аббаты
непосредственно    подчинялись    архиепископам,    а    любой     епископ
руководствовался законами школьного образования.
     Но дон Кристиан, как и все аббаты  Филхоса,  старался  придерживаться
полной независимости от верховных властей церкви.  По  любому  приглашению
епископа  он  немедленно  прерывал  лекцию  и  покидал  класс  без  всяких
объяснений. Студенты не удивлялись  этому,  он  поступал  так  при  каждом
появлении любого священника  ордена.  С  одной  стороны,  это  чрезвычайно
льстило   духовенству,   показывая,   каким    авторитетом    пользовались
священнослужители в глазах Филхоса; с другой стороны,  им  было  абсолютно
ясно, что их визиты нарушают  нормальный  ход  школьных  занятий.  Поэтому
священники редко посещали школы и Филхос,  что  и  обеспечивало  им  почти
полную независимость.
     Дон Кристиан прекрасно знал,  чем  он  обязан  приглашению  епископа.
Доктор  Найвио  был  человеком  нескромным,  поэтому  молва   об   угрозах
Говорящего от имени Мертвых витала над городом с самого утра. Дон Кристиан
с трудом выносил беспочвенные страхи церковной верхушки, всегда  впадающей
в панику при столкновениях  с  еретиками  и  неверными.  Епископ  будет  в
ярости, будет требовать от него сделать что-либо, хотя как всегда,  лучшая
тактика - это терпение и сотрудничество. Кроме  того,  ходили  слухи,  что
именно этот Говорящий говорил от имени смерти Сан Анджело. В этом  случае,
он вообще не мог быть врагом Церкви,  он  был  другом.  По  крайней  мере,
другом Филхоса, что по мнению дона Кристиана было одним и тем же.
     Следуя за безмолвным  Настоятелем  мимо  школьных  корпусов  по  саду
собора, он старался очистить свое сердце от гнева и раздражения. Он  снова
и снова твердил свое имя: "Эмай  а  Тьюдомандо  Пара  Кью  Деус  вос  Эйма
Кристиан, ты должен любить каждого, так же  как  Бог  любит  тебя".  Он  с
большой осторожностью избрал для себя это имя,  когда  он  и  его  невеста
вступили в орден. Он знал, что  его  главной  слабостью  является  гнев  и
нетерпение, граничащее с глупостью. Как все в Филхосе, он назвал себя  как
заклинание против своего могущественного греха. Это было одним из способов
духовного обнажения перед миром.  Мы  не  должны  прятать  себя  в  одежды
лицемерия  и  ханжества  -  учил  Сан  Анджело.   Господь   облекает   нас
добродетелью, как лилии на лугу, поэтому нам нет необходимости  доказывать
добродетельность друг друга.  Дон  Кристиан  чувствовал,  как  прохудилась
одежда  добродетельности  сегодня  и  холодный  ветер  нетерпения   грозит
заморозить его.  Он  безмолвно  повторял  свое  имя,  думая,  что  епископ
Перегрино проклятый дурак, но Эмай а Тьюдомандо Пара  Кью  Деус  вос  Эйма
Кристиан.
     - Брат Эмай, - сказал епископ. Он никогда не пользовался почтительным
"дон Кристиан", хотя  даже  кардиналы  отдавали  дань  вежливости,  -  как
хорошо, что ты пришел.
     Найвио уже уселся в мягкое кресло, но  дон  Кристиан  не  позавидовал
ему. Лень породила непомерную полноту Найвио, а теперь его полнота кормила
лень. Это была циркулирующая зараза, паразитирующая  на  человеке,  и  дон
Кристиан был даже рад, что неподвластен  ей.  Он  выбрал  высокий  жесткий
табурет без спинки. Он не позволит ему расслабиться,  а  значит  его  мозг
будет настороже.
     Найвио сразу же принялся пересказывать неприятные подробности встречи
с Говорящим от имени Мертвых, подолгу смакуя угрозы  Говорящего  в  случае
продолжения бойкота его деятельности. "Инквизитор! Вы  только  представьте
себе! Неверный дерзнул посягнуть на священные права Церкви!"  О,  лежебока
был готов  организовать  крестовый  поход  в  защиту  Церкви,  -  но  весь
крестоносный пыл исчезнет в одну секунду, потребуй от  него  еженедельного
посещения месс.
     Слова Найвио сделали свое дело: епископ Перегрино впал в неистовство,
сквозь  коричневую  кожу  проступили  красные  пятна  гнева.  Лишь  только
кончились причитания Найвио, он повернулся  к  дону  Кристиану.  Его  лицо
пылало, он кипел от гнева.
     - Ну что скажешь, брат Эмай!
     Будь я  менее  осторожен,  я  бы  сказал,  что  глупо  препятствовать
Говорящему, зная, что закон на его стороне, и он не  хочет  причинить  нам
вреда. Теперь его спровоцировали, и куда более опасно мириться с ним,  чем
не мешать ему с самого начала.
     Дон Кристиан хитро ухмыльнулся и склонил голову.
     - Я думаю,  мы  первыми  должны  нанести  удар,  чтобы  не  допустить
обращения его полномочий во вред нам.
     Воинственность слов удивила епископа.
     - Совершенно верно, - сказал он, - вот уж не ожидал от тебя.
     - Филхос так же пылок,  как  и  любой  послушник  надеется  быть  при
посвящении в сан, - произнес дон Кристиан, - но как только у нас  исчезнет
духовенство, мы будем вынуждены примириться с  логикой  и  причинностью  -
жалкими суррогатами верховной власти.
     Время от времени епископ  Перегрино  подозревал,  что  он  говорит  с
иронией, но его никогда не удавалось припереть к стенке юмором.
     - Хорошо, хорошо, брат Эмай, как ты предлагаешь атаковать его?
     - Хорошо, отец Перегрино, закон предельно точен. Он вправе  применить
силу,  если  мы   будем   препятствовать   выполнению   его   министерских
обязанностей. И если мы не хотим усиления его полномочий, то лучший путь -
это сотрудничество.
     Епископ ударил кулаком по столу и прорычал:
     - Я ожидал услышать от тебя подобную ересь, Эмай!
     Дон Кристиан рассмеялся:
     - Альтернативы тут  нет  -  или  мы  чистосердечно  отвечаем  на  его
вопросы, или же ты садишься в звездолет и держишь ответ перед Ватиканом за
религиозные гонения. Мы  слишком  любим  тебя,  епископ  Перегрино,  чтобы
пережить твое смещение.
     - О, да, знаю я вашу любовь.
     - Говорящие от  имени  Мертвых,  как  правило,  безвредны  -  они  не
принадлежат соперничающим организациям, не принимают на себя  обетов,  они
даже не требуют, чтобы "Королева Пчел и Гегемон" вошла в разряд  священных
писаний. Вся их  деятельность  -  это  попытка  раскрыть  правду  о  жизни
умершего, а затем попытка рассказать всем желающим услышать историю  жизни
умершего человека так, как бы он сам рассказал с того света.
     - И ты считаешь это вполне безвредным?
     - Напротив. Сан  Анджело  основал  наш  орден  как  раз  потому,  что
открытие и объявление правды - само по себе  очень  мощный  фактор.  Но  я
думаю,  что  даже  он  более  безвреден,  чем  нашествие  протестантов.  А
аннулирование католической лицензии на землях религиозных гонений приведет
к  немедленному  усилению  не-католического  крыла,   и   как   следствие,
иммиграции. Тогда католики составят едва ли треть населения колонии.
     Епископ Перегрино нежно покручивал кольцо на пальце.
     -  Разве  Конгресс  Звездных  Путей  допустит  это?  Они   установили
фиксированный предел на колонию  -  а  нашествие  неверных  сразу  намного
превысит его.
     - Но они уже заготовили продовольствие для кампании расширения. Зачем
иначе на нашей орбите постоянно находятся  два  космических  корабля?  Как
только католическая лицензия перестанет страховать  от  избыточного  роста
населения,   тогда   они   вынудят   избыток    населения    принудительно
иммигрировать. Они ожидали это сделать поколения два спустя -  но  что  их
может остановить начать принудительную иммиграцию прямо сейчас?
     - Они не посмеют.
     - Конгресс Звездных Путей  был  образован  для  пресечения  крестовых
походов и погромов, пылающих  в  полдюжине  мест.  Призыв  к  религиозному
преследованию законов - это серьезный повод.
     - Это выходит за всякие рамки. Какой-то Говорящий от  имени  Мертвых,
вызванный  полуспятившим  еретиком,   и   мы   тут   же   сталкиваемся   с
насильственным выселением.
     - Любимый  отец,  в  этом  извечное  столкновение  мирской  власти  и
религии. Мы должны быть  терпеливыми,  если  нет  других  утешений,  кроме
одного: все оружие в их руках.
     Найвио хихикнул.
     - Они держат ружья, а мы - ключи от рая и ада, - произнес епископ.
     - О, да, половина Конгресса уже терзается от предчувствий. Между тем,
я,  возможно,  смогу  снять  остроту  затруднительного   момента.   Вместо
обнародования отречения от ваших  ранних  рекомендаций  -  (твоих  глупых,
вредных, фанатичных рекомендаций) - пусть будет известно,  что  вы  давали
инструкции Филхосу да Менте де Кристо  терпеливо  сносить  обременительный
груз бесед и бесконечных ответов на вопросы неверного.
     - Но вы можете не знать, какие вопросы он захочет задать, -  вмешался
Найвио.
     - Но мы ведь в состоянии отыскать ответы специально для  него,  разве
нет?  Возможно,  при  этом   люди   Милагра   не   смогут   дать   прямого
чистосердечного ответа. Но вместо этого, они будут  говорить  не  во  вред
братьям и сестрам по ордену.
     - Другими словами, - сухо отозвался Перегрино, - монахи вашего ордена
станут прислуживать сатане.
     Дон Кристиан трижды воспел свое имя про себя.


     С тех пор, как мальчиком он окунулся в войну,  Эндер  никогда  еще  с
такой ясностью не ощущал враждебности территории. Путь от прассы вверх  по
холму был истерт множеством молящихся и поклоняющихся ног, а главный собор
был настолько высок, что моментами от  крутизны  кружилась  голова.  Собор
нависал  над  идущим  на  протяжении  всего   подъема.   Начальная   школа
расположилась  по  левую  руку,  приютившись  в  террасах  склона;  справа
тянулась Вилла дос Профессорос, предназначенная для преподавателей, но  на
деле населенная  привратниками,  сторожами,  служащими,  консультантами  и
прочими лакеями. Эндер  заметил,  что  все  учителя  носили  серые  мантии
Филхоса, они настороженно провожали его глазами.
     Враждебность появилась, как только он достиг вершины холма, широкого,
почти гладкого пространства лужаек и  садов,  поражающих  своей  красотой.
Здесь царит Церковь, думал Эндер, здесь ее мир, даже  сорная  трава  здесь
запрещена. Он понимал, что все наблюдают за ним, но теперь это были черные
и оранжевые мантии священников и деканов, их глаза были полны  злорадства,
угрозы и собственной важности. Разве я что-нибудь украл у  вас?  безмолвно
вопрошал Эндер. Но он знал, что их ненависть шла изнутри. Он был сорняком,
забравшимся в ухоженный сад;  где  бы  он  ни  появился,  везде  воцарялся
беспорядок, любимые, взлелеянные цветы умирали, если он пускал корни в  их
почву и питался ее живительной влагой.
     Джейн щебетала всякие глупости, пытаясь завязать  с  ним  беседу,  но
Эндер отверг ее игру. Священники вряд ли бы заметили  шевеление  его  губ,
причиной  раздора  могло  стать  другое  -  вживленные  компьютеры-камушки
рассматривались  Церковью   как   святотатство,   попытка   посягнуть   на
целостность созданного Богом тела.
     - Сколько священников может прокормить это  сообщество?  -  удивленно
спрашивала Джейн.
     Эндеру хотелось заметить, что она знает точное число из своих файлов.
Это была одна из ее любезностей -  надоедать,  заранее  зная,  что  он  не
сможет ответить, или  даже  обнаружить  те  знания,  которые  она  любезно
нашептала ему на ушко.
     - Трутни, никогда не производящие потомство. Если они не спариваются,
то почему эволюция не приведет к их вымиранию?  Конечно,  она  знала,  что
священнослужители выполняют в  обществе  основную  массу  административной
работы и общественных коммунальных услуг. Эндер адресовал ей свои  ответы,
как будто они разговаривали вслух. Если бы  не  было  священников,  то  их
бремя пришлось бы возложить на плечи  правительства,  предпринимательства,
гильдии или других групп. Для  этого  пришлось  бы  расширить  их  состав.
Подобный вид жесткой иерархии всегда проявляется как  консервативная  сила
общества, сохраняющая его индивидуальность  и  стабильность,  несмотря  на
постоянные изменения и сдвиги, свойственные любому сообществу. Если бы  не
было  подобных  могущественных   защитников   ортодоксальности,   общество
неминуемо  бы  распалось.  Могущественная  ортодоксальность   поражает   и
удивляет, но она необходима любому обществу. Разве  Валентина  не  описала
этот процесс в книге  о  Занзибаре?  Она  сравнила  класс  духовенства  со
скелетом позвоночных...
     Демонстрируя, что  она  предвидела  его  возражения,  хотя  он  и  не
произнес их вслух, Джейн продолжила цитату, дразня его  и  говоря  голосом
Валентины:  "Кости  сами  по  себе  очень  тяжелы  и  кажутся  мертвыми  и
неподвижными, но вживляясь в скелет и составляя его основу, они дают опору
и движение, а значит и жизнь всему организму".
     Звук голоса Валентины больно ударил его, сильнее чем он  ожидал,  чем
намеревалась сделать Джейн. Его шаг замедлился. Он осознал, что именно  ее
отсутствие сделало его таким чувствительным к враждебности священников. Он
открыто критиковал корифеев кальвинизма в их логове, философски  относился
к больно жгучим пылающим углям ислама, не замечая фанатиков шинто,  орущих
смертные оды под его окнами. Но везде Валентина была  рядом  -  в  том  же
городе, дышала тем же воздухом, подхватывалась теми же ветрами  и  бурями.
Она  придавала  храбрости  его  словам,  сглаживала  горечь  поражений   и
усиливала триумф побед. Я уехал только  десять  дней  назад  и  уже  болею
расставанием с ней.
     - Я думаю, налево, - сказала Джейн. Она смилостивилась  и  заговорила
собственным голосом. - Монастырь в  западной  части  холма,  как  раз  над
станцией зенадоров.
     Он  прошел  мимо  университетских  корпусов,   где   двенадцатилетние
студенты  осваивали  премудрости  науки.  И,  наконец,  увидел  монастырь,
растянувшийся на земле. Он улыбнулся над контрастом  собора  и  монастыря.
Филхос был вызывающим в своем неприятии общего великолепия. Неудивительно,
что церковное верховенство возмущалось, посещая его. Даже монастырский сад
казался настоящим бунтарем - везде, где не было грядок, кустились  сорняки
и буйно растущие травы. Аббата звали дон Кристиан, если аббатом могла быть
женщина, им бы стала, конечно, донна Криста. В таком местечке, где  все  в
единственном числе: один монастырь, один университет,  один  настоятель  -
все сплеталось с изысканной простотой. Муж возглавил монастырь, а  жена  -
школьное образование - и все проблемы разделения полномочий решились очень
просто - через брак. Как-то очень давно, еще в самом начале, Эндер  сказал
Сан Анджело, что в  высшей  степени  претенциозно  и  нескромно  для  глав
монастыря и школ называться "Сэр Христиан" и "Леди Христиан", самонадеянно
претендуя на титул, справедливо присваиваемый последователям  Христа.  Сан
Анджело  тогда  посмеялся  -  он  понял,  что  он  хотел   этим   сказать.
Самонадеянная, нахальная кротость - в этом он весь, но  именно  поэтому  я
его люблю.
     Дон Кристиан вышел встречать его во дворик, вместо должного  ожидания
в центральном приделе.
     - Говорящий Эндрю! - воскликнул он.
     - Дон Цейфейро! - обрадованно воскликнул Эндер в  ответ.  Цейфейро  -
жнец - был титул аббата, принятый в ордене. Школьные наставники назывались
- арадоры, пахари, а монахи, преподающие предметы, - семнадоры, сеятели.
     Цейфейро улыбнулся  на  отказ  Говорящего  пользоваться  его  обычным
именем, дон Кристиан. Он знал, как можно  умело  видоизменять  его,  когда
требуется обратиться к кому-нибудь  из  Филхоса,  и  сколько  прозвищ  уже
придумано. Как-то Сан  Анджело  говорил:  "Когда  люди  называют  тебя  по
званию, они признают, что ты христианин, последователь  Христа.  Когда  же
они зовут тебя по имени, с их губ слетает проповедь". Он обнял и встряхнул
Эндера за плечи, потом рассмеялся и добавил. "О, да, я - Цейфейро, жнец. А
кто ты такой - рассадник сорной травы?"
     - Стараюсь паразитировать, где возможно.
     - Остерегайся, иначе Покровитель Урожая сожжет тебя вместе с соломой.
     - Я знаю - проклятье уже витает в воздухе, у  меня  нет  ни  малейшей
надежды на раскаяние.
     - Священники помолятся за тебя. Наш долг взывать  к  разуму.  Хорошо,
что вы пришли.
     - Я благодарен  вам  за  приглашение.  Мне  пришлось  превратиться  в
дубинку, чтобы заставить людей пойти на контакт со мной.
     Цейфейро безусловно понимал, что и Говорящему известно,  что  главная
причина приглашения - это угроза инквизиторского  статуса.  Но  брат  Эмай
всегда предпочитал дружелюбный тон любой беседы.
     - Входи, это правда, что вы знали Сан Анджело?  Это  вы  Говорили  от
имени его Смерти?
     Эндер указал на пышные сорняки, сравнявшиеся с оградой  монастырского
двора.
     - Он одобрял небрежность и садовые  беспорядки.  Он  любил  досаждать
кардиналу Акьюлу, без сомнения, и ваш епископ  Перегрино  воротит  нос  от
отвращения при виде подобного захламления культурных земель.
     Дон Кристиан хмыкнул.
     - Вы знаете  слишком  много  наших  секретов.  Если  мы  поможем  вам
отыскать ответы на волнующие вас вопросы, сможем ли мы  надеяться  на  ваш
скорейший отъезд?
     - Безусловно,  надежда  всегда  остается.  С  тех  пор,  как  я  стал
Говорящим, моя самая длительная остановка составила полтора  года.  Именно
столько я пробыл в Рейкьявике, в Трондейме.
     - Надеюсь, вы пообещаете нам подобную  краткость.  Я  прошу  не  ради
себя, а ради мира и спокойствия всех носящих сутаны, подобные моей.
     Эндер дал чистосердечный ответ, надеясь хоть чуть-чуть охладить  гнев
Епископа.
     - Я обещаю, что если найду подходящее пристанище и осяду, то сниму  с
себя обязанности и титул Говорящего и стану продуктивным гражданином.
     - В местечке,  подобном  нашему,  это  означает  еще  и  обращение  к
Католицизму.
     - Давным-давно Сан Анджело взял с меня слово, что если я  обращусь  к
религии и вере, это должна стать его религия.
     - По крайней мере, это не звучит как чистосердечное отрицание  всякой
веры и вероисповедания.
     - Потому что у меня ее нет.
     Цейфейро  рассмеялся  и  предложил  осмотреть  монастырь  и  школы  в
качестве разминки перед беседой. Эндер  не  ожидал  от  себя  -  он  хотел
увидеть, насколько крепко и глубоко пустили корни идеи Сан Анджело, спустя
столетия после его смерти. Школы выглядели весьма славно и мило, и уровень
преподавания был достаточно высок. Было довольно темно, когда наконец  они
вернулись в монастырь и прошли в маленькую келью,  где  он  жил  с  женой,
Арадорой.
     Донна Криста была уже там, сидя за терминалом  недалеко  от  кровати,
она составляла серии грамматических упражнений. Аббат подождал,  пока  она
закончит, и обратился к ней.
     Цейфейро представил ей Эндера, как Говорящего Эндрю.
     - Но ему кажется чрезвычайно трудным выговаривать имя дон Кристиан.
     - Как и епископу, - сказала жена. -  Мое  настоящее  имя  Дитестай  о
Пекадо е Фейзи о Дирейто. - "Ненавидь  и  презирай  Грехи  и  поступай  по
Справедливости", - перевел Эндер. - Имя  моего  мужа  можно  сократить  до
ласкательного - Эмай, любить. А мое? Представьте себе, вы кричите другу, О
Дитестай, Ненавидь! - Они рассмеялись. - Любовь и Ненависть, вот такие мы,
муж и жена. Так как вы будете меня называть, если  считаете  имя  Кристиан
слишком хорошим для меня?
     Эндер посмотрел на нее. Ее лицо уже  начало  покрываться  морщинками.
Возможно, кто-то придирчивый назвал бы его старым. Но ее  глаза  светились
молодым задором, а улыбка излучала сияние. Это  делало  ее  моложе,  много
моложе, чем сам Эндер.
     - Я буду называть  вас  Белезе,  если  ваш  муж  не  обвинит  меня  в
заигрывании с вами.
     - Нет, он будет звать меня Белладонной - от красоты к отраве,  как  в
одной маленькой мрачной шутке. Правда, дон Кристиан?
     - Моя задача - держать тебя в смирении.
     - А моя - содержать тебя в строгости, - ответила она.
     В этот момент Эндер не удержался и перевел взгляд с одной кровати  на
другую.
     - А, еще один дивящийся на наше холостяцкое супружество, - поймал его
Цейфейро.
     - Нет, - произнес Эндер, - но я помню, что Сан Анджело призывал  мужа
и жену делить одну кро