взрослой серьезностью:
   - Примите мои извинения, ваи дом. Я уже догадался, что вы не  папа.  Но
вы так похожи... Прошу простить, если побеспокоил вас, ваи дом - ой,  мне,
наверное, следует говорить "родственник"?
   - Правильно, - одобрительно кивнул  Пол.  -  Так,  кто  же  ты,  добрый
молодец? Подожди, подожди, я сам догадаюсь - ну, конечно, сын Барда.
   Потеха, подумал он про себя, ему как-то в голову не  приходило,  что  у
Барда могут быть дети, жена. С чего бы это он решил взвалить себе на плечи
подобную обузу? Припоминая прежние разговоры, Пол  сообразил,  что  у  них
здесь какие-то странные браки. Разновидностей женитьбы столько, что  сразу
не  разберешься.  Может,  его  женили  помимо  воли,  хотя  очень   трудно
представить, что можно уломать Киллгардского Волка. Ладно, в конце  концов
он разберется во всей этой чехарде.
   - Значит, говоришь, я похож на твоего отца?..
   Мальчик осуждающе заметил:
   - Когда вы говорите о моем отце, господин,  вам  следует  называть  его
"лорд-главнокомандующий"  или  "лорд-генерал".  Даже   если   он   вам   и
родственник. Я,  например,  предпочитаю  называть  его  "лорд-генерал",  а
отцом, только когда никого нет рядом. Няня сказала, что меня скоро отошлют
на воспитание, поэтому я должен научиться  правильно  вести  себя  и  быть
вежливым. А это, господин, не так просто. Няня говорит,  что  это  ох  как
тяжело быть куртуазным и доброжелательным. Я даже не знаю  почему.  Добрым
быть очень легко. Не знаю, может, куртуазным трудно,  но  я  справлюсь.  Я
сообразительный - так все говорят. Тут много сложностей - например, король
Аларик обращается к, регенту "отец" при любых  обстоятельствах.  Король  и
моего отца никогда не зовет "лорд-главнокомандующий", даже в тронном зале.
Я думаю, это неправильно. Как вы считаете, господин?..
   Пол спрятал улыбку - сказал, что у  короля  есть  свои  привилегии.  Он
давно разыскивал общество, в котором  все  обращаются  друг  к  другу  как
должно, где нет этого надоедливого равенства. Теперь он нашел такую землю.
И может, сумеет здесь выслужиться.
   - Мне кажется, родственник, что вы приехали  из  Хеллер.  У  вас  такой
странный акцент, - заметил мальчик. - Как вас зовут?
   - Паоло.
   - Ну, это обычное имя. Вас так и называли в Хеллерах?
   - Нет, я приспособил свое настоящее имя к вашему каста.  Мое  настоящее
имя тебе трудно будет выговорить.
   -  Няня  предупредила  меня,  что  неприлично  спрашивать   незнакомого
человека, как его зовут, и не назвать себя. Я - Эрленд, сын Барда.
   - Сколько же тебе лет, Эрленд?
   - В середине зимы исполнится семь.
   Пол удивленно вскинул брови. На его взгляд, мальчику  было  девять  или
десять... Возможно, их год длиннее земного.
   В этот момент в садике послышался женский голос:
   - Эрленд! Тебе не следует беспокоить нашего гостя.
   - Я вас побеспокоил, господин? - просто спросил мальчик.
   Пол, смущенный такой открытой манерой поведения, поторопился сказать:
   - Нет, нисколько!..
   - Видите, домна, - обратился Эрленд  к  подошедшей  женщине,  -  все  в
порядке. Он говорит, что я не побеспокоил.
   Женщина засмеялась. Смех был мягкий, веселый, голос  низкий.  Она  была
молода, лицо круглое, симпатичное, усыпанное веснушками.  Длинные  волосы,
такие же рыжие, как и у мальчика, заплетены в косы. Наряд  однотонный,  на
груди на цепочке висел голубоватый прозрачный камень. Других украшений  не
было. Может, это няня, о которой говорил мальчик. Уж больно скромно одета.
Все, что  он  успел  узнать,  подсказывало,  что  любовница  Барда  -  или
наложница - должна одеваться побогаче, а жене это было предписано  табелью
о рангах.
   Няня, конечно, няня. Но хороша! Не красива, но очень обаятельна. Пол не
мог сдержаться - женщина сразу взволновала  его.  Особенно  низкий  голос,
мелодичный смех, притягательная округлость форм,  изящные  руки.  Он  вмиг
возжелал ее, неожиданно для самого себя и  с  такой  силой,  что  не  смог
сдержать дрожь в руках. Эх, если бы здесь не было ребенка!..
   Стоп! С ума сошел? Разве можно так глупо  рисковать  своим  положением?
Из-за подобной несдержанности он уже раз угодил в камеру забвения,  здесь,
по-видимому, с ним обойдутся круче. И зачем спешить? Из редких  разговоров
телохранителей и воинов он уловил, что  Бард  пользовался  славой  редкого
сердцееда. Если он его копия, то его от  него  не  уйдет.  Вокруг  столько
женщин!
   Но ему почему-то подавай эту!.. Он с восхищением глядел на незнакомку -
точнее, разглядывал ее. Она неожиданно улыбнулась.
   Эрленд все еще продолжал оправдываться:
   - Простите, домна, но я не имею чести знать по именам всех воинов отца.
Когда я подрасту и стану солдатом, отец  возьмет  меня  в  свое  войско  -
тогда, надеюсь, я с ними со всеми познакомлюсь.
   Платье на женщине цвета ржавчины. Странно, он и подумать  не  мог,  как
этот кирпичный тон подходит к рыжим волосам. Ага, платье в тон веснушек  у
нее на лице.
   - Эрленд, тебе же предстоит стать ларанцу, а не рыцарем или солдатом. И
вообще, это непорядок - тебе же было сказано,  чтобы  ты  играл  в  другом
дворике.  Я  вынуждена  буду  сделать  замечание  нянюшке  -  она   должна
повнимательней следить за тобой.
   - Опять нянюшка, нянюшка, - обиделся мальчик, - я  уже  большой,  чтобы
меня водили за ручку. - Тем не менее когда женщина повернулась, он покорно
поплелся за ней.
   Пол смотрел вслед, пока они не скрылись из виду.  Боже,  он  всю  жизнь
мечтал о такой женщине! Он бы все  сделал,  чтобы  быть  с  ней  рядом.  И
добьется этого. Если, например, она гувернантка, то это  весьма  невысокий
чин. Даже если она и родственница... То-то мальчик так похож на нее... Тут
он задумался, где же все-таки жена Барда? Умерла, наверное. В  примитивных
обществах роды всегда тяжкое испытание для  женщин.  Смертность  при  этом
очень высока.
   Пол довольно  усмехнулся  -  возрождение  к  жизни,  перенос  на  такое
немыслимое расстояние ни капельки не изменили его инстинктов.  Он  здоров,
как прежде, и так же охоч до дамского пола. Нет ничего лучше, чем провести
несколько часиков в постели в ядреной, желательно полной курочкой.
   Берешь - маешь вещь! Только нельзя терять головы - один неверный шаг, и
можно вновь очутиться в камере  забвения.  Если  эта  красотка  из  гарема
Барда, не стоит на нее заглядываться. Вокруг много других пышек...
   Но, черт побери, он желает только эту! Жаль, что ребенок  помешал!..  С
другой стороны, он же не  последний  мерзавец  или  какой-нибудь  прыщавый
юнец, чтобы вот так, с ходу, набрасываться на женщину.  Ясно,  что  она  с
кем-то живет - в подобных  случаях  интуиция  его  не  подводила.  Женщина
зрелая - вон грудь какая высокая, да и рот вполне целовабельный.  Конечно,
она не девственница... Справедливость требует отметить, что и  повода  ему
не дала, вела себя очень скромно, однако готов биться об заклад, что, если
бы обнял ее, она бы не стала устраивать скандала.
   До ужина Пол мучился думами о Мелисендре. Поздно вечером в его  комнату
пришел Бард  с  ворохом  карт,  описаний  местности  и  отдельных  военных
кампаний. Вновь начался урок. Киллгардский Волк требовал, чтобы двойник  в
той же мере, что и он, разбирался во всех  тонкостях  военного  искусства,
знал историю великих войн Дарковера. До поздней  ночи  они  изучали  карты
былых походов, сверяли  описания  разных  авторов  о  происходивших  тогда
сражениях... Пол понимал, что без  этого  ему  никогда  не  сыграть  роль,
назначенную ему домом Рафаэлем и его сыном,  но,  кроме  того,  он  уловил
детскую тоску Барда по собеседнику,  по  родственной  душе.  Тот  был  рад
делиться знаниями, своей увлеченностью -  это  было,  как  сообразил  Пол,
самое дорогое, чем он обладал.
   "Все-таки мы с ним очень схожи. Ему тоже трудно  отыскать  человека,  с
которым он мог бы поговорить. Они прозвали его Волк, а точнее  было  бы  -
Одинокий Волк. Всю жизнь он мучился оттого, что не с кем  было  поделиться
мыслями. Я тоже..."
   Прежняя горечь  нахлынула  на  Пола.  Это  действительно  было  трудное
испытание, когда не  с  кем  поделиться,  некому  открыть  душу.  Подобных
приятных сердцу собеседников он  встречал  очень  мало,  и  почему-то  они
быстро исчезали. То ли судьба разводила, то ли характер у него был  такой,
что ему трудно ужиться с людьми... Кто знает? Вот откуда горечь,  ощущение
тщетности всех  усилий.  Даже  затевая  восстание,  которое  так  плачевно
закончилось, заранее  знал,  что  все  попытки  вырвать  людей  из  кокона
покорности безнадежны. Вовсе не  потому,  что  план  восстания  был  плохо
продуман или авантюрен - все могло бы сложиться удачно, если  бы  рядом  с
ним было хотя бы двое умных, понимающих его соратников. Вся  беда  в  том,
что люди, которых он повел в бой, и  наполовину  не  обладали  той  верой,
какая вела его. Даже ярости в них было чуть-чуть. Они не  очень  понимали,
за что идет  борьба.  Погулять,  покуражиться,  взбунтоваться  -  вот  что
принесло их в ряды  восставших.  Не  было  в  них  сердцевины  -  твердой,
насыщенной гневом, какая жила в нем, Поле Хареле. Уже в начале выступления
Пол подозревал, что рано или поздно,  наоравшись,  настрелявшись,  глотнув
свободы, бунтари сразу успокоятся. Или перепугаются, когда  вольный  ветер
обожжет им легкие. Так и вышло  -  нагулявшись,  его  люди  ощутили  дикий
страх, перед силой они могли только пресмыкаться. И п