ькой одежде, покорно на коленях с покорно свешенной головой. В этот
момент она никак не могла вспомнить девочки с рисового поля, вспомнить о
том, что та должна была стать ее тайной наперсницей. Но как же могла она
об этом забыть? Ведь они расстались буквально пару часов назад.  Тем  не
менее, за это время она вступила в  битву  с  богами,  и  если  даже  не
победила в ней, то, по крайней мере, и не проиграла. Чем,  по  сравнению
со сражением с богами, был прием служанки в дом?
   - Вань-му девушка дерзкая и амбициозная, - сообщил отец. - Но  вместе
с тем, она откровенна и намного умнее, чем я мог  ожидать.  Из  этого  я
сделал вывод, что вы обе планируете сделать  ее  твоей  ученицей,  а  не
только тайной наперсницей. Вань-му тихонько ойкнула. Цинь-цзяо отметила,
как девочка перепугана. Ну да... она боится того, что я  подумаю,  будто
она выдала отцу наши планы.
   - Не беспокойся, Вань-му, - успокоила  ее  Цинь-цзяо.  -  Отец  почти
всегда разгадывает тайны. Я знаю, что ты ни о чем ему не сказала.
   - Хотелось бы мне, чтобы все тайны были столь же легкими, как ваша, -
вздохнул отец. - Дочь моя, я должен похвалить тебя за твое  великодушие.
Боги станут уважать тебя за это, как делаю это я.
   Слова признания были словно лечебная  мазь  на  щемящую  рану.  Может
потому бунт не уничтожил Цинь-цзяо, что какая-то из богинь сжалилась над
нею и указала, как ей можно выйти из собственной комнаты.  И  все  из-за
того, что  она  умно  и  великодушно  отнеслась  к  Вань-му,  прощая  ей
дерзость, и в связи с этим Цинь-цзяо хоть в какой-то  мере  простили  ее
невыносимое чванство?
   "Вань-му не жалеет о собственных амбициях", - думала Цинь-цзяо. -  "И
я  не  стану  жалеть  о  собственном  решении.  Не  допущу,  чтобы  отца
уничтожили лишь потому, что  сама  не  способна  найти  -  или  хотя  бы
придумать - причины исчезновения  Лузитанского  Флота,  не  связанной  с
божественным вмешательством.  И  все  же...  как  могу  я  противостоять
божественному промыслу? Это они, боги,  уничтожили  или  спрятали  флот.
Божьи поступки должны распознаваться их послушными слугами,  хотя  их  и
надлежит скрывать от неверных из других миров".
   - Отче, - заговорила Цинь-цзяо. - Мне нужно поговорить с тобой о моем
задании.
   Отец неправильно понял ее сомнения.
   - Мы спокойно можем говорить и при Вань-му. Она была принята в дом  в
качестве твоей тайной наперсницы. Оплата за нее ее отцу уже отослана,  а
в мозг уже введены первые блокады.  Мы  можем  довериться  ей.  Она  нас
выслушает и никому ничего не расскажет.
   - Хорошо, отец. - Цинь-цзяо  уже  забыла,  что  Вань-му  находится  в
комнате. - Отче, я знаю, кто спрятал Лузитанский Флот. Но ты должен  мне
пообещать, что никогда не откроешь этого Звездному Конгрессу.
   Обычно спокойный, отец взволновался.
   - Я не могу обещать этого, - ответил он. - Было бы  недостойно,  если
бы я повел себя столь нелояльно.
   Что же сделать ей в подобной ситуации? Можно ли ей говорить? И  в  то
же время, как можно ей не говорить?
   - Кто же владычествует над тобою? - заплакала Цинь-цзяо.  -  Конгресс
или боги?
   - В первую очередь боги. У них всегда первенство.
   - В таком случае, я тебе скажу: мне удалось открыть, что именно  боги
и укрыли флот от нас. Но если ты сообщишь об этом  Конгрессу,  они  тебя
высмеют, и слава твоя ляжет в развалинах. - И  тут  Цинь-цзяо  в  голову
пришло нечто совершенно иное. - Но, отче, если это боги остановили флот,
выходит, он был выслан вопреки их воле. А раз Звездный  Конгресс  послал
флот вопреки воле...
   Отец остановил ее жестом руки. Цинь-цзяо тут же замолчала и  склонила
голову в ожидании.
   - Ну конечно же, это боги, - заявил Хань Фей-цзу.
   Его слова принесли Цинь-цзяо как  облегчение,  так  и  унижение.  "Ну
конечно же", - сказал он. Неужели же он знал об этом с самого начала?
   - Боги делают все, что происходит во вселенной. Но нельзя утверждать,
будто бы ты знаешь, зачем они это  делают.  Ты  сказала,  что  они  флот
задержали потому, что воспротивились его  заданию.  Но  я  отвечаю,  что
Конгресс не смог бы выслать эту эскадру, если бы того же не хотели боги.
Посему, не остановили ли ее, ибо ей следовало  исполнить  задание  столь
огромное и благородное, что человечество оказалось  недостойным  его?  А
если они укрыли флот, чтобы как можно лучше испытать тебя? Одно остается
неоспоримым: боги позволили, чтобы Конгресс  управлял  практически  всем
человечеством. И пока он управляет по воле небес, мы,  живущие  на  Дао,
без малейшего сопротивления станем исполнять их распоряжения.
   - Я и не хотела противиться... - Цинь-цзяо никак не  могла  закончить
это предложение, столь очевидным образом лживое.
   Но отец, естественно, прекрасно ее понял.
   - Я слышу, как умолкает твой голос, как стихают  твои  слова.  И  все
потому, что ты понимаешь, что эти слова неправдивы.  Тем  не  менее,  ты
хотела не подчиниться Звездному Конгрессу. - Его  голос  сделался  более
мягче. - Ты хотела это сделать ради меня.
   - Ты ведь мой предок. И мои обязанности по отношению к  тебе  гораздо
большие, чем по отношению к ним.
   - Я твой отец. Предком стану только лишь после собственной смерти.
   - Тогда по отношению к  матери.  Если  когда-либо  я  утрачу  доверие
небес, я сделаюсь их самым страшным противником, поскольку буду  служить
богам.
   Только Цинь-цзяо знала, что  слова  эти  -  опасная  полуправда.  Еще
мгновение  назад,  еще  до  того,  как  двери  пленили  ее,  она  хотела
воспротивиться  воле  богов  ради  добра  собственного  отца.  Я   самая
недостойная, самая гадкая дочь на свете.
   -  А  теперь  я  скажу  тебе,  моя  Блистающая   Светом   дочь,   что
сопротивление воле богов не может принести мне добра. И тебе тоже. Но  я
прощаю тебе эту твою чрезмерную любовь. Это самый малый, самый мягкий из
всех грехов.
   Он улыбнулся. И эта улыбка успокоила Цинь-цзяо, хотя она и знала, что
никак не заслужила отцовского одобрения.  Теперь  ей  вновь  разрешалось
мыслить, вернуться к загадке.
   - Ты знал, что все это устроили боги, но, тем не менее, приказал  мне
искать ответ.
   - Но правильно ли ты поставила вопрос? - ответил на это отец.  -  Тот
вопрос, ответ на который мы ищем, звучит так: каким образом сделали  это
боги?
   - Ну откуда же могу я это знать? - удивилась Цинь-цзяо. -  Они  могли
уничтожить флот, спрятать его или же перенести в  какое-нибудь  укромное
местечко на Западе...
   - Цинь-цзяо! Глянь на меня. Выслушай меня внимательно.
   Девушка  поглядела.  Суровый  голос  отца  помог   ей   собраться   и
успокоиться.
   - Это как раз то, чему всю жизнь я пытался тебя научить.  Но  сейчас,
Цинь-цзяо, ты сама обязана понять  это.  Боги  являются  причиной  всего
происходящего. Но они никогда  не  действуют  открыто,  непосредственно.
Всегда под маской. Ты меня слышишь?
   Цинь-цзяо кивнула. Сотни раз слыхала она эти слова.
   - Ты слышишь, но, тем не менее, меня не понимаешь, даже сейчас.  Боги
избрали народ Дао. Только мы  удостоены  привилегии  слушать  их  голос.
Только нам позволено знать и видеть, что боги  являются  причиной  того,
что есть и что будет. Для всех остальных людей их деяния всегда  скрыты.
Твоим же заданием является не поиски  причин  исчезновения  Лузитанского
Флота. Вся наша планета сразу же поняла бы, что истинная причина в  том,
что это боги пожелали сделать именно так.  Твоим  же  заданием  остается
выяснить, какой маской воспользовались боги при этом.
   Цинь-цзяо чувствовала, что в голове у нее все запуталось. Еще недавно
она была абсолютно уверена, что  нашла  ответ,  что  исполнила  задание.
Теперь же оказывалось, что  ничего  сделано  не  было.  Ответ  оставался
истинным, вот только задание было совершенно иным.
   - В этот момент,  поскольку  мы  не  способны  открыть  естественного
объяснения,  боги  встали  открытыми  пред  всем   человечеством,   пред
верующими и неверующими. Боги остаются нагими, мы же обязаны  укрыть  их
наготу. Мы обязаны представить ряд естественных событий, которые вызвали
боги, чтобы объяснить исчезновение флота, дабы сделать их  естественными
для неверующих. Я считал, что ты  это  понимаешь.  Мы  служим  Звездному
Конгрессу, но исключительно затем, что таким  образом  служим  и  богам.
Боги желают, чтобы мы обманули Конгресс, а Конгресс и  сам  желает  быть
обманутым.
   Цинь-цзяо  кивнула  с  разочарованием  того,  что  задание  не   было
выполнено.
   - Неужели я произвожу впечатление  бессердечного  человека?  -  задал
вопрос отец. - Неужели я бесчестен? Жесток к неверующим?
   - Разве дочь осуждает собственного отца? - прошептала Цинь-цзяо.
   - Конечно же, осуждает. Каждый  день  мы  осуждаем  друг  друга.  Вся
проблема в том, справедливо ли мы осуждаем.
   - Тогда осуждаю, что не является грехом говорить с неверующими языком
их неверия, - призналась Цинь-цзяо.
   Неужели улыбка появилась в уголках отцовских губ?
   - Ты поняла, - сказал Хань Фей-цзу. - Если когда-нибудь случится, что
Конгресс прибудет к нам в покорном желании истины, тогда  мы  укажем  им
Путь, и они станут частицей Дао. До тех же пор мы служим богам,  помогая
недоверкам обманывать самих себя и верить, что у всех вещей имеются свои
естественные причины.
   Цинь-цзяо кланялась все ниже, чуть ли не касаясь лбом досок пола.
   - Много раз ты пытался научить меня этому, хотя до этого времени я не
получала задания, к которому бы относился этот принцип. Прости  глупость
своей недостойной дочери.
   - Нет у меня недостойной дочери, -  не  согласился  отец.  -  У  меня
имеется лишь одна, и это Блистающая Светом. Принцип, который ты  сегодня
узнала, мало кто с Дао воспримет во всей его полноте. Потому-то мало кто
из нас способен непосредственно контактировать с людьми из  иных  миров,
не вызывая при этом их замешательства. Сегодня ты меня удивила, дочь. Не
потому, что не понимала данного принципа, но потому, что  поняла  его  в
столь юном возрасте. Мне было почти на  десять  лет  больше,  чем  тебе,
когда я открыл этот принцип.
   - Как же могу я познать что-либо раньше тебя, отче? - Да разве  можно
подумать о том, чтобы ей удалось превысить любое из его свершений.
   - Поскольку у тебя имеюсь я, чтобы тебя учить, - объяснил отец.  -  В
то время, как я должен был открывать это самостоятельно. Но я вижу,  как
испугала тебя мысль о том, что, возможно, ты узнала что-то раньше  меня.
Неужели ты считаешь, что для меня будет оскорблением,  что  моя  дочь  в
чем-то  меня  превысила?  Совсем  наоборот:  нет  большей  гордости  для
родителя, чем иметь ребенка, который превысил его.
   - Я не могу превысить тебя, отче.
   - В каком-то смысле, это так, Цинь-цзяо. Ты  мое  дитя,  поэтому  все
твои  свершения  являются  и  моими,  они  остаются  подмножеством  моих
свершений, как и то, что все  мы  всегда  являемся  подмножеством  наших
предков. Но в тебе столь  огромный  потенциал  величия...  Я  верю,  что
придет время, когда меня причислят к великим в большей мере из-за твоих,
а  не  моих  достижений.  Если  народ  Дао  признает  меня  когда-нибудь
достойным какой-то особой чести, по сути своей это будет результатом как
твоих, так и моих свершений.
   И говоря это, отец поклонился ей.  Это  не  был  обыденный,  вежливый
поклон прощания. Нет,  это  был  глубокий  поклон,  наполненный  крайним
уважением. Отец чуть ли не касался лбом пола. Не совсем,  поскольку  это
могло бы стать оскорблением, чуть ли не издевкой, если бы он  и  вправду
склонился столь низко, чтобы отдать честь собственной  дочери.  Но  отец
сделал абсолютно все, что позволяло его достоинство.
   Это удивило и перепугало Цинь-цзяо... Но тут  же  она  поняла.  Когда
отец намекал на то, что шанс  его  выбора  в  боги  Дао  зависит  от  ее
величия, он не говорил о каком-то неопределенном событии в будущем. Нет,
он говорил о ее нынешней задаче. Если  она  откроет  маску  богов,  если
обнаружит естественную причину исчезновения  Лузитанского  Флота,  тогда
выбор в боги Дао будет для него гарантирован. Вот насколько  он  доверял
ей. Вот какой важности было поверенное ей задание. Так чем  же  было  ее
дозревание по  сравнению  с  божественностью  отца?  Ей  нужно  работать
гораздо больше, мыслить более  действенней  и  обрести  успех  там,  где
понесли поражение все организации военных и Конгресса. Не для нее лично,
но ради матери, ради богов и ради шанса того, чтобы отец стал  одним  из
них.
   Цинь-цзяо  покинула  покои  Хань  Фей-цзу.  Переступив   порог,   она
оглянулась и  глянула  на  Вань-му.  Одного  взгляда  богослышащей  было
достаточно, чтобы девочка пошла за ней.
   Цинь-цзяо еще не дошла до  своей  комнаты,  но  уже  дрожала  от  еле
сдерживаемого  желания  очиститься.  Все,  что  сегодня  совершила   она
плохого:  непокорство,  проявленное  по  отношению  к  богам,  отказ  от
предшествующего покаяния, глупость, выразившаяся в неспособности  понять
задание отца... все  это  вернулось  к  ней.  Она  не  чувствовала  себя
грязной: ей не  хотелось  принять  ванную,  и  она  даже  не  испытывала
отвращения к себе. Ведь ее недостойное поведение было смягчено  похвалой
отца; а богиня показала ей, как выйти из двери, а еще был удачный  выбор
Вань-му. Через все эти испытания Цинь-цзяо прошла с честью. Но она  сама
желала очищения. Ей хотелось, чтобы сами боги были рядом  с  нею,  когда
она будет служить им.
   Вот только ни один из всех  известных  ей  видов  покаяния  не  будет
достаточен для успокоения ее неудержимого желания.
   И вдруг до нее дошло: она обязана проследить по одному слою на каждой
из половиц.
   Девушка мгновенно  избрала  начальную  точку,  в  юго-восточном  углу
комнаты. Каждый раз она будет начинать у восточной стены,  чтобы  ритуал
вел ее к западу, в сторону богов. А на конце ее ожидала  самая  короткая
половица, в северо-западном углу - меньше метра. Это награда:  последнее
прослеживание будет недолгим и легким.
   Цинь-цзяо слыхала, как Вань-му тихонечко входит за ней в комнату,  но
сейчас у нее не было  времени  на  простых  смертных.  Боги  ждали.  Она
опустилась на колени в углу и обследовала слои в поисках  того,  который
нужно будет проследить по воле богов. Обычно она решала сама и при  этом
выбирала самый сложный,  чтобы  не  заслужить  божеского  презрения.  НО
сегодня Цинь-цзяо испытывала абсолютную уверенность в том, что боги сами
сделают выбор за нее. Первая линия была  широкая,  волнистая,  но  очень
выразительная: боги с самого начала были милостивы  к  ней.  Сегодняшний
ритуал будет чуть ли не беседой между Цинь-цзяо и  богами.  Сегодня  она
переломила  невидимый   барьер,   приблизилась   к   чистому   пониманию
собственного отца. Возможно, что когда-нибудь боги обратятся к ней столь
открыто, как -  по  мнению  обычных  людей  -  обращались  они  ко  всем
богослышащим.
   - Святейшая, - заговорила Вань-му.
   Цинь-цзяо неожиданно почувствовала себя так, будто  радость  ее  была
отлита из стекла, а Вань-му специально расколотила  ее.  Неужели  ей  не
известно, что прерванный ритуал нужно начинать с самого начала?
   Девушка поднялась на ноги и гневно посмотрела на служанку.
   Вань-му должна была заметить бешенство на лице своей хозяйки.  Только
вот его причины она не понимала.
   - Извини меня, - быстро сказала она и грохнулась на  колени,  склонив
голову до самого пола. - Я совершенно забыла,  что  не  должна  называть
тебя "святейшей". Но мне только хотелось спросить, чего ты ищешь,  чтобы
помочь тебе.
   Цинь-цзяо чуть ли  не  расхохоталась  от  этой  ошибки.  Ну  конечно,
Вань-му никак не могла знать, что боги обращаются к  Цинь-цзяо.  Сейчас,
когда  злость  испарилась,  она  даже  устыдилась,  что  так  перепугала
девочку. Тайная наперсница не должна касаться лбом  пола.  Цинь-цзяо  не
любила глядеть, чтобы кто-либо другой столь унижался.
   Каким же образом я так перепугала ее?  Я  так  радовалась,  что  боги
обратились ко мне  столь  явно  и  выразительно.  Но  радость  эта  была
самолюбивой, и когда девочка невинно заговорила со мною, сама я обратила
к ней лицо, переполненное  ненавистью.  Разве  так  обязана  я  отвечать
богам? Они проявляют ко мне свою любовь, я же перевожу ее  в  ненависть,
причем, к тем людям, которые от меня зависят? Вновь боги указали на  мое
недостойное поведение.
   - Вань-му, ты не должна мешать мне, когда увидишь, что  я  склонилась
над половицами.
   После чего Цинь-цзяо рассказала про ритуал очищения, которого требуют
боги.
   - А я тоже обязана так делать? - спросила Вань-му.
   - Нет, разве что сами боги потребуют этого от тебя.
   - А откуда я об этом узнаю?
   - Если такого не  случилось  до  нынешнего  дня,  то,  скорее  всего,
никогда уже и не случится. Но если же произойдет, ты сама  все  поймешь,
поскольку  не  найдешь  в  себе  силы  сопротивляться  гласу   богов   в
собственных мыслях.
   Вань-му очень серьезно кивнула.
   - А как я могу тебе помочь... Цинь-цзяо? - Имя своей госпожи  девочка
произнесла очень осторожно и уважительно. Впервые в жизни  до  Цинь-цзяо
дошло, что это имя, столь сладкое и  нежное  в  отцовских  устах,  может
прозвучать так возвышенно, когда его произносят с таким восхищением.  Но
это же приносило ей чуть ли не страдание, когда ее  называли  Блистающей
Светом в тот самый момент, когда она так явно  поняла  свои  недостатки.
Только она не станет запрещать Вань-му произносить это имя. Ведь  должна
же девочка как-то обращаться к ней, а переполненный уважением тон станет
постоянным, ироническим напоминанием того, как мало она  этого  уважения
заслуживает.
   - Ты сможешь мне помочь, если не будешь мешать, - ответила Цинь-цзяо.
   - Может мне выйти?
   Цинь-цзяо уже хотела было согласиться,  как  вдруг  поняла,  что,  по
какой-то причине,  боги  пожелали,  чтобы  Вань-му  стала  элементом  ее
покаяния. Откуда ей стало известно об этом? Дело в том, что  сама  мысль
об уходе девочки была столь же невыносимой, как и память о  неоконченном
слое.
   - Останься, прошу тебя. Можешь ли ты ожидать молча... и  смотреть  на
меня?
   - Да... Цинь-цзяо.
   - Ты можешь выйти, если это продлится так долго, что тебе не  удастся
выдержать. Но лишь тогда, когда я сама  буду  передвигаться  с  западной
стороны в восточную. Это будет означать, что один слой  я  закончила,  и
твой уход не помешает мне следить  последующие..  Только  ты  не  должна
заговаривать со мной.
   Вань-му широко открыла глаза.
   - Ты собираешься делать  это  с  каждым  древесным  слоем  на  каждой
половице?
   - Нет, - успокоила ее Цинь-цзяо. Боги не  были  бы  столь  жестокими!
Хотя, чуть ли не одновременно она осознала, что может прийти такой день,
когда они потребуют именно такого покаяния. Ужас пробудил в ней тошноту.
- Всего лишь по одной линии на каждой доске в  этой  комнате.  Следи  за
мной, хорошо?
   Девушка заметила, что Вань-му украдкой глянула на показатель  времени
над терминалом. Уже пришло время сна, а ведь обе к  тому  же  пропустили
пополуденный отдых. Это было  неестественно,  чтобы  человек  так  долго
функционировал без сна. Сутки на Дао были  наполовину  длиннее,  чем  на
Земле, поэтому здешнее время никогда не совпадали с  внутренними  часами
человеческих организмов. Не поспать днем, а потом еще и не отойти ко сну
в обычное время - все это было настоящим подвигом.
   Только у Цинь-цзяо не было  иного  выбора.  Если  Вань-му  не  сможет
бодрствовать,  ей  придется  выйти  немедленно,  хотя  богам  это  и  не
понравится.
   - Тебе нельзя засыпать, Вань-му, - предупредила девушка.  -  Если  ты
заснешь, мне придется заговорить с тобой, чтобы ты  передвинулась  и  не
закрывала слой, который я обязана проследить. Если же  я  заговорю,  мне
придется все начать с начала. Сможешь ли ты выдержать это,  молча  и  не
засыпая?
   Вань-му кивнула. Цинь-цзяо верила, что девочка делает это честно,  но
не в то, что ей удастся выдержать. Только вот боги  настаивали  на  том,
чтобы ее новоприобретенная