- А как же со свинксами? - спросила Квара. -  По-видимому,  они  ведь
имеют право  голоса  относительно  трансформации  молекулы,  которая  не
только позволяет им размножаться, но и, скорее  всего,  сделала  из  них
разумную расу?
   - Этот вирус пытается нас убить, - не согласился Эндер.  -  Если  Эле
удастся  ликвидировать  десколаду,  не  нарушая  репродукционного  цикла
pequeninos, то, я считаю, они не имеют права протестовать.
   - А вдруг они считают по-другому.
   - В таком случае, они, по-видимому, не должны знать, что мы делаем, -
заметил Грего.
   - Нам нельзя говорить никому, ни  людям,  ни  свинксам  о  проводимых
здесь исследования, - сурово заявила Новинья. -  Это  могло  бы  вызвать
страшные недоразумения, ведущие к насилию и смерти.
   - Выходит так, что мы, люди,  являемся  судьями  для  всех  остальных
существ, - рыкнула Квара.
   - Нет, Квара. Мы, ученые,  собираем  информацию,  -  сказала  на  это
Новинья. - И пока мы ее не соберем достаточно  много,  никто  ни  о  чем
решать не может. Потому-то  все  здесь  присутствующие  обязаны  хранить
тайну. Это касается и Квары с Грего. Вы не расскажете никому, пока я вам
этого не позволю, а я не позволю, пока мы  сами  не  узнаем  чего-нибудь
побольше.
   - Пока не разрешишь ты? - с вызовом спросил  Грего.  -  Или  пока  не
разрешит Голос Тех, Кого Нет?
   - Это я здесь главный ксенобиолог, - холодно объявила  Новинья.  -  И
только мне решать, достаточно ли много нам известно. Это вам понятно?
   Она подождала, пока все не подтвердили.
   Новинья поднялась с места. Встреча подошла к  концу.  Квара  и  Грего
вышли практически сразу; Новинья поцеловала Эндера в  щеку,  после  чего
выпихнула и его, и Элу из кабинета.
   Эндер задержался в лаборатории, чтобы поговорить с Элой.
   - Существует ли способ распространить твой вирус-заменитель  по  всей
популяции коренных видов Лузитании?
   - Не знаю, - призналась та. - Это  легче,  чем  вводить  его  во  все
клетки отдельных организмов настолько быстро, чтобы десколада не  успела
приспособиться  или  же  сбежать.  Мне  придется  создать  что-то  вроде
носителя для вируса и, по-видимому,  основать  его  строение  на  модели
самой десколады. Это единственный известный мне паразит, который атакует
носителя так быстро и  настолько  всесторонне,  как  должен  делать  мой
носитель. Это смешно... я пытаюсь заменить десколаду,  применяя  методы,
применяемые ее же вирусами.
   - Это совершенно не смешно, -  заартачился  Эндер.  -  Именно  так  и
функционирует мир. Кто-то мне сказал, что  единственный  стоящий  твоего
внимания учитель - это твой враг.
   - Тогда Квара и Грего должны вручить друг другу докторские степени.
   - Они ведут друг с другом здоровую дискуссию, - согласился  Эндер.  -
Они заставляют нас взвешивать каждый аспект наших начинаний.
   - Она перестанет быть здоровой, как только хоть один из них переведет
дискуссию за рамки семьи, - заявила Эла.
   - Эта семья никогда не разговаривает о своих проблемах  с  чужими,  -
напомнил ей Эндер. - Я знаю про это лучше всех.
   - Совсем наоборот, Эндер. Ты должен лучше всех знать и то, как сильно
мы желаем  поговорить  с  кем-то  чужим...  когда  посчитаем,  что  наши
потребности это обосновывают.
   Эндер должен был согласиться с тем,  что  Эла  права.  Когда  он  сам
прилетел на Лузитанию, очень трудно было склонить  Квару,  Грего,  Миро,
Квимо и Ольхадо, чтобы те доверились ему и начали с  ним  разговаривать.
Зато Эла стала общаться с ним с самого начала,  в  конце  концов  к  ней
присоединились и все остальные дети Новиньи. А потом и сама  Новинья.  В
этой семье все были исключительно верны друг другу, но каждый имел такие
же  исключительно  сильные  убеждения  и  собственные  мнения;  и   свой
собственный взгляд на вещи считал  более  правильным.  Грего  или  Квара
могли посчитать,  что  уведомление  кого-либо,  не  входящего  в  семью,
совпадает с интересами Лузитании, человечества или  же  науки,  и  тогда
тайне  конец.   Именно   таким   вот   образом   был   нарушен   принцип
невмешательства в общество свинксов еще до того, как Эндер  появился  на
планете.
   Как это мило, подумал он. Еще одна возможная причина катастрофы,  над
которой я совершенно не властен.
   Выходя из лаборатории, Эндер - как это случалось уже множество раз  -
пожелал, чтобы рядом с ним очутилась Валентина. Вот она прекрасно  умела
распутывать моральные дилеммы. Вскоре она здесь появится.... вот только,
не  будет  ли  уже  поздно?  Эндер  понимал,  и  в  большинстве  случаев
соглашался как с точкой зрения Грего, так и Квары. Более  же  всего  для
него  была  болезненной  необходимость  сохранения  тайны.  Он  не   мог
поговорить с pequeninos, даже с одним только Человеком, о  том  решении,
которое повлияет на жизнь свинксов в той же  степени,  что  и  на  жизнь
колонистов  с  Земли.  И  все  же  -  Новинья  была   права.   Публичное
рассмотрение этого вопроса - сейчас, когда неизвестно даже, а имеется ли
у этого вопроса решение - в наилучшем случае вызовет беспокойство,  а  в
наихудшем - анархию и кровопролитие. Пока что свинксы жили мирно,  но  в
их истории было множество кровавых войн.
   Эндер вышел через калитку и направился к экспериментальному полю. Там
он увидал Квару с палками в руках,  погруженную  в  беседе  с  отцовским
деревом человека. По стволу она не стучала, иначе Эндер наверняка бы это
услыхал. Выходит, она хотела поговорить с Человеком наедине.  Прекрасно.
Он пойдет по дальней дороге, обойдет, чтобы не слишком приближаться и не
подслушивать.
   Но когда Квара заметила, что Эндер глядит в ее сторону,  она  тут  же
закончила разговор и быстрым шагом направилась по  тропинке  к  воротам.
Естественно, при этом она столкнулась с ним нос к носу.
   - Какие-то секреты? - спросил он.
   Это должно было прозвучать  как  шутка.  Но,  когда  слова  были  уже
сказаны, а у Квары на  лице  появилось  таинственное  выражение,  Эндеру
вдруг стало ясно, о каком секрете  могла  она  беседовать.  И  ее  ответ
подтвердил все его подозрения.
   - Понятие честности у мамы не всегда совпадает с моим, - заявила она.
- У тебя, кстати, тоже.
   Эндер догадывался, что девушка сделать подобное, но ему и в голову не
могло придти, что она сделает это так  скоро,  после  того  как  обещала
молчать.
   - А разве честность - это самое главное? - спросил он.
   - Для меня - да.
   Квара попыталась обойти Эндера и пройти к воротам, но тот схватил  ее
за руку.
   - Отпусти меня.
   - Рассказать Человеку - это дело одно,  -  сказал  Эндер.  -  Человек
весьма  умен.  Но  ничего  не  рассказывай  другим.  Некоторые  свинксы,
особенно самцы, могут повести себя очень агрессивно, если посчитают, что
имеют к этому причину.
   - Это не самцы, - ответила  ему  Квара.  -  Сами  себя  они  называют
братьями, а мы, скорее всего,  обязаны  называть  их  мужчинами.  -  Она
победно усмехнулась. - Ты даже наполовину не лишен  всех  предубеждений,
как сам хочешь в это верить.
   После чего оттолкнула Эндера и побежала через ворота в Милагре.
   Эндер подошел к отцовскому дереву.
   - Что она говорила тебе, Человек? - спросил  он.  -  Неужто  сказала,
что, скорее умрет, чем  позволит  уничтожить  десколаду,  если  при  том
пришлось бы в чем-то ущемить тебя и твой народ?
   Понятное дело, что Человек не отвечал, поскольку Эндер и не собирался
бить говорящими палками, используемыми для разговора на языке отцов,  по
стволу. Если бы он это сделал, самцы  свинксов  услыхали  бы  и  тут  же
примчались.  Доверительного  разговора  между  свинксами  и   отцовскими
деревьями  просто  не  могло  существовать.  Если  бы  отцовское  дерево
пожелало конфиденциальности, оно всегда  могло  беззвучно  поговорить  с
другими деревьями - они общались разумами, как королева улья с жукерами,
служившими ей глазами, ушами, руками  и  ногами.  Вот  если  бы  я  смог
сделаться  элементом  этой   коммуникативной   сети,   вздохнул   Эндер.
Мгновенный  контакт,  чистейшая  мысль,  пересылаемая  в   любую   точку
вселенной...
   И все же, ему нужно было поговорить, измене  Квары  следовало  что-то
предпринять.
   - Человек, мы делаем все, что в наши силах, чтобы спасти и  людей,  и
pequeninos. Если будет возможным, мы постараемся  сохранить  даже  вирус
десколады. Эла с Новиньей очень орошие специалисты в своем  деле.  Точно
так же, как и Грего с Кварой. Но пока что, пожалуйста,  доверься  нам  и
никому этого не повторяй. Прошу тебя. Если люди и свинксы узнают,  какая
опасность им  всем  грозит,  пока  нам  не  удастся  с  нею  справиться,
последствия могут быть страшными.
   Ничего   больше   сказать   Эндер   не   мог.   Он    направился    к
экспериментальному  полю.  Еще  до  заката  он  с  Садовником   закончил
обследования,  после  чего  очистили  все  поле  и  сожгли  растения.  В
деструктивном поле никакие крупные молекулы  не  могли  выжить.  Поэтому
Эндер  с  Садовником  сделали  все,  чтобы  удостовериться  в  том,  что
десколада забыла обо всем, чему могла научиться на этой территории.
   Единственное, чего они не могли сделать, это избавиться от вирусов  в
клетках собственны организмов. А вдруг Квара была права? Если  десколада
внутри барьера уже успела  "рассказать"  вирусам,  переносимым  в  телах
Эндера и Садовника, о том, что успела узнать из нового сорта  картофеля?
О тех блокадах, которые пытались  ввести  Эла  с  Новиньей?  О  способах
борьбы с десколадой?
   Если  вирус  и  вправду  разумен,  если  у  него  имеется  язык   для
распространения информации и передачи образчиков поведения... то как  же
Эндер или кто-либо иной могут питать надежды на коечную победу?  Ведь  в
таком случае, вирусы могут оказаться самым эластичным видом, лучше всего
приспособленным к завоеванию новых миров и к исключению  более  сильных,
чем люди, свинксы, жукеры или какие-либо  иные  проживающие  на  планета
создания, соперников. С этой  мыслью  Эндер  ложился  спать;  эта  мысль
терзала его даже тогда, когда  он  занимался  с  Новиньей  любовью.  Она
пыталась утешить его, как будто это он - не она - несла  на  себе  бремя
забот этого мира. Эндер пытался оправдывать сам себя, но  быстро  понял,
что это напрасное занятие. Зачем же к заботам жены прибавлять еще и свои
собственные?

***

   Человек выслушал слова Эндера, вот только выполнить его просьбу он не
мог. Молчать? Не  тогда,  когда  люди  создают  новые  вирусы,  грозящие
изменением жизненного цикла pequeninos. Понятное дело, Человек ничего не
расскажет незрелым братьям и женам. Но  может  -  и  он  сделает  так  -
рассказать всем отцовским деревьям на Лузитании. Они имеют право  знать,
что происходит, чтобы совместно подумать, что делать, если вообще что-то
делать.
   Еще до заката каждое отцовское дерево уже знало,  как  и  Человек,  о
планах людей и о том, насколько - по его мнению  -  им  можно  доверять.
Большинство с  ним  согласилось:  пока  что  разрешим  людям  продолжить
исследования. Но следует внимательно следить за всем и  приготовиться  к
тому моменту, который случиться может - хотя и будем надеяться,  что  он
никогда не наступит - когда люди и pequeninos начнут войну  друг  против
друга. В этой войне шансов у  нас  никаких,  но,  прежде  чем  люди  нас
перебьют, может найдется  какая-нибудь  лазейка,  чтобы  хоть  некоторые
сбежали.
   Еще до рассвета они составили планы и  связались  с  королевой  улья,
единственным внечеловеческим источником развитой техники на  планете.  И
не успел этот  день  подойти  к  концу,  как  строительство  звездолета,
способного покинуть Лузитанию, уже началось.

Глава 7

ТАЙНАЯ НАПЕРСНИЦА

   Правда ли это, что в давние дни, когда вы запускали космолеты,  чтобы
заселять новые миры, то всегда могли разговаривать друг  с  другом,  как
будто бы стояли в одном и том же лесу?
   Мы предполагаем, что то же самое будет и с вами. Когда вырастут новые
отцовские деревья, они всегда будут с вами. Расстояния не имеют никакого
влияния на филотические соединения.
   Вот только, будем ли мы соединены? Мы же не вышлем в полет  деревьев.
Только братьев, несколько жен и сотню малых матерей,  чтобы  они  родили
новые поколения. Путешествие  продлится  десятки  лет.  Как  только  они
доберутся на место, лучшие из братьев будут переведены в  третью  жизнь,
но пройдет, самое малое, год, пока первое из отцовских деревьев вырастет
настолько, чтобы дать поросль молоди. Как же этот первый  отец  в  новом
мире узнает, как с  нами  связаться,  как  с  нами  заговорить?  Как  мы
приветствуем его, еще не зная, где он находится?
   Пот стекал по лицу Цинь-цзяо. Она наклонялась,  а  капли  стекали  по
щекам, к глазам, по  носу.  А  уже  оттуда  пот  капал  в  мутную  воду,
заливавшую рисовые чеки, или же на проклюнувшиеся над поверхностью  воды
ростки.
   - Почему ты не вытрешь лица, праведная?
   Цинь-цзяо  подняла  голову,  чтобы  узнать,  кто  же   это   очутился
достаточно близко, чтобы заговорить с нею.  Обыкновенные  люди,  занятые
праведным  трудом,  обычно  держались  от  нее   подальше.   Присутствие
богослышащей заставляла их чувствовать себя не в своей тарелке.
   Это была девчонка, моложе Цинь-цзяо - лет, возможно, четырнадцать.  У
нее была мальчишеская фигурка и очень коротко  подстриженные  волосы.  В
ней  была  какая-то  открытость,  полнейшее  отсутствие   робости,   что
показалось Цинь-цзяо весьма странным и не совсем приятным.  Поначалу  ей
захотелось просто-напросто проигнорировать девчонку.
   Только это было бы проявлением спесивости. Это было так, как будто бы
она сказала: поскольку я богослышащая, то могу и не отвечать,  когда  со
мной заговаривают. Никто и не догадается, что не отвечает она, поскольку
размышления о чем-либо другом, кроме невозможном для выполнения задании,
поверенном ей великим Хань Фей-цы, доставляет ей чуть ли  не  физическую
боль.
   Поэтому она ответила... но вопросом.
   - А почему я обязана вытереть лицо?
   - А разве тебе не щекотно? Ну, от пота, что стекает у тебя  по  лицу?
Разве он не заливает тебе глаз, и они потом не жгут?
   Цинь-цзяо опустила голову и на какой-то миг вернулась  к  работе.  На
сей раз она уже обращала внимание на собственные чувства. И правда, было
щекотно, а глаза жгло от попадавшего в них  пота.  Весьма  неприятное  и
раздражающее чувство. Цинь-цзяо медленно выпрямилась... и заметила,  как
это больно, как протестует позвоночник, когда меняешь позу.
   - Да, - сказала она, - и жжет, и щекочет.
   - Так вытри его, - посоветовала девочка. - Рукавом.
   Цинь-цзяо глянула на рукав. Он и так уже пропитался ее потом.
   - А разве вытирание помогает? - спросила она.
   И вот тут девчонка открыла нечто, что ранее никогда не приходило ей в
голову. Она размышляла некоторое время, а потом вытерла лоб рукавом.
   Потом усмехнулась.
   - Нет, праведная. Нисколечки не помогает.
   Цинь-цзяо  мрачно  кивнула  и  вернулась  к  работе.   Но   щекотание
стекающего пота, жжение в глазах и боль в спине  мешали  теперь  намного
сильнее. Неудобства  позволили  забыть  о  надоедливых  мыслях...  хотя,
должно ведь быть наоборот. Девочка только усилила ее страдания,  обратив
на них внимание... И все же, как это ни странно, дав понять Цинь-цзяо  о
страданиях ее тела, она освободила ее от осаждавших ее разум вопросов.
   Цинь-цзяо рассмеялась.
   - Это ты надо мной смеешься, праведная? - спросила девочка.
   - Нет, это я по-своему  тебя  благодарю,  объяснила  ей  Цинь-цзяо  -
Пускай всего на мгновение, но ты сняла с моей души огромное бремя.
   - Ты смеешься надо мной за то, что я посоветовала тебе вытереть  пот,
хотя это никак не помогает.
   - Я же сказала, что смеюсь вовсе не потому,  -  повторила  Цинь-цзяо.
Она выпрямилась и поглядела девочке прямо в глаза. - Я не лгу.
   Девочка, казалось, опешила, но вовсе не так, как следовало бы.  Когда
богослышащий говорит именно таким  тоном,  как  только  что  высказалась
Цинь-цзяо, все тут же начинали кланяться и  проявлять  свое  уважение  к
ним. Но эта малышка всего лишь обдумала слова Цинь-цзяо и кивнула.
   Цинь-цзяо могла сделать только один вывод.
   - Ты тоже из богослышащих? - спросила она.  Девочка  широко  раскрыла
глаза.
   - Я? - удивилась она.  -  Мои  родители  из  низкого  сословия.  Отец
разбрасывает навоз на полях, а мать моет посуду в ресторане.
   Понятно, что это еще ничего не доказывало. Конечно, чаще  всего  боги
отбирали детей богослышащих, но иногда  обращались  и  к  таким,  родные
которых никогда божественного голоса не слыхали.  Но  все  считали,  что
боги никогда не интересовались детьми низких  сословий.  И  правда,  они
редко  обращались  к  тем,  родители   которых   не   были   всесторонне
образованными.
   - Как тебя зовут? - спросила Цинь-цзяо.
   - Си Вань-му, - ответила девочка.
   Цинь-цзяо  сделала  глубокий  вдох  и   стиснула   губы,   чтобы   не
рассмеяться. Но Вань-му не рассердилась - она лишь скривилась, как бы  с
нетерпением.
   - Извини, - сказала  Цинь-цзяо,  как  только  лишь  к  ней  вернулась
способность нормально говорить. - Но ведь это же имя...
   - Царственной Матери Запада,  -  закончила  Вань-му.  -  Что  я  могу
сделать, если такое мне выбрали родители?
   - Это очень благородное имя. Моя прародительница-сердце была  великой
женщиной, но всего лишь смертной поэтессой. А твоя принадлежит  к  самым
древним среди богов.
   - И что мне с того? Родители согрешили гордыней, назвав  меня  именем
столь  исключительной  богини.  Потому-то  боги  никогда  ко  мне  и  не
обратятся.
   Горечь слов Вань-му  опечалила  Цинь-цзяо.  Если  бы  только  девочка
знала, с какой охотой поменялась она сама поменялась бы с  ней  местами.
Освободиться от голоса богов! Никогда  уже  больше  не  наклоняться  над
полом и не прослеживать линии слоев в древесине, никогда  не  мыть  рук,
разве что те просто запачкаются...
   И все же, Цинь-цзяо не могла объяснить этого девочке. Та просто бы не
поняла. Для  Вань-му  богослышащие  были  привилегированной,  бесконечно
мудрой и недоступной элитой.  Если  бы  Цинь-цзяо  стала  убеждать,  что
бремя, несомое богослышащими, намного больше, чем все вознаграждения  за
него, это прозвучало бы как ложь. Разве что, для Вань-му богослышащие не
были такими уж  недоступными  -  она  ведь  заговорила  первой.  Поэтому
Цинь-цзяо и решила признаться, что лежит у нее на сердце.
   - Си Вань-му, я бы с  охотой  прожила  остаток  собственной  жизни  в
слепоте, лишь бы только могла освободиться от голоса богов.
   Вань-му была настолько шокирована, что даже раскрыла рот.
   Цинь-цзяо тут же пожалела о собственных словах.
   - Я пошутила, - объяснила она.
   - Нет, - запротестовала Вань-му. - Вот теперь ты обманываешь. А перед
тем говорила правду. - Она подошла поближе, волоча ноги по воде и  топча
рисовые побеги. - Всю  свою  жизнь  я  видала  богослышащих  в  чудесных
шелках, которых  в  носилках  несут  в  храмы.  Все  им  кланялись,  все
компьютеры были открыты для них.  Когда  они  говорят,  их  слова  будто
музыка. Так кто бы не захотел стать одним из них?
   Цинь-цзяо не могла ответить откровенно, не могла  признаться:  каждый
день боги  унижают  меня,  приказывая  выполнять  глупые,  бессмысленные
действия, которые должны  меня  очистить...  и  на  следующий  день  все
начинается сначала.
   - Ты не поверишь мне, Вань-му, но уж лучше жить здесь, на полях.
   - Нет! - крикнула Вань-му. - Тебя всему научили! Ты знаешь  все,  что
можно знать! Ты умеешь говорить на многих языках, ты можешь прочесть все
слова, твои мысли превышают мои настолько, насколько мои превышают мысли
какого-нибудь червяка.
   - У тебя ясная и выразительная  речь,  -  заметила  Цинь-цзяо.  -  Ты
должна была ходить в школу.
   - В школу! - скорчила презрительную мину Вань-му. - Да какое им  дело
до школ, предназначенных для таких как я детей?  Нас  учили  читать,  но
лишь настолько, чтобы  читать  молитвы  и  уличные  вывески.  Нас  учили
с