мпуса. Что ж, пошли. Встретимся с мальчиком, который станет королем.
     - Погоди, - сказал Боб. - Мы не можем так просто пойти.
     - А что?
     - Нам нужны ключи.
     Сестра Карлотта посмотрела на него как на сумасшедшего:
     - Боб, я же эти ключи придумала!
     - Секретарь знает, что ты встречаешься с Питером Виггином, чтобы отдать ему ключи. Вдруг он туда как раз зайдет на ленч? И увидит, как мы встречаемся с Питером и никто никому никаких ключей не отдает?
     - У нас мало времени.
     - Ладно, есть мысль получше. Ты просто приди в отчаяние и скажи ему, что так спешила, что забыла принести ключи, и пусть он к тебе за ними зайдет.
     - Боб, у тебя талант.
     - Маскировка - моя вторая натура.
     Автобус пришел вовремя и ехал быстро - время было не пиковое, и вскоре Боб и Карлотта оказались около кампуса. Боб лучше умел читать карту, и потому путь к ресторанчику нашел он.
     Ресторан выглядел как забегаловка. Точнее, он пытался выглядеть как забегаловка прошлых времен, но был действительно в упадке и запущен, так что это была забегаловка, делающая вид, что она приличный ресторан, декорированный под забегаловку. Очень сложная ирония, подумал Боб и вспомнил, что отец говорил о ресторане, расположенном неподалеку от их дома на Крите: ?Оставь надежду поесть, всяк сюда входящий!?
     Еда выглядела как любая еда в ресторане средней руки: здесь больше заботились о жирах и сладости, чем о вкусе и питательности. Но Боб не был привередлив. Конечно, какие-то блюда нравились ему больше, другие меньше, и он понимал разницу между изысканной кухней и полуфабрикатами, но после улиц Роттердама и долгих лет на консервах в космосе был согласен на все, что дает калории, белки, жиры и углеводы. Но насчет мороженого он дал маху. Он только что приехал из Араракуары, где сорвет запоминался надолго, и это американское месиво было слишком жирным, и вкус его слишком приторным.
     - М-м-м, deliciosa, - промычал Боб.
     - Fecha a boquina, memino, - ответила Карлотта. - Enro fala portugues aqui.
     - Я не хотел ругать это мороженое на языке, который здесь понимают.
     - А память о голодных днях не делает тебя терпимее?
     - Неужто по любому вопросу следует морализировать?
     - Я писала диссертацию о Фоме Аквинском и Тиллихе, - сказала сестра Карлотта. - Все вопросы - вопросы философские.
     - В этом случае все ответы бессмысленны.
     - А ты еще даже в начальной школе не учился.
     На стул рядом с Бобом опустился высокий молодой человек.
     - Простите за опоздание, - сказал он. - Мои ключи у вас?
     - Так глупо вышло, - сказала сестра Карлотта. - Я уже сюда пришла и только тут сообразила, что забыла их дома. Давайте я вас угощу мороженым, а потом пойдем ко мне, и я вам их отдам.
     Боб видел лицо Питера в профиль. Сходство с Эндером было явным, но не настолько, чтобы их можно было перепутать.
     Значит, это и есть тот мальчик, который организовал прекращение огня, положившее конец войне Лиги. Мальчик, который хочет быть Гегемоном. Симпатичный, но без киношной красоты - людям он будет нравиться, и они будут ему доверять. Боб изучал когда-то портреты Гитлера и Сталина. Разница была ощутимой - Сталину никогда не приходилось выигрывать выборы в отличие от Гитлера. Даже с этими дурацкими усами у Гитлера было что-то такое в глазах: умение заглянуть тебе в душу, создать ощущение, что все, что он говорит, предназначено тебе; куда он ни смотрит - он смотрит на тебя, он думает о тебе. А Сталин выглядел лжецом, каким и был. Питер был явно, из категории харизматиков. Как Гитлер.
     Может быть, сравнение несправедливое, но люди, жаждущие власти, напрашиваются на такие мысли. А хуже всего было видеть, как сестра Карлотта ему подыгрывает. Конечно, она играла роль, но когда она с ним говорила, когда этот взгляд останавливался на ней, она чуть охорашивалась, чуть теплела к нему. Не настолько, чтобы вести себя глупо, но она ощущала его с повышенной интенсивностью, которая Бобу не нравилась. У Питера был дар искусителя. Опасный дар.
     - Я пойду с вами, - сказал Питер, - я не голоден. Вы уже расплатились?
     - Конечно, - ответила сестра Карлотта. - Кстати, это мой внук Дельфино.
     Питер будто впервые заметил Боба - хотя Боб точно знал, что Питер его тщательно оценил еще раньше, чем сел за стол.
     - Симпатичный мальчик, - сказал он. - Сколько ему? Он уже в школе?
     - Я маленький, - радостно сказал Боб, - но я не дундук.
     - Ох уж эти фильмы о Боевой школе! - вздохнул Питер. - Даже дети перенимают этот дурацкий полиглотский жаргон.
     - Ну, дети, не ссорьтесь, - потребовала сестра Карлотта, - я этого не люблю. - Она встала и пошла к двери. - Видите ли, молодой человек, мой внук впервые приехал в эту страну и не совсем понимает американский юмор.
     - Все я понимаю! - огрызнулся Боб, пытаясь выглядеть сварливым ребенком, и это оказалось очень легко, потому что Питер его действительно раздражал.
     - Он отлично говорит по-английски, но через улицу его лучше водить за руку, потому что трамваи в нашем кампусе носятся как бешеные.
     Боб закатил глаза и позволил Карлотте взять себя за руку. Питер явно старался его спровоцировать, но зачем? Конечно, он не настолько мелочен, чтобы думать, будто унижение Боба его как-то возвышает. Может быть, ему приятно заставлять людей казаться меньше.
     Но в конце концов они достаточно удалились от кампуса и сделали достаточно поворотов, чтобы убедиться, что слежки за ними нет.
     - Значит, ты и есть Юлиан Дельфийски, - сказал Питер.
     - А ты - Локи. Тебя прочат в Гегемоны, когда кончится срок Сакаты. Жаль, что ты всего лишь виртуальная личность.
     - Я думаю вскоре выйти на публику, - сказал Питер.
     - А, так вот почему ты сделал пластическую операцию и стал таким красавчиком?
     - Ты про эту морду? - спросил Питер. - Я ее надеваю, когда мне все равно, как я выгляжу.
     - Мальчики! - сказала сестра Карлотта. - Вам обязательно надо вести себя как молодым обезьянам в клетке?
     Питер искренне рассмеялся:
     - Ладно, мамуля, мы же только в шутку. Неужели нас за это оставят без кино?
     - Обоих положат спать без ужина, - ответила сестра Карлотта.
     Боб решил, что хватит этой игры.
     - Где Петра? - спросил он.
     Питер поглядел на него как на сумасшедшего:
     - У меня ее нет.
     - У тебя есть источники, - настаивал Боб. - Ты знаешь больше, чем мне говоришь.
     - Ты тоже знаешь больше, чем мне говоришь, - ответил Питер. - Я думал, мы хотим добиться доверия друг друга, и лишь тогда открыть шлюзы мудрости.
     - Она мертва? - спросил Боб, не желая отклоняться от темы.
     Питер посмотрел на часы:
     - В эту минуту - не знаю.
     Боб с отвращением остановился и посмотрел на сестру Карлотту:
     - Мы зря прилетели. И рисковали жизнью без толку.
     - Ты уверен? - спросила она.
     Боб повернулся к Питеру, которого ситуация искренне забавляла.
     - Он хочет быть Гегемоном, - сказал Боб, - но он ничтожество.
     С этими словам Боб повернулся и пошел прочь. Дорогу он, конечно, запомнил и вполне мог добраться до автобусной станции без помощи сестры Карлотты. Эндер ездил на этих автобусах, когда был еще меньше Боба. Это было единственное утешение в печальном открытии, что Питер - глупый интриган.
     Никто его не окликнул, и Боб ни разу не оглянулся.
     Боб сел не на автобус, идущий к гостинице, но на тот, который проходил ближе всего к той школе, куда ходил Эндер до того, как был взят в Боевую школу. Вся история жизни Эндера была взята из расследования, проведенного Граффом: здесь Эндер впервые совершил убийство - мальчика по имени Стилсон, который напал на Эндера со своей бандой. Второе убийство Эндер совершил уже при Бобе, почти в той же ситуации, что и первое. Эндер - один, в окружении, при численном превосходстве противника - сумел выговорить битву один на один и уничтожил своего противника, лишив его банду всякой воли к битве. Но впервые он прошел через это здесь, в шесть лет.
     И я много чего знал в этом возрасте, подумал Боб. И когда меньше был, тоже. Не как убивать - это было мне недоступно, слишком я был мал. Но как выжить - а это было трудно.
     Для него было трудно, но не для Эндера. Боб шел по району скромных старых домов и еще более скромных новых, но для него они казались страной чудес. Конечно, живя после войны с семьей в Греции, он видел, как растут обычные дети, но здесь было другое. Отсюда вышел Эндер Виггин.
     Природного таланта у меня было больше, чем у Эндера, но он был лучшим полководцем. Так не в этом ли дело? Он вырос там, где ему не приходилось думать, что поесть в следующий раз, где его ценили и защищали. Я вырос там, где, найдя крошку еды, должен был бояться, чтобы меня не убили за нее. Но тогда ведь из меня должен был получиться боец, бьющийся отчаянно, а из Эндера - человек, готовый отступить?
     Дело было не в географии. Два человека в одинаковых условиях никогда не сделают в точности одно и то же. Эндер таков, каков он есть, а я таков, каков я есть. Его дело было - уничтожить муравьеподобных. Мое - остаться в живых.
     Так что же со мной теперь? Я - генерал без армии. У меня есть задача, которую надо выполнить, но никаких для этого средств. Петра, если она еще жива, в отчаянной опасности и рассчитывает, что я ее спасу. Остальных уже освободили, и только она неизвестно где. Что с ней сделал Ахилл? Я не допущу, чтобы с ней было как с Недотепой...
     Вот оно. Разница между Эндером и Бобом. Эндер вышел из самой суровой битвы своего детства непобежденным. Он сделал то, что надо было. А Боб даже не понял опасности для Недотепы, пока не стало слишком поздно. Если бы он понял тогда, он мог бы предупредить ее, помочь. Спасти. А так ее тело бросили в Рейн качаться среди прочего мусора верфей.
     Боб стоял перед домом Виггина. Эндер никогда о нем не говорил, и на суде и следствии не показывали его изображений. Но он был точно таким, как Боб ожидал увидеть. Дерево во дворе и доски-перекладины, прибитые к стволу лестницей, ведущей к платформе в кроне дерева. Аккуратный, ухоженный сад. Место покоя и отдыха. Что мог Эндер знать о страхе?
     А где сад Петры? А мой, если на то пошло?
     Боб понимал, что мыслит неразумно. Вернись Эндер на Землю, ему пришлось бы сейчас прятаться, если бы Ахилл просто не убил его первым делом. И все же Боб не мог не подумать, что бы предпочел Эндер: скрываться сейчас на Земле, как Боб, или быть там, где он теперь, - в космосе, летящий к неизвестной планете и вечному изгнанию из родного мира.
     Из дома вышла женщина. Миссис Виггин?
     - Ты заблудился? - спросила она.
     Боб понял, что в своем разочаровании - нет, даже отчаянии - забыл о настороженности. За домом могли наблюдать. А даже если нет, миссис Виггин могла его вспомнить - мальчика, который оказался у ее дома, когда в школе идут уроки.
     - Это здесь вырос Эндер Виггин?
     По лицу женщины пробежала тень, и оно погрустнело, но потом вернулась улыбка.
     - Да, здесь, но мы не проводим экскурсий.
     Боб, подчиняясь импульсу, которого сам не понимал, ответил:
     - Я был с ним. В последнем бою. Я воевал под его началом.
     И снова изменилась улыбка этой женщины - от простой вежливости и доброты к теплоте и страданию.
     - А, - сказала она. - Ветеран. - Теплота исчезла, сменившись тревогой. - Я знаю все лица товарищей Эндера по последней битве. Ты тот, кто погиб. Юлиан Дельфийски.
     Вот так, легенда вскрыта - и он это сделал сам, сказав этой женщине, что был в джише Эндера. Что он себе думал? Ведь их всего было одиннадцать.
     - Как видите, кто-то действительно хочет меня убить, - сказал Боб. - И если вы кому-нибудь скажете, что видели меня здесь, это ему поможет.
     - Я не скажу. Но это было очень неосторожно с твоей стороны - появляться здесь.
     - Я должен был увидеть, - сказал Боб, сомневаясь, похоже ли это на реальное объяснение.
     А она не сомневалась.
     - Это чушь, - сказала она. - Ты не стал бы рисковать жизнью без причины... - И тут она догадалась: - Питера сейчас нет дома.
     - Я знаю, - ответил Боб. - Я его сейчас видел в университете. - Тут Боб понял, что лишь в одном случае она могла решить, будто он приехал увидеться с Питером: если она знала, чем Питер занимается. - Вы знаете, - сказал он.
     Она закрыла глаза, понимая, что теперь проговорилась она.
     - Либо мы оба просто дураки, - произнесла она, - либо сразу поверили друг другу настолько, что сняли защиту.
     - Дураком каждый из нас будет, только если окажется, что другому нельзя верить.
     - Что ж, теперь мы это выясним? - Она улыбнулась. - Ладно, не стоит стоять на улице, а то соседи будут гадать, отчего такой маленький ребенок не в школе.
     Он пошел за ней к двери дома. Когда Эндер уходил отсюда, он шел по этой же дороге? Боб пытался вообразить себе эту сцену. Эндер уже никогда не вернется домой - как Бонзо, еще одна жертва войны. Бонзо - убит, Эндер - пропал без вести, и вот Боб подходит по дорожке к дому Эндера. Но это не был сентиментальный визит к убитой горем семье. Сегодня была война иная, и все же война, и второму сыну этой женщины сегодня грозила гибель.
     Она не должна была знать, что он делает. Разве не поэтому Питер таился от всего света, притворяясь студентом?
     Даже не спросив, женщина приготовила бутерброд, будто заранее считая, что ребенка надо накормить. В конце концов, это был американский штамп - белый хлеб с арахисовым маслом. И много таких бутербродов она делала для Эндера?
     - Мне его не хватает, - сказал Боб, зная, что это ей понравится.
     - Если бы он был сейчас здесь, его бы, наверное, убили. Я читала, что написал... Локи... про этого мальчика из Роттердама, и не могу себе представить, чтобы он оставил Эндера в живых. Ты его тоже знал. Как его зовут?
     - Ахилл, - сказал Боб.
     - Ты скрываешься, но ты с виду еще совсем ребенок.
     - Я путешествую с одной монахиней, которую зовут сестра Карлотта, - сказал Боб. - Мы всем говорим, что она моя бабушка.
     - Я рада, что ты не одинок.
     - Эндер тоже не одинок.
     На глаза женщины навернулись слезы.
     - Наверное, Валентина была нужна ему больше, чем нам.
     И снова Боб импульсивно - то есть повинуясь побуждению, а не рассчитанному решению - потянулся вперед и вложил руки в ее ладони. Она улыбнулась.
     Но миг прошел, и Боб снова понял, как здесь опасно. Что, если дом под наблюдением? МКФ знает, кто такой Питер - так они ведь могут следить за домом?
     - Мне пора, - сказал Боб.
     - Я рада, что ты зашел. Наверное, мне очень хотелось поговорить с человеком, который знал Эндера, но не завидовал ему.
     - Мы все ему завидовали, - возразил Боб. - Но при этом знали, что он из нас лучший.
     - А как можно завидовать кому-то, кого ты не считаешь лучше себя?
     Боб засмеялся:
     - Когда завидуешь, начинаешь себе внушать, что этот человек на самом деле не лучше.
     - Так... другие дети завидовали его способностям? - спросила мать Эндера. - Или только его признанию в мире?
     Бобу вопрос не понравился, но он напомнил себе, кто его задал.
     - Я мог бы обратить этот вопрос к вам. Питер завидовал его способностям или только признанию?
     Она стояла, думая, отвечать или нет. Боб понимал, что лояльность к собственной семье не позволит ей сказать вообще ничего.
     - Я спрашиваю не просто так, - объяснил он. - Я не знаю, насколько вам известно, что делает Питер...
     - Мы читаем все, что он публикует, - сказала миссис Виггин. - А потом тщательно стараемся делать вид, будто понятия не имеем, что в мире делается.
     - Я пытаюсь решить, стоит ли мне искать союза с Питером, - сказал Боб. - И мне неоткуда узнать, чем он дышит. Насколько ему можно доверять.
     - Здесь я тебе ничем не могу помочь, - ответила женщина. - Питер шагает под иной барабан. И ритм его я никак не могу понять.
     - Разве вам он не нравится? - спросил Боб, понимая, что действует слишком в лоб, но зная и то, что никогда не будет второго такого шанса: говорить с матерью потенциального союзника - или соперника.
     - Я его люблю, - ответила она. - Он не очень открывается. Но это справедливо - мы тоже никогда особенно не открывались нашим детям.
     - А почему? - удивился Боб. Он думал об открытости своих отца и матери, о том, как они знают Николая и как Николай знает их. Его просто ошеломляла открытость, незащищенность их разговоров. В доме Виггинов такое явно было не в обычае.
     - Это очень сложно, - сказала она.
     - То есть вы хотите сказать, что это меня совершенно не касается.
     - Напротив, я знаю, насколько это тебя касается. - Она вздохнула и села. - Ладно, не будем притворяться, что это у нас случайный разговор на крыльце. Ты пришел сюда разузнать про Питера. Самым легким ответом было бы сказать, что мы ничего не знаем. Он никогда не говорит никому того, что человек хочет знать, если не считает это для себя полезным.
     - А какой был бы трудный ответ?
     - Мы скрывались от детей с самого начала, - сказала она. - И вряд ли нас может удивить или возмутить, что они с самого раннего детства научились быть скрытными.
     - И что вы скрываете?
     - Мы детям своим не говорили, так почему я тебе должна говорить? - И она тут же сама ответила на свой вопрос: - Были бы здесь Валентина и Эндер, думаю, им бы мы сказали. Я даже пыталась объяснять Валентине, пока она не уехала к Эндеру туда... в космос. У меня это очень плохо получилось, потому что раньше я никогда не пыталась сказать это словами. Давай я просто... давай я сначала... скажу так: мы собирались рожать третьего ребенка, даже если бы МКФ нас об этом не просил.
     Там, где вырос Боб, с законами об ограничении рождаемости не очень считались - уличные дети Роттердама были лишними людьми и отлично знали, что по закону никто из них не должен был родиться, но когда голодаешь, трудно сильно переживать по поводу того, будешь ли ты учиться в самой лучшей школе. И все же, когда законы были отменены, он прочел о них и понимал, что значило решение Виггинов завести третьего ребенка.
     - И зачем бы вы это сделали? Это принесло бы вред всем вашим детям. И сломало бы карьеру каждого из вас.
     - Мы очень старались не делать карьеры, - ответила миссис Виггин. И не с карьерами нам было бы страшно расстаться. Это была не карьера, а просто работа. Понимаешь, мы люди религиозные.
     - В мире полно религиозных людей.
     - Но не в Америке, - сказала миссис Виггин. - Здесь мало фанатиков, которые пойдут на такой эгоистичный и антиобщественный поступок, как завести больше двух детей ради каких-то завиральных религиозных идей. И когда Питер в младенчестве показал такие потрясающие результаты тестов и его взяли на заметку, для нас это было крушение. Мы хотели быть незаметными. Исчезнуть. Мы были очень выдающимися людьми когда-то.
     - Меня удивило, почему родители таких гениев сами не сделали заметной карьеры, - сказал Боб. - Или по крайней мере не заняли заметного положения в обществе интеллектуалов.
     - Общество интеллектуалов! - презрительно произнесла миссис Виггин. - Американское общество интеллектуалов никогда не было особенно блестящим - или честным. Это овцы, безропотно следующие интеллектуальной моде десятилетия и требующие, чтобы все шли за ними шаг в шаг. Каждый должен быть открыт и толерантен по отношению к тому, во что они верят, но боже упаси их когда-нибудь согласиться, даже на миг, что кто-то, кто с ними не согласен, может хоть как-то быть рядом с истиной.
     В голосе звучала горечь.
     - Я слишком желчно говорю, - заметила она сама.
     - Вы жили своей жизнью, - сказал Боб, - и потому считаете себя умнее умных.
     Она чуть напряглась.
     - Да, такой комментарий помогает понять, почему мы никогда ни с кем не обсуждали своей веры.
     - Я не собирался язвить, - сказал Боб. - Я считаю себя умнее всех, с кем сталкивался, потому что я жив. И должен был бы быть глупее, чем я есть, чтобы этого не понять. Вы по-настоящему верите в свою религию, и вам неприятен факт, что вы ее скрываете от других. Э