к в том  случае,  когда  леди
Брюна Лейнье, сестра наследника,  убитого  в  сражении,  взяла  беременную
вдову брата под свою протекцию, прибегнув к праву свободного брака,  чтобы
женщину не могли принудить к замужеству, отняв тем самым все  права  у  ее
ребенка. Говорят, что она командовала и войском вместо погибшего брата.
   Алдаран рассмеялся:
   - Я считал эту историю выдумкой.
   - Нет, - ответил Эллерт. - Это произошло на самом  деле.  Женщины  жили
вместе в течение двадцати лет, пока мальчик не достиг совершеннолетия и не
смог заявить о своих правах. Возможно, это выглядит нелепо, но закон этого
не запрещает. Во всяком  случае,  такой  брак  имеет  юридический  статус:
единоутробные брат и сестра могут жениться по обоюдному  согласию.  Рената
сказала мне, что Дорилис лучше всего вообще не иметь детей, а Донел  может
завести сына-_недестро_, который будет его наследником.
   Эллерт думал о Ренате, но Микел Алдаран внезапно поднял голову быстрым,
решительным движением.
   - Вот ответ, Донел! Эллерт ошибся, повторяя слова  Ренаты:  Дорилис  не
может родить _дочь_, но без опаски может рожать сыновей. В ней течет кровь
Алдаранов, и это  означает,  что  ее  сын  от  Донела  будет  полноправным
наследником. Каждый,  кто  занимается  разведением  животных,  знает,  что
лучший способ закрепить желаемую черту в линии потомства -  соединить  два
близких генетических материала. Значит, Дорилис принесет своему брату того
сына, которого Алисиана должна была родить мне! Рената позаботится о  том,
чтобы роды прошли нормально, а его _ларан_ усилится вдвое по  сравнению  с
прошлым поколением. В  течение  нескольких  поколений  придется  тщательно
следить за тем, чтобы не рождались дочери, но тем лучше: наша линия  будет
процветать!
   Донел в несказанном ужасе уставился на приемного отца.
   - Вы не можете говорить серьезно, сир!
   - Почему же нет?
   - Но Дорилис моя сестра... и она лишь маленькая девочка.
   - Единоутробная сестра, - поправил Алдаран. - И не такая уж  маленькая,
как тебе кажется. Маргали сказала, что она станет  девушкой  уже  нынешней
зимой. Совсем немного времени остается до того, как мы объявим о  рождении
истинного наследника Алдаранов!
   Донел был потрясен, Эллерт знал, что  он  думает  о  Ренате,  но  Микел
Алдаранский слишком увлекся открывшейся  перед  ним  перспективой,  и  его
_ларан_ блуждал вдали от мыслей приемного сына. Но когда  Деллерей  открыл
рот, собираясь что-то сказать, Эллерт ясно увидел лицо старика, искаженное
мукой... Он быстро схватил юношу за запястье, вталкивая  образ  сердечного
приступа в сознание Донела. "Во имя всех богов, Донел, не  ссорься  с  ним
сейчас! Это убьет его!"
   Донел сел, так и не сказав ни слова. Образ лорда  Алдарана,  сраженного
собственным  гневом,  начал  блекнуть  и  исчезать.  Эллерт   почувствовал
облегчение, к которому, однако, примешивалось беспокойство.
   "Я не Наблюдающий, но если он стоит на  пороге  смерти,  то  мы  должны
сказать об этом Ренате. Его нужно обследовать".
   - Полно, полно, - мягко произнес  лорд  Алдаран.  -  Твои  предрассудки
просто смешны, сынок. Ты уже много лет знаешь, что  Дорилис  должна  выйти
замуж, когда вырастет, и обвенчаться до своего совершеннолетия. Так  разве
не легче для нее выйти замуж за человека, которого она знает с малых лет и
любит всем сердцем? Разве ты не будешь  обходиться  с  ней  ласковее,  чем
кто-либо другой? Ты должен жениться на Дорилис, а она родит  тебе  сына...
По крайней мере, сейчас я не вижу иного  выхода,  -  добавил  он,  немного
нахмурившись.
   Эллерт, тоже потрясенный услышанным, подумал,  что  будь  лорд  Алдаран
помоложе, он мог бы всерьез рассматривать возможность самому  жениться  на
Дорилис и родить наследника.
   - А что касается этой бумажки, -  _дом_  Микел  язвительно  усмехнулся,
снова скомкал письмо Скатфелла и  швырнул  его  на  пол,  -  пожалуй,  мне
следует подтереться ею и отослать в _таком_ виде  брату,  показав,  что  я
думаю о его  ультиматуме.  Кроме  того,  я  собираюсь  пригласить  его  на
церемонию вашего бракосочетания.
   - Нет, - прошептал Донел. - Отец, умоляю тебя!
   - Ни слова больше, сын мой. Я принял решение.
   Алдаран встал и обнял Донела.
   - С тех пор, как Алисиана привела тебя под мой кров, ты был моим сыном,
а теперь  станешь  законным  наследником.  Неужели  ты  лишишь  меня  этой
радости, мой дорогой мальчик?
   Донел беспомощно опустил голову, не в силах выразить  протест.  Как  он
мог в такой момент одним словом перечеркнуть все планы и надежды приемного
отца?
   - Позовите моего секретаря, - распорядился лорд Алдаран. - Я с  большим
удовольствием  продиктую  письмо  лорду  Скатфеллу,   приглашая   его   на
бракосочетание моей дочери с моим названым сыном.
   Донел сделал последнюю отчаянную попытку изменить положение.
   - Отец, ты понимаешь, что это будет равносильно объявлению  войны?  Они
двинут на нас все свои силы.
   Алдаран жестом указал на окно.  Низкое  серое  небо  едва  проглядывало
из-за белых хлопьев - первый снегопад этой осенью.
   - Сейчас они не придут, - ответил он. - Скоро  наступит  зима.  Они  не
придут до весенних оттепелей, а тогда...
   Он откинул голову и расхохотался.  От  этого  смеха,  напомнившего  ему
хриплый клекот стервятника, по спине Эллерта пробежал холодок.
   - Тогда пускай приходят! - закончил лорд  Алдаран.  -  Пусть  приходят,
когда захотят. Мы будем готовы встретить их!



        21

   - Но на свете действительно нет женщины, на которой я мог бы  жениться,
кроме тебя, любимая, - сказал Донел.
   До тех пор пока Рената не вошла в его жизнь, он и помыслить не мог, что
у него появится возможность выбора в этом вопросе. Да  он  и  не  особенно
хотел выбирать, надеясь лишь, что его будущая супруга окажется здоровой  и
не уродливой. Он полностью доверял приемному отцу...
   Рената, читавшая эти мысли  Довела,  мешавшиеся  с  почти  неосознанным
сетованием на судьбу, нежно взяла его за руку.
   - Это я виновата, любимый. Я должна была сразу же выйти за тебя замуж.
   - Никто не ищет  виноватых,  карья  миа.  Но  что  нам  теперь  делать?
Приемный отец стар, и неосторожные слова могли бы послужить  причиной  его
смерти, если бы Эллерт вовремя не остановил меня. Да  простят  меня  боги,
Рената, я не могу отделаться от мысли... если он умрет, то я буду свободен
в выборе невесты.
   Донел  закрыл  лицо  ладонями.  Рената  знала,  что  своим   теперешним
состоянием он всецело обязан ей. Именно она подбивала  противостоять  воле
приемного отца.
   - Донел, любимый, ты должен  делать  то,  что  считаешь  правильным.  -
Девушка прилагала значительные усилия, чтобы сохранять спокойствие. - Я не
буду настаивать. Если  ты  считаешь  неправильным  прекословить  приемному
отцу, ты должен подчиниться ему.
   Деллерей поднял голову. В глазах стояли слезы.
   - Во имя милосердных богов, Рената, как  я  могу  послушаться  его?  Ты
думаешь, мне _хочется_ жениться на своей сестре?
   - Даже если ты получишь в приданое весь  Алдаран?  -  спросила  она.  -
Только не говори мне, что у тебя нет  ни  малейшего  желания  унаследовать
Домен.
   - Если бы я мог сделать это по закону! Но не  так,  Рената,  только  не
так! Я был готов пойти наперекор его воле, но не мог  возразить  ему,  ибо
это убило бы его, как опасался Эллерт. Но самое худшее... потерять тебя...
   Рената порывисто сжала его руки.
   - Нет, любовь моя. Я не оставлю тебя, обещаю! Я имела  в  виду  другое.
Если тебя вынудят к этому  браку,  он  может  превратиться  в  юридическую
фикцию, как хочет лорд Алдаран; вернее, сначала хотел.
   Донел с трудом сглотнул:
   - Как я могу просить тебя об этом? Благородная женщина не  может  стать
барраганьей, но я никогда не смогу предложить тебе катены и почет законной
супруги. Моя мать была барраганьей. Я  знаю,  во  что  может  превратиться
жизнь наших детей. Меня ежедневно дразнили,  называли  ублюдком,  шлюхиным
отродьем и прочими еще менее приятными для слуха кличками. Разве я  вправе
обречь своих детей на такую участь? Милосердная Эванда, было время,  когда
я ненавидел мать за все эти унижения!
   - Я предпочту стать твоей барраганьей, чем надену катены  для  другого,
Донел.
   Он знал, что Рената говорит правду, но  замешательство  и  сдерживаемое
негодование выплеснулись во внезапном резком выпаде:
   - В самом деле? Ты хочешь сказать, что лучше  стать  барраганьей  лорда
Алдарана, чем женой бедного фермера из Хай-Крэг?
   Рената в страхе посмотрела на него: "Мы уже  начинаем  ссориться  из-за
этого!"
   - Ты не понял меня, Донел. Лучше я буду твоей  женой  или  барраганьей,
чем выйду замуж за человека, которого выберет мой отец без моего согласия,
будь он хоть принцем Феликсом, восседающим на троне  в  Тендаре.  Конечно,
отец рассердится, когда услышит, что я открыто живу на правах  барраганьи,
но это будет означать, что он не сможет отдать меня другому  мужчине  и  я
окажусь недосягаемой для его гнева... или для его честолюбия.
   Донел чувствовал себя виноватым. Он знал, что не  может  воспротивиться
воле приемного отца, как Рената. А ведь ей даже некуда идти! Сумеет ли  он
проявить такую же отвагу и настоять на немедленном браке с  Ренатой,  даже
если лорд Алдаран лишит его наследства и выгонит вон?
   "Нет. Я не могу ссориться с ним. Дело не  только  во  мне;  я  не  могу
оставить его на растерзанье Скатфеллу  и  другим  горным  лордам,  готовым
наброситься на него, едва почуют его беспомощность". Старику  не  на  кого
было опереться. Как он может бросить его? Однако честь и совесть требовали
от Донела именно этого.
   Юноша закрыл лицо руками:
   - Я разрываюсь на части, Рената,  разрываюсь  между  верностью  тебе  и
долгом перед отцом. Не потому ли все браки устраиваются старшими  -  чтобы
не возникали такие ужасные конфликты между семьей и любимой?


   Эллерт тоже был сильно обеспокоен. Он без устали расхаживал по комнате,
словно терзания Донела доносились до него через толщу стен замка Алдаран.
   "Мне  следовало  позволить  Донелу  говорить.  Если  бы  потрясение  от
понимания того, что он не всегда может настоять на своем, убило бы  _дома_
Микела,  тогда  у  нас  появился  бы  способ   избавляться   от   тиранов,
навязывающих свою волю людям, невзирая на их чувства и желания". Ярость  и
возмущение, годами накапливавшиеся в  Эллерте  против  отца,  были  готовы
выплеснуться на лорда Алдарана.
   "Ради этой проклятой генетической программы  он  готов  поломать  жизнь
Донелу и Дорилис, не говоря уже  о  Ренате.  Есть  ли  ему  дело  хоть  до
чего-то, кроме законного наследника крови Алдаранов?"
   Затем, с некоторым  запозданием,  Эллерт  взглянул  на  происходящее  с
другой стороны. "Нет, не только _дом_ Микел виноват во всем, - подумал он.
- Донел тоже виноват, ведь он не отправился к приемному отцу, когда они  с
Ренатой полюбили друг друга, и не попросил у него разрешения на брак. И  я
виноват, раз выполнил просьбу найти какую-нибудь юридическую  лазейку  для
Довела. Именно я натолкнул лорда Алдарана на мысль, что  Донел  и  Дорилис
могут пожениться, даже если брак будет фиктивным. А потом мой чертов ларан
заставил меня удержать Довела! Я снова испугался события, которого могло и
не произойти! Мой _ларан_ навлек на нас это  несчастье.  Теперь  я  обязан
наконец овладеть им и узнать, что случится на  самом  деле,  отбросив  все
лишнее".
   Эллерт слишком долго отказывался от своего дара. В последние месяцы  он
тратил большое количество энергии, стараясь не видеть _ничего_, жить одной
минутой, как жили другие, не позволяя себе  отвлекаться  на  изменчивые  и
соблазнительные    возможности    многочисленных    вариантов    будущего.
Необходимость открыть  разум  страшила  его.  Однако  он  должен  был  это
сделать.
   Хастур закрыл дверь от непрошеных гостей и начал готовиться, призвав на
помощь всю свою выдержку. Наконец он вытянулся на  каменном  полу,  закрыл
глаза и начал проделывать неварсинские дыхательные  упражнения.  Борясь  с
подступающей паникой - этого делать нельзя, он семь лет учился _не_ делать
этого! - опустил защитные барьеры и потянулся _лараном_ вовне.
   На мгновение  на  него  обрушилось  прошлое  и  настоящее,  все  деяния
предков, свершившиеся к этому моменту. Эллерт видел  женщину,  гулявшую  у
побережья Хали, - женщину несравненной красоты с мерцающими серыми глазами
и серебристыми волосами чири; он уловил  воспоминания  о  лесах  и  горных
пиках; видел другие звезды  и  планеты,  видел  мир  с  желтым  солнцем  и
единственной бледной луной в небе; смотрел в черную ночь космоса; умирал в
снегу, в огне, в безвоздушном пространстве, тысячекратно претерпевая  муки
агонии; сражался и погибал на бранном поле; видел себя скорчившимся в позе
зародыша, наглухо отгородившимся от внешнего мира, как едва  не  произошло
на четырнадцатом году  его  жизни.  За  один  потрясающий  миг  он  прожил
миллионы жизней. Эллерт чувствовал, как тело содрогается в  корчах  ужаса,
умирает... услышал свой дикий крик и понял, что сошел с ума и  никогда  не
вернется обратно... Потом слабо боролся, пытаясь  захлопнуть  открытые  им
ворота и понимая, что уже слишком поздно...
   И  вдруг  снова  стал  Эллертом  Хастуром.   Жил   лишь   единственной,
_теперешней_ жизнью - другие навсегда остались в прошлом или затерялись  в
дымке будущего. Но в этой жизни (какой скудной она казалась после столетий
прошлого  и  будущего!)   все   еще   имелись   бесконечные   возможности,
накладывавшиеся друг на друга. Каждым своим поступком Эллерт создавал одно
будущее, а  другое  уничтожалось  навеки.  Он  мог  избрать  путь  силы  и
доблести, превзойти Дамона-Рафаэля во  владении  мечом,  стать  любимейшим
сыном  своего  отца...  Мог   каким-то   образом   устроить   так,   чтобы
Дамон-Рафаэль умер в детстве, и стать единственным наследником...  Он  мог
навсегда остаться в мире  и  безопасности  в  стенах  Неварсина,  лишенный
наследства... Он мог погрузиться в мир искушений, бесконечного наслаждения
и плотских утех в объятиях ришья... Он мог  собственными  руками  задушить
отца,  мстя  за  униженную  гордость...  Мало-помалу,   пробираясь   через
многоплановое прошлое, Эллерт осознал неизбежность шагов, которые  привели
его к этому мгновению, к этому перекрестку.
   Теперь он стоял у критической черты, куда привели его прошлые  решения,
вольные и невольные. Новый выбор должен быть сделан  с  полным  пониманием
того, к чему он может привести. Эллерт принял ответственность за все,  что
ему предстояло совершить, и начал осторожно заглядывать вперед.
   В сознании промелькнули слова Дорилис: "Это  похоже  на  горный  ручей.
Если я набросаю в русло большие камни, вода будет огибать  их.  Она  может
зайти как с одной, так и с другой стороны, но я  не  могу  заставить  воду
повернуть вспять..."
   Его  обостренное  восприятие  постепенно  начало   нащупывать   границы
будущего. Эллерт сразу же увидел перед собой  возможности,  которые  Донел
мог принять либо отвергнуть. Видел, как Донел  забирает  Ренату  и  тайком
уезжает из Алдарана; видел, как Донел  берет  Дорилис  в  жены  и  заводит
сыновей-недестро  от  Ренаты.  Видел,  что  _дом_  Эрленд   Лейнье   может
объединить свои силы со Скатфеллами против Алдарана, требуя  возмездия  за
оскорбление, нанесенное его роду. (Можно бы предупредить Ренату, но станет
ли она обращать на это внимание?) Снова и  снова  перед  мысленным  взором
Эллерта вставали армии Скатфелла, осаждавшие замок  Алдаран,  ожесточенная
битва... Он  видел  и  более  отдаленные  возможности.  Лорд  Алдаран  мог
действительно скончаться от  сердечного  приступа  или  на  долгие  месяцы
впасть в бессознательное состояние, оставив Довела справляться  с  клубком
проблем... мог выздороветь и отогнать Скатфелла превосходящей мощью  своих
сил... мог каким-то загадочным  образом  примириться  с  братом...  Эллерт
видел Дорилис, умирающую от пороговой болезни в последнюю  неделю  зимы...
видел ее  умирающей  при  рождении  ребенка,  отцом  которого  был  Донел,
нарушивший свою клятву... видел ее живой  и  здоровой,  подарившей  Донелу
сына, который унаследует лишь _ларан_ рода  Алдаранов  и  умрет  в  ранней
юности от пороговой болезни...
   Медленно,  мучительно  Эллерт  заставлял  себя  искать  верный  путь  в
мешанине возможностей. "Я же не Бог! Как  я  могу  узнать,  какое  будущее
будет лучшим? Я могу лишь сказать, какое будет  наименее  мучительным  для
Донела и Ренаты, которых я люблю..."
   Потом, против своей воли, юноша увидел собственное будущее. Он вернется
к Кассандре... Или не вернется, а  навсегда  уединится  в  Неварсине  или,
подобно святому Валентину-в-Снегах,  будет  доживать  свои  дни  в  глухой
пещере на склонах Хеллеров... Он воссоединится с  Кассандрой  в  блаженном
восторге... умрет от руки  Дамона-Рафаэля,  опасающегося  предательства...
Кассандра навсегда останется в Башне... Она умрет при родах... Или попадет
в руки Дамона-Рафаэля, все еще сожалеющего о том, что отдал ее брату, а не
сделал своей _барраганьей_...  Этот  образ  почему-то  отвлек  Эллерта  от
созерцания бесчисленных возможностей,  и  он  более  пристально  вгляделся
_туда_.
   Жена Дамона-Рафаэля  мертва,  его  единственный  законный  сын  умирает
прежде, чем его успевают отнять от груди. Эллерт не мог  знать  наверняка;
им управляло предвидение, игра _ларана_. Но было ли это правдой  или  лишь
страхом, порожденным его сознанием, тревогой за  Кассандру  и  бесстыдными
высказываниями Дамона-Рафаэля? Внезапно он вспомнил слова отца,  сказанные
по дороге из Неварсина, когда зашел разговор о  браке  с  Кассандрой:  "Ты
женишься на женщине из клана Эйлардов, чьи гены специально изменены  таким
образом, чтобы контролировать твой _ларан_..." Эллерт тогда не слушал его.
Он прислушивался лишь к голосу собственного страха. Но Дамон-Рафаэль знал.
Это мог быть не первый случай, когда верховный лорд Домена, честолюбивый и
могущественный, заберет себе жену своего младшего брата... или его  вдову.
"Если я вернусь за Кассандрой, Дамон-Рафаэль убьет меня. -  С  мучительной
тоской в сердце Эллерт размышлял, как можно  избежать  этой  участи.  -  Я
вернусь в монастырь, принесу последние обеты и  больше  никогда  не  увижу
Элхалин. Тогда Дамон-Рафаэль возьмет Кассандру в жены и выхватит корону из
слабых рук молодого принца-эммаска. Кассандра будет оплакивать  меня,  но,
когда она станет королевой, все забудется... А Дамон-Рафаэль, удовлетворив
амбиции, наконец успокоится".
   Ужас леденящей волной окатил Эллерта, когда он  увидел,  каким  королем
будет его брат. Наступит тирания. Риденоу будут стерты  с  лица  земли,  а
женщины Серраиса будут рассматриваться лишь как генетический материал  для
Элхалинов. Хастуры из Хали и Валерона сольются с Элхалинами,  и  возникнет
такой  мощный  альянс,  что  Домены  превратятся  в  вассалов  Хастура  из
Элхалина, правящего  в  Тендаре.  Жадные  руки  Дамона-Рафаэля  протянутся
далеко, прибирая все известные земли от Далерета до Хеллеров - и  все  это
будет  делаться  якобы  во   имя   мира   и   спокойствия...   под   пятой
Дамона-Рафаэля.
   "Бесплодие, слабость, упадок, вторжение варваров из  степных  земель...
Бойни, грабежи, насилие, смерть...
   Я не хочу короны, однако  никто  из  живущих  не  сможет  править  этой
страной хуже моего брата..."
   Мощным усилием воли Эллерт прервал поток образов. Теперь он впервые мог
серьезно подумать о Кассандре. Как небрежно он отступил в сторону, оставив
ее на поживу Дамону-Рафаэлю! Стань она даже королевой - ни одна женщина не
сможет стать для его брата чем-то  большим,  чем  игрушкой  или  пешкой  в
честолюбивой игре. Дамон-Рафаэль обрек  Кассильду  на  смерть.  Ее  участь
волновала его лишь до тех пор, пока она не принесла ему законного сына. Он
не замедлит обойтись с Кассандрой таким же образом.
   Какая-то часть существа Эллерта, которую  он  до  сих  пор  старательно
пода