ебя ответственность... Тебе же голову оторвут!..
   - Я не вернусь! - Кэрил упрямо мотнул головой. - Он мне больше не отец.
Чем бы я стал, оставшись с ним? Таким же чудовищем?..
   Крупные слезы текли  у  него  по  щекам.  Ручьем...  Он  их  сглатывал,
всхлипывал, вытирал сопли тыльной стороной ладони.
   - Я могу помочь утихомирить часовых...
   - Ладно, - наконец согласилась  девушка.  -  Только  не  реви...  А  то
сторожевых псов разбудишь. Помоги Орейну, поддерживай его с другого бока.
   Времени почти совсем не оставалось - небо уже посерело  на  востоке,  с
минуты на минуту она должна позволить птицам заквохтать  перед  рассветом,
иначе беда неминуема. И допустить этого нельзя.
   Вот наконец и ворота! Кэрил бросился вперед, положил руку  на  замок  -
тот щелкнул, открылся и закачался на дужке. Мальчик тут же выдернул  дужку
из пробоя, отбросил замок,  отодвинул  щеколду  -  Ромили  сняла  чары  со
сторожевых птиц и изо всех сил потянула на себя створку.
   Позади послышался шум, и через несколько мгновений  -  крики,  яростные
возгласы, звон оружия. Беглецы бросились в открывшуюся  щель  -  и  бегом,
бегом к ближайшим кустам. Там тут же появились  конники,  прикрыли  их,  а
Орейн, ковыляя, поддерживаемый с обеих сторон Ромили и Кэрилом, направился
в лагерь.
   Армия между тем выстраивалась поотрядно. У шатра их  ждал  Каролин.  Он
сразу заключил Орейна в объятия, заплакал навзрыд. Ромили в  свою  очередь
крепко, защищая, прижала мальчишку к себе. Его жизнь  и  безопасность  она
потребует в награду. О чем еще следовало просить? То ли озарило ее  светом
восходящего солнца, то ли невидимая  Божественная  длань  коснулась  ее  -
только в эти несколько секунд привиделся ей Лиондри, до которого  как  раз
дошло, что побег Орейну устроил его сын  и  тем  самым  подписал  приговор
родному отцу. Точно, так и случится - кто видел ее  в  осажденном  городе,
кому придет на ум подозревать ее?  Край  солнца  всплыл  над  лесом  -  ей
показалось, что слепящий вишневого цвета полудиск улыбчиво  подмигнул  ей.
Это был ответ? Это был знак высшей справедливости, отголосок Божественного
разума, отягощенного бременем земных грехов?.. Кто знает!..
   К ним подошел Каролин и обнял обоих.
   - Что, ребятки? Все кончилось, вы теперь в безопасности. Кэрил,  мы  бы
никогда не догадались, что так может поступать  человек  с  человеком.  Не
бойся, тебе не причинят вреда.
   - Послушай! - воскликнул Орейн. - Этот шум...  Они  догадались,  что  я
сбежал...
   - Нет никаких поводов для беспокойства, - тихо ответил  Каролин.  -  Им
теперь не достать тебя, брат. Им, как мне кажется, ничего не остается, как
сдаться, -  мне  бы  очень  не  хотелось  сжигать  город,  где  живут  мои
подданные. Я прощу каждого, кто сложит оружие и даст клятву  верности.  Не
думаю, что Ракхел и Лиондри найдут много желающих  отдать  за  них  жизни.
Брат, позволь мне позаботиться о тебе. Тебя надо подлечить...
   Они прошли в королевский шатер, за ними  последовали  Яндрия  и  Маура,
потом Ромили с Кэрилом. Пока  женщины  перевязывали  раны  Орейна,  король
спросил девушку:
   - Чем я могу наградить тебя, Ромили?
   - В этом нет необходимости, Ваше величество.
   Ей внезапно стало плохо, закружилась голова - то ли от усталости, то ли
от осознания, что все  кончилось,  и  она  с  благодарностью  оперлась  на
подставленную Алдериком руку. Тот другой рукой подал ей бокал вина.
   - Мне вполне достаточно, если лорд Орейн  наконец  поймет...  -  Ромили
помедлила немного, потом выпалила: - ...что даже девушкой я не потеряла ни
капельки той храбрости или чести, которыми обладала, когда носила  мужскую
одежду.
   Орейн молча не до конца разбинтованными руками сгреб ее в охапку.
   - Радость ты моя! Дитя ты мое ненаглядное!.. - прошептал он. - Я  вовсе
не имел в виду... Я всегда хотел быть твоим другом...  Теперь  я  понимаю,
какой я был дурак.
   Ромили разрыдалась, тоже обняла его  и  поцеловала  в  щеку.  Он  начал
укачивать ее, как ребенка, гладить по волосам, потом одной рукой  подозвал
Алдерика.
   - Эти сказали мне, что ты предложил заменить меня собой в заложниках...
Не знаю, сын мой, заслужил ли я это.  Я  никогда  не  был  тебе  настоящим
отцом...
   - Вы дали мне жизнь, сэр, - тихо ответил Алдерик.  -  Это  уже  немало,
даже если вы были скупы на любовь и доброе отношение. Да и я  был  с  вами
слишком холоден.
   - Я это заслужил, - кивнул Орейн.
   Подошел Кэрил и обнял Ромили и Орейна.
   Каролин похмыкал, прочищая горло.
   - Мальчик, теперь ты в безопасности. Все закончилось... Кэрил,  я  буду
тебе отцом, ты будешь воспитываться вместе с моими сыновьями. Я ничего  не
могу поделать - Лиондри  нельзя  оставлять  в  живых.  Я  не  могу  больше
доверять его клятвам. Если удастся, я позволю ему удалиться в изгнание.
   Кэрил заплакал и ответил:
   - Я знаю, вы не поступитесь своей честью, дядя.
   - В конце концов, мы когда-нибудь  закончим  перевязку?  -  раздраженно
воскликнула Яндрия. - Не хотелось бы видеть, как за завтраком из  его  ран
будет капать кровь.
   Орейн улыбнулся и сказал:
   - Я себя не так уж плохо чувствую. Этот парень хорошо знает свое  дело.
Не хуже армейского хирурга. Действовал быстро, точно... Так, говорили мне,
будем действовать и в дальнейшем... - Он неожиданно передернул  плечами  и
добавил: - Ты  поспела  вовремя,  Ромили...  -  Он  взял  ее  руку,  мягко
объяснил: - Ромили, я не могу жениться на тебе, это противно моей природе,
но если король даст согласие, я бы  хотел,  чтобы  ты  обручилась  с  моим
сыном. - Он глянул на Алдерика. - Я вижу, он не против...
   - И для меня это был бы лучший выбор, - вмешался в разговор Руйвен.
   - Значит, так тому и быть! - заключил Орейн.
   Ромили вне себя от гнева воскликнула:
   - А меня даже и спрашивать не стоит?! - Ее рука непроизвольно коснулась
мочки уха, откуда она несколько дней назад вырвала  сережку.  -  Никто  не
освобождал меня от клятвы на верность Ордену. Год еще не кончился. Вот еще
что, - она нервно глянула на Алдерика и Руйвена,  -  теперь  я  убедилась,
что,  как  бы  ни  был  силен  мой  ларан,  его  еще  надо  воспитывать  и
воспитывать, или мне плохо придется. Он уже подвел меня на поле боя, когда
погиб Солнечный... В результате я сама едва не простилась с жизнью, потому
что  не  знала,  как  приструнить  мозги.  Выходит,  мне  в  любом  случае
необходимо отправиться в Башню и научиться управлять  лараном.  Затем  мне
необходимо повидаться с отцом и мачехой и только потом, - она нерешительно
улыбнулась Алдерику, - когда я вполне разберусь со своими мыслями, я  решу
- выходить ли мне за вас замуж, господин. Или еще за кого-нибудь...
   - Ты рассуждаешь, как настоящая  меченосица,  -  одобрительно  заметила
Яндрия.
   Алдерик взял Ромили за руку.
   - Что бы ни случилось, я буду ждать твоего решения.
   Она на мгновение сжала его пальцы. Но только на мгновение...
   - Сир, -  обратилась  она  к  королю.  -  Позвольте,  я  отведу  вашего
родственника в шатер меченосиц, мы там подберем ему штаны.
   Кэрил покраснел от смущения.
   - Ну пожалуйста, дядя. Не могу же я показаться перед  армией  в  ночной
рубашке!
   Король засмеялся:
   - Поступай, как знаешь, повелительница ястребов. Думаю, что, как только
ты научишься обращаться со своим лараном, навестишь родителей и  вернешься
к тому человеку, за которого ты решишь выйти замуж, мы будем иметь радость
увидеть тебя в Хали. - Он повернулся и взял Мауру за руку.  -  Помнишь,  я
обещал тебе, что Праздник середины лета мы будем праздновать в Хали?  Срок
пришел - через одну луну наступит священный день. Леди, если вы не  будете
возражать, мы сыграем свадьбу Ромили в тот  же  самый  день,  когда  и  ее
королева вступит в брак. Мы ведь с вами можем подождать, не так ли?  -  Он
опять громко засмеялся и добавил: - Вот такой  уж  я  тиран...  Ромили,  -
обратился он к девушке, -  надеюсь  видеть  тебя  своей  сокольничей,  как
когда-то в бытность мою домом Карло.
   Ромили поклонилась.
   - Благодарю вас, сир, за  честь...  -  Однако  мысленно  она  уже  была
далеко-далеко. В стенах Башни Трамонтана.


        Мэрион Зиммер Брэдли.
        Два завоевателя

   -----------------------------------------------------------------------
   Marion Zimmer Bradley. Two to Conquer (1980) ("Darkover" #4).
   Пер. - М.Ишков. М., "Армада", 1997.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 30 May 2002
   -----------------------------------------------------------------------


                   БЛАГОДАРНОСТЬ
                   "Чинхил Макаран" - за первое  стихотворение  "Четыре  и
                двадцать лерони", написанное в стиле "Колокол  Кирремура",
                и Патриции Мэтьюз - за создание Ордена  Меча  и  за  совет
                одеть его в туники малинового цвета.

                   ПОСВЯЩАЕТСЯ ТАНИТ ЛИ -
                   с напоминанием хорошо  известного  правила,  гласящего,
                что среди нас нет победителей - ни бывших, ни будущих



        ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

   Подобно всем романам,  посвященным  освоению  Дарковера,  данная  книга
является самостоятельным повествованием, в сюжетном отношении не связанным
с другими книгами  серии.  Однако  для  тех  читателей,  которым  нравится
следить за хронологией происходящих на  Дарковере  событий,  сообщаю,  что
роман "Два завоевателя" относится  к  завершающему  периоду  Веков  Хаоса,
более известному под названием эпохи Ста царств.
   ...Прошло около двух веков  со  времени  правления  в  Хали  и  Тендаре
Эллерта,  лорда  Элхалина.  Эти  события  описаны   в   "Королеве   бурь".
Междоусобные войны, особенно с применением крайне разрушительного  оружия,
созданного  с  помощью  матричной   [матрикс   -   кристалл,   усиливающий
пси-энергию]  технологии,  раздробили  древнее  государство  на  множество
мелких королевств, суверенных городов, республик, самостоятельных  вотчин,
где безраздельно властвовали владетельные графы и бароны. Большинство этих
образований  были  так  малы,  что  простой  народ  посмеивался  -   стоит
какому-нибудь повелителю взойти на холм, и он сможет  обозреть  не  только
свою землю, но и владения соседа.
   Были в те времена и здравомыслящие люди, которые жили надеждой  увидеть
родину единой. Они верили, что анархия в конце концов сменится господством
закона. Одним из таких подвижников был Варзил, которого в народе  прозвали
Добрым   или   иначе   -   ларанцу    [человек    (мужчина),    обладающий
пси-способностями;  женщину,  наделенную  такими  способностями,  называют
лерони; "лерони" также  обозначает  и  множественное  число],  из  Нескьи.
Противостоял ему знаменитый Бард ди Астуриен, или Волк с холмов  Киллгард.
Об их борьбе рассказывает эта книга.



        ПРОЛОГ. ЧУЖАК

   Пробуждение было трудным. Сначала за сомкнутыми веками поплыли цветовые
пятна. Когда же Пол Харел сумел наконец приоткрыть глаза,  то  содрогнулся
от страха - кошмары, так долго мучившие его  во  время  погружения  в  эту
мертвящую зыбь, опять начали выплывать из туманной,  подсвеченной  завесы.
Каждый мускул, каждая жилочка нестерпимо ныли, словно зубная боль каким-то
образом распространилась на  все  тело.  Такого  он  даже  с  похмелья  не
испытывал. И ни единой связной, пусть даже глупой мысли... Только  боль  -
сквозь нее наконец проступило лицо. Его лицо! Более того, до Пола  донесся
голос - его собственный, с едва заметной хрипотцой:
   - Кто ты, черт тебя побери? Случаем, уж не дьявол ли?..
   Может, это он сам, Пол Харел? Непонятно... Уж кто-кто, а он никогда  ни
в черта, ни в ад, ни в прочие штучки, выдуманные для того, чтобы заставить
людишек повиноваться, не верил. Он, Пол Харел, всегда  поступал  так,  как
хотел.
   Он дернул головой и застонал от боли.
   "Ну, дела! Должно быть, я здорово нализался прошлой ночью!.."
   Пол, пытаясь повернуться, напряг мышцы и вдруг обнаружил, что  способен
двигаться, шевелить ногами. Он опешил: "Стало быть, меня вытащили из  этой
чертовой камеры?"
   Вот открытие так открытие!
   А может, ему это все  привиделось?  Может,  снится,  что  его  когда-то
засунули в это тесное пространство, приговорили к забвению?..  А  до  того
бегство  из  полицейского  управления  на  Альфе,   затем   восстание   на
планете-колонии - он возглавил его. Далее тусклыми  расплывчатыми  кадрами
приплыло воспоминание о последнем сражении: его соратники, то тут, то  там
падающие, сраженные залпами карателей. Потом смутно -  плен,  скорый  суд,
приговор и  нестерпимый  животный  страх,  когда  его  готовили  к  камере
забвения.
   Навсегда!
   Это слово назойливо билось в мозгу.  Жутко,  гнусаво  -  навсегда...  В
обнимку с этим словом он и канул в немоту.
   Вспомнилось, что само ощущение ухода из жизни  было  безболезненным.  В
чем-то даже приятным... Подобным долгожданному  сну,  когда  уже  нет  сил
сопротивляться усталости. Лишь бы сомкнуть веки... Однако Пол  боролся  до
последнего  мгновения,  до  последней  гаснущей  в  сознании   мысли,   до
последнего слова. Навсегда? Нет, нет и нет!.. Ни за что!.. Пробуждения  не
будет - это ему было слишком хорошо известно.
   Задолго до того, как был приведен  в  исполнение  приговор,  вынесенный
Харелу, правительство отменило смертную  казнь.  Тем  самым  наконец  было
разрешено одно из главных противоречий судебной  системы.  Слишком  часто,
уже после смертного приговора, всплывали  новые  факты  и  обстоятельства,
подтверждающие, что казнен невиновный. Слишком громкую огласку приобретали
подобные случаи, да и работники системы правосудия тоже были люди - каково
им ощущать, что на их руках кровь  невинного  человека.  Смерть  придавала
ошибке роковой, зловещий отсвет...
   Лучшим  решением  оказалась  камера  забвения.   Заключенного   надежно
изолировали от общества, погружали в летаргический сон...  и  при  этом  в
любой момент, стоило только принять решение,  можно  было  вернуть  его  в
общество. Теперь не было нужды тратить  огромные  средства  на  содержание
тюрем, исчезала преступная среда,  которая  вконец  ломала  молодые  души,
народ перестал бунтовать. Приговоренного помещали в особое устройство, где
он впадал в анабиоз. Там он старился и умирал, даже не осознавая  этого...
если не открывались новые факты по его делу.  В  этом  случае  осужденного
пробуждали и возвращали к жизни.
   "Кого угодно, - подумал Пол Харел, - только  не  меня".  В  его  случае
ничего нового открыто быть не может. Его  обвиняли  в  преступлениях  одно
тяжелее другого, - лучшим выходом, безусловно, была бы  полицейская  пуля.
Тогда все было бы кончено. Но не повезло... утешало то, что в он уложил не
менее десятка копов, так что в глазах общественности  выглядел  редкостным
чудовищем, которому одна дорога - в камеру забвения.
   И никакой процедуры промывания мозгов!
   Тех, кто шел за  Харелом,  еще  можно  было  подвергнуть  реабилитации,
превратить в послушных овец, называемых гражданами, которым все  будет  по
нраву в этом новом прекрасном мире. Глупейшем из всех возможных...  Только
не его! Сохранить ему жизнь - значит бросить вызов обществу. Ну, и черт  с
ними!.. Он вспомнил,  как  во  время  процесса  судья,  все  его  адвокаты
надеялись, что он, Пол Харел, в  конце  концов  раскается,  пустит  слезу,
попросит о снисхождении - тогда, мол, останется  шанс  приговорить  его  к
реабилитации.
   Вот вам!.. Видали?.. Чтобы  он  согласился  на  промывание  мозгов,  на
введение  наркотических  препаратов,  способных  смирить  его   нрав,   на
специальное обучение, после которого он станет  ничем?  Быдлом,  способным
только маршировать в общем строю или ходить в упряжке.  Это  они  называют
жизнью?
   "Вот вам еще раз!.. Благодарю покорно, но это не для меня.  Я  в  вашей
игре подыгрывать не намерен. Я знал, на что иду, и теперь сдюжу".
   Пожил он неплохо, размышлял Пол. По крайней мере весело. Вопреки  вашим
так называемым установлениям. В чем его вина, если он по природе не мог им
следовать? То-то всполошились - никто из этих, послушных,  представить  не
мог, что спустя столько лет может появиться человек, способный  преступить
через частокол законов. Вот так запросто нарушить их!  Нарушать  следовало
только случайно или по неведению. Без всякого злобного умысла!..
   Плевать на них! Пол брал женщин, которых хотел, - в общем, и все прочее
брал, не спрашивая разрешения. Но особенно любил  лакомиться  женщинами...
Он никогда не занимался глупыми ухаживаниями,  никогда  не  поддавался  на
уловки женщин, не старался подыграть им. Он был мужик - этим все  сказано!
Если они хотели иметь в постели настоящего  мужчину,  а  не  какого-нибудь
паршивого слюнтяя или безмозглого барана, то вот он я!  И  нечего  строить
глазки! Да так да, нет так нет!..
   "Чертова баба и сдала меня полиции".
   Скорее всего ее подучила собственная мамочка - ты должна  поднять  шум,
мол, он взял тебя силой; он перепугается, и его  можно  будет  захомутать.
Когда сдрейфит, тоща из него можно будет веревки  вить,  тогда  он  больше
никогда не посмеет коснуться тебя, пока сама не скажешь - хочу! Не на того
напали!.. Уж он-то прекрасно знает эту породу.  Бабам  ничего  другого  не
нужно, как вдеть мужику кольцо в нос и водить его как  верблюда.  Ну  что,
голубка, доигралась? Даже под угрозой камеры забвения он никогда не  будет
подыгрывать. Она, верно, думала, что, выдав Пола, вновь получит его  после
реабилитации, когда можно будет потешиться, точно с домашним котиком.
   "Ладно, черт с ней! Я ей не завидую. Теперь до конца своих  дней  будет
просыпаться по ночам и кусать подушку, вспоминая, что когда-то у  нее  был
настоящий мужчина..."
   Пол Харел оторвался от воспоминаний, огляделся и обнаружил, что  камеры
забвения нет и в помине. Эта мысль не принесла успокоения, потому что  Пол
никак не мог понять, где же он находится.
   А  может,  действительно,  женщина,  побег,  восстание,  бой,  падающие
соратники всего лишь кошмар, доступный заключенному в тиски летаргического
сна сознанию? И эта нелепая обстановка тоже  продолжение  сна?  Непонятно,
кто же смог извлечь его из камеры забвения?
   Он лежал на каком-то мягком тюфяке  -  нет,  это  был  широкий  матрац,
застеленный шершавой, но чистой полотняной  простыней.  Сверху  -  толстые
шерстяные одеяла, поверх которых наброшена шкура. Тусклый красноватый свет
едва проникал внутрь.  Чего?  Пол  огляделся.  Кровать  располагалась  под
балдахином, занавеси опущены. Подобную кровать он когда-то видел в  музее.
Он отдернул одну из занавесей. Комнату он видел впервые.
   В одном можно быть уверенным - по крайней мере, это не  ящик  забвения.
Если, конечно, не считать, что все окружающее привиделось в дурном сне. Не
похоже и на реабилитационный центр! Пол долго  рассматривал  вырезанное  в
толстой каменной стене арочное окно и  усиленно  соображал.  Нет,  это  не
Альфа и не  Терра.  Вообще  все  это  не  напоминает  ни  одну  из  планет
Конфедерации, на которых ему доводилось побывать.
   Может,  это  Вальгалла  или  еще  какой-нибудь  чертог,  куда  попадают
погибшие воины? В детстве он слышал легенды об этом. Все сходится -  уж  в
последнем сражении он вел себя как герой. На суде объявили,  что  он  убил
восьмерых полицейских, а еще одного искалечил. Он вел себя как мужчина,  а
не как  трусливый  приспособленец,  готовый  ради  куска  хлеба  и  жалких
удовольствий ползать на коленях перед сильными мира сего и  хныкать,  если
лишить его малой толики  удобств.  Таким,  конечно,  не  понять  человека,
желающего умереть несломленным.
   Как бы то ни было, это не камера - значит, все  можно  начать  сначала.
Однако он наг, как в ту минуту, когда его опускали в камеру забвения. Надо
же, и волосы не успели отрасти, может,  они  успели  постричь  его  -  так
заведено в этих хранилищах. Там даже бреют -  кстати,  щетина  у  него  на
подбородке месячной - не более - давности. Ну, может, чуть больше...
   Пол