внего Хань Фей-цы поглядывала на  отца,  на  Цинь-цзяо,  на
Вань-му. Неужели программа  была  столь  совершенной,  что  использовала
зрительный контакт, чтобы господствовать над ними?  Цинь-цзяо  заметила,
что Вань-му опускает голову, когда на нее глядят  глаза  изображения.  А
отец? Сейчас он стоял к ней спиной, поэтому уверенности не было.
   -  Царь  Ли  приказал  ювелиру  исследовать  подарок,  а  тот  сделал
заключение: "Это всего лишь  камень".  Считая,  будто  Хо  пытается  его
обмануть, царь приказал в наказание отрубить ему левую  ногу.  Когда  же
царь Ли покинул этот мир, на троне уселся царь Ву. Хо еще раз взял  свой
нефрит и вручил его царю. Царь же  вновь  приказал  ювелиру  исследовать
подарок. И снова ювелир ответил: "Это всего лишь  камень".  Царь,  веря,
что и его пытается обмануть Мастер Хо,  приказал  отрубить  тому  правую
ногу. Прижимая к груди необработанный нефрит, Хо  добрался  до  подножия
Гор Кву. Там он плакал три дня и три ночи, а когда уже не стало  у  него
слез, он плакал кровью. Царь узнал об этом и послал кого-то,  чтобы  тот
выпытал Мастера Хо. "У множества людей в  мире  отрублены  обе  ноги,  -
сказал этот человек, -= но почему  ты  плачешь  по  этой  причине  столь
жалостливо и ужасно?"
   В этот миг отец Цинь-цзяо с достоинством выпрямился.
   - Я знаю его ответ... знаю его  на  память.  Мастер  Хо  сказал:  "Не
потому я отчаиваюсь, что мне отрубили обе  ноги.  Отчаиваюсь,  поскольку
ценное сокровище назвали обычным камнем, а честного человека наказали за
обман. Потому-то я и плачу".
   - Таковы были слова Мастера Хо, - продолжило изображение. -  А  после
этого царь приказал распилить и  отшлифовать  нефрит.  Когда  же  ювелир
сделал это, показался  очень  ценный  драгоценный  камень.  Его  назвали
Нефритом Мастера  Хо.  Хань  Фей-цы,  ты  был  для  меня  очень  хорошим
сыном-сердцем. Потому я знаю, что ты, в конце концов, сделаешь  то,  что
сделал и царь:  сделаешь  так,  чтобы  камень  был  распилен,  а  нефрит
отшлифован. И ты тоже, сын мой, Хань Фей-цы, найдешь внутри  драгоценный
камень.
   Отец покачал головой.
   - Когда истинный Хань Фей-цы  впервые  рассказывал  эту  историю,  он
объяснил  ее  следующим  образом:  нефрит  -  это  принципы  закона,   и
повелитель обязан установить  и  реализовать  эти  принципы,  чтобы  его
чиновники, и его народ не имели ненависти друг к  другу,  чтобы  они  не
использовали друг друга.
   - Так я объяснял эту историю в те времена, когда обращался к  творцам
закона. Глуп человек, считающий, будто истинная история имеет всего одно
значение.
   - Мой господин не глуп! - К изумлению Цинь-цзяо, Вань-му вышла вперед
и встала перед изображением. - И моя госпожа тоже не глупа! И я тоже! Ты
думаешь, что мы тебя не узнали? Ты - тайная программа Демосфена. Это  ты
спрятала Лузитанский Флот! Когда-то я считала, что, раз твои книги такие
честные и наполненные добротой, то и сама ты тоже добрая!  Но  сейчас  я
вижу, что ты лжешь и обманываешь! Это ты подсунула  эти  документы  отцу
Кейкоа! Сейчас же ты носишь обличье отца-сердце моего  господина,  чтобы
иметь возможность легче его обманывать!
   - Я ношу это лицо, - спокойно ответило ей изображение, - чтобы сердце
его  открылось  правде.  Его  не  обманули:  я  бы  и  не  пыталась  его
обманывать. С самого начала он знал, кто я есть.
   - Замолчи, Вань-му, - бросила Цинь-цзяо.  Как  могла  служанка  столь
забыться,  чтобы   в   присутствии   богослышащих   непрошеной   еще   и
высказываться.
   Отруганная  Вань-му  коснулась  лбом  пола.  Цинь-цзяо  позволила  ей
остаться в такой позиции, чтобы в следующий раз девушка держала  себя  в
руках.
   Изображение изменилось, оно превратилось в  красивое,  открытое  лицо
полинезийской девушки. Голос тоже сделался другим:  нежным,  наполненным
гласными  звуками  и  с  согласными  столь  легкими,   что   почти   что
неслышимыми.
   - Хань Фей-цы, мой сладкий, пугливый мальчик. Приходит  такое  время,
когда повелитель остается один, без друзей. И  вот  тогда-то  только  он
один может что-то сделать. Тогда обязан он совершиться, должен  проявить
силу. Ты знаешь, что такое правда, а что ею не является. Ты знаешь,  что
полученное тобою известие было и на самом деле от Кейкоа. Ты знаешь, что
правящие от имени Звездного Конгресса достаточно жестоки, чтобы  создать
расу людей, из-за собственных талантов достойные стать  повелителями;  а
после этого отрубить у них ноги, чтобы они  навсегда  остались  слугами,
вечными рабами.
   - Не показывай мне этого лица, - попросил Хань Фей-цы.
   Образ изменился. Теперь это была  другая  женщина;  судя  по  платью,
прическе и макияжу на лице - женщина из далекого прошлого. Глаза ее были
удивительно мудрыми, лицо не выдавало возраста. Она не говорила - пела:

   В чистом сне
   Прошлого года
   Прибывший за тысячи миль
   Хмурый город
   Крутые ручьи
   Лед на прудах
   Один лишь миг
   Я видела друга

   Хань Фей-цы склонил голову и заплакал.
   Поначалу Цинь-цзяо была ошеломлена; а  потом  ярость  переполнила  ее
сердце. Сколь  бесстыдно  эта  программа  манипулирует  отцом;  отец  же
проявляет слабость  по  отношению  к  столь  очевидному  обману.  Просто
невероятно. Песня Ли Цинь-цзяо была одной из печальнейших и рассказывала
о влюбленных, живущих далеко-далеко друг от друга. Отец наверняка знал и
любил стихотворения Ли Цинь-цзяо; в противном случае не выбрал бы  ее  в
качестве прародительницы-сердца своего первого ребенка. А песню  эту  он
наверняка пел своей любимой Кейкоа, прежде чем  ту  отобрали  у  него  и
выслали на другую планету, в иной мир. В чистом сне  видела  друга,  как
же!
   - Я не позволю себя обмануть, - холодно заявила Цинь-цзяо. - Я  знаю,
что вижу перед собой главнейшего из наших врагов.
   Выдуманное лицо поэтессы Ли Цинь-цзяо глянуло на нее.
   - Твоим главнейшим врагом является тот, кто  пригибает  тебя  к  полу
будто  служанку  и  понапрасну   изводит   половину   твоей   жизни   на
бессмысленные ритуалы. И сделали так мужчины и  женщины,  желающие  тебя
поработить. И это удалось им так хорошо, что ты горда своим рабством.
   - Я рабыня богов, - возразила Цинь-цзяо. - И я рада этому.
   - Радующийся раб является истинным  рабом.  -  Изображение  повернуло
лицо в сторону Вань-му, все еще склонившейся до пола.
   Только сейчас Цинь-цзяо вспомнила, что не освободила  Вань-му  от  ее
поклона извинения.
   - Встань, Вань-му, - шепнула она.
   Но девушка не подняла головы.
   - Теперь ты, Си Вань-му, - сказало изображение. - Погляди на меня.
   Вань-му, даже не пошевелившаяся по  приказу  Цинь-цзяо,  сейчас  была
послушна. Когда же она глянула вверх,  изображение  сменилось  еще  раз;
теперь это была богиня, Царственная Мать  Запада.  Именно  такая,  какой
представил ее художник на картине, которую каждый школьник видит в одном
из первых своих учебников.
   - Ты не богиня, - заявила Вань-му.
   - А ты - не рабыня, - ответило ей на это изображение.  -  Вот  только
все мы играем те роли, которые играть обязаны, чтобы выжить.
   - Что ты знаешь о выживании?
   - Я знаю, что вы пытаетесь меня убить.
   - Как мы можем убить нечто, которое и не живет?
   - А известно ли тебе, что такое жизнь, а что им не является? -  Образ
опять изменился; сейчас он представлял белую женщину, которую  Цинь-цзяо
никогда еще не видала. - Разве сама ты живешь, если  не  можешь  сделать
того, что желаешь,  если  с  этим  не  согласится  присутствующая  здесь
девушка? Разве живет твоя хозяйка, раз ничего не может сделать, пока  не
успокоит настойчивый психоз собственного мозга? У  меня  гораздо  больше
свободы и свободной воли, чем у кого-либо  из  вас.  Потому-то  не  надо
говорить мне, что я не живая, а вы живете.
   - Кто же ты такая? - спросила Си Вань-му. -  Чье  это  лицо?  Это  ты
Валентина Виггин? Демосфен?
   - Это лицо, которое я  надеваю,  когда  разговариваю  с  друзьями,  -
ответило на это изображение. - Меня называют Джейн. Никакое человеческое
существо не имеет надо мной власти. Я являюсь сама собой.
   Цинь-цзяо не могла уже вынести подобного. Молчать нельзя.
   - Ты всего лишь программа. Тебя спроектировали  и  создали  люди.  Ты
делаешь лишь то, что они запланировали.
   - Цинь-цзяо, - не согласилась Джейн. - Ты описываешь саму себя. Никто
из людей меня не создавал, а вот ты была спроектирована.
   - Я выросла в лоне матери из семени собственного отца.
   - А меня  нашли  как  необработанный  нефрит  на  горном  склоне,  не
сформированный людскими руками. Хань Фей-цы, Ли Цинь-цзяо, Си Вань-му, в
ваши руки отдаюсь.  И  не  назовите  драгоценность  обычным  камнем.  Не
назовите лжецом того, кто гласит истину.
   Цинь-цзяо почувствовала, что в ней рождается жалость. Тем  не  менее,
она отбросила это чувство. Не время  поддаваться  собственной  слабости.
Боги создали ее для реализации определенной цели. И теперь  она  поняла,
чем же является величайшая задача ее жизни. Если теперь она сдастся,  то
уже навеки останется недостойной; никогда уже не очистится. Потому-то ей
нельзя сейчас поступить неверно. Она  не  позволит,  чтобы  компьютерная
программа обманула ее и завоевала ее сочувствие.
   Она обратилась к отцу.
   -  Мы  обязаны  немедленно  сообщить  о  случившемся  Конгрессу.  Они
прикажут провести одновременное отключение анзиблей,  как  только  будут
приготовлены компьютеры, способные заменить зараженные.
   К ее изумлению отец отрицательно покачал головой.
   - Не знаю, Цинь-цзяо. То, что  эта...  что  она  говорит  о  Звездном
Конгрессе...  они  способны  на  такие  вещи.  Некоторые  из  них  столь
переполнены злом, что один даже разговор с ними делает меня нечистым.  Я
знал, что они намереваются  уничтожить  Лузитанию  без...  Но  я  служил
богам, и боги выбрали. Во всяком случае, так я думал. Теперь же я  лучше
понимаю, почему они так ко мне относятся, когда мы встречаемся... Но это
означало бы, что боги не... как могу я поверить, что понапрасну истратил
жизнь, служа болезни психике... Нельзя... я должен...
   Он неожиданно протянул вперед правую руку, как будто пытаясь изловить
улетающую муху. Затем рука  взметнулась  вверх,  хватая  воздух.  Широко
открыв  рот,  он  перекатывал  головой  по  плечам.   Цинь-цзяо   ужасно
перепугалась. Что произошло с отцом? Слова его были  столь  непонятны  и
прерывисты... Неужто он сошел с ума?
   Затем он повторил следующие жесты: левая  рука  по  спирали  пошла  в
сторону, правая вверх, хватая пустоту, голова перекатывается по  плечам.
И снова, и  снова.  Только  лишь  теперь  Цинь-цзяо  поняла,  что  видит
секретный ритуал очищения отца. Как  ей  самой  прослеживание  древесных
слоев, так и ему этот "танец" рук и  головы  указали,  чтобы  он  слушал
голос богов... в то время, когда он сам, давным-давно, оставался один, в
закрытом помещении, весь измазанный грязью.
   Боги заметили его сомнения и перехватили управление  над  ним,  чтобы
покарать его и одновременно очистить.  Цинь-цзяо  не  следовало  просить
более явного доказательства. Она встала перед экраном.
   - Вот видишь, как сами боги перечат тебе? - спросила она.
   - Вижу, как Конгресс унижает твоего отца, - ответила на это Джейн.
   - Я немедленно сообщу о тебе на все планеты.
   - А если я не позволю тебе сделать это?
   - Ты не успеешь меня удержать! - закричала Цинь-цзяо. - Боги  помогут
мне!
   Она выбежала из комнаты отца и помчалась  к  себе.  Только  лицо  уже
вздымалось над ее терминалом.
   - Ну как ты перешлешь какое-либо сообщение,  если  я  не  захочу  его
пропустить?
   - Что-нибудь придумаю, - заявила  Цинь-цзяо.  Она  заметила  Вань-му,
прибежавшую за ней, и сейчас, запыхавшись, ожидавшую приказов. - Передай
Му-пао, чтобы та  нашла  какой-нибудь  игровой  компьютер  и  немедленно
принесла сюда. Его нельзя подключать к любому домашнему или  какому-либо
иному компьютеру.
   - Хорошо, госпожа. - Вань-му тут же вышла.
   Цинь-цзяо вновь повернулась к Джейн.
   - Ты считаешь, что тебе удастся меня успокоить раз и навсегда?
   - Я считаю, что тебе необходимо подождать решения отца.
   - Потому что надеешься, что тебе  удастся  его  сломать,  отобрать  у
богов его сердце. Но ты сама увидишь: он придет сюда и поблагодарит меня
за то, что я все сделала так, как меня учил.
   - А если нет?
   - Придет.
   - Ну а вдруг ты ошибаешься?
   Цинь-цзяо начала кричать:
   - Тогда стану служить сильному  и  доброму  человеку,  каким  он  был
когда-то! Только тебе не удастся его сломить!
   - Это Конгресс сломал  его  в  момент  рождения.  Я  же  пытаюсь  его
излечить.
   В комнату вбежала Вань-му.
   - Сейчас Му-пао принесет компьютер.
   - И чего ты хочешь добиться с этой игрушкой? - спросила Джейн.
   - Напишу рапорт, - сообщила Цинь-цзяо.
   - И что с ним сделаешь потом?
   - Отпечатаю. И разошлю по всей планете. Тут уж тебе  не  удастся  мне
помешать. И я не стану пользоваться каким-либо компьютером, в который  у
тебя имеется доступ.
   - Подобным образом ты ознакомишь всех обитателей Дао. Но  это  ничего
не изменит. А если даже и так, не  думаешь  же  ты,  что  я  и  им  могу
сообщить правду?
   - Ты думаешь, что они поверят  тебе,  программе,  управляемой  врагом
Конгресса, а не мне, богослышащей?
   - Да.
   Только через какое-то время  до  Цинь-цзяо  дошло,  что  ей  ответила
Вань-му, а  не  Джейн.  Она  повернулась  и  потребовала,  чтобы  тайная
наперсница объяснилась, что имеет в виду.
   Вань-му казалась сейчас совершенно другим человеком. В ее  голосе  не
было и следа покорности:
   -  Когда  Демосфен  сообщит  жителям  Дао,  что  богослышащие  -  это
обыкновенные люди, генетически усовершенствованные, но вместе  с  тем  и
генетически искалеченные, тогда уже не будет причин, чтобы вы продолжали
нами управлять.
   Впервые в жизни Цинь-цзяо пришло в голову, что не каждый на  Дао  как
она доволен установленным богами порядком вещей. Впервые она поняла, что
может остаться одинокой в собственном желании служить богам  совершенным
образом.
   - Что такое планета Дао? - отозвалась сзади Джейн.  -  Сначала  боги,
затем предки, потом народ, затем повелители, и в самом конце - ты.
   - Как ты смеешь говорить о Дао, если желаешь убрать с нее меня, моего
отца и мою тайную наперсницу?
   - Представь, хотя бы на мгновение: а вдруг все то, о чем я сказала  -
это правда? Если все твои несчастья - это дело рук злых людей,  желающих
тебя поработить и воспользоваться  тобою,  да  еще  и  с  твоей  помощью
поработить и нажиться на всем человечестве? Помогая Конгрессу, именно  к
этому ты и идешь. И не может быть такого, чтобы сами боги того желали. А
вдруг я существую только лишь  затем,  чтобы  помочь  тебе  понять,  что
Конгресс давно уже утратил поддержку небес? Если воля богов  заключается
в том, чтобы ты служила Дао сама по  себе,  но  в  необходимом  порядке?
Поначалу богам, убирая от рычагов  управления  скомпрометировавших  себя
лиц из Конгресса, которые тем самым утратили поддержку  небес?  Затем  -
предкам, среди которых и твой отец, отмщая за унижения, принятые по воле
палачей, которые искалечили вас и превратили в  рабов.  Затем  -  народу
планеты Дао, освобождая их от  предрассудков  и  психических  страданий,
опутавших их. Затем - новым, просвещенным  правителям,  которые  заменят
Конгресс, предлагая им мир, заполненный исключительными умами,  готовыми
советовать с охотой и по собственной воле. И  в  конце  концов  -  самой
себе, позволив наилучшим умам Дао  отыскать  лекарство  от  принуждения,
заставляющего половину твоей сознательной  жизни  бесцельно  тратить  на
пустые ритуалы.
   Цинь-цзяо  с  нарастающим  сомнением  слушала  аргументы  Джейн.  Они
казались ей такими логичными. С чего бы это Цинь-цзяо знать, что  желают
сказать боги? Может быть они и на самом деле прислали эту программу, эту
Джейн, чтобы та их освободила? А  вдруг  Конгресс  и  вправду  не  имеет
законных  прав  и  несет   опасность,   как   утверждает   Демосфен,   и
действительно утратил поддержку небес?
   Только в конце концов Цинь-цзяо поняла, что все это ложь  искусителя.
Ведь в одном она никак не могла сомневаться:  в  голосе  богов,  живущем
внутри нее. Разве не испытывала она сносящего все на своем пути  желания
очищения? Разве не охватывала ее радость удавшегося  богослужения  после
совершения ритуала? Общение с богами было одним  из  самых  материальных
фактов в ее жизни. Любой, кто отрицал его, кто угрожал, что отберет его,
был не только личным ее неприятелем, но и врагом самих небес.
   - Я перешлю рапорт только лишь богослышащим, - заявила  она.  -  Если
простолюдины захотят бунтовать против богов, я с этим  ничего  не  смогу
поделать. Но  послужить  им  наилучшим  образом  я  сумею,  если  помогу
удержать здесь власть богослышащих. Таким образом, весь  наш  мир  будет
выполнять волю богов.
   - Это не имеет никакого значения, - сообщила Джейн. - Даже  если  все
богослышащие  поверят  тебе,  ты  не  вышлешь  с  планеты  какое  угодно
сообщение, пока я тебе не разрешу этого.
   - Имеются космолеты.
   - Пройдет два поколения, пока эта информация доберется до всех миров.
А к этому времени Звездный Конгресс падет.
   Цинь-цзяо пришлось взглянуть в глаза фактам, которых до сих  пор  она
старалась не замечать: до тех пор, пока Джейн контролирует анзибли,  она
может блокировать связь с Дао столь  же  совершенно,  как  заблокировала
Лузитанский Флот. Если  бы  даже  Цинь-цзяо  передавала  свое  сообщение
непрерывно, с каждого анзибля  на  своей  планете,  Дао  просто-напросто
перестанет существовать для всей остальной Вселенной. Точно так же,  как
перестал существовать флот.
   В  какое-то  мгновение,  переполненная  отчаянием,  она  уже   хотела
броситься на пол, чтобы начать чудовищный  ритуал  очищения.  Я  подвела
богов, наверняка они потребуют, чтобы я прослеживала слои  в  дереве  до
тех пор, пока не умру. В их глазах я ничего не стоящий мусор.
   Но, проанализировав собственные чувства, исследуя, какого же покаяния
требуют от нее боги, Цинь-цзяо убедилась, что те ничего  и  не  требуют.
Это подарило ей надежду. Может быть они отметили чистоту ее намерений  и
простили невозможность какого-либо действия.
   А может они знали, что какой-то выход имеется. Если  Дао  исчезнет  с
анзиблей всех планет? Как отнесется к этому Конгресс? Что подумают люди?
Исчезновение целого мира должно вызвать  какую-то  реакцию.  Тем  более,
этого мира, если кто-то в Конгрессе верил  в  маску,  под  которой  боги
создали богослышащих, и если считал, что обязан хранить ужасный  секрет.
Они вышлют корабль с ближайшей планеты, отстоящей от нашей всего лишь на
три года полета. Что случится тогда? Заблокирует ли  Джейн  связь  этого
корабля? А затем и связь соседней планеты, когда корабль вернется? Сколь
долго это продлится, прежде чем ей придется блокировать все  анзибли  на
Ста Мирах? Два поколения, сказала она. Может этого и хватит.  Боги  ведь
не спешат.
   Впрочем, чтобы уничтожить могущество  Джейн,  столько  времени  и  не
понадобится. В какой-то момент все поймут, что какая-то враждебная  сила
захватила власть  над  авнзиблями  и  становится  причиной  исчезновения
кораблей и планет. Даже ничего не зная про  Валентину  и  Демосфена,  не
догадываясь, что  это  просто  компьютерная  программа,  на  всех  мирах
кто-нибудь да откроет, что следует делать. И отключит анзибли.
   - Я тут кое-что продумала, - сказала Цинь-цзяо. - Теперь  же  подумай
ты. Я и остальные богослышащие станем передавать исключительно один  наш
рапорт, с каждого из  анзиблей,  имеющихся  на  Дао.  Ты  заглушишь  эти
анзибли, заглушишь их все. Что увидит  остальное  человечество?  Что  мы
исчезли, точно так же, как исчез Лузитанский Флот. И  тогда  они  быстро
поймут, что ты существуешь: ты или нечто похожее на тебя. Чем больше  ты
станешь  пользоваться  своей  властью,  тем  более   явно   ты   станешь
показываться, даже не для самых сильных умов. Твои угрозы