ждут большие неприятности, если вы  направитесь  туда.  Они
больше не занимаются наймом солдат за пределами владений.
   Бард удивленно вскинул брови. Вот новость так новость! Выходит, Хастуры
из Тендары и Хали распространили свое влияние и на Эль-Халейн?
   -  Благодарю  за  предостережение,  дамисела.  Мир,  возможно,  хорошая
новость для крестьян, но для воина - это печальное известие.
   Мелисендра простодушно улыбнулась:
   - Если мир продержится достаточно долго, если все стихнет,  то,  может,
придет день, когда мужчины займутся и другими делами, а не только  войной.
Хотелось бы, чтобы такие люди, как мой отец, нашли иное  применение  своим
талантам. Уверена, в этом случае они принесли бы больше пользы.
   Тут подал голос дом Рафаэль:
   - Ступай, девочка, к моей жене - пусть она приготовит все  необходимое.
Скажешь, что Бард уедет сразу после захода солнца.  -  Голос  у  него  был
недовольный.
   - Зачем, отец? -  удивился  Бард.  -  Вы  что,  гоните  меня?  Я  хотел
переночевать в родном доме. Я же не увижу его в течение семи лет. И вас не
увижу!
   - Гоню тебя? - воскликнул отец. - Ты разве  забыл,  что  тебе  отпущено
только три дня, чтобы покинуть пределы Астуриаса?
   - Мне же хватит одного дня,  чтобы  добраться  до  границы!  А  если  я
поскачу к северу, к Кадарину, и того меньше. Правда, в той стороне как раз
и расположен Эль-Халейн, который,  как  утверждает  Мелисендра,  теперь  в
руках Хастуров... Что ж, подамся в Хеллер - погляжу, не нуждается ли  лорд
Ардаис в мечах. Или, может, вы полагаете, что ваш дорогой брат  пошлет  за
мной убийц, которым будет дано указание тайно прирезать меня? Так, что ли,
отец?
   Дом Рафаэль долго не отвечал, потом изрек:
   - Искренне надеюсь, что до этого не дойдет. Дело в том, что и так  есть
кому заняться этим делом. Отомстить за Джереми или за принца - один из них
вполне способен шепнуть хватким людям. Думаю, для кое-кого  это  наилучший
выход из положения. Даже через семь лет твое возвращение может прийтись не
по душе. Я должен все предусмотреть, сын  мой.  Я  не  желаю,  чтобы  меня
поставили перед фактом твоей гибели.
   - Я буду осторожен, отец,  но  я  не  собираюсь,  словно  побитый  пес,
крадучись пробираться к границе!
   На какое-то мгновение  его  глаза  встретились  с  глазами  Мелисендры.
Девушка  покраснела  и  попыталась  было  отвести  взгляд,  но  ничего  не
получилось. Бард по-прежнему вглядывался в ее лицо. Помнится, мастер Гарет
предостерегал его насчет Миреллы - посмел устроить ему  выволочку,  словно
мальчишке. Вот  и  Мелора  раздразнила  его,  разожгла  страсть,  а  потом
сбежала. Он продолжал  неотрывно  глядеть  на  Мелисендру,  пока  по  телу
девушки  не  побежали  судороги.  Она  густо  покраснела  и   стремительно
выскочила из комнаты.
   Бард засмеялся и наклонился к Аларику:
   - Ступай, там, в игрушках... Можешь выбрать лук  и  стрелы  и  еще  что
хочешь. Да все забирай.  Мне  они  больше  не  понадобятся,  зачем  лежать
попусту, когда я уеду. Пусть хотя бы мой брат  в  них  поиграет.  Ты  пока
разберись тут с ними, потом я расскажу, как должен вести себя заложник при
дворе короля.


   Позже, когда мальчик ушел  -  унес,  придерживая  обеими  руками  мячи,
воланы, охотничьи луки и прочие игрушки, - Бард подошел к окну,  улыбнулся
от благостных предчувствий. Никуда она не денется, девица Мелисендра, сама
придет. Вряд ли сможет противостоять чарам, которые он наложил на нее. Это
только слово такое - наговор, а если по правде, то ей  не  устоять  против
него. Все эти чертовы женщины одинаковы - им только кажется, что они могут
дразнить его, отказывать. Это  только  в  те  минуты,  когда  он  способен
дрогнуть, пожалеть их. Стоит ему взять себя в руки - и им не устоять. Бард
усмехнулся, когда услышал на лестнице легкие шаги.
   Она вошла медленно, робко, едва переставляя ноги.
   - Мелисендра, - он повернулся к ней, - что вам угодно?
   Она  глядела  на  него  широко  раскрытыми  глазами  -  с  недоумением,
испуганно.
   - Я... Я сама не знаю. - Она задрожала. - Я решила...  Мне  показалось,
что мне надо прийти.
   Чуть скривив губы, он подошел к ней, прижал к себе и крепко  поцеловал.
Впился в ее губы - надолго, страстно. Услышал, как гулко бьется сердце.
   Он должен был поступить так же с  Карлиной.  По  крайней  мере,  стоило
попытаться... Тогда бы ничего не случилось - они не  смогли  бы  навредить
ему. И принцесса бы не смогла уже слова против сказать. Ну и  осел  же  он
был! Почему он решил, что она сделана из другого теста,  что  и  остальные
женщины? Как он мучился - пусть бы и она отведала этих страданий.  Он  все
еще  желал  Карлину  -  сам  удивился,  однако  тяга  была  сильна.   Даже
неодолима... Может, потому, что она по закону принадлежала ему и  вот  все
сорвалось. Это было поражение, а он не хотел испытывать горечь неудач. Это
чувство было не для него. Для других - пожалуйста! Но не для  него!..  Вот
еще что - она была королевской дочерью, следовательно, неким  символом,  к
которому сам, не сознавая этого, страстно тянулся. Он,  недестро,  женится
на принцессе - это ли не честь, это ли не успех. И в  этот  момент  король
Одрин посмел разрушить сказку.
   Его руки добрались до кружевных оборок,  которыми  было  обшито  нижнее
белье Мелисендры. Она ему все позволяла, даже дыхание затаила - стояла  не
шевелясь, как вкопанная. Словно рогатый  кролик  под  взглядом  чудовищной
птицы баньши. Потом судорожно вздохнула, когда его рука коснулась  сосков.
Слезы беззвучно покатились из глаз. Грудь у Мелисендры пышная - не то  что
у Карлины, едва распустившиеся бутоны. Какой нежный  розовый  поросеночек,
мелькнуло у Барда, совсем как Мелора. И точно так же, как ее  сестра,  эта
девица поддразнивала его, манила... Одним словом,  насмехалась...  Ну,  на
этот раз она не убежит! Он легко поднял ее, понес на кровать -  сжал  так,
что Мелисендра  не  могла  шевельнуть  ни  рукой,  ни  ногой.  Мысли  тоже
оказались под тяжким спудом... Она даже не сопротивлялась, когда он бросил
ее на постель, содрал юбки. Просто беззвучно плакала - слезы были крупные,
горьковато-соленые, собирались в уголках  рта...  Потом  принялась  что-то
бессвязно шептать - сопротивляться, что ли, вздумала?.. Еще  чего!..  Бард
уже взгромоздился на нее. Она жалостно вскрикнула. Всего один раз...
   Потом лежала молча, ее колотила дрожь, но она не плакала. Она просто не
могла плакать. Ужас сковал ее. Дрожь жертвы вновь возбудила его. Только не
надо сопротивляться, ты же не Карлина.  Вот  так,  вот  так,  вот  и  будь
паинькой!..
   Он наконец сполз с нее - теперь лежал отдыхая, усталый и ликующий.  Что
теперь хныкать! Она так же хотела этого, как и он, и он щедро поделился  с
ней тем, что женщина жаждет больше всего на свете. Каждая  из  вас  должна
пройти через это, так что хнычьте, рыдайте, твердите одно  и  то  же:  "Не
хочу, не хочу!.." Ну да, не хочешь! Так тебе  и  поверили.  Неожиданно,  с
острым уколом, он  вспомнил,  как  они  сидели  с  Мелорой  неподалеку  от
лагерного костра. Беседовали... Он не хотел тогда воспользоваться  чарами,
вот она и обвела его вокруг  пальца.  Что  ж,  сама  потом  пожалеет,  что
упустила такой удобный случай овладеть им. Женщины - они в душе хоть самую
капельку, но шлюхи. Уж он-то знает, его не проведешь! Почему  рожденные  в
благородных домах девицы должны отличаться от крестьянок? Вся разница, что
цена у  благородных  более  высокая.  Шлюхи  требуют  оплаты  монетами,  а
благородных  надо  занимать  светскими  беседами,  ухаживанием,   вежливой
иносказательной демонстрацией своих мужских достоинств.
   Наблюдение, возможно, верное, но какое-то...  куцее.  По  крайней  мере
удовлетворения оно не  принесло  -  наоборот,  породило  мрачное,  тягучее
предчувствие. Внезапно на него навалилась неодолимая, нестерпимая тоска. О
чем он размышляет? О женщинах! Это в тот самый миг, когда  ему  необходимо
спасаться бегством, когда ему семь лет не видеть дома. Самое время  думать
об этих самках, черт бы их  всех  побрал!  Мелисендра  по-прежнему  лежала
рядом и горько рыдала. Теперь она не стеснялась слез. Ну и черт с  ней!  С
Карлиной все должно быть не так. Она же к нему всегда  хорошо  относилась,
обещала полюбить когда-нибудь. А что, вполне возможно, ведь они же дружили
с детства. Он ее и пальцем не тронет, даже прикоснуться без ее согласия не
посмеет... Здесь, рядом, должна находиться  Карлина.  Зачем  в  тот  вечер
напился, позволил себе облапать ее? Хотел тем самым отомстить  Мелоре?  Ну
что, отомстил? И эта, что лежит рядом... Мелисендра,  так,  кажется.  Тоже
месть сконфузившей его Мелоре. Не удалось на ней, поездил не  сестре?  Его
сердце жег стыд, он сам себе на какое-то мгновение  стал  ненавистен.  Что
теперь скажет мастер Гарет? Мысль о нем тут  же  убила  всякое  раскаяние.
Ничего, будет знать, что Бард  мак  Фиана  не  мальчишка,  которому  можно
выговаривать - эту женщину не трожь и ту не трожь.
   Однако сколько можно рыдать? Он протянул руку и погладил девушку:
   - Мелора, не надо плакать.
   Наступила тишина. Девушка повернулась к нему,  в  ее  глазах  сверкнули
отчаяние и боль, лицо исказилось.
   - Я не Мелора, - раздельно сказала  она.  -  Если  бы  вы  посмели  так
поступить с сестрой, она бы уничтожила вас с помощью своего ларана.
   Конечно, усмехнулся про себя Бард. Мелора хотела меня, но  по  каким-то
соображениям своими руками  разрушила  мост,  возникший  между  ними.  Да,
Мелисендра была девственница, к сожалению, он не подумал об этом,  а  надо
было бы подумать. Известно, что большая часть лерони обладает  привилегией
самим выбирать любовников. Он хотел, чтобы на ее месте была Мелора. Только
эта рыжеволосая, все понимающая  толстуха  могла  утолить  его  не  только
телесный,  но  и  душевный  голод.  Мелисендра  не  более   чем   игрушка,
покладистое тело. Радует только то, что - и это опять возбудило его  -  он
все-таки взял ее по своей воле, не впадая в сомнения.
   - Хватит, - наконец сказал он. - Что сделано, то сделано. Да  перестань
ты плакать.
   Мелисендра попыталась сдержать рыдания, потом с трудом вымолвила:
   - Опять не угодила! Что же я должна сделать на этот раз?
   Она выговорила эти слова таким тоном, словно совсем не желала того, что
случилось. Бард удивленно глянул на нее. Что здесь непонятного - он просто
предоставил ей шанс осуществить то, о чем  она  давным-давно  мечтала.  Не
надо теперь укоров, обвинений. Это по крайней мере глупо.
   - Дама сердится, - сказал он, но Мелисендра не приняла его иронического
тона.
   Не оскорбилась, не ударилась снова в слезы. Просто сообщила:
   - Леди Джерана выгонит меня, если я рожу ребенка.
   Бард швырнул ей одежду:
   - Ничем не могу помочь.  Я,  считай,  уже  далеко-далеко.  Если  же  ты
сходишь с ума от  любви  ко  мне  и  желаешь  разделить  мою  судьбу,  как
самоотверженные девицы в старинных балладах, которые бросали родственников
ради любимого, - переоденься мальчиком и стань  моим  пажом.  Не  желаешь?
Тогда, дамисела, могу тебя обрадовать: не ты первая, не ты последняя,  кто
таким  вот  образом  поставлял  детей  благородной  семье   ди   Астуриен.
Собственно, чем ты лучше моей матери? Но если и в самом деле  принесешь  в
подоле, думаю, отец простит тебя и не сошлет вместе с несчастным дитем  на
ферму.
   - Ну, ты и негодяй! - вымолвила Мелисендра. Слезы у нее сразу просохли.
   - Нет, - горько засмеялся Бард. -  Всего-навсего  волк.  Изгнанник  без
роду, без племени. Так сказал король. Мы должны верить королям, не так ли?
А ты ожидала, что я поведу себя как порядочный человек? Расплачусь, возьму
тебя за руку - и стремглав к папеньке. Мол, обручите,  папенька,  простите
грех. Так, что ли?
   Мелисендра рывком схватила платье, мигом оделась и, вновь разрыдавшись,
выскочила из комнаты. Каблучки ее дробью простучали по лестнице.
   Бард бросился на кровать. Простыни еще хранили ее запах. "Черт...  -  с
резанувшей по сердцу тоской подумал он, - на  месте  этой  дурочки  должна
была быть Карлина. Без нее  я  никто.  Ничтожество,  человек  вне  закона.
Бастард... волк..." От этих мыслей стало  совсем  дурно.  Он  окончательно
разъярился. Лежал уставившись в потолок. "С тобой было бы все  по-другому,
Карлина... Так-то, Карлина!"


   В дорогу Бард отправился поздним утром - получив напутствие отца, нежно
попрощавшись с Алариком. По мере удаления от замка  печаль  улетучивалась.
Он был молод, полон сил, его ждали приключения. Не так  все  плохо.  Пусть
его изгнали из Астуриаса, однако отважный воин нигде не  пропадет.  Судьба
еще улыбнется ему, следует  надеяться  на  удачу,  а  через  семь  лет  он
вернется.
   Ближе  к  полудню  клочья  тумана,  скрывшего  холмы,  начали   редеть.
Выглянуло солнышко. Денек обещал  быть  удачным.  Может,  стоит  поскакать
прямо в Сухие  земли  и  поинтересоваться  -  не  нуждается  ли  владетель
Ардкарана в наемниках. Или в  телохранителях,  знающих  язык  Астуриаса  и
других западных  стран.  Он  мог  заняться  обучением  наемников  владению
оружием, и в первую очередь мечом. Судя по стычке у Морейской мельницы,  с
этим у степняков не все ладно. Ему также по силам организовать оборону тех
краев. Сами собой в голове всплыли слова солдатской песни.

   Два десятка лерони явились в Ардкаран.
   Когда они уехали, не нужен стал ларан.

   Эти  колдуньи,  вероятно,  были   наподобие   Миреллы.   Посвященные...
Обязанные  хранить  девственность.  Удивительное   дело,   почему   только
девственницы обладают определенным видом ларана?  В  общем-то  Бард  почти
ничего не знал об этом даре. Как и все, испытывал  страх  перед  ним.  Что
еще? Тот, кто обладал телепатическими способностями, имел право выбрать  -
стать ли ему ларанцу или воином... как Джереми...
   Юноша ехал, насвистывая фривольные народные песенки, хотя,  собственно,
веселиться ему было не с чего. Как только подумал об этом, радость угасла.
Стало тоскливо.  Одному  было  скучно,  не  с  кем  даже  поболтать.  Хоть
какой-нибудь попутчик. Пусть даже женщина... Помнится, ему  было  легко  и
приятно с Мелорой - она ехала рядом на своем беленьком ослике. О  чем  они
только не беседовали - и о войнах, об этических вопросах, о том, чего Бард
хочет добиться в жизни. Он ни с кем не говорил об этом  раньше.  Не  стоит
вспоминать Мелору. Чуть что - тут же в памяти всплывают ее  рыжие  волосы.
Такие же, как у ее младшей сестры.
   Карлина. Если бы Карлина согласилась, как то и  положено  верной  жене,
последовать за ним в изгнание!.. Было бы здорово...  Ехала  бы  по  правую
руку, смеялась.  Они  бы  вспоминали  детство,  а  когда  наступит  вечер,
остановились на ночлег. Он бы спешился,  нежно  взял  ее  на  руки,  укрыл
одеялом. Укутал бы так, чтобы не единая струйка холода не  проникла  к  ее
телу. Эти уютные, благостные мысли потянули за собой вопросы,  недоумение,
наконец, гнев... Неужели король Одрин сразу отдаст Карлину  другому?  Тому
же Джереми Хастуру? Он злобно пожелал невесте испытать счастье в  объятиях
этого искалеченного ублюдка. Он еле ногу  таскает!..  Карлина,  отдающаяся
Джереми!.. Картинка! Черт  с  ними,  все  женщины  одинаковы,  что  с  них
возьмешь?
   В полдень Бард сделал привал - надо дать отдохнуть коню.  Привязал  его
под деревом, достал из сумы хлеб и мясо, пожевал без  особой  охоты,  пока
конь щипал травку. Припасов  у  него  было  вдосталь  -  леди  Джерана  не
поскупилась. Ему не надо было тратить деньги на еду и корм коню,  пока  он
не пересечет границу Астуриаса. Воду можно брать из  родников  -  она  там
куда вкуснее, чем в городских  колодцах.  Так  что  Барду  можно  было  не
обращаться к людям - каждый из них был вправе отказать ему. Не боялся  он,
что за ним начнут охоту лихие люди, - король Одрин не назначил награду  за
его  голову.  Туда,  куда  он  направился,  вряд   ли   смогут   добраться
родственники  Хастуров,  желающие  отомстить  за  Джереми.  Так  что   все
складывалось просто замечательно.
   Только одиночество донимало Барда, он не привык к нему. Ему было просто
необходимо общение, даже со  слугой.  Юноша  припомнил,  что  однажды  они
вместе с Белтраном уже следовали этой дорогой. В тот раз они собрались  на
охоту. Им было по  тринадцать  лет  или  около  того.  Они  еще  считались
мальчиками - впереди был обряд посвящения в воины. Тогда  в  доме  не  все
было ладно - то ли их наказали за шалость, то ли оставили без сладкого,  -
и по дороге они обсуждали возможности побега из замка. Что,  если  скакать
прямо в Сухие земли и там наняться в солдаты? Конечно, оба  понимали,  что
это наполовину игра, но зато  какая  увлекательная!  Они  в  те  дни  были
большими друзьями. На ночь остановились  в  каком-то  разрушенном  амбаре,
вечером  налетел  буран,  и  они  укрывались  одним  одеялом  и  говорили,
говорили. Почти до утра... Где-то за полночь дали друг другу  клятву,  что
будут с этой поры настоящими брединами... Боги, боги, что  затуманило  ему
мозги, зачем он  обидел  Белтрана?  Ведь  пришло  время  и  вправду  стать
побратимами. На всю жизнь!.. А потом все покатилось, словно под откос. Эта
толстая, умело вползшая в душу Мелора. Дурацкий танец и глупейший -  ну  в
самом деле! - отказ,  потом  ссора  с  Карлиной,  и  чем  дело  кончилось?
Членовредительством.  Какое-то  затмение  нашло  на  него!  Он   что,   не
соображал, что Белтран искренне предлагал ему дружбу? Как  можно  смеяться
над благородным порывом? И зачем?.. Ну ладно, затеял  скандал,  так  пойди
извинись перед Белтраном. Ведь им нечего  делить,  а  связывало  их  очень
многое. И будущее Барда во многом  зависело  от  наследного  принца.  Став
королем, тот передал бы армию под командование сводного  брата.  Это  было
выше, чем мог мечтать незаконнорожденный, пусть и признанный отцом.
   Бард закрыл лицо руками и в первый и последний раз  заплакал.  Он  и  в
детстве слезливостью не отличался, но теперь не мог сдержать  горя.  Боги,
боги, кого безжалостный рок ссудил ему во  враги?  Друга  детства,  брата,
родственника жены. Они всю жизнь были не разлей вода. А Джереми? Он-то  за
что пострадал?
   Погас огонь в костерке, но Бард по-прежнему лежал,  подложив  руки  под
голову, плача от горя и бессилия. Что на него нашло? В чем  он  провинился
перед небом? Кто виноват? Ответ был ясен - женщина! Эта двуногая  сисястая
тварь, похотливая и лицемерная!.. В этом  и  ищи  разгадку.  Даже  лучшая,
чистейшая из  них  и  та  предала  его.  Карлина  отказалась  следовать  в
изгнание.
   Солнце клонилось к закату, однако Бард не мог заставить себя  двинуться
с места, лицо было мокро. Ну, все, все, хватит... Лучше бы его убили возле
Морейской мельницы. Лучше б погиб  в  водах  заколдованной  реки,  наемник
ударил бы его отравленным кинжалом...
   Ох, не забудешь, не вернешь.
   "Вот и остался один. Впрочем, я всегда был один. Даром, что ли,  Волком
окрестили. Один против всех, и все против меня".
   Вот когда ему открылась бездна, таившаяся  в  слове  "изгнанник".  Даже
перед лицом короля, выслушивая приговор, он держался  спокойно,  а  сейчас
дрогнул.
   Что ж, поделом.


   Проснулся Бард мгновенно, как пробуждаются дикие звери - разом, готовый
к действию. Почувствовал на губах соленый привкус -  видно,  слезы  так  и
высохли на лице. Слезы ушедшего навсегда детства...
   По высоте солнца догадался, что  уже  позднее  утро  -  нельзя  столько
спать; инстинкт его ни разу не обманывал. Вот и  сейчас  он  почувствовал,
что кто-то находится рядом.
   Все эти ощущения он испытал в одно мгновение, еще не  до  конца  открыв
глаза, тут же схватил меч и вскочил на ноги.
   День  был  пасмурный.  Поодаль  стоял  Белтран  в  голубой  накидке   с
капюшоном. В руке он держал обнаженный меч.
   - Итак, - сказал Бард, - тебе мало, что меня отправили в  изгнание.  Ты
сразу понял, что и  после  семи  лет  ты  не  будешь  чувствовать  себя  в
безопасности. Так, что ли, Белтран?  Что  же