ня их не  так
много. Иди сюда, - позвал он, и Ромили покорно  приблизилась  к  нему.  Он
положил ладонь ей на лоб. - Ты простыл. Как ты теперь можешь отправиться в
путь? Ладно, что, да как, да почему - спрашивать  уже  поздно,  сегодня  к
вечеру мы будем в монастыре. Если ты по-настоящему заболел,  отлежишься  в
тепле. Добрые братья присмотрят за тобой.
   - Со мной все  в  порядке,  -  попыталась  возразить  Ромили,  хотя  ее
состояние не нравилось  ей  самой.  Не  хватало  еще  заболеть!  Если  она
свалится в жару, все очень быстро узнают, что она девушка.
   - У тебя одежда теплая?  -  тем  временем  продолжал  допытываться  дом
Карло. - Орейн, ну-ка подбери ему что-нибудь согревающее.
   Он  по-прежнему  касался  ее  лба.  Вдруг  выражение  его  лица   резко
изменилось, он удивленно глянул на Ромили, и на  мгновение  ее  бросило  в
холодный пот - она была уверена, что теперь он знает. Как это  получилось,
сам ли догадался, ларан помог - девушка объяснить не могла.  Она  замерла,
смертельный испуг охватил ее; однако тот ничего не сказал - отошел и  тихо
бросил:
   - Орейн даст тебе нательную фуфайку и теплые  носки.  Я  вижу,  у  тебя
сапоги надеты на голые ноги. Сразу переоденься... Если  ты  такой  гордый,
чтобы принять эти вещи в подарок, Орейн вычтет их стоимость из тех  денег,
которые тебе причитаются. Предупреждаю - все, кто скачет со  мной,  должны
быть тепло одеты, сыты, здоровы. Что прикажешь делать с больным  человеком
в этих горах? Ступай к огню!..
   Ромили поклонилась, выражая тем самым покорность, потом, спрятавшись за
червинами и  лошадьми,  переоделась.  С  особенным  наслаждением  натянула
теплые шерстяные носки... Они были велики, но какое счастье держать ноги в
тепле! Она опять расчихалась,  и  Орейн  пальцем  показал  ей  на  горшок,
висевший над огнем. Потом зачерпнул полный  ковш  кипятка  и  бросил  туда
несколько сухих листков из своего мешочка.
   - Нет лучшего средства от простуды, чем настой из трав, это тебе всякая
женщина скажет, - поучающе заметил он и протянул  ей  кружку  с  дымящимся
пахучим напитком. - Пей! - приказал гигант.
   Ромили глотнула, и ее тут же перекосило от горечи.
   - Да-да, это горше, чем последняя любовь, однако  лучшего  средства  от
лихорадки нет.
   Девушка совсем сморщилась, однако с таким великаном не поспоришь. После
нескольких глотков внутри ее заполыхало так, что она рта не могла закрыть,
тем не менее Орейн настоял, чтобы она допила до конца.  Уже  позже,  когда
Ромили почувствовала себя лучше,  а  нос  совсем  очистился,  она  оценила
чудодейственную силу этого напитка.
   По дороге она подъехала к гиганту и сказала:
   - Мастер Орейн, вы бы в городе с помощью этого средства составили  себе
состояние.
   Он засмеялся:
   - Моя мать была лерони и знаменитая знахарка. Знаешь,  сколько  времени
провела она среди простолюдья! У них  и  вызнала  она  силу  разных  трав.
Однако целители в городе откровенно смеются над этими суевериями.
   Вот, задумалась Ромили, тоже загадка  -  сводный  брат  короля,  теперь
служит его соратнику в изгнании - Карло из "Голубого озера". Такой человек
врать не будет, однако когда он говорил со слугами, то  и  выражался,  как
бедняк; в разговоре же с домом  Карло  или  с  ней  речь  выдавала  в  нем
образованного человека. И вот что еще -  по  сравнению  с  другими  в  его
присутствии она не чувствовала необходимости насторожиться, ждать  подвоха
- совсем наоборот, он как бы излучал спокойствие и безопасность.
   После некоторой паузы девушка спросила:
   - Король... Каролин... он ждет нас в Неварсине? Я  слышал,  что  монахи
дали клятву не принимать участия в раздорах, развязанных  на  нашей  земле
сильными мира сего. Как же так вышло, что они  приняли  сторону  Каролина?
Я... я так мало знаю, что творится на равнине. До нас, жителей  предгорий,
доходили какие-то слухи, но никогда точно не знаешь, кому верить,  а  кому
нет.
   Она уж было совсем собралась рассказать  Орейну  то,  о  чем  толковали
Дарен и Алдерик, потом спохватилась - первое правило, которому  научил  ее
отец, заключалось в том, чтобы уметь  держать  язык  за  зубами.  За  свою
короткую жизнь если Ромили в чем-то и уверилась напрочь, то именно в  том,
что эту заповедь надо соблюдать неукоснительно.
   Орейн долго жевал ус, потом наконец ответил:
   - Братьев в Неварсине совершенно  не  заботит  судьба  трона  Хастуров.
Какая им разница, кто сидит на  нем?  Убежище  Каролину  они  предоставили
потому, что он сейчас находится в беде, - так они  говорят.  Мол,  в  этой
ситуации речь идет не о праве на корону, а о безжалостном  убийстве:  этот
негодяй Ракхел грозится лишить Каролина жизни, как только тот попадет  ему
в руки. Монахи не встали  на  сторону  Каролина,  но  никогда  не  выдадут
врагам, коли он попросил у них приюта.
   - Если претензии Каролина на трон справедливы, почему же у Ракхела  так
много сторонников?
   Орейн пожал плечами:
   - Из-за жадности. Чему тут удивляться!.. Мои  земли,  например,  сейчас
переданы новому главе королевского Совета. Он первый  наушник  узурпатора.
Люди служат тому, кто им платит или позволяет обогащаться, и  на  закон  в
этом случае наплевать. Он становится чем-то вроде фигового  листка...  Все
эти мужички, - он показал рукой на своих спутников, -  были  арендаторами,
мелкими фермерами... Они ни в чем не  виноваты,  разве  лишь  в  том,  что
поддержали законного короля. Но как только их согнали с  принадлежащих  им
наделов, они тут же включились в борьбу с могучим, захватившим все  бразды
правления в стране врагом. Их лишили всего, кроме надежды, а  это,  Румал,
сильное оружие. Аларик пострадал больше других. Мало того что  он  потерял
свои земли, его еще в тюрьму заключили. Приговор гласил - отрезание  языка
и руки.
   - Что же он  такого  совершил?  Это,  должно  быть,  какое-то  страшное
преступление?
   - К такой мере действительно приговаривали за насилие и грабежи, но это
было до того, как кагаверцу [ругательство] Ракхел захватил  трон.  В  чем,
спрашиваешь,  его  преступление?  В  том,  что  его  дети   кричали:   "Да
здравствует король Каролин!"  -  когда  один  из  приспешников  узурпатора
проезжал  мимо  их  деревни.  Детишки   просто   хотели   поприветствовать
приближенного короля, спроси их, и они бы не смогли  объяснить,  чем  один
король отличается от другого, но этот законченный негодяй  Лиондри  Хастур
усмотрел в  этом  заговор  и  заявил,  что  следует  научить  малых  деток
культурному обхождению. Детей схватили и отправили в поместье  Лиондри,  а
Аларика бросили в  тюрьму.  Один  ребенок  умер,  жена  Аларика  была  так
расстроена свалившимися на нее  несчастьями,  что  выбросилась  в  окно  и
разбилась насмерть. Да-а, Аларику пришлось хуже всего, так что не думай  о
нем плохо. Это не тебя он ненавидит, а свою проклятую жизнь.
   Решили опустила глаза и долго задумчиво изучала  переднюю  луку  седла.
Понятно,  почему  Орейн  рассказал  ей  эту  историю  -  он,  Орейн,   был
благородный человек. Он мог быть терпимым, мог симпатизировать даже такому
человеку, как Аларик, а то, что у этого мужика душа с изъяном,  Ромили  не
сомневалась. Те гнусности, которые он говорил о своем  хозяине,  ничем  не
могут быть оправданы. Даже этой душераздирающей историей...
   Наконец она тихо ответила:
   - Я постараюсь не обращать внимания на его выходки. Буду  относиться  к
нему по-дружески, дядюшка.
   Но тут  она  почувствовала  смущение  -  своим  рассказом  Орейн  задел
какую-то  струнку,  вызвал   неудовлетворение   и   любопытство,   которые
необходимо было прояснить.  Алдерик  упоминал  о  Хастурах  как  о  людях,
спустившихся с небес, рожденных богами, а  в  устах  Орейна  имя  "Хастур"
звучало как оскорбление.
   - Неужели, - спросила она, - все Хастуры продались дьяволу?
   - Ни  в  коем  случае!  -  воскликнул  Орейн.  -  Более  замечательного
человека, чем Каролин, еще не знала наша земля.  Единственная  его  ошибка
состояла в том, что он отметал всякие подозрения, любые обвинения в измене
в  адрес  его   ближайших   родственников.   Он   был   слишком   добр   с
незаконнорожденными и прощал им все, даже дерзкие выходки,  ставившие  под
сомнение законность власти короля...
   Великан замолчал, впав в размышления, и  Ромили,  окинув  взглядом  его
застывшее  лицо,  догадалась,  что  в  ту  минуту  он   умчался   мысленно
далеко-далеко, за сотни лиг от нее, от своих  людей,  от  дома  Карло.  Ей
показалось, что она знает, где теперь плутала память великана - перед  ней
въявь открылся прекрасный город, лежащий в котловине между  двумя  горными
седловинами. Зеленая долина подковой охватывала озеро, воды которого  были
так прозрачны, что казалось - это зеркало, отражающее небо, горный  хребет
и белые стены. Там на берегу  вздымалась  Башня  -  жители  сновали  через
городские ворота. Все они были высоки, хорошо одеты, наряды их  шелковисто
и ярко поблескивали... Мираж был таким завораживающе сказочным, что трудно
было поверить в его  реальность...  Следом  на  нее  накатили  отчаяние  и
печаль, поселившиеся в душе этого огромного, могучего  человека.  Отчаяние
изгнанного, печаль бездомного...
   "Я  тоже  потеряла  дом,  тоже  лишилась   всякой   связи   со   своими
родственниками... хотя, возможно, Руйвен ждет меня  в  Трамонтане...  Вряд
ли... даже если до него дошла весть о моем  побеге.  Вот  и  Орейн  совсем
один..."


   В сумерках через ворота, проделанные в крепостной стене, отряд въехал в
Неварсин. Ночь в эту пору спускалась  очень  быстро,  к  тому  же  небо  в
мгновение ока затянуло облаками, пошел дождь... Дом Карло скакал во  главе
отряда - на голову был натянут капюшон, почти полностью  скрывавший  лицо.
Все вверх и вверх - сначала по  булыжным  мостовым,  потом  по  извилистой
дорожке. Тропа местами была занесена снегом, и, обогнув несколько скальных
выступов, дорожка наконец уперлась в монастырскую стену. Ромили  казалось,
что никогда она не испытывала такого холода -  монастырь  располагался  за
границей вечных снегов, и все его помещения, а также стены  и  башни  были
вырезаны  из  цельной  скалы.  Перед  воротами  отряду  пришлось   немного
подождать - они скучились у пьедестала, на котором возвышалось исполинское
изваяние Хранителя Разума, склонившего голову под бременем вечных печалей,
знаний и прозрений. Рядом - чуть поменьше, но  тоже  громадная  скульптура
покровителя монастыря, святого Валентина.
   К тому моменту, как их пустили в помещение, Ромили уже совсем окоченела
- не спасли даже теплые вещи, подаренные домом Карло.
   Наконец   высокий   грузный   монах,   державшийся   с   непередаваемой
величавостью, одетый  в  просторную  темно-коричневую  рясу  с  капюшоном,
жестом пригласил их войти. Ромили охватили сомнения - вообще-то  она  была
христофоро и ей было хорошо известно, что женщинам не дозволяется  входить
в монастырь. Даже в дом для гостей... Но жребий брошен, и сейчас не  время
для неожиданных сюрпризов. Она быстро прошептала молитву:
   - Умоляю тебя, Хранитель Разума,  и  тебя,  святой  Валентин,  простить
меня, я не хотела вторгаться в  это  мужское  сообщество.  Клянусь,  я  не
допущу, чтобы какой-нибудь мой позорный поступок осквернил эти стены.  Вот
скандал здесь поднимется, если они узнают, что я женщина!
   В общем-то в этом вопросе для Ромили тоже было много  неясного.  Отчего
существуют такие строгие  запреты  на  посещение  женщинами  святых  мест?
Неужели монахи боятся, что стоит появиться представительницам  прекрасного
пола - и все их клятвы, обеты, самоотречение  разлетятся  в  пух  и  прах?
Тогда что же это за самоотречение, если оно не может выдержать  встречи  с
женщиной? Или братья считают, что стоит женщине увидеть монаха в сутане, и
она тут же набросится на него в порыве страсти? Глядя на встретившегося им
толстого монаха, Ромили невольно  хихикнула  -  чтобы  соблазнить  такого,
требуется скорее милосердие, чем желание ввергнуть его и себя в грех. Если
откровенно, то подобный увалень не самая лучшая добыча для женщины.
   Кони и червины были отведены в конюшни. Птиц поместили рядом в огромном
каменном помещении, где были устроены насесты.


   - Тебе придется спуститься в город и купить для них съестное, -  сказал
ей Орейн, протягивая несколько медных  монет.  -  Постарайся  вернуться  к
ужину - еда в доме для гостей подается в строго определенное  время.  Если
хочешь, можешь принять участие в ночных молениях, в этом  случае  получишь
большое удовольствие от их хорового пения.
   Ромили  тут  же  кивнула  -  это  распоряжение  обрадовало  ее.   Дарен
рассказывал ей  о  хоре.  Это  было  что-то  необыкновенное.  Неварсинский
мужской хор славился повсеместно - Дарена, когда он здесь учился, туда  не
приняли. Он, видите ли, не был достаточно музыкален, а, по мнению  Ромили,
брат хорошо пел. Громко!.. Вот и отец тоже упоминал о пении  в  этом  хоре
как об одном из главных событий своей жизни. Он в молодости тоже  обучался
здесь и принимал участие в молебнах.
   В предвкушении праздника она поспешила в  город  -  правда,  к  радости
примешивалась  толика  страха  перед  этим  святым  местом.  Торговца  она
отыскала быстро, однако когда он узнал, что именно нужно Ромили, то  сразу
догадался, что речь идет о сторожевых  птицах.  Вот  еще  незадача  -  как
пронести через город заметно припахивающее мясо? Ладно, один раз  куда  ни
шло, а потом?
   Однако торговец попался ей  шустрый,  находчивый  -  он  сам  предложил
доставлять съестное птицам.
   - Ты же поселился в монастыре, парень, не так ли? Если желаешь,  я  сам
буду приходить в конюшни.
   Ромили пожала плечами:
   - Спрошу хозяина. Я не знаю, как долго они собираются оставаться там.
   Вот это было бы здорово! Удобней не придумаешь, однако  когда  торговец
назвал ей цену, девушка обомлела. С другой стороны,  охотиться  самим  вне
стен  монастыря  на  такой  высоте  было  безнадежной   затеей.   Пришлось
заплатить, сколько он запросил.
   Возвращаясь  по  темным,  мрачным  улицам  -  дома  здесь  были  старой
постройки, многие совсем обветшали, - Ромили почувствовала легкую робость.
Всякая связь с Пречиозой оборвалась,  что  случилось  сразу,  как  караван
въехал во внутренний  двор  монастыря.  Здешний  климат  не  подходил  для
ястребов... Наверное, Пречиоза спустилась пониже, к кромке  лесов.  Где  в
городе она могла найти себе еду? Падали на улицах достаточно, но это же не
пища для ястребицы! Главное, чтобы она была в безопасности...
   Теперь основной заботой Ромили были сторожевые птицы. Если с  едой  все
уладится,  то  лучшего  места  для  занятий  с  ними  придумать  трудно  -
монастырский двор широк, выложен булыжником. Просто раздолье!
   На следующее утро во время тренировки, которую она проводила в одном из
углов двора, у нее появились нежданные зрители.
   Птицы спокойно кружили в поднебесье на  длинных  поводках,  по  команде
спускались вниз, взмывали вверх. Это было верным признаком, что они уже  в
достаточной степени привыкли  к  ее  голосу.  Когда  же  Усердие  спокойно
уселась  на  руку,  в  толпе  собравшихся   поодаль   мальчиков   раздался
восхищенный шепот. Все они были в  рясах  с  капюшонами.  Конечно,  Ромили
догадалась, что они были слишком молоды для пострижения  в  монахи,  -  по
всей видимости, это были ученики,  как  Руйвен  и  Дарен,  посланные  сюда
получить образование. Придет день, и сюда отправят Раэля.
   Как она соскучилась по маленькому братцу!
   Дети с неподдельным интересом следили за всеми маневрами птиц. Один  из
них, более решительный, чем остальные, приблизился и спросил:
   - Как же вы управляетесь с птицами, не наказывая их?
   Тут же он смело протянул руки к Умеренности, Ромили  жестом  остановила
его и попросила отойти назад.
   - Это страшная птица - она может больно клюнуть. Если она доберется  до
твоих глаз, плохо тебе придется.
   - Но вы-то их не боитесь? Они же на вас не бросаются?..
   - Это потому, что я работаю с ними. Я уже успела приучить  их  к  себе.
Они меня знают и доверяют, - ответила девушка.
   Мальчик послушно вернулся к сверстникам. Он был не намного старше Раэля
- чуть больше десяти, но не более двенадцати лет.  В  это  время  зазвонил
колокольчик,  и  мальчишки  гурьбой  бросились  в  дом,  только  парнишка,
осмелившийся заговорить с ней, задержался.
   - Ты разве не слышал звонка? - спросила его Ромили.
   - У меня  сейчас  свободное  время.  Пока  колокольчик  не  позовет  на
репетицию хора. Вот тогда мне придется бежать и петь. Потом  у  меня  урок
владения оружием.
   - В монастыре?!
   - Я же не монах, - гордо ответил мальчик. - К нам  каждый  второй  день
приходит из деревни учитель  фехтования,  который  занимается  со  мной  и
некоторыми другими ребятами. А сейчас у меня нет занятий,  и  я  хотел  бы
понаблюдать за птицами. Как вы их тренируете, как они летают... Если вы не
против...  Вы,  ваи  домна,  настоящая  лерони,  если  так  умело  с  ними
обращаетесь?
   Ромили несказанно удивилась:
   - Почему ты решил, что я домна?
   - Я же вижу, - мальчик пожал плечами, -  хотя  вы  и  одеты  в  мужское
платье.
   Вид у Ромили стал такой, что мальчик понизил голос и,  нахмурив  брови,
конспиративным шепотом добавил:
   - Не беспокойтесь, я никому не скажу. Отец настоятель,  конечно,  очень
рассердится, но я думаю, вы никому  не  собираетесь  навредить.  Непонятно
только, зачем вы переоделись в мужскую одежду. Вам разве не по нраву  быть
девчонкой?
   Ну дела! Ромили все еще не могла прийти в себя.  Она  глянула  в  ясные
глаза мальчика - такой взгляд ей еще не доводилось встречать - и  спросила
себя: "Как же так устроены его очи, что он видит то, что никому другому не
доступно?" Он ответил ей молча, посредством мысли: "Таким уж  я  уродился.
Меня обучают  работать  с  этими  птицами,  как  вас  учили  обращаться  с
ястребами и другой живностью. Придет день, и я  буду  служить  в  Башне  в
качестве ларанцу".
   - Такой малявка, как ты? - удивилась Ромили.
   - Мне уже двенадцать лет, - с гордостью ответил мальчуган. - Мне только
три года осталось до  совершеннолетия.  Мой  отец  -  Лиондри  Хастур,  он
советник короля. Боги влили в мои  жилы  благородную  кровь,  поэтому  мне
следует быть готовым помочь тем людям, которые в нужный час  сделают  меня
правителем.
   Сын Лиондри Хастура!  Она  вспомнила  то,  что  Орейн  рассказал  ей  о
несчастной семье  Аларика.  Она  сделала  вид,  что  занята  распутыванием
некстати затянувшегося ремешка. До этого дня Ромили никогда не приходилось
скрывать свои мысли. Ей был известен только один способ добиться  этого  -
быстрое  беспорядочное  бормотание,  чтобы  заглушить   захлестнувшие   ее
чувства!..
   - Не хотел бы ты немного подержать Благоразумие? Она  самая  легкая  из
всех трех и, возможно, придется тебе по руке. Я ее сейчас успокою. Хочешь?
   Мальчик  покраснел  и  благодарно  взглянул  на  Ромили.  Та   накинула
Благоразумию темный колпачок и, мысленно успокаивая  птицу  -  этот  малыш
твой друг, он не причинит тебе вреда, успокойся, -  сунула  ему  охотничью
перчатку, помогла натянуть ее, потом пересадила стервятника. Парнишке было
трудно удержать  его,  но  он  старался  изо  всех  сил.  Наконец  мальчик
более-менее освоился... Тогда Ромили осторожно передала ему перышко.
   - Погладь ей грудь. Птиц нельзя касаться руками, даже если они  у  тебя
чистые. Можно повредить оперение... - предупредила она, и паренек послушно
принялся гладить перышки на груди у Благоразумия. Той явно понравилась эта
процедура - она склонила уродливую голову и чуть прикрыла глаза.
   - Я никогда не держал сторожевую птицу, - восхищенно прошептал он. -  Я
слышал, они страшные злюки и почти не  поддаются  приручению.  Но,  думаю,
имея ларан, с ними можно договориться, правда, домна?
   - Здесь ты не должен называть меня домной,  -  тоже  шепотом  попросила
Ромили, чтобы не встревожить птицу. - Зови меня Рума