если  лидеры  Лузитании  неправильно  оценят
семью Рибейра как группу, то очень скоро так же неправильно  они  начнут
оценивать и отдельных ее представителей.
   - Вчера вечером семья распалась, - продолжал бургомистр. -  Мало  кто
еще даже продолжает разговаривать  с  остальными.  Я  пробовал  отыскать
Новинью и только лишь недавно выяснил, что она  нашла  укрытие  у  Детей
Разума Христова. Она  никого  не  желает  видеть,  ни  с  кем  не  хочет
разговаривать. Эля доложила мне, что мать поставила пароли на все  файлы
в ксенобиологической лаборатории, поэтому сегодня утром все  работы  там
просто-напросто остановились. Квара сейчас с Элей, хотя в это  трудно  и
поверить. Этот их парень, Миро, пребывает  где-то  за  оградой.  Ольгадо
сидит дома, а его жена утверждает, что он отключил  глаза.  Это  у  него
такой метод разрыва контакта с окружающим миром.
   - Пока что все это свидетельствует  о  том,  что  они  весьма  тяжело
переживают смерть  отца  Эстеваньо,  -  заявил  Перегрино.  -  Я  обязан
навестить их и духовно поддержать.
   - Все это совершенно нормальные реакции на страдания, - согласился  с
ним Ковано. - Если бы все дело было только в этом, я бы этого  совещания
не созывал.  Как  вы  уже  сами  сказали,  ваше  преосвященство,  вы  бы
справились с этим сами, в качестве  духовного  пастыря.  Я  был  бы  тут
совершенно не нужен.
   - Грего. - Валентина заметила, кого не хватало в списке бургомистра.
   - Вот именно. Он отреагировал тем,  что  направился  в  бар.  Даже  в
несколько  баров,  пока  не   наступило   утро.   Каждому   полупьяному,
врожденному хулигану... а таких у нас  хватает...  он  рассказывал,  что
свинксы хладнокровно убили отца Квимо.
   - Que Deus nos aben(oe7, - пробормотал епископ. - В  одном  из  баров
произошли неприятности. Разбитые окна, поломанные стулья, двое попало  в
больницу.
   - Драка? - спросил Перегрино.
   - Собственно говоря, нет. Просто они дали выход злости.
   - Так что, теперь они уже спокойны.
   - Будем надеяться, - вздохнул Ковано. -  Только  вот  возмущения  эти
закончились только под утро. Когда прибыл констебль.
   - Констебль? - удивилась Валентина. - Всего один?
   -  Он  командует  добровольными  помощниками  полиции,   -   объяснил
бургомистр. -  И  еще  добровольной  пожарной  дружиной.  Мы  установили
двухчасовые патрульные обходы. Пришлось вытаскивать людей  из  постелей.
Понадобилось их целых два десятка, чтобы вернуть хоть какой-то  порядок.
Во всей полиции у нас всего пятьдесят человек, и, обычно, только  четыре
человека дежурят. Вообще-то они прохаживаются всю  ночь  и  рассказывают
друг другу анекдоты. Так вот, среди тех людей, что  устроили  разгром  в
баре, было несколько полицейских, отдыхающих от службы.
   - Вы хотите сказать, что в  сложной  ситуации  на  них  нельзя  будет
положиться.
   - Этой ночью они повели себя великолепно. Я  имею  в  виду  тех,  кто
дежурил.
   - Но, нельзя будет ожидать, что им удастся  справиться  с  серьезными
волнениями, - заявила Валентина.
   - Ночью они справились, - напомнил ей епископ. - Сегодня  первый  шок
уже пройдет.
   - Совсем наоборот. Сегодня известие о случившемся доберется  до  всех
остальных. Все узнают про смерть Квимо, и эмоции еще сильнее вскипят.
   -  Возможно,  -  согласился  с  этим   бургомистр.   -   Только   вот
по-настоящему меня волнует следующий день, когда  Эндрю  привезет  тело.
Нельзя  сказать,  чтобы  отец  Эстеваньо  был  по-настоящему  популярной
личностью. Он никогда не ходил выпить с ребятами. Но он был чем-то вроде
духовного символа. После  того,  как  он  сделался  мучеником,  найдется
намного  больше  желающих  отомстить  за  него,  чем  учеников,  готовых
последовать его примеру, когда он был еще жив.
   - Так ты предлагаешь, мы должны устроить скромные, простые  похороны?
- резюмировал Перегрино.
   - Сам не знаю. Может людям нужно и  крупное,  торжественное  действо,
где они дадут выход своему отчаянию, после чего успокоятся.
   - Похороны - это не самое важное, - заявила  Валентина.  -  Проблемой
является сегодняшняя ночь.
   - Это же почему? - удивился Ковано. - Первый шок  после  смерти  отца
Эстеваньо уже должен был пройти. Тело прибудет только завтра. Так что же
будет ночью?
   - Сегодня вечером вы должны закрыть  все  бары.  Запретить  продавать
спиртное. Арестовать  Грего  и  выпустить  только  лишь  после  похорон.
Объявить полицейский час с захода  солнца  и  призвать  на  службу  всех
имеющихся полицейских. Патрулировать город всю ночь, группами по  четыре
человека, вооруженными палками и ручным оружием.
   - У нашей полиции нет оружия.
   - Необходимо им выдать его. Им вовсе  не  обязательно  заряжать  его,
достаточно, что оно у них будет. Палка не устрашит  от  начала  ссоры  с
властью, поскольку всегда можно удрать. А вот пистолет - это  уже  повод
для хорошего поведения.
   - Но ведь  это  крайние  меры,  -  воскликнул  епископ  Перегрино.  -
Полицейский час! А как же с людьми, которые работают в ночную смену?
   - Можно отменить все, за исключением самого необходимого.
   - Извини, Валентина, - запротестовал Ковано. - А  не  слишком  ли  ты
перегибаешь палку? Может быть, что именно это и вызовет ту самую панику,
которой ты желаешь избежать.
   - Вы же никогда еще не встречались с волнениями, правда?
   -  Только  лишь  с  тем,  что  случилось  вчера  ночью,  -  признался
бургомистр.
   - Милагре - это небольшой городок, - вмешался Перегрино. - Всего лишь
пятнадцать тысяч жителей. Маловато для настоящих  волнений.  Такие  вещи
случаются в крупных городах, на плотно населенных планетах.
   - Волнения не зависят от числа жителей, - ответила ему  Валентина.  -
Это функция плотности населения и всеобщего страха. Все  эти  пятнадцать
тысяч  человек  толкутся  на  территории,  которого  не  хватило  бы  на
предместье  крупного  города.  И  все  окружено  оградой...  И  это   по
собственному выбору, потому  что  за  оградой  живут  невыносимо  чуждые
существа, считающие весь этот мир своим  владением.  А  ведь  все  видят
обширные прерии, которые должны осваивать люди, вот только pequeninos не
позволяют им этого. Город пережил эпидемию, он отрезан от других  миров,
а в скором будущем здесь еще и появится флот, чтобы атаковать,  покорить
и покарать. И люди считают, что все это, абсолютно все -  исключительная
вина свинксов. Вчера ночью они узнали, что pequeninos снова убили,  хотя
и торжественно клялись, что не сделают  вреда  никому  из  людей.  Грего
представил им живописный рассказ об  измене  свинксов;  а  парень  умеет
составлять слова в кучу, особенно, самые плохие. Люди, которые выслушали
его в баре, отреагировали на это  насилием.  Заверяю  вас,  если  вы  не
предотвратите угрозы, то сегодня ночью будет еще хуже.
   - Если мы предпримем столь автократические меры, люди  подумают,  что
мы запаниковали, - заявил епископ.
   - Нет,  они  посчитают,  что  вы  контролируете  ситуацию.  Спокойные
испытают  к  вам  благодарность.  И  тогда  вы  вновь  завоюете  доверие
общества.
   - Не знаю, - вздохнул Ковано. - Еще ни один  бургомистр  не  поступал
подобным образом.
   - Но ведь еще никто из бургомистров  не  становился  перед  проблемой
такого рода.
   - Люди скажут, что я  воспользовался  претекстом,  потому  что  желаю
сделаться диктатором.
   - Может и скажут, - согласилась с ним Валентина.
   - Они же не поверят, что в противном случае начались бы волнения.
   - Ладно, проиграешь ближайшие выборы. Что с того?
   Перегрино рассмеялся.
   - Она говорит словно клирик, - заметил он.
   -  С  удовольствием  проиграю  выборы,  лишь  бы   только   поступить
правильно, - оскорбленным тоном заявил Ковано.
   -  Ты  просто  не  уверен,  правильно  ли  поступаешь,  -  догадалась
Валентина.
   - Но ведь и ты не можешь  заверять,  что  сегодня  ночью  обязательно
вспыхнет мятеж.
   - Да нет, как раз могу, - ответила на это Валентина.  -  Обещаю  вам,
что если именно сейчас вы не предпримете решительных мер и не  исключите
возможности сборищ сегодняшней ночью, то проиграешь намного больше,  чем
просто выборы.
   Епископ все еще хохотал.
   - Даже трудно поверить, что это слова той же самой  женщины,  которая
обещала поделиться советом, хотя особых надежд и не питает.
   - Если вы считаете,  будто  я  пересаливаю,  то  что  предложит  ваше
преосвященство?
   - Вечером я проведу траурную мессу по отцу Эстеваньо. Буду молиться о
мире и о сдержанности.
   - Это приведет в собор  тех,  которые  и  так  не  участвовали  бы  в
замешательствах.
   - Ты не понимаешь, насколько важна  вера  для  жителей  Лузитании,  -
заявил на это Перегрино.
   - А вы, епископ, не понимаете, к каким  опустошениям  могут  привести
страх и бешенство,  как  быстро  забываются  и  религия,  цивилизация  и
обычная пристойность, как только на улицы выходит чернь.
   - Я объявлю тревогу в полиции, - решился бургомистр.  -  Половину  из
них вышлю в патрули,  с  заката  до  полуночи.  Но  баров  не  закрою  и
полицейского часа тоже объявлять не стану. Я хочу,  чтобы  все  шло  как
всегда. Как только мы начнем что-либо менять и закрывать  заведения,  мы
лишь дадим дополнительные поводы для бешенства и страха.
   - Вы дадите им уверенность, что власть контролирует ситуацию, - резко
возразила ему Валентина. -  Вы  предпримете  действия,  пропорциональные
тем, которые их мучают. И тогда они признают, что кто-то что-то делает.
   - Ты очень умна, - признал епископ.  -  Подобное  было  бы  наилучшим
советом  для  крупного  города,  тем  более  -  на  планете,  не   столь
подчиняющейся христианским принципам. Но мы всего лишь деревушка, и люди
здесь почитают Бога. Сегодня они нуждаются в утешении и подкреплении,  а
вовсе не в полицейских часах, закрытых барах, пистолетах и патрулях.
   - Это вы делаете выбор. Как и обещала, я всего  лишь  делюсь  с  вами
советом.
   - Мы благодарны за это. Будь уверена,  что  сегодня  вечером  я  буду
начеку.
   - Спасибо за приглашение, - сказала Валентина. - Но вы  сами  видите,
что пользы от этого получилось мало.
   Она поднялась со стула,  после  долгого  сидения  в  столь  неудобной
позиции все ее тело болело. Но она не  склонилась  сама,  ни  головы  не
склонила. Даже сейчас, когда епископ протянул руку, чтобы она поцеловала
ее. Вместо этого она крепко пожала руку ему, затем  бургомистру  Ковано.
Как равный равному. И как чужие друг другу.
   Валентина вышла разгоряченная. Она предупредила  их  и  сказала,  что
следовало бы сделать. Но, как и большинство лидеров, которые никогда еще
не встречались с настоящим кризисом, они сами  тоже,  собственно,  и  не
верили, что сегодняшняя ночь хоть в  чем-то  будет  отличаться  от  всех
других. По правде, люди верят лишь в то, что видели сами. Завтра  Ковано
поверит и в комендантский час и в закрытые бары в  моменты  общественных
беспорядков. Только вот завтра будет уже  поздно.  Завтра  им  останется
лишь подсчитывать число жертв.
   Сколько могил придется выкопать рядом с могилой  Квимо?  И  чьи  тела
опустить в них?
   Валентина была здесь чужой и не знала почти что никого, но  никак  не
могла согласиться с неизбежным взрывом. У не имелся только  один  выход.
Надо поговорить с Грего. Убедить его в серьезности  происходящего.  Если
бы  он  сам  ходил  от  бара  к  бару,  советовал  проявлять   терпение,
апеллировал к спокойствию, тогда, возможно, беспорядков  можно  было  бы
избежать. Один он мог сделать это. Его знали. Знали, что он брат  Квимо.
Это его слова довели  вчера  до  бешенства.  Его  бы  слушали,  и  тогда
ситуацию удалось бы успокоить,  спустить  на  тормозах,  разрядить.  Она
должна найти Грего.
   Вот если бы тут был Эндер. Она сама всего лишь историк, а он на самом
деле вел людей в битву. Вообще-то, детей. Он вел в бой детей. Только это
все равно... он бы знал, что делать. Почему его нет рядом сейчас? Почему
все это легло на нее? Ведь она не умеет справляться с насилием и войной.
Никогда ей этого не удавалось. Ведь именно затем и родился Эндер, третий
ребенок, зачатый по приказанию правительства в эпоху,  когда  за  более,
чем за двух детей родителям грозили чудовищные  карательные  санкции.  А
все потому, что Петер был слишком жестоким, а  она,  Валентина,  излишне
мягкой.
   Эндер обратился бы к разуму бургомистра и епископа. А если бы и  нет,
он знал бы, как  самому  пройтись  по  городу,  успокоить  людей,  взять
ситуацию в собственные руки.
   Но, хотя Валентина сама желала, чтобы  брат  был  сейчас  рядом,  она
вместе с тем понимала, сто и ему  не  удалось  бы  отвернуть  того,  что
должно было случиться. Возможно, что даже того, что она предложила -  не
достаточно. Свои предположения  она  основывала  на  том,  что  было  ей
известно самой, о чем она читала на различных мирах, в  разные  времена.
Огонь сегодняшней ночи наверняка разнесется еще шире. Но теперь она  уже
серьезно начинала опасаться, что ситуация намного хуже, чем предполагала
с самого начала. На Лузитании люди слишком долго жили в чуждом мире,  не
давая  выхода  собственным  страхам.  Всякая  иная   колония   мгновенно
распространялась, занимала всю  свою  планету,  буквально  за  несколько
поколений брала ее в собственное владение.  Здесь  же  все  до  сих  пор
проживали в маленьком лагере, будто в зоопарке; и  пугающие  похожие  на
свиней существа наблюдали за ними из-за решеток. Очень  трудно  оценить,
сколько всего за это время накопилось в душах  этих  людей.  И,  видимо,
этого удержать невозможно, даже на один-единственный день.
   Много лет тому назад смерть Либо и Пипо была трагедией. Но тогда речь
шла об ученых, которые работали с pequeninos. Это можно было сравнить  с
катастрофой самолета или же взрывом космического корабля. Если на  борту
остался только экипаж, то люди сильно  и  не  переживали.  Ведь  экипажу
платили за возможный риск. Вот когда погибали  гражданские  лица,  тогда
происходящее  пробуждало  страх  и  злость.  А  по   мнению   обитателей
Лузитании, Квимо и был таким невинным гражданским лицом.
   Нет, даже больше: он был святым  человеком,  несущим  с  собою  огонь
братства и веры полу-животным, которого того не заслуживали. И  убийство
это было не только жестокостью, но еще и святотатством.
   Епископ  Перегрино  не  ошибался:  люди  на  Лузитании  были   весьма
набожными. Он только забывал, как реагируют подобные люди на оскорбление
собственного бога. Он забыл лекции  по  истории  христианства,  подумала
Валентина. А может он просто верил, что подобные вещи закончились вместе
с крестовыми походами. Если  собор  и  вправду  составляет  центр  жизни
Милагре,  если  люди  преданы  своим  пастырям,  то   почему   Перегрино
представил, будто ярость,  возникшая  по  причине  убийства  священника,
найдет себе выход в обычной молитве. Нет, он еще  сильнее  разъярит  их,
ведя себя так, будто смерть Квимо  ничего  особенного  не  представляет.
Вместо того, чтобы смягчить ситуацию, он ее лишь усугублял.
   Она продолжала разыскивать Грего, когда  услыхала  колокольный  звон.
Зов на молитву. Но ведь это не обычное время для мессы. Удивленные  люди
поднимают голову: почему это бьют в колокола? А потом  вспоминают,  ведь
отец Эстеваньо мертв.  Отец  Квимо  погиб,  его  убили  pequeninos.  Да,
Перегрино, с этими колоколами  ты  великолепно  придумал.  Это  как  раз
поможет людям поверить, что ничего не произошло, что все идет  так,  как
всегда.
   Оборони нас, Боже, от всех мудрых людей.

***

   Миро, сжавшись, лежал в изгибе корня Человека. Вчера ночью  он  почти
не спал. Сейчас же он лежал неподвижно, а братья крутились  возле  него,
палки  выбивали  ритм  на  стволах  Человека  и  Корнероя.  Миро  слыхал
разговоры и большую их часть понимал. Вообще-то он не совсем хорошо знал
Язык Отцов, но братья и не пытались скрывать горячечных дискуссий.  Ведь
он был Миро. Ему доверяли. И парень знал, насколько братья разгневаны  и
перепуганы.
   Отцовское дерево по имени  Поджигатель  убило  человека.  Причем,  не
обычного  человека  -  он  и  его  племя  убили  отца  Эстеваньо,  после
Говорящего за Мертвых - самое любимое из людских существ.  Невообразимо!
А что им делать? Они обещали Говорящему не воевать друг с другом, но как
иначе можно наказать племя Поджигателя и показать людям, что  pequeninos
осуждают это преступление? Война - это единственное решение: все  братья
из всех племен должны напасть на лес Поджигателя и вырубить все  деревья
кроме тех, которые противились его планам.
   А их материнское дерево? Вот здесь все  еще  продолжалась  дискуссия:
достаточно ли будет убить  всех  братьев  и  деревья-сообщников  в  лесу
Поджигателя, или же следует вырубить еще  и  материнское  дерево,  чтобы
семя Поджигателя уже не смогло запустить корней в почву этого мира?  Или
же оставить его при жизни, чтобы  оно  могло  поглядеть  на  уничтожение
собственного племени, а потом сжечь. Это самый чудовищный способ  казни,
и единственный случай, когда pequeninos пользовались  огнем  в  границах
леса.
   Миро все это слыхал. Он хотел было обратиться к ним, хотел сказать: и
зачем все это теперь? Но он знал, что pequeninos ничто уже  не  удержит.
Слишком уж были они рассержены. Отчасти, по причине смерти Квимо, но еще
из-за того, что им было стыдно. Нарушив пакт, Поджигатель  опозорил  их.
Люди уже никогда не поверят свинксам, если те не уничтожат Поджигателя и
его племя.
   Решение было принято. Завтра утром все братья отправятся  в  поход  в
лес Поджигателя. Пройдет много  дней,  прежде  чем  все  они  соберутся,
поскольку это должно стать общим деянием всех лесов  на  планете.  Когда
они будут готовы, и лес Поджигателя будет окружен со всех сторон,  тогда
его уничтожат так, что никто и не догадается, что когда-то он рос в этом
месте.
   И это увидят люди. Спутники покажут им, как свинксы карают  трусливых
убийц и тех, кто не придерживается договоров. Тогда люди  снова  поверят
pequeninos. Тогда pequeninos в присутствии людей смогут  поднять  голову
без всякого стыда.
   Миро постепенно начинал понимать, что они  не  просто  позволяют  ему
слушать свои разговоры и дискуссии. Они специально позаботились  о  том,
чтобы парень все слышал и понимал. Они хотят, чтобы он отнес известие об
этом в город.  Они  желают,  чтобы  он  объяснил  людям,  каким  образом
pequeninos намереваются покарать убийц Квимо.
   Разве они не  понимают,  что  я  здесь  чужой?  Кто  меня  выслушает,
мальчишку-калеку из прошлого, который так медленно говорит,  и  которого
так трудно понять. Я не смогу повлиять  на  других  людей.  Я  не  смогу
повлиять на других людей. Я даже своим собственным телом не владею.
   И, тем не менее, он должен был попытаться.  Миро  медленно  поднялся,
выпутываясь  из  корней  Человека.  Он  попытается.  Пойдет  к  епископу
Перегрино и расскажет о том, что планируют pequeninos. Епископ  повторит
это всем, и после этого люди почувствуют себя лучше,  зная,  что  тысячи
невинных новорожденных pequenino погибнет,  чтобы  заплатить  за  смерть
одного-единственного  человека.  В  конце  концов,  а  что  такое   дети
свинксов? Обычные черви, живущие в  мрачных  внутренностях  материнского
дерева. Людям никогда не придет в голову, что  моральной  разницы  между
массовым убийством детей  свинксов  и  резня  невинных  младенцев  царем
Иродом после рождения Иисуса нет почти никакой. Им важна справедливость.
Так вот, по отношению к ней, чем  является  полное  уничтожение  племени
pequeninos?

***

   Грего: стою посреди покрытой  травой  площади,  посреди  возбужденной
толпы, и каждый из собравшихся соединен со мною  напряженным,  невидимым
кабелем,  так  что  моя  собственная  воля  стала  их  волей,  мои  уста
провозглашают их слова, их сердца бьются в моем собственном  ритме.  Мне
не было знакомо такое чувство,  такой  жизни,  когда  я  являюсь  частью
группы, и не только частью, но и разумом, центром. Мое  собственное  "я"
охватывает их, мой гн