олько из костей, забыв положить хоть
чуть-чуть мозгов. Эндер не стал дожидаться их реакции.
     Он схватил одного из нападавших за руку  и  дернул  так  сильно,  как
только мог. Это крутануло и Эндера и отбросило его от группы врага, хотя и
не приблизило к спасительным дверям.
     - Стойте на месте, - крикнул он своим товарищам, видя, что  некоторые
вот-вот готовы бросится ему на выручку. "Стойте на месте и не двигайтесь!"
     Кто-то схватил Эндера за ногу. Эта хватка  обеспечила  ему  некоторую
опору и новое средство борьбы. Ему удалось  дотянуться  до  плеча  другого
мальчика и схватить его за ухо. Мальчик заорал от боли, и его товарищ  был
вынужден отпустить ногу Эндера. Если бы  тот,  кого  он  схватил  за  ухо,
последовал вниз вслед за Эндером, ему  бы  меньше  досталось,  кроме  того
Эндер мог использовать его как опору для изменения  направления  движения.
Вместо этого мальчишка изо всех сил старался зависнуть и не  сдвигаться  с
места; в результате ухо хрустнуло и  слегка  надорвалось,  капельки  крови
бисером засверкали в невесомости. Непредвиденный результат  ужасом  сковал
Эндера, его движение замедлилось, он почти повис на месте.
     Я опять сделал это, долбила Эндера навязчивая мысль. Я снова причиняю
боль людям, чтобы спасти себя. Почему они не оставят меня в  покое,  чтобы
не было повода обижать их и причинять боль?
     Три других юноши стремительно приближались к нему, на  этот  раз  они
действовали согласованно. Однако им нужно было еще  схватить  его,  прежде
чем начать обработку кулаками. Эндеру удалось перевернуться так, что  двое
противников могли поймать его лишь за ноги, оставив  свободными  руки  для
расправы и отпора третьему.
     В полной уверенности они заглотили наживку.  Эндер  схватился  обеими
руками за рубашку третьего и потянул его на себя, врезаясь своей головой в
шлеме прямо в лицо. Снова сильный удар и  очередная  кровь.  Двое  других,
державших его за ноги, с силой дернули его. В ответ на это  Эндер  швырнул
парня с разбитым носом прямо на одного из  державших.  Они  столкнулись  и
разлетелись в разные стороны. Одна нога Эндера оказалась  на  свободе.  Не
было ничего проще, как использовать захват второго, как опору для  толчка.
Он с силой пнул его в пах и  оттолкнулся,  нацеливаясь  на  дверь.  Маневр
оказался не совсем блестящим, но это уже не имело значения.  Никто  больше
не преследовал его.
     Он беспрепятственно присоединился к друзьям возле двери. Они  поймали
его  налету  и  вынесли  на  руках.  Все  радостно  смеялись   и   шутливо
приговаривали: "Ты дурно воспитан!"  -  повторяли  новобранцы,  давясь  от
смеха. "Просто жуткий тип! Прямо порох!"


     - На сегодня практика окончена, - сказал Эндер.
     - Они завтра снова придут, - произнес Шен.
     - Тем хуже  для  них,  -  произнес  Эндер.  -  Если  они  придут  без
скафандров, повторим то же, что и сегодня. А если в скафандрах -  попросту
всех заморозим и конец.
     - Кроме того, - добавил Элай, - учителя вряд  ли  допустят  очередную
потасовку.
     Эндер вспомнил слова Динка и удивился прозорливости Элая.
     - Эй, Эндер, - крикнул кто-то из старших ребят. - Ты  -  ничтожество,
пустое место! Мы уничтожим тебя!
     - Мой прежний командующий, Бонзо, - крикнул в ответ Эндер, - я думаю,
тоже не любил меня.
     Весь оставшийся вечер Эндер играл в шахматы с компьютером. Четыре его
соперника проходили медосмотр. У одного оказалось сломанным ребро, один  с
сотрясением мозга, один с разорванным ухом и один  со  сломанным  носом  и
выбитым зубом. Причиной увечий во всех случаях стояло одно и тоже:
     "Случайное столкновение в условиях невесомости".
     Если учителям  будет  позволено  не  доводить  дело  до  официального
рапорта, было ясно,  что  они  не  собираются  никого  наказывать  за  эту
позорную потасовку в комнате баталий. Интересно, собираются они что-нибудь
предпринимать? Разве их не заботит, что происходит в школе?
     Так как он вернулся в барак раньше, чем обычно, то  вызвал  на  экран
фантастическую игру. Он уже довольно долго  не  играл  в  нее.  Достаточно
долго, что забыл то место, где кончил. Поэтому вновь начал с  того  места,
где лежал труп Гиганта. Однако теперь  то,  что  от  него  осталось,  даже
трудно было назвать  телом.  Останки  наполовину  истлели  и  смешались  с
землей, сквозь внутренности проросла трава. От головы остались лишь  белые
кости черепа. Они торчали уродливыми неровными обломками.
     Эндер не стал откладывать борьбу с детьми-волками, но к его глубокому
удивлению их нигде не было. Возможно, однажды умерев, они  уже  больше  не
воскресали. Это его немного огорчило.
     Он спустился под землю,  попетляв  по  туннелям,  затем  оказался  на
отлогом высоком уступе с чудесным видом на лес.  Он  снова  прыгнул  вниз,
облако подхватило его и перенесло в замкнутую комнату башни замка.
     Как и прошлый раз, яркая дорожка зашевелилась и превратилась в  змею,
только теперь Эндер не колебался.
     Он наступил на голову змеи  и  растоптал  ее  ногами.  Она  шипела  и
извивалась всем телом, в ответ он еще сильнее вдавил ее  в  пол.  Наконец,
она замерла. Он поднял ее и с яростью швырнул на  пол,  безжизненное  тело
змеи вновь обратилось в дорожку. Эндер оглянулся в поисках выхода.
     Вместо двери он обнаружил зеркало. Из зеркала на него  глянуло  лицо,
которое он тут же  узнал.  Это  был  Питер,  по  его  подбородку  пролегла
кровавая дорожка, изо рта выглядывал хвост змеи.
     Эндер вскрикнул и отшвырнул  от  себя  парту.  На  его  крик  подошло
несколько мальчиков, но он извинился и сказал, что крик вырвался случайно.
Они отошли к  своим  койкам.  Он  снова  посмотрел  на  экран  парты.  Его
мини-фигурка все еще стояла рядом с  зеркалом.  Он  попытался  найти  хоть
что-нибудь,  чем  можно  разбить   зеркало.   Но   зеркало   висело,   как
заколдованное. Казалось, оно сделано из брони. Наконец Эндер подобрал змею
и швырнул ее в зеркало. Зеркало исчезло, оставив после  себя  отверстие  в
стене. Десятки  мерзких,  склизких  змей  начали  медленно  появляться  из
отверстия. Они, зловеще шипя, окружали фигурку Эндера. Вот  кишащая  масса
поглотила ее. Фигурка замерла, утонув в змеиной каше.
     Экран погас, и появилась надпись.

                              Еще одна игра?

     Эндер выключил компьютер и отложил парту.
     На следующий  день  к  Эндеру  подходили  командующие  или  посланные
парламентеры.  Все  успокаивали  его,   уговаривали   не   волноваться   о
последствиях.  Многие  говорили,  что   поддерживают   идею   практики   с
новобранцами, считают его тренировки полезными,  и  советовали  продолжать
начатое. А чтобы больше  никто  не  мешал  ему,  они  откомандировали  для
поддержания порядка старших солдат, которые готовы были помочь ему.
     - Они такие же огромные, как  те  баггеры,  которые  напали  на  тебя
прошлым вечером. Кроме того они в два раза умнее.
     Вместо  обычных  десяти  -  пятнадцати  человек   следующим   вечером
собралось сорок  пять.  Возможно  на  это  повлияло  присутствие  старших,
принявших сторону Эндера, а, возможно,  авторитет  прошлой  драки,  давшей
ясный пример, что будет с теми, кто встанет на дороге.
     Эндер больше не возвращался к своей излюбленной игре. Но  она  заняла
прочное место в его мечтах. Он снова прокручивал эпизод убийства змеи и те
чувства, что переполняли его, когда он растаптывал ее на полу. Он невольно
сравнивал те чувства с другими, когда он отрывал ухо, избивал Стилсона или
ломал кости Бертрану. Вновь перед ним вставало лицо Питера, оно неотступно
следило за ним из призрачного зеркала. Игра  слишком  хорошо  изучила  его
слабости. Она превратилась в низкую презренную лгунью. Я  -  не  Питер.  В
моем сердце нет жажды убийства.
     И еще этот липкий противный страх, что  он  стал  убийцей.  Пусть  не
таким, как Питер. Но именно этот штрих, эта черта так  нравится  учителям.
Именно убийцы нужны им для расправы с баггерами. Им  нужны  люди,  которые
смогут растоптать врага  в  грязи,  безжалостно  наступить  ему  на  лицо,
пустить его кровь красным дождем.
     Да, я ваш человек. Я именно тот кровавый  ублюдок,  каким  вы  хотели
меня видеть. Я оружие в ваших руках. И разве имеет  значение,  что  я  сам
ненавижу ту часть своего "я", которую так лелеете вы? Разве имеет значение
то, что когда маленькие змейки убивают меня во время игры,  я  согласен  с
ними и благодарен за избавление от себя? Я рад и счастлив.



                           9. ЛОКИ И ДЕМОСФЕН

     - Я пригласил вас сюда не для  того,  чтобы  тратить  время  впустую.
Какого черта компьютер повел себя именно так?
     - Я не знаю.
     - Каким образом он вытащил изображение брата Эндера  и  поместил  его
среди мультипликационных изображений Страны Чудес?
     -  Полковник  Графф,  меня  не  было,  когда  создавалась  эта  игра.
Единственное, что я знаю, это то, что  компьютер  никого  не  пускал  туда
раньше. Страна Чудес - очень странное место, с определенных пор она вообще
перестала быть обычной Страной Чудес. Это даже больше,  чем  Конец  Света,
это...
     - Я знаю название всех мест, но я не знаю как они себя  ведут  и  что
подразумевают.
     - Страна Чудес была заложена  с  самого  начала.  Подразумевалось  ее
присутствие совсем в других местах. В ней не было и намека на Конец Света.
Правда нам еще не удавалось на практике проверить это.
     - Мне не нравится, что компьютер вступил в контакт с  мозгом  Эндера,
тем более подобным образом. Питер Виггин - одна из самых значимых фигур  в
жизни Эндера, за исключением, пожалуй, его сестры Валентины.
     - А интеллектуальная игра  вознамерилась  воссоздать  их,  помочь  им
подыскать мир, где бы они все чувствовали себя удобно и комфортно.
     - Вы действительно так думаете, майор Амби?  Мне  не  хочется  видеть
Эндера, чувствующим себя комфортно  при  Конце  Света.  Наша  деятельность
направлена не на это, мы не можем  позволить  извлечь  удобства  из  Конца
Света!
     - Конец Света в игре отнюдь не означает конца человечества в войне  с
баггерами. Он имеет сугубо личное значение только для Эндера.
     - Прекрасно. Что это все означает?
     - Я не знаю, сэр. Я ведь не ребенок. Лучше об этом  спросить  у  него
самого.
     - Майор Амби, мне хочется, чтобы ответили вы.
     - Здесь можно выдвинуть тысячи предположений.
     - Приведите хотя бы одно.
     - Вы изолировали этого мальчика.  Возможно  он  желает  конца  именно
этого мира, мира Школы Баталий. А,  возможно,  это  конец  того  мира,  из
которого он просто вырос - мира детства, мира дома. А может быть все это -
своеобразное средство борьбы с разрушительной силой остальных детей. Эндер
- очень чувствительный ребенок, вы же прекрасно знаете,  а  ему  постоянно
приходится причинять боль другим; вполне вероятно, что он желает окончания
этого мира.
     - Или ничего из того, что вы здесь наговорили.
     - Весь интеллект этой игры и заключается во взаимодействии компьютера
с мозгом самого ребенка. Они вместе сочиняют игровой сюжет.  Как  правило,
эти истории жизненны и правдивы; в том смысле, что они отражают реальность
жизни ребенка, подлинные условия его жизни и чувства. Это все, что я знаю.
     - А теперь послушайте, что я знаю, Майор Амби. Это изображение Питера
Виггина совсем не из тех, которые машина могла почерпнуть из наших  файлов
здесь в школе. У нас нет ничего о нем ни электронного, ни какого либо еще,
с тех самых пор, когда  здесь  появился  Эндер.  Кроме  того,  это  совсем
недавнее изображение.
     - Но ведь все произошло в течение года с небольшим. Вряд  ли  мальчик
мог сильно измениться за такой короткий срок.
     - Да, но сейчас он носит волосы абсолютно по-другому.  Кроме  того  у
него действительно  весь  рот  красный  вследствие  заболевания  десен.  Я
специально сделал запрос на континент через компьютер  и  сравнил.  Значит
единственный путь, каким наш компьютер мог получить эту фотографию  -  это
запрос и выход на компьютерную сеть наземного базирования. А насколько мне
известно ни один из наземных  компьютеров  не  связан  с  ИФ.  Между  ними
отсутствуют каналы связи. Мы не можем  выйти  прямо  на  Гилфорд  Северной
Каролины и позаимствовать фото из школьного архива. Может ли кто-нибудь из
школы санкционировать подобный допуск?
     - Вы меня не поняли, сэр. Компьютер нашей Школы Баталий - лишь  часть
разветвленной сети ИФ. Если мы  захотим  иметь  фото,  то  нам  необходимо
делать запрос на общую сеть компьютеров наземного базирования и запрос  на
само фото, но если сама интеллектуальная игра решила,  что  ей  необходимо
данное фото...
     - Но его не возможно просто так взять и перенести.
     - Естественно, это не будет происходить  каждый  день.  Все  делается
лишь в тех случаях, когда это необходимо самому ребенку...
     - Ладно, пусть для его пользы. Но зачем? Его брат очень  опасен.  Его
брат был в свое время отвергнут как  неподходящая  фигура,  поскольку  уже
тогда было предельно ясно, что перед нами наихудший из рода человеческого,
с каким нам вообще доводилось сталкиваться. Почему он настолько  необходим
и важен для Эндера? Почему спустя столько времени?
     - Если честно, сэр, то я не знаю. А интеллект программы устроен таким
образом, что абсолютно не за что зацепиться.  Игра  сама  может  не  знать
этого. Это то, куда нам вход воспрещен.
     - Вы думаете компьютер совершенствует сам себя от взаимодействия?
     - Мы не должны исключать этого.
     - Ладно, это немного меня успокоило, а  то  я  было  подумал,  что  я
единственный из всех.


     Валентина отпраздновала восьмилетие Эндера в одиночестве, уединившись
в лесистой части двора их нового  дома  в  Гринсборо.  Она  расчистила  от
листьев и  сучков  маленькую  площадку,  затем  палочкой  прямо  на  земле
написала его имя. Потом она нагребла еще  немного  мелких  веток  и  сухой
листвы, образовала из них невысокий конус и зажгла крошечный костерок. Его
легкий дым смешался с запахом леса и преющей листвы,  создав  неповторимый
природный аромат. Он вознесся далеко в  небо  и  еще  дальше  в  безмерное
пространство... Она молча сидела и мечтала,  что  он  долетит  до  далекой
Школы Баталий...
     Не было  ни  единого  письма,  кроме  того,  они  узнали,  что  и  их
собственные письма не доходили до  него.  Первое  время,  как  только  его
забрали, отец и мать почти каждый вечер  садились  за  стол  и  составляли
длинные подробные послания. Через некоторое время число писем  сократилось
до одного в неделю, но ответов все не было, и письма стали  писаться  один
раз в месяц. Сегодня прошло ровно два года с  того  дня,  как  он  покинул
родной дом, а они так  и  не  получили  ни  единой  весточки,  ни  единого
напоминания, даже по дням рождения. Он умер, с горечью думала она,  потому
что мы забыли о нем.
     Но Валентина не забыла, она всегда помнила о  нем.  Ни  родители,  ни
даже вездесущий всевидящий Питер не подозревали, как часто  она  думает  о
нем, и сколько писем написала, зная что ни на  одно  не  придет  ответ.  А
когда отец и мать объявили, что они меняют местожительство,  переезжают  в
Северную Каролину, она уже твердо знала, что ей не суждено больше  увидеть
Эндера. Все, что их еще связывало, это лишь место, куда он мог вернуться и
где мог отыскать их. Где теперь он их будет искать, как сможет найти среди
этих непроходимых лесов и тяжелых, тучных облаков?  Он  будет  жить  среди
коридоров и комнат. Даже если он все еще в Школе Баталий, там  совсем  нет
природы. Да и зачем ему все эти красоты?
     Валентина знала истинную причину их переезда.  Он  был  задуман  ради
Питера. С точки зрения мамы и отца жизнь среди просторов природы,  общение
с лесом и животными, должна  была  благодатно  повлиять  на  их  странного
жестокосердого сына. И где-то, конечно,  она  повлияла.  Питер  с  головой
окунулся в новую  жизнь.  Он  много  гулял,  петляя  и  продираясь  сквозь
непроходимые чащобы, мог часами  отдыхать  на  окруженных  лесом  полянах.
Иногда за прогулками он проводил целые дни, беря с собой пару  бутербродов
да переносной компьютер. Маленький  карманный  нож  был  его  единственным
оружием и защитником.
     Но  Валентина  знала  и  другое.  Она  видела  маленькую   белку,   с
обрубленным хвостом и ободранной кожей, беспомощно барахтающуюся в грязи и
тщетно пытающуюся подняться на связанные лапы. Она живо  представила,  как
Питер ставил капкан, затем живую помещал  в  импровизированный  штатив,  а
потом медленно и осторожно срезал верхний слой кожи, стараясь не прорезать
брюхо,  наблюдая  как  сокращаются  мышцы  и  бьется  в  судорогах  тельце
обезумевшего от боли и страха животного. Сколько времени еще может прожить
та белка, прежде чем смерть прекратит ее страдания? А в  это  время  Питер
сидел где-нибудь рядом,  привалившись  к  дереву,  возможно  к  тому,  где
находилось дупло замученной белки, и развлекался  с  компьютером,  изредка
наблюдая как мучительно вытекает жизнь из маленького существа.
     Сначала она громко возмущалась и даже убегала во время  обеда,  не  в
силах видеть, с каким аппетитом Питер ест и при этом не забывает шутить  и
улыбаться. Но  чем  больше  она  думала  о  поведении  брата,  тем  больше
убеждалась, что для него это тоже некое таинство, обряд,  а,  может,  даже
своеобразная магия, как и для нее маленькие костры; жертва,  успокаивающая
черные силы больной души. Лучше издеваться над белками,  чем  над  другими
детьми. Питер всегда жаждал крови, тщательно вынашивал и осуществлял  свои
злодейские планы, так пусть он  лучше  пьет  кровь  беззащитных  животных,
пусть это будут мелкие  порции  садизма,  чем  огромные  дозы  жестокости,
которые он обрушивал на других детей в школе.
     - Идеальный ученик, - говорили о нем учителя.  -  Хотелось,  чтобы  и
остальные стали такими же. Он все время учится, он умеет извлекать  знания
из простой жизни, а жизнь превращать в знания. Он обожает учиться.
     Но Валентина знала, что это лишь  видимость,  сплошной  обман.  Питер
любил знания, любил сам процесс учебы, все верно,  но  учителя  ничего  не
давали ему. Он учился и получал  знания  благодаря  домашнему  компьютеру,
постоянному копанию в библиотеках и знакомству с базами  данных,  думая  и
рассуждая о сути вещей, а кроме всего прочего, беседуя с Валентиной.
     В  школе  он  вел  себя  так,  как  будто  возбужден  и  по-ребячески
взволнован впечатлениями дня. "О,  боже,  я  никогда  не  подозревал,  что
изнутри лягушка выглядит именно так",  -  говорил  он.  А  дома  тщательно
изучал голограммы строения клетки, способы их деления и функционирования в
едином организме. При этом он весьма умело пользовался литературой, веками
накопленной в филотических библиотеках вселенной. Питер был мастер лести и
обмана, а учителя легко покупались на его  "невинный  взор"  и  постоянное
стремление к новым знаниям.
     Тем не менее, все  было  хорошо.  Питер  больше  не  ожесточался,  не
стремился к лидерству и утверждению на костях других. Со  всеми  вел  себя
ровно и доброжелательно. Это был во всех отношениях новый Питер.
     Все легко поверили в это.  Отец  и  мать  радовались  и  не  уставали
повторять о благом влиянии переезда. Казалось все вдруг  нацепили  розовые
очки. Иногда Валентине хотелось кричать: "Протрите глаза,  это  совсем  не
новый Питер. Это прежний, старый Питер, только умнее и коварнее!"
     Намного умнее. Умнее тебя, отец. Умнее и тебя, мама. Умнее всех, кого
мне только доводилось встречать.
     Но не умнее меня.
     - Я все еще решаю, - сказал Питер, - убивать тебя или нет.
     Валентина прислонилась к сухому шершавому  стволу,  костерок  угасал,
унося с собой последние капли неповторимого аромата.
     "Я тебя тоже люблю, Питер".
     - А ведь это так просто. Ты постоянно разводишь  эти  мерзкие  глупые
костры. Можно просто ударить и сжечь тебя. Ты  будешь  прекрасной  жертвой
ритуальног