о костра.
     - А я думаю, что ты так крепко спишь  ночью,  что  тебя  легко  можно
кастрировать во сне.
     - Ты не осмелишься. Тебе это приходит в голову только  когда  я  стою
перед тобой, как сейчас. Я пробуждаю в тебе все  лучшее:  лучшие  чувства,
лучшие мысли... Ладно, Валентина, я решил не убивать тебя. Я думаю, что ты
еще пригодишься мне.
     - Я?
     Еще несколько лет назад Валентина холодела от страха от угроз Питера.
Однако теперь, она даже не испугалась. Нет, она не сомневалась, что  Питер
способен убить ее. Она не знала ни одной, даже самой ужасной вещи, которую
бы Питер был не в силах осуществить. Она так же знала, что  Питер  не  был
душевно больным и мог вполне  контролировать  себя  и  свои  поступки.  Он
владел собой лучше, чем кто-либо из тех, кого она знала.  За  исключением,
пожалуй, ее самой. Питер мог  откладывать  и  замедлять  исполнение  своих
желаний настолько, насколько это было ему необходимо;  он  легко  управлял
своими эмоциями. Она была твердо уверена,  что  он  не  только  не  сможет
причинить ей боль, он даже пальцем не тронет ее в порыве ярости. Он  может
решиться лишь в случае, когда выгода пересилит риск. Другие люди вели себя
по-иному, большей частью  импульсивно.  Поэтому  она  многим  предпочитала
Питера.  Он  всегда  поступал  согласно  выгоде  для  себя   и   сообразно
собственным интересам. Поэтому, все что было нужно, чтобы обеспечить  себе
безопасность, это постоянно поддерживать в  нем  интерес,  живая  она  ему
нужна больше, чем мертвая.
     - Валентина,  все  вещи  рождаются  в  голове.  Я  тут  проследил  за
передвижением армии в России.
     - О чем мы говорим?
     - О мире, Валентина. Ты знаешь  о  России?  Такая  огромная  империя?
Варшавский договор? Единые нормы и пространство Евразии от Нидерландов  до
Пакистана?
     -  Они  никогда  не  публиковали  данные  о  своих   войсках   и   их
передвижении, Питер.
     - Ну  конечно  же,  нет.  Но  они  регулярно  публиковали  расписание
пассажирских и  грузовых  поездов.  Я  составил  программу,  анализирующую
данные  расписания   и   раскрыл   ряд   секретных   передвижений   войск,
перебрасываемых поездами специального назначения, идущими одними и теми же
маршрутами. Затем сопоставил  данные  за  три  года.  За  последние  шесть
месяцев они особенно активизировались, они  готовятся  к  войне.  Наземной
войне.
     - А как же Союз? Баггеры?
     Валентина не  понимала,  чего  добивается  Питер,  он  часто  начинал
подобные обсуждения, особенно касающиеся мировых событий.  Он  использовал
ее как своеобразный тестер своих идей, как  средство  отточки  и  шлифовки
мысли. В ходе обсуждения, как правило, ее собственные мысли тоже очищались
от всякого мусора. Она скоро выяснила, что несмотря на то,  что  их  точки
зрения  на  будущее  устройство  мира  редко  сходятся,  они  очень  редко
расходятся в том, какой мир есть и как  он  устроен.  Они  весьма  искусно
наловчились  выкачивать  важную  и  точную  информацию  даже  из   романов
абсолютно невежественных,  доверчивых  молодых  писателей.  Информационное
стадо, так называл подобных писак Питер.
     - А нынешний Полимарт ведь  русский?  Он  прекрасно  осведомлен,  что
происходит с флотом. Значит, они  уже  выяснили,  что  баггеры  больше  не
представляют угрозы, или то, что мы  стоим  на  пороге  новой  грандиозной
баталии. Так или иначе, война с баггерами окончена. Они вовсю готовятся  к
новой войне.
     - Но если они передислоцируют войска, то  это  должно  быть  известно
Стратегу.
     -  Все  обставлено  как  внутренние  перемещения  внутри  Варшавского
Договора.
     Весть была ошеломляющей. Мир и сотрудничество всей вселенной казались
незыблемыми со времен первой войны с баггерами. То, что  обнаружил  Питер,
фундаментально подрывало основы мирового порядка. В ее мозгу сама по  себе
возникла ясная картина того мира и порядка, который был накануне вторжения
баггеров.
     - Значит мы опять скатываемся к старому пути развития.
     - Нет, есть несколько отличий. Ныне мы надежно защищены в одном плане
- вряд ли кто-нибудь  сможет  воспользоваться  ядерным  арсеналом  оружия.
Теперь мы сможем убивать друг друга тысячами вместо прежних миллионов.
     Питер хмыкнул.
     - Вал, все  находится  в  полной  готовности.  Сейчас  многочисленный
интернациональный  флот  и  армии  существуют   в   рамках   американского
приоритета. Когда война с баггерами будет окончена, вся эта неисчислимая и
мощная сила лопнет, как мыльный пузырь, исчезнет, потому  что  все  сейчас
зиждется на страхе перед баггерами. Тогда мы оглянемся  вокруг  и  увидим,
что все старые союзы давно изжили себя, умерли, канули в далекое  прошлое,
кроме одного - Варшавского Договора. Все превратится в маленький доллар, в
который нацелено пять миллионов лазеров. Нам  останутся  лишь  астероидные
обломки, а они овладеют Землей. Придется обходиться без изюма и сельдерея,
а за одно и без земли тоже.
     Что беспокоило Валентину больше всего, так это то, что Питер  казался
абсолютно спокойным, без тени волнения.
     - Питер,  почему,  ради  чего  я  должна  признать  все  твои  бредни
блестящей идеей и гениальной возможностью проявить себя?
     - Ради нас обоих, всех нас, Вал.
     - Питер, тебе всего двенадцать лет. Мне десять. У них ведь достаточно
аргументов для подобных малолетних выскочек. Они обзовут нас  несмышлеными
детьми и цыкнут, а этого вполне достаточно, чтобы загнать нас в угол,  как
мышек.
     - Но мы ведь думаем и размышляем совсем не так, как дети. Разве  нет,
Вал? И разговариваем мы иначе. А кроме всего прочего, мы  пишем  абсолютно
не по-детски.
     - Отлично, от смертельных угроз мы перешли к  сочинениям  на  вольную
тему. Я так понимаю, это и есть кульминация беседы, правильно, Питер?
     И  тем  не  менее  Валентина  почувствовала  себя  явно   польщенной.
Сочинения и  письменные  сообщения  -  это  то,  что  у  Валентины  всегда
получалось лучше Питера. Они оба прекрасно знали об  этом.  Однажды  Питер
весьма образно выразился на этот счет. Он сказал,  что  всегда  выискивает
то, что люди ненавидят  больше  всего,  а  затем  этим  же  третирует  их,
Валентина, наоборот, выясняет, в чем люди преуспевают, а затем ласкает  их
слух подобной лестью. Конечно, данное признание звучало весьма цинично, но
это была правда. Валентина легко убеждала людей  и  склоняла  их  к  своей
точке зрения - ей всегда удавалось доказать им, что они сами  хотят  того,
что она добивается от них. С другой стороны, Питер легко запугивал  людей,
легко вызывал состояние страха к  тому,  что  задумал.  Когда  он  впервые
заговорил об этом и изложил свою теорию,  она  долго  возмущалась  и  даже
обиделась. Ей очень хотелось верить, что она правильно поступает,  убеждая
других, потому что она права, а не потому, что умнее. При  этом  она  сама
забывала,  сколько   раз   доказывала   себе,   что   совсем   не   желает
эксплуатировать людей теми методами, которыми так классно  владеет  Питер.
Но мысль о том, что она может оказывать влияние на других людей,  пришлась
ей по вкусу. Однако, это было не просто влияние.  Люди  легко  оказывались
под ее контролем, и при всем этом, у них самих возникало желание исполнять
ее волю. Она стыдилась, но подобная власть доставляла ей  удовольствие,  и
она уже  не  раз  пользовалась  своим  умением.  Она  заставляла  учителей
поступать так, а не иначе. С одноклассниками вообще не было  проблем.  Для
нее было не трудно заставить отца и мать  видеть  события  и  вещи  своими
глазами. Иногда ей удавалось подчинить даже Питера. Но  что  больше  всего
пугало ее, так это то, что она прекрасно понимала Питера,  симпатизировала
ему и даже в душе поддерживала его  внутренние  побуждения.  В  ее  сердце
Питер занимал гораздо больше места, чем она сама себе признавалась. Однако
она всегда говорила себе: "Ты мечтаешь о власти и  могуществе,  Питер,  но
по-своему, я намного могущественнее тебя".
     - Я изучал историю, - сказал Питер. - Я изучал  теории  человеческого
поведения и мотивации.  Всегда  были  времена,  когда  мир  переделывал  и
переустраивал сам себя. Но если верно выбрать момент, то верные  и  точные
призывы могут изменить ситуацию, перевернуть весь мир. Вспомни  Перикла  и
Афины, Демосфена...
     - Да, им удалось дважды превратить Афины в развалины.
     - Периклу, да, но Демосфен был прав в отношении к Филиппу...
     - А может просто спровоцировал его...
     - Ты так думаешь? Впрочем, так поступают все историки - увертываются,
играют в слова по поводу причины и следствия вместо  того,  чтобы  назвать
вещи своими именами. Всегда существуют  периоды,  когда  мир  находится  в
состоянии движения, своеобразного ожидания перемен. И тогда верное  слово,
произнесенное в нужном  месте,  может  всколыхнуть  мир.  Томас  Пайн  Бен
Франклин, например. Бисмарк. Ленин.
     -  Не  существует  абсолютно  совпадающих  периодов,   нельзя   слепо
переносить исторические моменты, Питер.
     Но она не соглашалась с братом только в силу  привычки;  она  поняла,
куда он клонит, и расценивала все, как вполне возможное.
     - А я и не ожидал, что ты поймешь все  сразу.  Ты  ведь  до  сих  пор
веришь, что  учителя  знают  что-то  стоящее,  на  чем  следует  заострить
внимание.
     - Я поняла больше, чем ты думаешь, Питер. Значит,  ты  отводишь  себе
роль Бисмарка.
     - Я рассматриваю себя, как человека, знающего каким образом  внедрить
нужную идею в общественное сознание. Разве  тебе  не  приходилось  слышать
фразы, очень умные фразы, Валентина. А через неделю или две  те  же  самые
фразы произносили взрослые, и они уже не  казались  странными.  Они  могли
даже попасть в  видеосводки  или  пересылаться  по  сети.  Разве  тебе  не
приходилось с этим сталкиваться?
     - Но я всегда отдавала себе отчет, что слышала их раньше,  от  других
людей и при других обстоятельствах, и воспринимала все как повторение.
     - Ты ошибаешься. Кроме нас, моя маленькая сестренка, в мире, пожалуй,
еще найдется тысяча другая таких же умных и сообразительных людей.  Многие
из них прозябают где-то в безвестности. Учат вредных  тупых  ублюдков  или
проводят  узкие  исследования  в  никому  не  нужных  областях.  И  только
считанные единицы из них обладают хоть какой-то властью.
     - Полагаю мы  будем  из  тех,  которым  улыбнется  счастливая  звезда
могущества...
     - Не иронизируй, это глупо, как шутка про одного кролика, Вал.
     - Которых, я думаю,  немало  развелось  в  наших  лесах,  особенно  в
последнее время.
     - Да, они скачут друг за другом вокруг нашего дома.
     Валентина  улыбнулась,  представив  комичную  картину,   и   тут   же
возненавидела себя за то, что нашла это смешным.
     - Вал, мы можем уже сегодня сказать те слова, которые кто-нибудь  еще
сможет произнести через две недели. Мы можем сделать  это  сейчас.  Мы  не
должны ждать, пока вырастем и сделаем какую-либо сносную карьеру.
     - Питер, тебе всего двенадцать лет.
     - Но для сетей возраст не имеет значения. Для передачи  сообщения  по
сетям мы можем назваться как угодно.
     - Для сетей мы всего-навсего ученики, мы даже  не  можем  вступить  в
спор или начать обсуждение иначе, как через статус -  "прочие  мнения".  А
это означает, что нас вообще никто не услышит.
     - У меня есть план.
     - Я не сомневаюсь в этом.
     Она  старалась  не  выдать  своей   заинтересованности   и   всячески
сдерживала желание поскорее услышать его соображения.
     - Мы можем зарегистрироваться в сети как полноправные  взрослые,  под
любыми вымышленными именами, если отец поможет нам обрести доступ и статус
обычных взрослых горожан. Ведь это находится в его ведении.
     - Ну и ради чего он это сделает? Ведь у нас же есть школьный  статус,
чтобы общаться со всем миром?
     - Нет, Вал. Я вообще ничего не хочу говорить ему. Ты скажешь ему, что
очень волнуешься и переживаешь за меня. Ты расскажешь, как я изо всех  сил
стараюсь хорошо вести себя в школе, и  как  это  тяжело  дается  мне.  Мне
приходится подавлять себя, и это сводит меня с ума. Что мне абсолютно не с
кем поговорить на равных. Что здесь вообще  нет  никого,  равного  мне  по
интеллекту. Что взрослые просто смеются надо  мной,  потому  что  я  очень
молод, и отсылают меня к ровесникам. А те глупы, как пробки. В  общем,  ты
убедишь его, что я на грани стресса.
     Валентина вспомнила распятое, ободранное тельце белки и  решила,  что
ее находка была частью хорошо продуманного плана Питера. Или,  по  крайней
мере, он решил использовать  свой  садизм,  как  часть  плана,  когда  уже
вдоволь наиздевался.
     - Так ты  убедишь  его  разрешить  нам  воспользоваться  правами  его
взрослого доступа, и утвердить наши псевдонимы в сетевой системе, чтобы мы
могли вести дискуссии на том уровне, какого заслуживаем?
     Валентина могла усомниться и оспорить его идеалы, но ничто  не  могло
отвратить его от мыслей, подобных этим. Она не могла сказать ему: а почему
ты думаешь, что достоин уважения? Она много читала об Адольфе Гитлере.  Ее
удивляло, каким он был в свои двенадцать лет. Нет,  он  не  был  таким  же
умным, как Питер, он вообще не походил на Питера,  но  он  страстно  желал
славы и могущества. И что бы стало бы с миром, если бы в детстве он  попал
в молотилку, или его лягнула лошадь?
     - Вал, сказал Питер, - я знаю, что ты думаешь обо  мне.  Ты  думаешь,
что я отнюдь не из приятных людей, достойных уважения.
     Валентина легонько бросила сосновую иголку в Питера.
     - Стрела прямо в сердце.
     - Я давно хотел поговорить с тобой, Вал, и долго готовился. Но я  все
время боялся.
     Она слегка послюнявила новую сосновую иголку и снова бросила в  него.
Она ударилась ему в грудь и отскочила на землю.
     "Снова неудача". С чего это он захотел быть слабым?
     - Вал, я боялся, что ты не поверишь мне. Что ты не  поверишь,  что  я
могу сделать это.
     - Питер, я верю, что ты все сможешь сделать, и даже хочу этого.
     - Но  еще  больше  я  боялся,  что  ты  поверишь  мне  и  попытаешься
остановить, отговорить или повлиять на меня.
     - Продолжай, Питер, еще раз пообещай убить меня.
     Неужели он действительно верит,  что  ее  можно  одурачить  подобными
детскими выходками?
     - У меня ужасное чувство юмора. Прости, пожалуйста. Ты же  знаешь,  я
просто дразнил себя. Мне нужна твоя помощь.
     -  Да,  ты  как  раз  тот,  кто  так   нужен   для   спасения   мира.
Двенадцатилетний сопляк решит все мировые проблемы.
     - Не моя вина в том, что мне всего двенадцать лет. И не моя вина, что
именно сейчас открывается подобная возможность. Прямо сейчас самое  время,
когда я могу повлиять  на  события.  Мир  всегда  выбирает  демократию  во
времена великих сдвигов и перемен, и человек с силой  убеждения  и  мощным
голосом всегда побеждает. Каждый почему-то думает,  что  Гитлер  пришел  к
власти благодаря опоре на армию, потому что они хотели убивать. Но в  этом
лишь часть правды, так как в реальном  мире  власть  всегда  опирается  на
угрозы и бесчестие. Он обрел власть во многом благодаря тому, что в нужное
время произносил пламенные нужные речи.
     - Я как раз хотела сравнить тебя с ним.
     - Я не презираю Евреев, Вал. Я вообще не хочу никого уничтожать. Я не
хочу войн. Я хочу мира и стремлюсь поддержать его. Разве это плохо?  Я  не
хочу, чтобы мы пошли по старому пути развития. Ты читала о мировых войнах?
     - Да.
     - Мы снова катимся к тому же. Или еще к  худшему.  Мы  можем  однажды
обнаружить, что  насильно  заперты  в  Варшавский  Договор.  Ну  разве  не
приятные мысли?
     - Питер, мы всего лишь дети, как ты это  не  понимаешь?  Мы  ходим  в
школу, растем...
     Но несмотря на внешнее сопротивление, ей  очень  хотелось,  чтобы  он
убедил ее. Ей с самого начала  хотелось,  чтобы  он  склонил  ее  на  свою
сторону.
     Но Питер и не подозревал, что победа за ним.
     - Если я поверю в это, если я допущу эту мысль и буду просто сидеть и
наблюдать, то я потеряю все возможности, а когда достаточно  подрасту,  то
будет слишком поздно. Вал, послушай меня. Я  знаю,  как  ты  воспринимаешь
меня, ты всегда относилась ко мне именно так.  Я  был  жестоким,  порочным
братом. Я был жесток с тобой, и еще более жесток с Эндером. Я не  ненавижу
тебя, я люблю вас обоих, я только хотел - хотел держать все под контролем,
разве ты не догадалась? Это самая важная вещь для меня, моя великая  вина,
я могу видеть слабости, знаю как пользоваться этими  слабостями.  Я  легко
нахожу слабинки. Возможно я стану  удачливым  бизнесменом  и  когда-нибудь
создам свою мощную корпорацию; и что же, я  должен  сидеть  сложа  руки  и
ждать, что это мне даст? Ничего. Я хочу управлять и властвовать, Вал. Хочу
контролировать события. Но я хочу,  чтобы  мой  контроль  хоть  что-нибудь
стоил. Хочу сделать что-то  полезное.  Чур-чур  американское  всему  миру!
Чтобы если кто-то  еще  решится  посягнуть  на  нас  после  того,  как  мы
расправимся с баггерами, если кто-то решится на подобный  шаг  и  надумает
уничтожить  нас,  они  обнаружат,  что  мы  расселились  по  всем  уголкам
вселенной, мы пребываем друг с другом в едином мирном союзе и  нас  нельзя
уничтожить.  Ты  понимаешь   меня?   Я   хочу   спасти   человечество   от
самоуничтожения и саморазрушения.
     Ей никогда не доводилось видеть его таким увлеченным и  искренним.  В
его голосе не было ни намека на иронию, ни нотки лжи. Он становился лучше.
А может он просто прикоснулся к правде, и она изменила его.
     - Значит двенадцатилетний мальчик и  его  младшая  сестра  собираются
спасти мир?
     - Сколько лет было Александру? Я  не  собираюсь  изменять  мир  прямо
сейчас. Я собираюсь лишь начать. Если ты конечно согласна помочь мне.
     - Я не верю, что все твои зверства с этими беззащитными белками  лишь
часть хорошо продуманного плана. Я  думаю,  что  ты  все  это  проделывал,
потому что наслаждаешься  своими  изуверствами,  безумно  любишь  подобные
вещи.
     Внезапно Питер разревелся и закрыл лицо руками. Валентина  допускала,
что Питер способен на притворство, тем не менее она  была  поражена.  Ведь
это было вполне возможно, ведь он действительно мог любить  ее.  А  теперь
ему предоставилась прекрасная возможность проявить себя,  и  он  умышленно
хочет казаться слабее, чтобы добиться ее  любви.  Он  просто  манипулирует
мной, думала она, но это совсем не значит, что он притворяется,  он  может
быть искренним в своих намерениях. Он отвел руки, на нее глянуло мокрое от
слез лицо брата, глаза опухли и покраснели.
     - Я знаю, - наконец сказал он, - это именно то, чего я так боялся. Ты
думаешь, что я - чудовище. Я никогда не хотел быть убийцей,  но  ничем  не
могу помочь себе.
     Она не видела его еще таким  беззащитным  и  слабым.  Ведь  ты  такой
умный, Питер. Ты  сохранил  свои  слабости,  чтобы  затем  заставить  меня
действовать и влиять  на  меня.  И  это  действительно  подстегнуло  ее  к
действию. Потому что если все правда, даже частично, тогда Питер  -  точно
никакое не чудовище, и она  может  удовлетворить  свою  любовь  к  власти,
аналогичную страсти Питера, абсолютно не  опасаясь  самой  превратиться  в
чудовище. Она знала, что  Питер  всегда  все  просчитывает  наперед,  даже
теперь, но  она  верила,  что  за  всеми  этими  расчетами  стоит  правда.
Возможно, она глубоко спрятана, но он должен обнаружить ее, чтобы добиться
ее доверия.
     - Вал, если ты не поможешь мне, я просто не знаю, кем могу стать,  во
что превратиться. Но если ты будешь рядом, станешь моим партнером во  всех
начинаниях - ты сможешь удержать меня от падения, как сейчас.
     Она кивнула. Ты рассчитываешь поделиться со мной властью, думала она,
на самом деле вся власть в моих руках, даже над тобой,  даже  если  ты  не
догадываешься об этом.
     - Я сделаю. Я помогу тебе, Питер. Я тоже хочу этого.


     Как только отец предоставил им