ю?
   Раньше Конн никогда не задавался такими вопросами. Он  всегда  принимал
все то, что Маркое  называл  неправдой,  как  подлинную  несправедливость.
Теперь же его одолели сомнения. Он  не  знал,  прав  ли,  но  еще  сильнее
уверился, что землю необходимо отдать фермерам.
   Конн знал, откуда пришло  это  понимание,  -  от  мистической  связи  с
сознанием его брата. Хотя Аластер не разделяет его убеждений, а  принимает
как должное, как раз и навсегда  установленный  богами  порядок,  согласно
которому все эти люди родились его подданными, а он -  их  господином.  Он
чувствовал, что здесь они с Аластером никогда не придут к согласию, но  до
этой ночи он  тоже  принимал  как  само  собой  разумеющееся,  что  должен
подчиняться брату из-за глупой случайности, что тот  родился  на  двадцать
минут раньше.
   А на самом деле - какая разница? Ведь он гораздо лучше Аластера  знает,
как править людьми...
   Тут Конн усилием воли отогнал  эти  мысли,  испугавшись  предательского
направления, которое  они  начали  принимать.  С  тех  пор,  как  он  стал
преступно заглядываться на невесту Аластера, все вокруг вызывало сомнение:
закон, приличия,  сам  вселенский  порядок,  на  который  он  до  сих  пор
полагался.
   Сейчас юноша заставил себя сосредоточиться на стуке копыт по промерзшим
камням дороги. Возглас Маркоса вернул его к действительности.
   - Мы опоздали! Они уже подожгли... сторновские собаки. Деревня горит.
   - Стойте, - крикнул Конн. - Там еще могут оставаться жители. А если  их
выгнали из дому в эту ночь, то сейчас им, как  никогда,  потребуется  наша
помощь.
   Тут со стороны дороги послышались крики. Солдаты  в  сторновской  форме
подгоняли разношерстную толпу полуодетых мужчин, женщин и детей. Среди них
была молодая женщина в ночной рубашке  с  двумя  младенцами  на  руках,  а
несколько малолетних босоногих детишек цеплялись за ее подол. Кроме  того,
в толпе метался что-то яростно выкрикивавший и кипевший гневом старик.
   - Клянусь, что после сорока лет службы моему господину  я  не  заслужил
такого обращения!
   Пожилая женщина с седыми волосами,  очевидно  его  жена,  пыталась  его
успокоить.
   - Тише, тише, придет день, и все станет на свои  места.  Вот  тогда  ты
можешь говорить...
   - Но его светлость обещал мне...
   И тут внимание  Конна  привлек  другой  человек  в  заплатанной  ночной
рубашке и ботинках на босу  ногу,  потрясающий  кулаками  и  что-то  резко
выкрикивавший. Конн прислушался. Кто-то из его людей попытался выяснить  у
этого старика, что же все-таки произошло.
   - Они пришли, когда мы спали, и выкинули нас под дождь, а дом подожгли.
Я говорил им... я  требовал,  чтобы  они  прекратили...  я  приказывал  им
остановиться, говорил им, кто я такой, но они не слушали...
   Лицо низкорослого старика было красным как помидор, так что  Конн  даже
подумал, не хватил ли его удар.
   - А кто ты, дедушка? - доброжелательно спросил один из людей Маркоса.
   - Ардрин Сторн! - выкрикнул тот, багровея еще больше.
   Один из сторновских солдат захохотал:
   - Ну да, тогда я - Хранитель Башни Арилинн. Значит,  сегодня  мы  будем
соблюдать протокол, можешь звать меня "ваша светлость".
   - Черт бы тебя побрал, - прокричал старик. - Говорю тебе, я  -  Ардрин,
лорд Сторн, и просто остановился здесь на ночлег.
   - Заткнись, старик, и не испытывай мое терпение!  Неужели  ты  думаешь,
что я не знаю в лицо моего господина? - ответил солдат.
   Конн вгляделся в лицо старика. Не обладай он лараном,  он  в  жизни  не
поверил бы его словам, но как телепат мог сказать наверняка: все, что  тот
сказал, - правда. Старик действительно был лордом  Сторном.  Какая  ирония
судьбы, что Сторна выкинули под дождь  его  собственные  солдаты  из  того
самого дома, где ему дали ночлег, и который сожгли на его глазах по его же
приказу. Конн и  не  думал  осуждать  солдата  за  грубость.  Кто  бы  мог
поверить, что дряхлый старик в застиранной фланелевой ночной  рубашке  мог
быть одним из самых могущественных людей отсюда до владений Алдаранов?
   Подойдя к нему, Конн слегка поклонился и тихо произнес:
   - Лорд Сторн, я вижу, наконец-то вы ощутили на  себе  результаты  своих
приказов! - Солдату же он бросил: - Старики все похожи друг на друга, если
на них нет роскошной одежды и парика.
   Солдат пригляделся.
   - Зандру меня побери! - воскликнул он. - Мой господин, я не  знал...  я
всего лишь исполнял ваш приказ выставить семью Джереда...
   Сторн фыркал и, казалось, готов был взорваться.
   - Мой приказ? - зловеще  повторил  он.  -  Разве  в  нем  сказано,  что
выставлять семью Джереда из дома нужно посреди ночи, в такую бурю?
   - Но, - неуверенно произнес солдат, -  я  думал,  после  этого  нам  не
придется возиться с другими... Надо лишь показать пример...
   - Ах, ты думал? - угрожающе  спросил  Сторн.  Он  указал  на  дрожащих,
плачущих детей. - Глядя на них,  я  сомневаюсь,  что  ты  вообще  способен
думать.
   В разговор вступил Конн:
   - Дело уже сделано. Сейчас главное - предоставить этим детишкам кров.
   Сторн хотел было что-то сказать, но Конн повернулся  к  нему  спиной  и
направился к женщине, у которой на руках были спеленутые младенцы.
   Лорд Сторн жестко приказал солдату:
   - В следующий раз слушай, когда тебе что-то говорят!
   Солдат хотел что-то сказать, но при виде искаженного гневом лица Сторна
молча отдал честь, коротко  скомандовал  своим  людям,  и  они  ушли.  Тем
временем Конн говорил с женщиной.
   - Значит - близнецы, - произнес он. -  Моей  матери  довелось  пережить
такое же и тоже по милости лорда Сторна, если я не ошибаюсь, когда  мне  с
братом было всего лишь по году от роду. У тебя есть куда идти?
   Стесняясь, она ответила:
   -  Моя  сестра  замужем  за  хорошим  человеком,  который  работает  на
войлочных фабриках в Нескье, они с мужем могут хоть на какое-то время  нас
приютить.
   - Хорошо. Тогда тебе надо туда добраться. Маркос...  -  Он  подал  знак
пожилому человеку, - посади эту женщину с детьми на мою лошадь и дай им  в
сопровождение одного, нет - двух своих людей, чтобы они несли младшеньких.
Приведите  их  в  Хамерфел  и  поселите  в  доме  кого-нибудь   из   наших
арендаторов, а днем снарядите им телегу и проводите до Нескьи или  -  куда
им надо. Один из наших мог бы отвезти их туда, а заодно - пригнать обратно
телегу с ослом.
   - Но как же вы без лошади, ваи дом?
   - Ерунда. Делай, как я сказал. Пешком доберусь. У меня  есть  в  запасе
пара хороших ног, - ответил Конн, а затем опять обратился к женщине:  -  И
что вы будете там делать?
   - Мой муж - стригальщик овец,  ваи  дом,  и  все  время  на  работе,  а
несколько недель назад нас выгнали из дома как раз перед тем, как  малютки
должны были появиться на свет...
   Молодой мужчина грубой внешности, с растрепанными ярко-рыжими  волосами
и черными глазами встал рядом с женщиной и сказал Конну:
   - Я всю жизнь работал, но теперь с четырьмя,  нет  -  с  шестью  ртами,
которых надо кормить, - как я пойду  бродяжничать?  И  ведь  всю  жизнь  я
только и заботился о своем доме...  а  меня  выгнали...  но  я  не  сделал
ничего, чтобы так со мной поступать, ваи дом. Совершенно ничего. Хотел  бы
я спросить у старого Сторна, в чем моя вина, что я заслужил такое?
   Конн кивнул головой в сторону и предложил:
   - Вон он стоит. Спроси его.
   Молодой человек нахмурился и потупил взор, но все же повернулся к лорду
Сторну и произнес:
   - За что, ваи дом? Что мы вам сделали, чтобы вот так выкидывать нас  на
улицу? Теперь уже дважды.
   Сторн стоял, напряженно выпрямившись. Глядя на него,  Конн  решил,  что
тот изо всех сил пытается  сохранить  достоинство.  Действительно,  трудно
выглядеть достойно,  стоя  посреди  дороги  в  заплатанной  рубашке,  едва
прикрывавшей дряблые старческие ягодицы. Кто-то дал  ему  попону,  которую
старик накинул на плечи, но все равно не мог унять дрожь.
   - Эй, человек, как твое имя? Джеред не сказал мне, что ты женат на  его
старшей дочери.
   Мужчина прикоснулся пальцами к пряди волос на лбу.
   - Эвин, ваи дом.
   - Тогда, Эвин, ты должен знать, что эта земля истощилась. Она не  может
больше родить зерно и не может прокормить молочный скот. Единственное,  на
что она еще пригодна, это разводить овец. Но овцам надо  много  места  для
пастбища. Раз ты работаешь стригальщиком, то для тебя в  будущем  найдется
работа. Но мы должны покончить с мелким фермерством и  объединить  угодья.
Неужели это не понятно? Здесь все ясно как на ладони. Только  дурак  будет
пытаться содержать на этой бесплодной земле тридцать мелких хозяйств.  Мне
очень жаль вас, люди, но что я могу поделать? Если я буду голодать  только
потому, что никто из вас не сможет прокормиться, а тем  более  платить  за
аренду, то никому из вас это пользы не принесет.
   - Но я не голодаю, я  всегда,  до  последнего  дня,  сполна  выплачивал
ренту, - настаивал Эвин. - Я не живу земледелием, за что же меня выгонять?
   Сторн опять покраснел, и было видно, что в нем вскипела злость.
   - Да, тебе это может казаться  несправедливостью,  но  мой  управляющий
сказал, что я не могу делать исключений.  Если  я  позволю  остаться  хоть
одному мелкому арендатору, независимо от того, насколько хороши его  дела,
а у тебя они, несомненно, идут хорошо, то все начнут  говорить,  что  тебе
дано особое право остаться. Некоторые из  них  не  платили  мне  ренту  по
десять лет, а кое-кто даже пятнадцать и двадцать - еще до великой  засухи.
Я вовсе не тиран - я всем здесь прощал неуплату  за  год,  но  хорошего  -
понемногу. Когда-то должен был прийти конец. Мои земли  больше  непригодны
для земледелия, и я не хочу оставлять на них  арендаторов.  От  этого  нет
никаких доходов, а если я разорюсь, вам от этого лучше не станет.
   Конна потрясла железная логика и очевидность всего сказанного. Владения
Хамерфелов были в том же бедственном положении, но какой прок от того, что
всем мелким  арендаторам  предоставят  выживать  самостоятельно,  кто  как
может, или если они разбредутся восвояси? А может, Сторн просто сдался под
давлением необходимости? Он должен поговорить  накоротке  с  Аластером  и,
возможно, с самим лордом Сторном. В конце  концов  тот  правил  землями  в
горах задолго до того, как Конн появился на свет.
   Но  должен  же  быть  какой-то  способ  делать  крестьянам  поблажки  в
исключительных случаях. И если земля больше не пригодна для  земледелия  и
ею владеет один человек, разве не должен он  сесть  по-хорошему  со  своим
управляющим и арендаторами, чтобы вместе подумать, как лучше  использовать
эту землю, а не решать одному за всех, как это сделал Сторн?
   Довольно. Ведь сам-то  он  не  был  герцогом  Хамерфелом,  несмотря  на
полученное воспитание. Он должен посоветоваться с  Аластером:  по  обычаю,
только  его  брат  вправе  принимать  решения.  "Пусть  это   будет   даже
неправильное решение", - добавил внутренний голос.  Но  на  это  возразила
другая половина его души, взращенная Маркосом: "Я в ответе  за  всех  этих
людей", - напомнив ему, что даже если Аластеру безразлична их судьба, Конн
все равно должен попытаться убедить его принять правильное решение.
   Сторн пристально наблюдал за ним. Потом, явно враждебно, произнес:
   - Полагаю, вы - брат герцога Хамерфела. Значит, это вы нападали на моих
солдат все это лето и мешали выполнять мои приказы.
   На это Конн ответил:
   - Сегодня ночью, ваи дом, нам не удалось помешать вашему приказу. Разве
не преступление - выгонять из дому под дождь женщину с шестью  малолетними
детьми?
   У старика оказалось достаточно совести, чтобы покраснеть от  стыда  при
этих словах, но тем не менее он продолжил:
   - Ваши люди потворствуют анархии, подбивая моих арендаторов к бунту.
   - Ничего подобного, - возразил Конн. - Все это лето я прожил в  Тендаре
и ни одного  человека  ни  разу  в  жизни  не  подговаривал  к  бунту  или
беспорядкам.
   - Может, и моего племянника не вы убили? - спросил старик.
   Конн задумался, в пылу благородного спора он  совсем  забыл  о  кровной
вражде.
   Подумав, он произнес:
   - Мы действительно убили дома Руперта в бою,  но  он  был  вооружен,  а
кроме того, напал на меня и моих людей на  землях,  веками  принадлежавших
Хамерфелам. Я не чувствую никакой вины за это. Я не могу осуждать  вас  за
кровную вражду, начавшуюся еще до нашего с вами  рождения,  но,  благодаря
вам, ваи дом, она оказалась моим единственным наследством.
   Сторн хмуро глянул на него. Он сказал:
   - Полагаю, в ваших словах есть доля истины. Хотя многие годы я  считал,
что с враждой можно покончить единственным пригодным  в  подобных  случаях
способом - не оставить в живых никого, кто мог бы продолжить ее.
   - Да, но все вышло иначе, - произнес Конн. - Я здесь  для  того,  чтобы
сказать: если вы собираетесь и дальше враждовать, лорд Сторн, то мы с моим
братом... - И тут  он  осекся,  вспомнив,  что  Аластер  в  данный  момент
находился в доме Сторна.
   Сторн, воспользовавшись этой паузой, заверил юношу:
   - За брата не бойтесь. Он - мой гость,  и  его  защищает  закон.  Кроме
того, он  спас  жизнь  моей  единственной  родственнице  -  моей  внучатой
племяннице. Он, похоже, человек благоразумный, и я, разумеется, не причиню
ему никакого зла. - Помолчав, он задумчиво добавил: - Может быть, мы и так
уже слишком долго враждуем,  молодой  Хамерфел,  а  нас  осталось  слишком
мало...
   - Я не собираюсь просить у вас пощады, - гневно произнес Конн.
   На это Сторн возразил нахмурившись:
   - Никто не обвинит вас в малодушии, молодой человек, сейчас  достаточно
бед грозит нам обоим извне, и поэтому нам не следует враждовать  еще  и  у
себя дома. Алдараны и  Хастуры  точат  когти,  готовясь  завладеть  нашими
доменами, пока мы будем грызться друг с другом...
   Это  заставило  Конна  вспомнить  о  короле  Айдане,  которого  он  так
неожиданно и странно полюбил, хотя Сторн  говорил  о  нем  в  таком  тоне,
словно Айдан был для них обоих куда более страшным врагом,  чем  они  друг
для друга. Через силу он произнес:
   - Не я теперь хозяин в Хамерфеле, лорд Сторн, и не мне решать, будет ли
честно продолжена или честно закончена вражда между нашими домами.  Только
герцог Хамерфел может дать вам ответ. И  если  вы  хотите  положить  конец
вражде...
   - Это как посмотреть!.. - воскликнул лорд Сторн.
   - Если ей должен прийти конец, - поправился Конн,  -  то  он,  а  не  я
должен принимать решение.
   Сторн невесело на него посмотрел и наконец произнес:
   - Мне кажется, что вы с братом похожи на  человека,  у  которого  левая
рука не знает, что делает правая, и обе  раздирают  его  на  части,  когда
каждая пытается тянуть в свою сторону.  По-моему,  вы  для  начала  должны
решить, чего вы хотите, и только после этого  я  соглашусь  вести  с  вами
переговоры - быть меж нами миру или войне.
   - Вряд ли я могу с ним посоветоваться, пока  вы  держите  его  в  своем
замке.
   - Я уже говорил, что он мой гость, а не пленник, он волен уехать, когда
пожелает, но я был бы плохим хозяином, если бы  Аластер  покинул  мой  дом
прежде, чем залечатся его ожоги.  Если  вы  хотите  с  ним  встретиться  и
убедиться, что с ним все в порядке, даю вам клятву,  что  ни  я,  ни  один
человек крови Сторнов и никто из наших приближенных не причинит вам  вреда
и не оскорбит вас... вы увидите, что я могу держать слово не хуже Хастура.
   Сторн был прав, настало время поговорить  с  Аластером.  Но  довериться
Сторну... От этого на душе скребли кошки, хотя Конн считал, что все  могло
бы  давным-давно  закончиться,  если  б  хоть  кто-нибудь  первым  решился
доверять другой стороне. На него произвела впечатление открытость  старого
Сторна и приведенная  им  аргументация  своих  действий.  Должен  ли  Конн
доверять собственным чувствам или по-прежнему цепляться за старую  вражду,
которая началась еще в незапамятные времена и лично его не касалась?
   - Я принимаю ваши  гарантии  безопасности  и  отправлюсь  повидаться  с
братом, - произнес он.
   Сторн подал знак одному из своих людей.
   - Проводи молодого Хамерфела во Врата Сторна и проследи, чтобы  ему  не
причинили никакого вреда. Он может свободно и беспрепятственно уйти, когда
пожелает. Порукой этому - мое честное слово.
   Конн поклонился старику и оглянулся, ища свою лошадь, но вспомнил,  что
приказал Маркосу отвезти на ней молодую женщину с детьми. Впрочем, он  был
молод и силен, а дождь начал стихать.  Быстрым  шагом  Конн  направился  к
Вратам Сторна, даже не подумав, где лорд Сторн проведет остаток ночи.



        17

   После того как ушел старый Сторн,  Лениза  с  Аластером  сидели  молча,
вероятно, из-за того, что не могли найти тему для  разговора.  По-прежнему
слишком многое разделяло их: Аластер дал клятву верности другой женщине, а
Лениза была внучатой племянницей его старейшего врага.
   Он хотел  рассказать  ей  о  Флории,  но  что  он  мог  сказать?  Какая
самонадеянность - думать, будто ей интересно знать о его  невесте,  и  еще
большая самонадеянность - полагать, что она может оскорбиться  из-за  этой
связи.
   На самом же деле он жаждал рассказать ей о себе  все,  но  однажды  ему
недвусмысленно напомнили, что Лениза - из рода Сторнов и проявлять  к  ней
личный интерес было бы верхом неприличия, даже  не  будь  Хамерфел  связан
обещанием  жениться  на  другой.  Поэтому  они  просто  сидели  молча,   с
сожалением глядя  друг  на  друга.  Чтобы  разорвать  наконец  мучительную
тишину, Лениза напомнила, что ему следует  больше  отдыхать,  тогда  ожоги
пройдут быстрее.
   - У меня сейчас ничего не болит, - сообщил Аластер.
   - Я рада это слышать, но все  равно  ты  еще  недостаточно  поправился,
чтобы выходить под дождь или скакать верхом, - сказала  Лениза.  -  Думаю,
тебе лучше поспать.
   - Но я совершенно не хочу спать, - жалобно произнес Аластер.
   - Мне очень жаль, но ты же  сам  знаешь  -  тебе  необходим  отдых.  Не
попросить ли для тебя снотворного у Джермиллы? - поинтересовалась она, как
будто обрадовавшись, что может что-то для него сделать.
   - Нет, нет, не надо беспокоиться, - быстро ответил Аластер,  в  глубине
души не желая, чтобы девушка уходила, испугавшись, что  она  воспользуется
предлогом и больше не придет.
   До сих пор старая собака лежала неподвижно на  полу  и  лишь  время  от
времени поводила ушами, когда говорил Аластер. Теперь она вдруг  заскулила
и принялась носиться по комнате. Лениза с любопытством наблюдала за ней, а
Аластер нахмурился и принялся стыдить:
   - Лежать, Ювел. Успокойся, девочка, веди себя прилично! Что это с  ней?
Ювел, лежать! - резко приказал он, но та продолжала суетиться и скулить.
   - Может, ей надо выйти? Мне погулять с ней или попросить  Джермиллу?  -
спросила Лениза, поворачиваясь к дверям. Ювел в  два  прыжка  очутилась  у
двери, осталась стоять там, скуля и умоляюще глядя на нее. Словно  услыхав
мольбы собаки, вошла Джермилла.
   - Моя госпожа, - начала было она, но тут же перебила саму себя:  -  Ой,
что это с вашей собакой, ваи дом?
   Вой Ювел стал громким и настойчивым, стараясь ее перекричать, Джермилла
сообщила следующее:
   - Там на улице  человек,  который  говорит,  что  пришел  повидаться  с
герцогом Хамерфелом... судя по лицу, ваш близкий родственник, ваи дом...
   - Это, должно быть, мой брат Конн, -  сказал  Аластер.  -  Вот  поэтому
собака и не находит себе места, она знает Конна и не ожидала встретить его
здесь. Для меня это тоже неожиданность, я думал - он в Тендаре. -  Тут  он
запнулся. - Могу я попросить вас принять его, дамисела?
   - Приведи его сюда, - распорядилась Лениза, и Джермилла, неодобрительно
фыркнув, пошла выполнять приказание. Ювел бросилась следом за ней.  Вскоре
собака возвратилась, прыгая и увиваясь вокруг Конна,  который  вошел  весь
мокрый и забрызганный грязью. На волосах Конна кое-где повисли сосульки.
   Лениза глянула на него и по-детски рассмеялась, сказав при