бразом  использовала  она  гневный  голос  богов,  чтобы
научиться дисциплине почитания. Только лишь в редкие мгновения внезапной
растерянности Цинь-цзяо теряла контроль над собой и бросалась на пол при
учителях или гостях. Подобное унижение она воспринимала как напоминание,
что власть богов абсолютна, что только лишь ради собственной забавы  они
обычно позволяют девочке контролировать себя. Цинь-цзяо довольствовалась
этой несовершенной дисциплиной. Ведь она  же  и  не  могла  равняться  в
совершенстве с  отцом.  Его  необыкновенное  благородство  рождалось  из
уважения, которым дарили его боги. Они не требовали публичного унижения.
Она же сама пока что  ничего  не  совершила,  чтобы  заслужить  подобную
честь.
   И,  наконец,  ее  обучение  включало  в  себя  один  день  в  неделю,
отдаваемый в качестве помощи в праведном труде обычных людей.  Праведный
труд, понятное дело, не был той работой, которой обычные люди занимались
ежедневно в своих конторах и на производствах.  Праведный  труд  означал
убийственную  пахоту  на  рисовых  плантациях.  Каждый  мужчина,  каждая
женщина, каждый ребенок на Дао были обязаны исполнять эту работу,  бродя
по щиколотки в воде,  наклоняясь,  чтобы  садить  и  собирать  рис...  в
противном же случае ему отказывали в гражданстве.
   - Подобным образом мы отдаем честь нашим предкам,  -  объяснил  отец,
когда Цинь-цзяо была еще совсем маленькой. - Тем  самым  мы  показываем,
что никто из нас не возвысится над их трудом.
   Рис, полученный в результате праведного труда,  почитался  священным.
Его жертвовали в  божьи  храмы,  ели  в  праздничные  дни;  в  маленьких
мисочках его предлагали домашним богам.
   Как-то раз, когда Цинь-цзяо было  лет  двенадцать,  день  был  ужасно
жарким, а она  сама  хотела  как  можно  быстрее  закончить  собственную
исследовательскую работу.
   - Не поручай мне сегодня  идти  на  рисовое  поле,  -  попросила  она
учителя. - То, что я делаю здесь, намного важнее.
   Учитель поклонился и вышел, но вскоре после того в комнате  Цинь-цзяо
появился отец. В  руке  он  держал  тяжелый  меч.  Цинь-цзяо  перепугано
вскрикнула, когда он поднял клинок над головой. Неужто он хотел убить ее
за высказанное святотатство? Но нет... Отец не сделал ей ничего  плохого
-  как  вообще  могла  она  подумать  о  подобном?  Меч   опустился   на
компьютерный терминал. Металлические части  выгнулись,  пластмассовые  -
лопнули и разлетелись по сторонам. Машина была полностью покорежена.
   Отец даже не повысил голоса. Самым ласковым шепотом он произнес:
   - Первым делом - боги. На втором месте предки. На третьем - народ. На
четвертом - повелители. И в самом конце - ты.
   Это было одним  из  самых  ясных  изложений  Дао..  Именно  это  было
причиной заселения этого мира. И она забыла об этом: если у тебя слишком
много занятий, чтобы заниматься праведным трудом, то ты сошла с Пути.
   И с тех пор она уже навсегда  помнила  о  Дао.  И  со  временем  даже
научилась любить солнце,  жгущее  спину,  холодную  и  мутную  воду  под
ногами, побеги риса, зелеными пальчиками тянущиеся навстречу ее рукам из
ила. Измазанная грязью рисовых полей, Цинь-цзяо никогда  не  чувствовала
себя нечистой, ибо знала, что загрязнилась, служа богам.
   И вот - когда ей исполнилось шестнадцать лет  -  Цинь-цзяо  закончила
свою учебу. Теперь ей нужно было проявить себя  взрослой  женщиной  -  в
задании достаточно трудном и  важном,  чтобы  его  можно  было  поручить
только лишь кому-то из богослышащих.
   Цинь-цзяо вошла в комнату великого Хань Фей-цы. Как и ее собственная,
эта была просторная и почти пустая; как и у нее постелью служила рисовая
циновка на полу; как и у нее главное место занимал стол  с  компьютерным
терминалом. Каждый раз, когда Цинь-цзяо входила в комнату отца, терминал
высвечивал что-нибудь  в  воздухе  -  чертежи,  действующие  в  реальном
времени трехмерные модели, слова... Чаще всего, это  были  слова.  Буквы
или  иероглифы   светились   в   воздухе   на   виртуальных   страницах,
переворачиваемых вперед  и  назад,  находящихся  рядом,  когда  отец  их
сравнивал.
   В комнате самой Цинь-цзяо ничего  больше  не  было.  Только  отец  не
прослеживал древесные слои, потому и не нуждался в  излишней  суровости.
Тем не менее,  комнату  он  обставил  просто.  Один  коврик  на  полу  -
практически  без  украшений.  Один  низенький  столик,  а  на  нем  одна
статуэтка. Одна картина на голой стенке.  Поскольку  же  помещение  было
просторным, каждая из этих вещей почти терялась,  как  теряется  зовущий
издали голос.
   Для гостей комната являлась посланием: ХФ избрал простоту. Для чистой
души хватала одна вещь  из  каждой  категории  Только  ЦЦ.  Воспринимала
совершенно иное послание. Ведь она знала то, чего  никак  не  мог  знать
никакой чужой человек: и  коврик,  и  столик,  и  статуэтка,  и  картина
ежедневно менялись. И больше ни одной из этих вещей она не встречала.  И
после того она усвоила следующий урок: чистой душе нельзя привыкать ни к
какому предмету Чистая душа каждый день должна открывать что-то новое.
   Поскольку Цинь-цзяо пришла сюда официально,  то  не  остановилась  за
стулом, не стала изучать экран, пытаясь отгадать, над чем работает отец.
На сей раз она встала на коленях посредине комнаты , на гладком  коврике
цвета яйца малиновки, с небольшим пятнышком в углу. Она опустила  голову
и даже не глядела на пятно. Через мгновение отец встал со своего места и
подошел к ней.
   - Хань Цинь-цзяо, - сказал он. - Да увижу я  восход  солнца  на  лице
своей дочери. Девушка подняла голову и с улыбкой глянула на отца.
   Тот улыбнулся в ответ.
   - То, задание, которое тебе дам сейчас, совсем  не  легкое  даже  для
взрослого и опытного человека, - сообщил он.
   Цинь-цзяо склонила голову. Она и ожидала, что отец  предназначит  для
нее сложную работу, и была готова исполнить его волю.
   - Погляди на меня, Цинь-цзяо Девушка  выпрямилась  и  поглядела  отцу
прямо в глаза.
   -  Это  уже  не  школьное  задание.  Это  заказ  из  реального  мира,
пересланный мне Звездным  Конгрессом.  От  него  могут  зависеть  судьбы
отдельных людей, народов и планет.
   Цинь-цзяо и до того была взволнована, но эти слова  пробудили  в  ней
страх.
   - Тогда ты обязан  поручить  такое  задание  кому-то,  заслуживающему
доверия, но не ребенку, не имеющему никакого опыта.
   - Ты уже несколько лет вовсе не дитя, Цинь-цзяо. Так  ты  выслушаешь,
какое задание я тебе приготовил?
   - Да, отец.
   - Что тебе известно про Лузитанский Флот?
   - Я обязана сообщить все?
   - Скажи то, что считаешь важным.
   Выходит, это  проверка,  сможет  ли  она  в  этом  отдельном  вопросе
отделить вещи важные от несущественных.
   - Флот был выслан для усмирения взбунтовавшейся колонии на Лузитании,
где  дерзко  был  нарушен  закон,  запрещающий  вмешательство  в   жизнь
единственной известной нечеловеческой расы.
   Достаточно ли этого? Нет... Отец все еще ждет.
   -  С  самого  выступления  флота  разгорелись  споры,  -   продолжила
Цинь-цзяо. - Общественное беспокойство возбудили  статьи,  приписываемые
лицу, которое зовут Демосфеном.
   - Конкретно, какого рода беспокойство?
   - Демосфен  предостерегал  колонии,  что  Лузитанский  Флот  является
опасным прецедентом. Что всего лишь вопросом времени  является  то,  что
Звездный Конгресс воспользуется силой, чтобы заставить себя слушаться  и
остальные  колонии.  Католическим  мирам  и  католическим   меньшинствам
Демосфен заявлял, что Звездный  Конгресс  попытается  наказать  епископа
Лузитании за высылку миссионеров  с  целью  спасения  души  свинксов  от
адского огня. Ученым же Демосфен пересылал сообщение, что нарушается сам
принцип независимых  исследований,  что  целой  планете  угрожает  атака
только лишь потому, что она  решила  предпочесть  мнение  работающих  на
месте ученых мнению чиновников, удаленных на сотни световых лет. И  всех
Демосфен  убеждал  в  том,  что  Лузитанский   Флот   снабжен   Системой
Молекулярной Деструкции. Понятно, что  это  ложь,  но  некоторые  в  это
поверили.
   - И насколько действенными были эти тексты? - спросил отец.
   - Не знаю.
   - Очень действенными. Пятнадцать лет назад первые из  них  вызвали  в
колониях настолько большой отклик, что привели чуть ли не к революции.
   Революция в колониях? Пятнадцать лет назад?  Цинь-цзяо  знала  только
лишь об одном подобном событии, но даже не представляла  себе,  что  это
имело какую-то связь со статьями Демосфена. Девушка покраснела.
   - Это год Колониального Трактата, твоего первого крупного договора.
   - Он не был только лишь моей заслугой, - ответил ей Хань Фей-цы. -  В
равной мере он принадлежал Звездному Конгрессу и колонии. Благодаря нему
нам  удалось  предотвратить  ужасный  конфликт.   А   Лузитанский   Флот
продолжает свою важнейшую миссию.
   - Но ведь ты лично написал каждое слово трактата, отец.
   - Делая это, я лишь выразил желания и ожидания,  уже  существующие  в
сердцах людей, стоящих по разные стороны конфликта. Сам же я был  только
чиновником Цинь-цзяо склонила голову.  Она  знала  правду;  впрочем,  ее
знали все. Это было началом  величия  Хань  Фей-цы,  ибо  он  не  только
составил договор,  но  и  убедил  обе  стороны,  чтобы  те  приняли  его
практически без поправок. С  тех  пор  он  сделался  одним  из  наиболее
доверенных советников Конгресса.  Ежедневно  он  получал  информацию  от
самых важных по положению людей со всех планет. Если  он  и  предпочитал
называть себя чиновником, то лишь потому, что был необыкновенно скромным
человеком. Цинь-цзяо было известно и то, что, когда умирала  мать,  отец
как раз занимался этой проблемой. Таков уж у него был характер -  он  не
презрел ни жены, ни обязанностей. Он не  мог  спасти  жизни  мамы,  зато
сумел спасти жизни тех, которые погибли бы в войне.
   - Цинь-цзяо, почему ты считаешь абсолютной ложью утверждение  о  том,
что Лузитанский Флот, якобы, обладает Системой Др.М.?
   - Потому что... потому что это чудовищно.  Они  уничтожили  бы  целый
мир, как Эндер Ксеноубийца. Такая сила не имеет  ни  права,  ни  причины
существования во вселенной.
   - Кто тебя научил подобному?
   - Меня научило приличие, - ответила на это Цинь-цзяо. - Боги  создали
звезды  и  планеты...  По  какому  же  праву  человек  может  осмелиться
уничтожить это?
   - Но  ведь  боги  сотворили  и  законы  природы,  дающие  возможность
уничтожения  планет  и  звезд.  По  какому  же  праву   человек   должен
отказываться от того, что дают боги?
   Цинь-цзяо обиженно замолчала. Ни разу еще она не  слыхала,  чтобы  ее
отец высказывался в защиту войны - ведь он ненавидел  войну  во  все  ее
проявлениях.
   - Спрашиваю тебя во второй раз: кто сказал тебе что подобная сила  не
имеет ни права, ни причины существования во вселенной?
   - Это моя собственная идея.
   - Но ведь это предложение является точной цитатой.
   - Так. Она  взята  из  Демосфена.  Ведь  если  я  верю  в  идею,  она
становится моей. Ты сам учил меня этому.
   - Нужно быть осторожной. Прежде чем поверить в идею следует  выяснить
все ее последствия.
   - Маленького Доктора нельзя применять против Лузитании, а  значит,  и
посылать его туда не следует.
   Хань Фей-цы со всей серьезностью кивнул. - Откуда тебе известно,  что
его нельзя применять?
   - Поскольку это уничтожило бы свинксов, молодую  и  прекрасную  расу,
желающую реализовать собственный потенциал в качестве одаренного разумом
вида.
   - Еще одна цитата.
   - Отец, ты же читал "Жизнь Человека"?
   - Читал.
   - Так как же ты  можешь  сомневаться  в  том,  что  свинксов  следует
защищать?
   - Я сказал, что "Жизнь Человека" читал И нее сказал, что в эту  книгу
поверил.
   - Ты не веришь?
   -  И  верю,  и  не  верю.  Книга  появилась  уже  после   уничтожения
лузитанского анзибля. Так что, вполне возможно, что создавалась она и не
там. А раз так, то это всего лишь фикция. И это тем более вероятно,  что
подписал ее "Голос Тех, Кого Нет".  Тем  же  самым  именем  подписаны  и
"Королева Улья", и "Гегемон", вышедшие тысячу лет  назад.  Кто-то,  явно
пытался воспользоваться уважением, которое люди питают  к  этим  древним
произведениям.
   - А я верю, что "Жизнь Человека" - настоящая.
   - Ты имеешь на это право, Цинь-цзяо. Но вот, почему ты веришь?
   Потому что эта книга казалась мне правдивой когда я ее читала.  Можно
ли сказать об этом отцу? Да, ему можно сказать все.
   - Потому что, когда я ее читала, то чувствовала что она  должна  быть
правдивой.
   - Понимаю.
   - Теперь ты знаешь, что я глупа.
   - Совсем даже наоборот.  Я  знаю,  что  ты  умна.  Когда  ты  слышишь
правдивую историю, какая-то внутренняя часть в тебе отвечает  на  нее  -
вне зависимости от искусности  вне  зависимости  от  аргументов  История
может быть рассказана неуклюже, но она все равно будет  тебе  нравиться,
если ты любишь правду Она может быть наиболее очевидной выдумкой, но  ты
и далее будешь верить в содержащуюся внутри нее правду Ведь ты не можешь
отбросить правды, пусть даже она покрыта лохмотьями.
   - Так как же возможно то, что ты не веришь в "Жизнь Человека"?
   - Я неясно выразился. Мы говорим  о  двух  различных  значениях  слов
"правда" и "вера". Ты веришь что  рассказ  правдив,  поскольку  на  него
отреагировало твое глубинное чувство правды. Но это  чувство  правды  не
реагирует на сферу  фактов  этого  рассказа,  на  то,  описывает  ли  он
реальные события реального мира Твое внутреннее чувство правды реагирует
на сферу причинности истории: на то,  верно  ли  она  изображает  способ
функционирования вселенной, способ, которым боги  реализуют  собственную
волю среди человеческих существ.
   Цинь-цзяо размышляла буквально миг, после чего понимающе кивнула.
   - "Жизнь Человека" с универсальной точки зрения может быть  правдивой
книгой, но она фальшива в подробностях.
   - Так, - подтвердил Хань  Фей-цы.  -  Ты  можешь  прочесть  книжку  и
почерпнуть из нее большую мудрость Только вот,  а  представляет  ли  эта
книга точное  описание  свинксов?  В  это  трудно  поверить:  сходный  с
млекопитающими  вид,  который  после  смерти  превращается  в   деревья?
Прекрасно в качестве метафоры, но смешно с научной точки зрения.
   - Но можешь ли ты быть в этом уверен, отец?
   - Нет, уверенным я, конечно  же,  быть  не  могу.  Природа  сотворила
множество удивительных существ. Так что,  вполне  возможно,  что  "Жизнь
Человека" является описанием действительности. Именно потому я и не верю
в нее, и  не  могу  не  верить.  Я  терпеливо  держу  ее  в  подвешенном
состоянии. Выжидаю. Но, ожидая, я не требую, чтобы Конгресс относился  к
Лузитании так, как будто ее населяли бы эти сказочные существа из "Жизни
Человека". Из того, что нам известно,  pequeninos  могут  быть  для  нас
по-настоящему смертельной угрозой. Ведь это чужие.
   - Они рамены.
   - Это в книге. Рамены они или же варельсе  -  мы  не  имеем  об  этом
понятия. Флот несет с собой  Маленького  Доктора,  поскольку  это  может
оказаться необходимым  для  спасения  человечества  перед  невообразимой
угрозой. Не мы будем  решать,  следует  ли  им  воспользоваться.  Решать
станет Конгресс. И не нам следовало решать, стоило его вообще  высылать.
Решил Конгресс. И наверняка не мы обязаны  решать  должен  ли  Маленький
Доктор  вообще  существовать.  Боги  постановили,  что  подобное  оружие
возможно и имеет право на существование.
   - Выходит, Демосфен был прав. Флот обладает системой М. Др. - Да.
   - И правительственные документы,  опубликованные  Демосфеном...  были
настоящими?
   - Да.
   - Но ведь, отец... ты сам, вместе со многими  другими,  заявлял,  что
это фальшивка.
   - Как боги обращаются только лишь к немногим избранным, так и секреты
правителей должны быть известны лишь тем, кто воспользуются этим знанием
по назначению. Демосфен выдает великие тайны людям,  которые  не  смогут
воспользоваться ими с умом.  Ради  добра  этих  же  людей  следовало  бы
стереть это знание  из  их  памяти  Единственным  способом  укрытия  уже
открытой тайны является замена ее ложью. И тогда знание о  правде  вновь
становится секретом.
   - То есть, ты объясняешь мне, что Демосфен говорит правду, а Звездный
Конгресс нас обманывает.
   - Я объясняю тебе,  что  Демосфен  -  это  неприятель  богов.  Мудрый
правитель никогда не выслал бы флот к Лузитании, не дав ему  возможности
реагировать на все обстоятельства. Но Демосфен, использовав  собственное
знание о том, что  Флот  снабжен  Маленьким  Доктором,  желал  заставить
Конгресс отозвать корабли обратно. Тем самым он желает отобрать власть у
тех, кому боги поручили управлять человечеством. Что же  ожидает  людей,
если они захотят отвергнуть повелителей, назначенных самими богами?
   - Хаос и страдания, - ответила  Цинь-цзяо.  История  знала  множество
периодов хаоса и страданий,  пока  боги,  наконец,  не  послали  сильных
властелинов и поддерживающие порядок учреждения.
   - Демосфен говорил правду о Маленьком  Докторе  Неужели  ты  считала,
будто враги богов никогда не говорят правду?  Хотелось  бы,  чтобы  было
так. Тогда мы бы легко их узнавали.
   - Если нам позволено лгать, служа богам, какие еще преступления можем
мы совершать?
   - А что такое преступление?
   - Действием, противоречащим закону.
   - Какому закону?
   - Понимаю. Конгресс устанавливает законы, то есть, законом становится
все, о чем решит Конгресс. Но ведь Конгресс состоит из мужчин  и  женщин
которые, сами по себе, могут быть хорошими или плохими.
   - Вот теперь ты  ближе  к  истине.  Мы  не  можем,  служа  Конгрессу,
совершать преступлений, поскольку сам Конгресс устанавливает законы. Но,
если бы Конгресс сделался  бы  злом,  то,  оставшиеся  ему  верные  тоже
творили бы зло. Это уже вопрос  совести.  Однако,  в  таком  бы  случае,
Конгресс наверняка утратил бы мандат небес. А мы, богослышащие, не имеем
права на ожидание и сомнения,  как  все  остальные.  Если  боги  откажут
Конгрессу в поддержке, мы тут же узнаем об этом..
   - Выходит, ты лгал ради Конгресса, поскольку Конгресс правит по  воле
небес.
   - И я знал, что помогая им сохранить секрет, действую  согласно  воле
богов и ради добра людей.
   Цинь-цзяо никогда еще не думала о Конгрессе в таком  вот  плане.  Все
известные  ей  исторические  книги  представляли  его  как   учреждение,
объединяющее  все   человечество.   Действия   Конгресса   всегда   были
благородными. Теперь  она  поняла,  что  не  все  поступки  должны  были
казаться хорошими, что вовсе не означало, будто те такими не являются.
   - Я обязана  узнать  от  богов,  является  ли  воля  Конгресса  и  их
собственной волей, - заявила она.
   - Ты сделаешь это? - спросил Хань Фей-цы. - Но будешь ли ты  послушна
воле Конгресса, пусть  даже  решения  его  и  кажутся  тебе  злом,  пока
Конгресс обладает мандатом неба?
   - Ты требуешь присяги?
   - Да.
   - В таком случае: так. Я буду послушна, пока небеса поддерживают их.
   - Я должен был получить от тебя это обещание, поскольку этого требуют
предписания  безопасности  Конгресса,  -  объяснил  Хань  Фей-цы.  -   В
противном случае, я бы не мог поверить тебе задания. - Он откашлялся.  -
Но теперь я хотел бы попросить тебя дать еще одну клятву.
   - Если будет возможно, я ее дам - Эта клятва...  берется  от  великой
любви. Хань Цинь-цзяо, будешь ли ты служить  богам  во  всем,  всяческим
образом, в течение всей своей жизни?
   - Отче, подобная клятва вовсе не нужна. Разве  боги  уже  не  избрали
меня и не указали собственным голосом мой путь?
   - И все-таки, я попрошу тебя дать такую клятву.
   - Всегда, всяческим образом и во всем я буду служить богам.
   К крайнему изумлению Цинь-цзяо ее отец опустился на колени и взял  ее
за руку. По щекам у него покатились слезы.
   - Ты сняла с моего сердца  самое  тяжкое  бремя,  которое  когда-либо
ложилось на него.
   - Каким же образом я сделала это, отче?
   - П