дер  знал,
что pequenino все еще живет. И все же, когда он глядел на дерево, то  не
мог не вспоминать о том, как Человек погиб.
   Контакты с Человеком не доставляли Эндеру никаких хлопот.  Много  раз
он разговаривал с его отцовским деревом. Вот  только  он  никак  не  мог
думать о дереве,  как  о  той  самой  личности,  которую  знал  еще  как
pequenino по имени Человек. Умом он понимал, что воля и  память  создают
тождественность личности, и эти самые воля и память перенесены сейчас из
свинкса в отцовское дерево. Только вот понимание умом не всегда  хватало
для веры. Сейчас Человек сделался кем-то совершенно чужим.
   И все-таки, это был Человек, и он остался другом; проходя мимо, Эндер
прикоснулся к коре. Затем, сойдя  на  несколько  шагов  с  тропинки,  он
подошел к более старшему отцовскому дереву, к Корнерою.  Здесь  он  тоже
прикоснулся к коре. Он никогда не знал Корнероя в  виде  свинкса  -  тот
погиб от других рук, и дерево его уже было высоким и раскидистым,  когда
Эндер прибыл на Лузитанию. Когда он разговаривал с  Корнероем,  не  было
никакого гнетущего чувства утраты.
   У  подножия  дерева,  среди  корней,  лежали  палки.  Некоторые  сюда
принесли, другие сбросил с собственных ветвей сам Корнерой. Они  служили
для разговоров. Свинксы выбивали ими ритм по коре отцовского  дерева,  а
оно само создавало и преобразовывало пустые пространства внутри  ствола.
Отзвук ударов менялся, что и было  неспешной  беседой.  Эндер  тоже  мог
выстукивать этот ритм,  довольно-таки  неуклюже,  но  достаточно  умело,
чтобы понимать деревья.
   Но сегодня у него не  было  никакого  желания  разговаривать.  Пускай
Садовник  расскажет  отцовским  деревьям,  что  еще   один   эксперимент
закончился неудачей. Эндер поговорит  с  Корнероем  и  Человеком  потом.
Поговорит и с Королевой Улья. Поговорит с  каждым.  И  после  всех  этих
разговоров ни на шаг не  приблизится  к  разрешению  проблем,  омрачавши
будущее Лузитании. Ведь и решение от  слов  не  зависело.  Оно  зависело
только лишь от знаний и действий - знаний, которые  могут  быть  усвоены
лишь другими людьми, и действий, которые могут быть сделаны только  лишь
людьми. Сам Эндер  ничего  не  мог  сделать,  чтобы  разрешить  хотя  бы
что-нибудь.
   Все, что он мог сам, что делал со дня той  последней  битвы,  которую
провел  еще  в  качестве  ребенка-воина,   это   лишь   выслушивание   и
провозглашение.  В  других  местах  и  в  другие  времена   этого   было
достаточно. Но не сейчас. Лузитании угрожало много видов уничтожения;  и
некоторые из них принес сюда сам Эндер. И ни одно из них не  могло  быть
унесено  в  небытие  словом,  мыслью  или  деянием  Эндрю  Виггина.  Его
собственное будущее, равно  как  и  будущее  все  обитателей  Лузитании,
находилось в руках других людей. Разница между ними состояла в том,  что
Эндеру были ведомы все угрозы, все возможные  последствия  любой  ошибки
или поражения. Кто был более проклятым : тот, кто погибал, не  осознавая
ничего до самого момента смерти, или тот, кто видел собственную  гибель,
шаг за шагом приближающуюся в течение дней, месяцев и лет?
   Эндер покинул отцовские деревья и направился по протоптанной тропинке
в  сторону  людской   колонии,   через   ворота,   через   двери   -   в
ксенобиологическую лабораторию.  Доверенный  ассистент  Элы,  свинкс  по
имени Глухарь, хотя у него наверняка не  было  ни  малейших  проблем  со
слухом, немедленно провел его в кабинет Новиньи. Здесь его  уже  ожидали
она  сама,  Эла,  Квара  и  Грего.  Эндер  поднял   пакет   с   кусочком
картофельного стебля.
   Эла покачала головой, Новинья вздохнула. Но они не были  разочарованы
даже наполовину, как Эндер того ожидал. Все явно думали о чем-то другом.
   - По-видимому, чего-то такого мы и ожидали, - подтвердила  его  мысли
Новинья.
   - Тем не менее, попробовать было надо, - прибавила Эла.  -  Зачем?  -
спросил Грего. Младшему сыну Новиньи, а с этим  и  пасынку  Эндера,  уже
давно исполнилось двадцать лет, и он был блестящим  ученым.  В  семейных
дискуссиях охотнее всего он  брал  на  себя  роль  адвоката  дьявола,  и
неважно, о чем шел разговор - о ксенобиологии  или  подборе  краски  для
стен. -  Вводя  новые  виды,  мы  только  лишь  обучаем  десколаду,  как
справиться с любой нашей стратегией. Если мы не уничтожим ее  как  можно
скорее, то она уничтожит нас. А без десколады  мы  могли  бы  выращивать
нормальную картошку без всяческих дурацких добавок.
   - Мы не можем этого делать! -  крикнула  Квара.  Эндер  был  изумлен.
Квара всегда очень неохотно вступала в дискуссию. Подобный взрыв  эмоций
был ей совершенно несвойственнен. - Я говорю вам, что десколада живая.
   - А я говорю, что это всего лишь вирус, - возразил ей Грего.
   Эндер уж было обеспокоился, что  Грего  уговаривает  всех  уничтожить
десколаду - это на него не похоже:  призывать  к  чему-либо,  способному
уничтожить  свинксов.  Грего  практически  рос  среди  них,  знал  их  и
разговаривал на их языке лучше, чем кто-либо другой.
   - Дети, ведите себя тихо и позвольте мне  объяснить,  -  перебила  их
Новинья. - Мы дискутировали с Элой, что делать,  если  картофель  начнет
погибать. Эла сказала... Нет, Эла, объясни ему сама.
   - Идея довольно-таки простая. Вместо того, чтобы создавать  растения,
тормозящие развитие вируса десколады, мы должны атаковать сам вирус.
   - Правильно, - похвалил ее Грего.
   - Заткнись, - рявкнула Квара.
   - Будь добр, Грего, окажи уж всем такую любезность и  сделай  так,  о
чем так вежливо попросила тебя твоя сестра, - сказала Новинья.
   Эла вздохнула.
   - Мы не можем его убить, поскольку тогда погибнет вся туземная  жизнь
Лузитании, - продолжила она. - Именно потому я и  хотела  создать  новый
вид  десколады.  Он   должен   исполнять   роль   нынешнего   вируса   в
репродукционных цикла всех лузитанских форм жизни, но должен быть  лишен
способности адаптироваться к новым видам.
   - И ты можешь выделить эту часть вируса? - спросил  у  нее  Эндер.  -
Тебе удастся ее обнаружить?
   - Это маловероятно. Но мне кажется, что смогу отыскать те  фрагменты,
которые активны в свинксах  и  во  всех  остальных  растительно-животных
парах. Эти мы оставим, а все остальные отбросим. Прибавим  рудиментарную
способность к воспроизводству  и  вставим  несколько  рецепторов,  чтобы
вирус соответствующим  образом  реагировал  на  изменения  в  организмах
носителей. Все это хозяйство помещаем в небольшой органелле -  и  замена
десколады  готова.  Свинксы  и  остальные  местные   виды   остаются   в
безопасности, а наши неприятности заканчиваются.
   - А потом вы опрыскаете всю планету, чтобы ликвидировать оригинальные
вирусы? - спросил у  нее  Эндер.  -  Но  что  будет,  если  способный  к
сопротивлению вид уже появился? - Нет,  не  опрыскаем,  поскольку  тогда
погибли бы  и  все  вирусы,  уже  встроенные  в  тела  всех  существ  на
Лузитании. В этом месте как раз начинаются проблемы...
   - Как будто все остальное - это легкая штучка, - вмешалась Новинья. -
Создать из ничего новую органеллу...
   - Мы не можем просто-напросто ввести  эти  органеллы  нескольким  или
даже всем свинксам. Их следовало бы ввести в организмы каждого  местного
животного, дерева, травинки...
   - Это невозможно, - согласился Эндер.
   -  Поэтому  мы  должны  включить  механизм,  способный  универсальным
образом распространить  органеллу  и,  одновременно,  уничтожить  раз  и
навсегда вирусы десколады.
   - Ксеноцид, - заявила Квара.
   - Как раз в связи с этим мы и ссоримся,  -  объяснила  Эла.  -  Квара
считает, что десколада обладает разумом.
   Эндер присмотрелся к своей самой младшей падчерице.
   - Разумная молекула?
   - Они имеют собственный язык, Эндрю.
   - Когда ты об этом узнала? - спросил Эндер. - Он пытался представить,
каким образом способна разговаривать генетическая молекула, пускай  даже
такая длинная и сложная как вирус десколады.
   - Я уже давно это подозревала. Только мне не хотелось говорить,  пока
не будет стопроцентной уверенности, только вот...
   - Что означает - ты не уверена, - с триумфом в голосе заметил Грего.
   - Но я практически уверена. Только, пока  мы  не  узнаем  этого,  вам
нельзя уничтожить весь вид.
   - А как они разговаривают? - захотелось узнать Эндеру.
   - Понятное дело, что не так  как  мы..  Они  делятся  информацией  на
молекулярном уровне. Первый раз  я  заметила  это,  когда  работала  над
проблемой,  каким   образом   новые,   резистентные   штаммы   десколады
распространяются так быстро и  за  столь  короткое  время  заменяют  все
старые вирусы. Ответа мне найти  не  удалось,  поскольку  я  неправильно
ставила вопрос.  Они  не  заменяют  старые  виды.  Они  просто  передают
информацию.
   - Ну да, перебрасываются стрелками, - буркнул Грего.
   - Это я так это назвала, - возразила Квара. - Я не поняла, что это  и
есть их язык.
   - Потому что это и не язык, - заявил Грего.
   - Это было пять лет назад, - заметил Эндер. - Ты утверждала, что  эти
стрелки несут с собой необходимые гены.  Все  вирусы,  получившие  такие
стрелки, перестраивают собственную структуру, чтобы  ввести  новый  ген.
Да, это трудно признать языком.
   -  Но  ведь  они  посылают  стрелки  не  только   в   этих   случаях.
Информационные молекулы выстреливаются и перехватываются все  время,  и,
как  правило,  они  вовсе  не  вводятся  в  структуру   десколады.   Они
прочитываются несколькими фрагментами вируса и передаются следующему.
   - И это должен быть язык? - спросил Грего.
   - Пока что нет,  -  согласилась  Квара.  -  Но  иногда,  когда  вирус
прочитает подобную стрелку, он создает новую и посылает ее дальше. И вот
теперь нечто, из чего я делаю вывод, что это язык: передняя часть  новой
стрелки  всегда  начинается  последовательностью,  похожей  на  концовку
стрелки, на которую отвечает.  Это  позволяет  поддерживать  направление
разговора.
   - Разгово-о-ора... - презрительно бросил Грего.
   - Замолчи, а не то я тебя прибью,  -  предупредила  его  Эла.  Эндеру
пришло в голову, что даже спустя много лет голос  Элы  все  еще  обладал
силой, способной притормаживать настроения Грего...  во  всяком  случае,
иногда.
   - Я прослеживала эти разговоры до сотни обменов.  Большинство  из  ни
заканчивается  намного  раньше.  Некоторые  из  таких  сообщений   затем
встраиваются в структуру вируса. Но, что  самое  интересное,  это  может
быть абсолютно случайные  фрагменты.  Иногда  один  вирус  перехватывает
стрелку и сохраняет ее, а остальные  этого  не  делают.  Случается,  что
большинство вирусов сохраняет какую-то  особенную  стрелку.  Только  вот
область, куда они ее вводят, именно та, которую нам исследовать  труднее
всего. Труднее, потому что она не является частью их структуры.  Это  их
память, а отдельные представители вирусов между собой  разнятся.  Обычно
получается так, что если принимают слишком много стрелок, то отбрасывают
некоторые фрагменты памяти.
   - Завлекательно, - оценил Грего. - Только это совсем  не  наука.  Эти
стрелки  можно  объяснить  сотней  различных  путей,  в  том  числе  эти
случайные включения и отбрасывания...
   - И вовсе не случайные! - возмутилась Квара.
   - Все равно, это еще не язык.
   Эндер проигнорировал их ссору, поскольку в  передатчике,  похожем  на
драгоценный камень, который он носил в ухе, зашептала Джейн. Теперь  она
вспоминала  о  нем  гораздо  реже,  чем  в  давние  годы.  Эндер  слушал
внимательно, без всяческого предубеждения.
   - Она зацепила нечто важное,  -  заявила  Джейн.  -  Я  проверила  ее
результаты. В данном случае происходит что-то такое, чего  не  случается
ни в одной из субклеточных структур. Я провела множество самых различных
анализов всех ее данных. Чем больше моделирую и тестирую этот особый тип
поведения десколады, тем меньше это напоминает генетическое кодирование,
а более всего - язык. В данный момент мы не можем  исключать  того,  что
вирус обладает разумом.
   Когда Эндер возвратился к дискуссии, речь держал Грего:
   - Ну почему это все,  чего  нам  не  удается  объяснить,  мы  обязаны
превращать в какие-то мистические переживания?  -  Он  прикрыл  глаза  и
затянул :
   - Я нашел новую жизнь! Я обнаружил новую жизнь!
   - Перестань! - крикнула Квара.
   - Вы начинаете  перегибать  палку,  -  вмешалась  Новинья.  -  Грего,
старайся не переходить границы рациональной дискуссии.
   -  Это  очень   трудно,   поскольку   вся   эта   теория   совершенно
иррациональная. At( agora quem j( imaginou microbiologista que se  torna
namorada de uma mol(cula? Слыхал ли кто-нибудь про микробиолога, который
бы налетал на молекулу?
   - Хватит! - резко оборвала  его  Новинья.  -  Квара  точно  такой  же
ученый, как и ты, и...
   - Была, - буркнул Грего.
   - И... если ты ненадолго заткнешься и позволишь мне закончить...  она
имеет право, чтобы ее выслушали. - Новинья рассердилась, только на Грего
это, как и всегда, это никакого впечатления не произвело.  -  Ты  должен
уже знать, Грего, что  довольно  часто  идеи,  на  первый  взгляд  самые
абсурдные   и    противоречащие    интуиции,    становятся    источником
фундаментальных изменений.
   - Вы и вправду считаете это одним из  таких  переломных  открытий?  -
Грего поочередно заглядывал всем прямо в глаза. -  Говорящий  вирус?  Se
Quara sabe tanto? Porque ela nao diz o que ( que aqueles  bichos  dizem?
Если Квара об этом столько знает, так почему не расскажет нам, о чем  же
разговаривают эти малые монстры?
   Грего перешел на португальский, вместо того, чтобы говорить на старке
- языке науки и дипломатии. Это был знак, что дискуссия выходит  из  под
контроля.
   - Разве это так важно? - спросил Эндер.
   - Важно! - подтвердила Квара.
   Эла обеспокоено поглядела на Эндера.
   - имеется в  виду  разница  между  излечением  угрожающей  болезни  и
уничтожением целой разумной расы. Мне кажется, что это важно.
   - Нет, я спрашивал, - терпеливо объяснял Эндер, - важно  ли  то,  что
они разговаривают.
   - Нет, - ответила ему Квара. - Скорее всего, мы никогда не  поймем  и
язык, только это вовсе не меняет того, что они разумны. Впрочем,  о  чем
бы могли разговаривать вирусы с людьми?
   - Может мы попросили  бы:  "Перестаньте  нас  убивать"?  -  предложил
Грего. - Если бы тебе удалось  догадаться,  как  сказать  это  на  языке
вирусов, такая штука нам бы пригодилась.
   - Один только вопрос,  Грего,  -  ответила  ему  Квара  с  притворной
миленькой улыбкой. - Кто с кем разговаривает,  мы  с  ними,  или  они  с
нами?
   - Сейчас мы не можем решать об этом, -  решительно  сказал  Эндер.  -
Какое-то время мы еще можем подождать.
   - Откуда ты знаешь? - запротестовал Грего. -  Откуда  тебе  знать,  а
вдруг завтра у нас все начнет чесаться, болеть, сами мы будем блевать, у
нас поднимется температура, и в конце концов мы все не умрем, потому что
за ночь вирусы десколады найдут способ, как раз и навсегда стереть нас с
лица планеты? Тут такое дело - мы или они.
   - Мне кажется, что как раз сейчас Грего нам и  объяснил,  почему  нам
следует обождать, - ответил на это Эндер. - Вы слыхали, как  он  говорил
про десколаду? "Найдут способ", чтобы нас уничтожить. Даже  он  считает,
что вирусы обладают волей и принимают решения.
   - Ну, я просто сказал так.
   - Мы все так говорим. И  думаем.  Поскольку  мы  все  чувствуем,  что
находимся с десколадой в состоянии войны. А это уже нечто  большее,  чем
борьба с болезнью. Все это так, будто  перед  нами  разумный,  способный
противник, противодействующий всем  нашим  начинаниям.  За  всю  историю
медицинских исследований еще не боролись с болезнью, у  которой  имеется
столько способов преодоления используемых против нее стратегий.
   - Только лишь потому, что еще никто не боролся  с  микробом,  имеющую
настолько разросшуюся и сложную генетическую  молекулу,  -  не  сдавался
Грего.
   - Именно, - согласился Эндер. - Этот вирус  -  единственный  в  своем
роде. Вполне возможно,  что  он  может  обладать  такими  способностями,
которых мы не можем себе представить  ни  у  какого  менее  сложного  по
структуре вида, чем у позвоночных.
   Слова Эндера на мгновение повисли в  воздухе.  В  этот  момент  Эндер
представлял, что, возможно, в этой дискуссии он  исполнил  положительную
роль, потому что, как обычный Говорящий, смог  добиться  хоть  какого-то
понимания.
   Но Грего тут же вывел его из заблуждения.
   - Если даже Квара и права, если угадала, что все вирусы десколады без
исключения имеют научные степени по  философии  и  публикуют  статьи  на
тему, как бороться с людьми, пока те не издохнут, так что  с  того?  Нам
что, валиться на спину и лапки кверху, только лишь потому, что  желающий
прикончить нас вирус такой чертовски шустрый?
   - Квара должна продолжать свои  исследования  и  дальше,  -  спокойно
ответила Новинья. - Мы должны выделить ей побольше средств. А Эла должна
вести свои.
   На сей раз запротестовала Квара.
   - А зачем мне мучаться над тем, как их понять, если вы все хотите  их
уничтожить?
   - Разумный вопрос, - согласилась Новинья. - А с другой стороны, зачем
тебе  мучаться,  стараясь  и  понять,  если  они  вдруг  откроют  способ
пробиться через наши химические барьеры, чтобы убить всех нас?
   - Мы или они, - повторил Грего.
   Эндер  знал,  что   Новинья   выбрала   правильное   решение:   вести
исследования в обои направлениях, а впоследствии, когда узнают побольше,
выбрать наиболее перспективное. Только ни Квара, ни  Грего  не  заметили
самого главного. Оба предполагали, что все зависит только лишь от  того,
обладает ли десколада разумом.
   - Даже если вирусы и разумны, -  продолжил  Эндер,  -  это  вовсе  не
означает, что они неприкасаемы. Вся штука в  том,  кем  они  окажутся  -
раменами или варельсе. Если раменами... если нам удастся  их  понять,  а
они сумеют понять нас достаточно хорошо, чтобы мы смогли  жить  рядом...
тогда все в порядке. Мы будем в безопасности, и они тоже.
   - Великий политик  собирается  подписывать  договор  с  молекулой?  -
спросил Грего.
   Эндер проигнорировал его издевательский тон.
   - С другой стороны, если они пытаются  нас  уничтожить,  если  мы  не
сможем с ними договориться,  тогда  они  варельсе:  разумные  чужие,  но
абсолютно враждебные и опасные. Варельсе - это чужие, с которыми  мы  не
сможем сосуществовать.  Варельсе  -  это  чужие,  с  которыми  мы  самым
естественным образом ведем постоянную войну. И тогда у нас нет  никакого
иного выбора: нашей  моральной  обязанностью  будет  делать  все,  чтобы
победить.
   - Вот это правильно, - согласился Грего. Несмотря на триумфальный тон
в голосе брата,  Квара  внимательно  слушала  Эндера,  взвешивая  каждое
слово. В конце концов она кивнула.
   - При условии,  что  мы  заранее  не  станем  предполагать,  что  они
варельсе.
   - И даже тогда имеется шанс, что  имеется  третий  выход,  -  заметил
Эндер. - А вдруг Эле удастся  преобразовать  все  вирусы  десколады,  не
разрушая их системы языка и памяти.
   - Нет! Нет! - бурно запротестовала Квара.  -  Вы  не  можете...  даже
права не имеете оставлять им воспоминания, отбирая при том способность к
адаптации. Ведь это так же, как будто бы  они  провели  над  всеми  нами
лоботомию. Война так война. Убейте их, но не оставляйте памяти,  забирая
одновременно волю.
   - Это уже не имеет значения, - вмешалась Эла. -  Я  и  так  поставила
перед собой невыполнимую задачу. Десколаду  трудно  оперировать.  Как  я
могу усыпить молекулу, чтобы та не покалечилась, когда будет  наполовину
ампутированой? Возможно десколада  и  слабо  разбирается  в  физике,  но
намного лучше, чем я в молекулярной хирургии.
   - Как и раньше, - буркнул Эндер.
   - Как и раньше, мы ничего не знаем, -  заявил  Грего.  -  Разве,  что
десколада старается убить нас все. А мы все еще рассуждаем  -  нужно  ли
нам сражаться. Какое-то время я еще смогу спокойно сидеть  и  ждать.  До
времени.