о присвоили весь  почет  себе,  оставив
Мандачуву и Лиф-итера такими, какие  они  есть,  умирать  без  уважения  и
почета их последователей. В наших глазах,  люди  вышли  из-за  изгороди  и
подобрали их с земли прежде, чем они могли пустить корни. В наших  глазах,
это вы, а не мы совершили убийство, когда забрали тела Пайпо и  Лайбо.  Но
вы все увидели в другом свете. Пайпо и Лайбо не  могли  дать  Мандачуве  и
Лиф-итеру третью жизнь, потому что для них это было убийством. Поэтому они
допустили свою собственную смерть, поскольку не могли убить никого из нас.
     - Да, - сказала Новинха.
     - Но если это так, почему люди, увидев их тела на холме, не пришли  в
лес и не убили нас? Почему вы не зажгли великий огонь и  не  сожгли  наших
отцов и великое материнское дерево?
     Лиф-итер закричал на  краю  поляны.  Это  был  ужасный  пронзительный
полурык-полувой, голос невыносимого горя.
     - Если бы вы срубили хоть одно наше дерево, - сказал Хьюман,  -  если
бы вы убили хоть одно дерево, мы пришли бы ночью и убили вас,  каждого  из
вас. И если кому-то удалось бы выжить, молва пронеслась от рода к роду,  и
никому из вас не удалось бы покинуть эту землю живыми.  Но  почему  вы  не
убили нас за убийство Пайпо и Лайбо?
     Внезапно Мандачува появился за спиной Хьюмана, он  тяжело  дышал.  Он
бросился на землю, протягивая руки к Эндеру.
     - Я разрезал его этими руками, - орал он,  -  я  пытался  увековечить
его, я убил его дерево навсегда!
     - Нет, - сказал Эндер. Он схватил Мандачуву за руки. - Вы оба думали,
что спасаете жизнь другого. Он причинил тебе боль, а ты  -  причинил  боль
ему, убил его, но вы оба верили, что делали доброе дело. Этого достаточно,
по крайней мере сейчас. Теперь вы знаете правду, и мы ее знаем. Мы  знаем,
что вы не помышляли об убийстве. И вы теперь знаете, что когда  поднимаете
нож на человека, он умирает. Это последний пункт  соглашения,  Хьюман.  Не
давайте людям третьей жизни, они все равно не знают, как вступить в нее.
     - Когда я расскажу об этом женам, -  сказал  Хьюман,  -  вы  услышите
такое ужасное горе, оно будет подобно буре в лесу.
     Он повернулся и встал перед Шаутер, он говорил с ней несколько минут.
Затем он вернулся к Эндеру.
     - Теперь иди, - сказал он.
     - Но мы еще не составили соглашение, - сказал Эндер.
     - Я должен поговорить со всеми женами. Они не выйдут ко мне, пока  ты
здесь, в тени материнского дерева. Эрроу отведет  вас  назад,  выведет  из
леса. Подождите меня на холме, где Рутер охраняет калитку.  Поспите,  если
хотите. Я представлю проект соглашения женам и  попытаюсь  все  объяснить,
чтобы они поняли, особенно  то,  что  вы  хотите  сотрудничать  с  другими
родами, так же как с нами.
     Импульсивно Хьюман вытянул руку и нежно коснулся живота Эндера.
     - Я хочу сделать собственное соглашение, - обратился он к Эндеру, - я
буду всегда уважать и чтить тебя, но я никогда не убью тебя.
     Эндер протянул руку и приложил ладонь к теплому брюшку  Хьюмана.  Его
соски были словно угольки.
     - Я тоже всегда буду уважать тебя, - сказал он.
     - И если мы  заключим  соглашение  между  нашим  родом  и  людьми,  -
продолжил Хьюман, - дашь ли  ты  мне  радость  и  величие  третьей  жизни?
Позволишь ли ты мне пить энергию солнца и тянуться к небу?
     - Можно сделать это быстро? Не таким медленным  и  ужасным  способом,
как...
     - И сделать меня одним из молчаливых деревьев? Не имеющим  потомства?
Без почета, только черви, эти жалкие месизы, будут питаться моим соком, да
братья пользоваться моей древесиной?
     - Разве нет никого другого, кто бы смог сделать это? - спросил Эндер.
- Один из братьев, которые знают ваш способ жизни и смерти?
     - Ты не понял, - сказал Хьюман. - Так весь род узнает, что говорилась
правда и только правда. Либо я дарую тебе третью жизнь, либо ты  мне,  или
не будет никакого договора. Я не могу убить  тебя,  Говорящий,  и  мы  оба
хотим договориться.
     - Я сделаю это, - произнес Эндер.
     Хьюман кивнул, встряхнул руками и вернулся к Шаутер.
     - О, Господи, - прошептала Аунда. - Есть ли у вас сердце?
     Эндер не отвечал. Он медленно побрел за Эрроу через лес. Новинха дала
ему свой карманный фонарик, чтобы видеть дорогу; теперь Эрроу играл с ним,
как дитя, убавляя и прибавляя свет, наводя его на деревья и кусты. Он  был
весел и игрив, как может быть свинка.
     Но за своей спиной они слышали голоса  жен,  пронзительную  какофонию
отчаяния. Хьюман рассказал им  историю  Пайпо  и  Лайбо,  что  они  умерли
необратимой смертью, страдая от боли. Что они не  могли  проделать  это  с
Мандачувой и Лиф-итером, поскольку не хотели стать убийцами. Только отойдя
достаточно далеко от поляны, их голоса стали звучать глуше и мягче,  пока,
наконец, не потонули в шорохе их шагов и шелесте деревьев.
     - Это была месса по душе моего отца, - сказала Аунда.
     - И моего, - добавила Новинха; все поняли, что она говорила о  Пайпо,
а не о давно умершем Густо Венерадос.
     Эндер не участвовал в их разговоре; он не знал Пайпо и Лайбо,  в  его
памяти не было скорби и печали. Все, о чем он  думал,  это  о  деревьях  в
лесу. Однажды они были  живыми,  чувствующими  свинками,  каждое  из  них.
Свиноподобные могли  петь  им,  разговаривать  с  ними,  каким-то  образом
понимать их речь. Но Эндер не мог. Для Эндера эти деревья не были  людьми,
никогда не могли стать людьми. Если он  поднимет  нож  на  Хьюмана,  то  в
глазах свиноподобных это не будет убийством, но для самого Эндера...  Хотя
он и понимал, что убьет только часть жизни Хьюмана. Как свинка, Хьюман был
истинный ремен, брат. А как дерево, он будет не больше  камня,  могильного
памятника. И чем глубже это осознавал Эндер,  тем  больше  начинал  в  это
верить.
     Он снова убеждал себя,  что  должен  убить,  хотя  однажды  дал  себе
обещание не повторять убийство.
     Он почувствовал, как рука Новинхи проскользнула ему под  локоть.  Она
оперлась на него.
     - Помогите мне, - прошептала  она,  -  я  совсем  ничего  не  вижу  в
темноте.
     - У меня хорошее ночное  видение,  -  дружелюбно  предложил  Олхейдо,
направляясь к ней.
     - Замолчи, глупый, - цыкнула на него Эла. - Мама хочет идти с ним.
     Оба, и Новинха и Эндер, слышали, что она сказала, и оба почувствовали
молчаливую усмешку друг друга. Новинха теснее прижалась к нему.
     - Я думаю, у вас есть сердце,  чтобы  совершить  намеченное,  -  тихо
прошептала она, чтобы только он мог услышать.
     - Холодное и жестокое? - спросил он. В  его  голосе  слышались  нотки
черного юмора, но слова казались искренними и правдоподобными.
     - Достаточно  сострадательное,  -  сказала  она.  -  Чтобы  приложить
каменное железо к ране, если это единственный путь заживить ее.
     Она была одной из тех, кто прошел сквозь прижигание ран  его  каленым
железом, поэтому она имела право говорить; и он поверил ей, это  облегчило
его сердце от тяжести предстоящей кровавой работы.


     Эндер не предполагал, что ему удастся уснуть, зная о предстоящем.  Но
он проснулся от нежного голоса Новинхи. Он понял, что  находится  снаружи,
лежит на траве, его голова покоилась на  коленях  Новинхи.  Все  еще  было
темно.
     - Они возвращаются, - тихо произнесла Новинха.
     Эндер сел. Однажды, еще ребенком, он так  же  проснулся,  внезапно  и
окончательно; затем он, будучи солдатом,  выработал  привычку  быстрого  и
окончательного  пробуждения.  В  одно  мгновение  он  сориентировался   на
местности и восстановил все в памяти. Рядом, всего  в  нескольких  метрах,
высилось дерево третьей жизни Рутера. Там, за изгородью, у подножия  холма
виднелись крыши первых домишек Милагра. Словно стражи,  на  вершине  холма
высились здания собора и монастыря.
     В другой, противоположной стороне, раскинулся лес.  По  склону  холма
спускались  Хьюман,  Мандачува,  Лиф-итер,  Капс,  Эрроу,  Кэлендер,  Вом,
Бак-дансер и несколько других братьев, чьих имен Аунда не знала.
     - Я не видела их раньше, - сказала она. - Они, должно быть, пришли из
других домов братьев.
     Составили ли они договор? - спрашивал молча Эндер. Это все, что  меня
беспокоит сейчас. Удалось ли Хьюману объяснить женам новое понимание мира?
     Хьюман что-то нес. Завернутое в листья. Свиноподобные молча  положили
это  перед  Эндером;  Хьюман  начал  осторожно  разворачивать.  Это   была
компьютерная распечатка.
     - "Королева Пчел и Гегемон", - тихо произнесла Аунда. - Та копия, что
дал им Майро.
     - Соглашение, - сказал Хьюман.
     Только теперь они поняли, что распечатка была сделана только на одной
стороне листа. На другой стороне в свете  фонарика  они  увидели  нечеткие
написанные от руки печатные буквы. Они были  крупные  и  неуклюжие.  Аунда
очень удивилась.
     - Мы не учили их делать чернила, - сказала она. - Мы никогда не учили
их писать.
     - Кэлендер научился писать буквы, - сказал Хьюман, -  рисуя  палочкой
на земле. А чернила сделал из навоза  кабр  и  мертвых  месизов.  Вы  ведь
пишете договоры, правда?
     - Да, - сказал Эндер.
     - Если мы не напишем его на  бумаге,  тогда  можно  по-разному  будет
запомнить и трактовать его.
     - Все верно, - сказал Эндер, - вы  правильно  сделали,  что  написали
его.
     - Мы внесли несколько изменений. Жены настаивали на изменениях,  и  я
думаю, вы примете их. - Хьюман начал перечислять их. -  Вы,  люди,  можете
делать подобные соглашения с  другими  родами,  но  вы  не  должны  делать
других, отличных, соглашений. Вы  не  можете  учить  других  свиноподобных
вещам, которым вы не обучали нас. Можете вы принять этот пункт?
     - Конечно.
     - Это был самый легкий. Теперь о  том,  что,  если  у  нас  возникнут
разногласия по поводу законов? Если возникнут разногласия  по  земле,  где
кончается ваша земля и начинается наша? На этот счет Шаутер сказала, пусть
королева пчел судит людей и Маленьких  Некто.  Пусть  люди  будут  судьями
между Маленьким Некто и королевой пчел.  И  пусть  Маленькие  Некто  судят
королеву пчел и людей.
     Эндер удивился простоте решения. Он вспомнил о том, о чем не  помнила
ни одна живая душа, о том, какими ужасными казались баггеры три тысячи лет
назад. Их насекомоподобные  тела  казались  вышедшими  из  детских  ночных
кошмаров. Примут ли люди Милагра их третейский суд?
     Это было трудно принять. Но не тяжелее, чем  то,  о  чем  мы  просили
свиноподобных.
     - Да, - сказал Эндер. - Мы сможем это тоже принять. Это хороший план.
     - Теперь следующее изменение, - сказал Хьюман. Он посмотрел на Эндера
и ухмыльнулся.  Это  выглядело  ужасно,  так  как  лица  свиноподобных  не
приспособлены для человеческого выражения чувств.
     - Поэтому нас не было столь долго. Из-за всех этих изменений.
     Эндер улыбнулся в ответ.
     - Если род свиноподобных не подпишет соглашения с людьми, и если этот
род нападает на другой род, который подписал соглашение,  тогда  мы  можем
вступить в войну против них.
     - Что вы понимаете под словом "нападение"? - спросил Эндер. - Но если
они просто оскорбляют вас, тогда подобный запрет  войны  ничего  не  будет
значить.
     - Нападение, - сказал Хьюман. - Оно начинается, когда они  вторгаются
на наши земли и убивают братьев или жен. Нападением не  считается  простая
подготовка к войне, или предложение договора о начале войны.  Нападение  -
это, когда нападают без предупреждения. С  этого  момента  мы  никогда  не
согласимся добровольно развязать  войну,  поэтому  атака  другого  рода  -
единственный путь, который может положить начало войны.  Я  знал,  что  ты
спросишь об этом.
     Он  указал  на  договор  и  еще  раз  тщательно  прочитал  все,   что
характеризует нападение.
     - Это тоже приемлемо, - сказал Эндер. Это означало, что невозможность
войны будет  закреплена  через  многие  поколения,  может  даже  столетия.
Возможно, понадобится много времени, прежде чем это соглашение обойдет все
рода свиноподобных на планете. Но  задолго  до  того,  как  последний  род
присоединится к нему, выгоды мирной экзогамии будут ясно видны  всем,  но,
все равно, некоторые могут стать противниками.
     - И последнее изменение, - сказал Хьюман.  -  Жены  решили,  что  это
будет тебе наказанием за то, что ты сделал соглашение таким сложным. Но  я
думаю, ты поймешь, что это - не наказание. С этого момента  вам  запрещено
обращать кого-либо из нас в третью жизнь.
     На какое-то мгновение Эндер почувствовал облегчение; ему не  придется
делать то, от чего отказались Пайпо и Лайбо.
     - После подписания соглашения, - добавил Хьюман, - ты будешь первым и
последним человеком, давшим нам этот дар.
     - Я хочу... - начал Эндер.
     - Я знаю, что ты хочешь, мой друг Говорящий, - сказал Хьюман.  -  Для
тебя это убийство. Но для меня - когда брату дается разрешение отправиться
в третью  жизнь,  как  отцу,  тогда  он  выбирает  своего  могущественного
соперника или настоящего друга осуществить этот переход  в  третью  жизнь.
Ты, Говорящий - с того  момента,  как  я  первым  выучил  старк  и  прочел
"Королеву Пчел и Гегемона", я ждал тебя. Много раз я говорил своему  отцу,
Рутеру, что среди всех людей он будет единственным, кто поймет нас.  Затем
Рутер сообщил мне, что прибыл твой корабль,  и  на  его  борту  был  ты  с
королевой пчел, я уже знал, что ты осуществишь мой переход, только тогда я
жил не зря.
     - Ты жил не зря, - сказал Эндер.
     - Вот, - сказал он. - Видишь? Мы подписали это соглашение  почти  как
люди.
     В конце последней страницы договора были написаны два слова. Они были
написаны неаккуратно и неуверенно.
     - Хьюман, - громко прочитал Эндер. Второе слово он не мог прочитать.
     - Это настоящее имя Шаутер, - сказал Хьюман. - Ста-лукер.  Она  плохо
пишет палочкой - жены не часто пользуются разными орудиями, с тех пор  как
эту работу взяли на себя братья. Она хотела, чтобы я сказал тебе,  как  ее
зовут по-настоящему. Она получила его, потому что всегда смотрит на  небо.
Она сказала, что хотя она и не догадывалась, она все время ждала тебя.
     Так много людей надеялись  на  меня,  думал  Эндер.  А  в  конце  все
оказалось зависимым от них. От Новинхи, Майро, Элы, которые вызвали  меня;
от Хьюмана и Ста-лукер. И от тех, кто боялся моего приезда тоже.
     Вом принес плошку чернил; Кэлендер ручку. Это была тонкая  палочка  с
прорезью на конце и достаточно заостренным концом, чтобы при  опускании  в
чернила поступала малая их порция. Эндеру пришлось пять раз окунуть  ручку
в чернильницу, чтобы написать свое полное имя.
     - Пять, -  произнес  Эрроу.  Эндер  вспомнил,  что  число  пять  было
своеобразным предзнаменованием для свиноподобных. Это  было  случайностью,
но если они видят в этом добрую примету, тем лучше.
     - Я отнесу это соглашение  нашему  правителю  и  епископу,  -  сказал
Эндер.
     - Из всех документов, наработанных историей человечества... -  начала
Аунда. Никто не нуждался в том, чтобы она закончила  предложение.  Хьюман,
Лиф-итер и Мандачува осторожно завернули книгу в листья и  вручили  ее  не
Эндеру, а Аунде. Эндер сразу  понял,  с  ужасным  предчувствием,  что  это
означало. У свиноподобных была для него работа, работа, которая требовала,
чтобы его руки были свободны.
     - Теперь  соглашение  сделано  по  человеческим  правилам,  -  сказал
Хьюман. - Теперь ты можешь сделать подобное для Маленьких Некто.
     - Достаточно ли подписей? - спросил Эндер.
     - Этого достаточно для скрепления соглашения, - сказал Хьюман.  -  Но
только тогда, когда рука,  подписавшая  это  соглашение  от  имени  людей,
исполнит другое соглашение, по нашим правилам.
     - Тогда я исполню, - сказал Эндер. - Все, как обещал.
     Хьюман вытянул руку и провел пальцем  от  горла  Эндера  до  середины
живота.
     - Слово брата не всегда то, что произносит его рот, -  сказал  он.  -
Слово брата подтверждается жизнью. - Он обернулся к другим  свиноподобным.
- Позвольте мне поговорить с отцом в последний раз, перед тем, как  встать
рядом с ним.
     Два странных брата  вышли  вперед,  в  руках  у  них  были  маленькие
дубинки. Они пошли вместе с Хьюманом к дереву Рутера и начали  ударять  по
нему и петь на языке деревьев. Почти сразу же на стволе появилась  большая
трещина. Дерево было  довольно  молодым,  оно  было  не  таким  большим  в
диаметре, чтобы вместить тело Хьюмана; ему  пришлось  изрядно  повозиться,
чтобы втиснуться внутрь. Но ему удалось влезть и ствол  закрылся  за  ним.
Удары по дереву приобрели другой ритм, но не прекращались ни на минуту.
     Джейн зашептала на ухо Эндеру.
     - Я могу слышать резонанс  барабанной  дроби  внутри  дерева.  Дерево
медленно повторяет звуки, превращая удары в язык.
     Другие свиноподобные стали расчищать  площадку  для  дерева  Хьюмана.
Эндер заметил, что они  располагают  дерево  таким  образом,  что  деревья
оказываются стражами калитки, Рутер по левую руку,  а  Хьюман  по  правую.
Вытаскивать с корнем капум было почти не под силу свиноподобным; вскоре  к
ним присоединился Квим, затем Олхейдо, затем Аунда и Эла.
     Аунда передала договор Новинхе подержать в то время, когда она  будет
дергать капум. Новинха медленно поднесла его к  Эндеру,  она  остановилась
напротив него и внимательно посмотрела ему в глаза.
     - Вы подписали его, Эндер Виггин, - сказала она.
     Эндер.
     Это имя звучало угрожающе даже для его собственных ушей.  Он  слишком
часто его слышал как нарицательный эпитет.
     - Я старше, чем выгляжу, - сказал Эндер. - Я был известен под  именем
с того момента, как уничтожил  баггеров.  Может  быть,  присутствие  этого
имени на первом в истории человечества договоре между  людьми  и  ременами
сделает что-нибудь для изменения его значения.
     - Эндер, - прошептала Новинха.  Она  протянула  к  нему  руки,  держа
сверток с соглашением, и уперлась ему  в  грудь;  сверток  был  большим  и
тяжелым, так как содержал все страницы  "Королевы  Пчел  и  Гегемона",  на
обороте которых был написан текст соглашения.
     - Я никогда не ходила к священникам на исповедь,  -  сказала  она,  -
потому что знала, они будут презирать меня за мои  грехи.  Тем  не  менее,
когда вы публично огласили все мои грехи, я перенесла это, я знала, что вы
не презираете меня. Я не понимала, не могла  понять,  почему...  До  этого
момента.
     - Я не единственный, не презирающий  людей  за  их  грехи,  -  сказал
Эндер. - В душе я всегда знал, что однажды совершил более тяжелый грех.
     - Все эти годы вы несли бремя вины за все человечество.
     - Да, в этом нет ничего сверхъестественного,  -  сказал  Эндер.  -  Я
думал, что это вроде отметины Каина. У  вас  нет  друзей,  зато  никто  не
сможет предать вас.
     Земля была очищена  от  капума.  Мандачува  сказал  что-то  на  языке
деревьев братьям, стучавшим по стволу; их дробь  изменилась  и  на  стволе
вновь появилось отверстие. Хьюман выскользнул из него,  как  новорожденная
свинка. Он прошел в  центр  расчищенной  площадки.  Мандачува  и  Лиф-итер
протянули ему по ножу. Взяв ножи, он заговорил с ними на португальском - и
люди поняли то огромное значение, которое для него имело происходящее.
     - Я сказал Шаутер, что вы потеряли свой пропуск в третью жизнь  ввиду
глубокого непонимания Пайпо и Лайбо. Она ответила, что  прежде  чем  число
дней перевалит на число следующей руки,  вы  будете  расти  и  тянуться  к
свету.
     Оба, Лиф-итер и Мандачува нежно коснулись  ножами  живота  Хьюмана  и
отошли к краю расчищенной площадки.
     Хьюман протянул ножи Эндеру. Они были  сделаны  из  дерева.  Эндер  и
представить не мог, что оружие  из  дерева  можно  отполировать  до  такой
остроты и в то же время оставить достаточно прочным. Конечно,  это  оружие
не было произведено руками. Ножи были сделаны из сердца  живого  дерева  и
явились брату как путеводная нить, ведущая его в третью жизнь.
     Это еще раз доказывало,  что  Хьюман  не