что, могу вас заверить, пока мы едем в этом фургоне, я на сто процентов уверена, что меня снова захватит Ахилл и его... как вы их назвали? Спонсоры.
     - И почему ты в этом так уверена?
     - А какая разница?
     - Ты - гений, - сказал психиатр. - Наверное, ты видишь в нашем плане какой-то недосмотр?
     - Он очевиден. Слишком много людей о нем знают. Ложные лимузины, солдаты, конвой. Вы точно знаете, что среди этих людей нет внедренных? Потому что если хоть кто-то из них известит спонсоров Ахилла, они уже точно узнают, в какой машине я сижу и куда она едет.
     - Они не знают, куда она едет.
     - Знают, если водитель - их человек.
     - Водитель тоже не знает, куда мы едем.
     - Он просто ездит по кругу?
     - Он знает только точку первого рандеву. Петра покачала головой.
     - Я знала, что вы дурак, потому что пошли в психотерапевты, а это вроде священника в религии, где Бог - это ты сам.
     Психиатр побагровел. Это Петре понравилось. Он был дурак и не любил, когда ему это говорили, но ему определенно надо было это услышать, потому что он всю свою жизнь построил вокруг мысли, что он умный, а теперь он играл с настоящей боевой гранатой и думал, что ему хватит ума не погибнуть.
     - Да, ты права, водитель знает первый пункт назначения, хотя и не знает, куда мы поедем оттуда. - Психиатр деланно пожал плечами. - Но тут ничего не поделаешь, кому-то надо довериться.
     - И вы решили довериться этому водителю, потому что... Психиатр отвернулся.
     Петра посмотрела на его спутника.
     - А ты что такой разговорчивый?
     - Я понимал, - произнес этот человек, запинаясь и подыскивая слова, - что ты был бесить учитель в твоя Боевая школа.
     - Ага! - сообразила Петра. - Так ты и есть мозг команды? Человек не понял, но обиделся. Выражение ?мозг команды? было ему не знакомо, но он понимал, что Петра хотела его оскорбить.
     - Петра Арканян! - сказал психиатр. - Поскольку ты права и я недостаточно хорошо знаю водителя, скажи мне, что я должен был сделать. У тебя есть план получше?
     - Конечно, - пожала плечами Петра. - Называете ему точку рандеву и тщательно объясняете маршрут,
     - Я так и сделал.
     - Это я знаю, - отмахнулась Петра. - В последнюю секунду, загружая меня в фургон, берете руль сами, а водителя пересаживаете в лимузин. А потом едете совсем в другое место. Или того лучше - сворачиваете в ближайший город и выпускаете меня на волю.
     Психиатр снова отвернулся. Петра поразилась, как красноречив язык жестов. Никогда бы не подумала, что психиатры не умеют скрывать своих мыслей.
     - Люди, которые вас похитили, - начал психиатр, - это ничтожное меньшинство, даже в той тайной организации, на которую они работают. Они не могут быть всюду.
     Петра грустно покачала головой:
     - Вы русский, вас учили русской истории, и вы всерьез думаете, что тайная служба не может быть повсюду и слышать все? Вы все свое детство только и делали, что смотрели американские фильмы?
     Это уже было слишком. Психиатр принял самый авторитетный медицинский вид и выложил свой последний и решающий аргумент:
     - А ты - ребенок, совершенно не обученный уважению к старшим. Пусть у тебя блестящие способности, но это не значит, что ты разбираешься в политическом положении, о котором ничего не знаешь.
     - Ага, - удовлетворенно заметила Петра. - Аргумент типа: ?ты ребенок и жизни не знаешь?.
     - Как правду ни назови, она правдой быть не перестанет.
     - Вы наверняка разбираетесь в нюансах политических речей и маневров. Но это военная операция.
     - Это операция политическая, - поправил ее психиатр. - Без стрельбы.
     И снова Петру поразило его невежество.
     - Стрельба начинается, когда успеха в военной операции не удается достигнуть маневром. Любая операция, направленная на лишение противника ценного имущества, является военной.
     - Эта операция направлена на спасение неблагодарной девчонки, чтобы отправить ее к маме и папе.
     - Хотите, чтобы я была благодарной? Откройте дверь.
     - Дискуссия окончена, - объявил психиатр. - Можешь заткнуться.
     - Так вы заканчиваете сеансы с пациентами?
     - Я тебе не говорил, что я психиатр.
     - Вы учились на психиатра, - сказала Петра. - И потом какое-то время работали, потому что нормальные люди не говорят как психиатры, пытаясь успокоить перепуганного ребенка. А то, что вы полезли в политику и сменили профессию, не значит, что вы вышли из числа тех твердолобых, что ходят в школу шарлатанов и думают, что они ученые.
     Этот человек еле сдерживал ярость. Петра даже сладко задрожала от пробежавшего страха. Он сейчас даст ей пощечину? Вряд ли. Скорее он прибегнет к единственному своему неисчерпаемому ресурсу - профессиональной надменности.
     - Профаны обычно смеются над науками, которых не понимают, - сказал психиатр,
     - Именно это, - согласилась Петра, - я и хочу сказать. Там, где дело идет о военной операции, вы полный новичок. Профан. Дубина. А я - специалист. А вы слишком глупы, чтобы хоть сейчас меня послушать.
     - Все идет гладко, - сказал психиатр. - А тебе будет очень неловко, когда будешь извиняться и благодарить меня, садясь на самолет в Армению.
     Петра напряженно улыбнулась:
     - Вы же даже не заглянули в кабину и не проверили, что водитель тот самый.
     - Кто-нибудь заметил бы, если бы водителя подменили, - сказал психиатр, но Петра почувствовала, что наконец-то вызвала у него беспокойство.
     - Ах, я забыла, мы доверяем товарищам по заговору, они увидят все и ничего не упустят - потому что они-то не психиатры!
     - Я психолог! - не выдержал он.
     - Ой-ой-ой! - сочувственно произнесла Петра. - Это, наверное, очень неприятно - признаться в собственной полуобразованности?
     Психолог отвернулся. Как это психиатры в Наземной школе называли такое поведение? Уклонение? Или отрицание? Петра готова была уже спросить, но решила так оставить.
     А еще говорят, что она невоздержанна на язык.
     Но то, что она сказала, явно оказывало свое действие на этого человека, не давало покоя. И он через некоторое время встал, подошел к передней стенке и открыл дверь между фургоном и кабиной.
     Выстрел прогремел в замкнутом пространстве оглушительно, и психиатр упал на спину. Горячий мозг и острые осколки кости расплескались по лицу и рукам Петры. Человек напротив полез за оружием, но получил две пули и свалился мертвым, не успев до него дотянуться.
     Дверь открылась настежь, за ней стоял Ахилл с пистолетом в руке. Он что-то сказал.
     - Я тебя не слышу, - ответила Петра. - Я даже собственного голоса не слышу.
     Ахилл пожал плечами, заговорил громче, четче артикулируя слова. Петра не стала на него смотреть.
     - Не собираюсь я тебя слушать, пока я вся перемазана кровью.
     Ахилл отложил пистолет - так, чтобы она не дотянулась, - и снял рубашку. Он протянул рубашку Петре, но та не взяла, и тогда Ахилл стал вытирать ей лицо, пока Петра не выдернула рубашку у него из рук и не стала вытираться сама.
     И звон в ушах тоже проходил.
     - Удивительно, что ты их убил сразу, не воспользовавшись шансом объяснить, какой ты умный.
     - А не надо было, - сказал Ахилл. - Ты им уже объяснила, какие они тупые.
     - Так ты слушал?
     - Ну конечно. Фургон был нашпигован жучками. И камерами.
     - Их не было необходимости убивать.
     - Этот тип полез за пистолетом.
     - Только после того, как ты убил его друга.
     - Да ладно, брось, - сказал Ахилл. - Я думал, что метод Эндера полностью состоял в упреждающем применении решающей силы. Я сделал лишь то, чему научился от вашего героя.
     - Мне странно, что ты в этом эпизоде участвовал сам.
     - Что значит - ?в этом эпизоде??
     - Я думала, ты прервал и остальные спасательные операции.
     - Ты забываешь, - сказал Ахилл, - что у меня были месяцы, чтобы вас оценить. Зачем мне остальные, если я выбрал себе лучшего?
     - Заигрываешь? - произнесла Петра, вложив в это слово все доступное ей презрение. Обычно это вполне осаживало мальчишку, ставшего слишком самоуверенным. Но Ахилл только засмеялся:
     - Нет, не заигрываю.
     - А, я забыла, - сказала Петра. - Ты же сперва стреляешь, а потом уже и заигрывать не надо.
     Это, кажется, попало в цель. Ахилл на миг пресекся, дыхание его стало чуть быстрее. До Петры дошло, что язык когда-нибудь доведет ее до гибели. Ей не приходилось видеть убитых, разве что в кино и на видео. То, что она считает себя главным героем той ленты, куда сейчас попала, совершенно не гарантирует ей выживания. По всему судя, Ахилл собирается убить и ее тоже.
     А если нет? Если он действительно имеет в виду, что из всей команды оставил только ее? Как это огорчит Влада!
     - А почему ты выбрал именно меня? - спросила она, меняя тему.
     - Я же сказал. Ты лучше других.
     - Чушь собачья. Упражнения, которые я для тебя делала, были не лучше, чем у всех.
     - А, эти планы битв! Они были нужны, чтобы давать вам работу, пока шли настоящие тесты. Или, точнее, чтобы вы думали, что даете работу нам.
     - А какой был настоящий тест, если, как ты говоришь, я справилась с ним лучше других?
     - Картиночка с драконом, - ответил Ахилл.
     Петра почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Ахилл это заметил.
     - Да ты не бойся, - сказал он, - тебя не накажут. Это и был тест: посмотреть, кто из вас сумеет передать весть на волю.
     - И я выиграла приз - остаться с тобой? - Петра вложила в эти слова все отвращение, которое смогла собрать.
     - Ты выиграла приз, - сказал Ахилл, - остаться в живых.
     У Петры кольнуло сердце.
     - Даже ты не стал бы убивать всех остальных без всякой причины.
     - Если они убиты, значит, причина есть. Если есть причина, они будут убиты. Мы подозревали, что твой дракон имеет какое-то значение для кого-то. Но не могли найти в нем шифра.
     - А в нем не было шифра, - ответила Петра.
     - Был, был. Ты смогла зашифровать письмо так, что кто-то сумел догадаться и расшифровать. Я это знаю, поскольку вдруг появившиеся в сети статьи, с которых начался этот кризис, содержали более или менее верные сведения. Значит, одно из сообщений, которые вы пытались передать на волю, проскочило. И тогда мы вернулись ко всем посланным вами письмам и единственное, что смогли найти, - дракончик в твоей подписи.
     - Если ты можешь найти в нем письмо, - сказала Петра, - то ты куда умнее меня.
     - Напротив, - возразил Ахилл. - Это ты умнее, по крайней мере в стратегии и тактике: как избегать противника, поддерживая тесную связь с союзниками. Ну, не совсем тесную, потому что для публикации переданной информации им понадобилось очень много времени.
     - Ты не на ту лошадь ставишь, - сказала Петра. - Это не было письмо, и потому все, что появилось в сети, должно было прийти от кого-то другого.
     Ахилл только засмеялся:
     - Держишься за свою ложь до конца?
     - Хочешь правду? Если мы и дальше поедем в этом фургоне с трупами, меня стошнит.
     Ахилл улыбнулся:
     - Блюй на здоровье.
     - Значит, твоя патология требует тесного общения с трупами, - задумчиво произнесла Петра. - Ты поосторожнее - сам знаешь, к чему это может привести. Начинаешь с ними общаться, а потом приводишь домой показать мамочке... ох, прости, я же забыла, что ты сирота.
     - Ну так я показываю их тебе.
     - А почему ты так долго ждал, чтобы их застрелить?
     - Хотел действовать наверняка. Чтобы застрелить первого, когда он появится в дверях и его тело прикроет меня от огня его напарника. И к тому же мне очень приятно было слышать, как ты их развела. Ну, спорила с ними, как ты умеешь. Похоже, ты любишь этих мозгогрызов не больше, чем я, хотя тебя никогда не сажали в психушку. Несколько раз я чуть не зааплодировал твоим эпитетам, но боялся, что услышат.
     - А кто ведет фургон? - спросила Петра.
     - Я не веду, - ответил Ахилл. - А ты?
     - Сколько ты будешь держать меня в плену?
     - Сколько надо будет.
     - Надо будет для чего?
     - Чтобы завоевать мир вдвоем, ты и я. Правда, романтично? То есть будет романтично, когда закончим.
     - Не будет романтично, - сказала Петра. - Я тебе даже от перхоти избавиться помогать не стану, не то что мир завоевывать.
     - Станешь, - улыбнулся Ахилл. - Я буду убивать всех ребят джиша Эндера одного за другим, пека не согласишься.
     - Они не у тебя, - возразила Петра. - И ты не знаешь, где они. Тебе до них не добраться.
     Ахилл улыбнулся деланно-невинно:
     - Что, не надо обманывать гениальную девочку? А я не обманываю. Понимаешь, они где-то обязательно выплывут, а тогда они погибнут. Я не забываю.
     - Тоже способ завоевать мир, - сказала Петра. - Перебей всех по одному, пока не останешься один.
     - Первой твоей работой, - сказал Ахилл, - будет расшифровать письмо, что ты отправила.
     - Какое письмо?
     Ахилл подобрал пистолет и направил на нее.
     - Убей меня, и будешь всю жизнь гадать, действительно ли я посылала письмо.
     - Зато я хотя бы не буду слышать твой наглый голос, лгущий мне в лицо. Это почти утешение.
     - Ты, кажется, забыл, что я в эту экспедицию не вызывалась добровольцем. Не хочешь слушать - отпусти меня.
     - Как ты в себе уверена, - сказал Ахилл. - Но я знаю тебя лучше, чем ты сама себя знаешь.
     - И что же ты знаешь обо мне?
     - Я знаю, что в конце концов ты уступишь и начнешь мне помогать.
     - А я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь.
     - В самом деле?
     - Я знаю, что в конце концов ты меня убьешь. Потому что ты всегда так делаешь. Так что давай пропустим всю эту скукотищу посередине и закончим прямо сейчас. Сократим ожидание.
     - Нет, - покачал головой Ахилл. - Лучше, когда все происходит неожиданно. По крайней мере так всегда делает Бог.
     - И почему я вообще с тобой разговариваю?
     - Тебе так не хватает людей после одиночной камеры, что ты рада говорить с любым человеком. Даже со мной.
     Петре было неприятно, что он, быть может, прав.
     - С любым человеком... тебя кто-то обманул, сказав, что ты человек.
     - Ну ты и злая! - рассмеялся Ахилл. - Смотри, у меня кровь идет.
     - Кровь на твоих руках - это да.
     - А у тебя на всем лице. Брось дуться.
     - Знаешь, я начинаю думать, что нет ничего приятнее одиночного заключения.
     - Петра, ты лучше всех прочих, - сказал Ахилл. - Кроме одного.
     - Боба.
     - Эндера, - ответил Ахилл. - А Боб - чушь. Боба больше нет.
     Петра не ответила. Ахилл всмотрелся ей в лицо:
     - Неужто нет язвительных комментариев?
     - Боб мертвый, а ты живой, - сказала Петра. - Это несправедливо.
     Фургон замедлил ход и остановился.
     - Ну вот, - произнес Ахилл. - За приятной беседой время летит незаметно.
     Летит. Петра услышала над головой самолет. Взлетает или садится?
     - Куда мы летим? - спросила она.
     - А кто сказал, что мы куда-нибудь летим?
     - Мы летим из страны. - Петра тут же высказывала мысли, приходящие в голову. - Ты понял, что теряешь в России свое уютное рабочее место, и смываешься без шума.
     - Ты прекрасный профессионал. Ты продолжаешь устанавливать новые стандарты ума.
     - А ты продолжаешь устанавливать новые стандарты провала.
     Ахилл запнулся, но продолжал, будто Петра ничего и не говорила:
     - Они поставят воевать со мной других детей. Ты их знаешь. Знаешь их слабости. Кто бы ни был моим противником, ты будешь моим советником.
     - Нет.
     - Мы на одной стороне. Я хороший на самом деле, и ты меня полюбишь.
     - Конечно, - сказала Петра. - Что ж тут не любить?
     - А письмо, - вдруг вспомнил Ахилл, - ты же его Бобу написала?
     - Какое письмо?
     - Вот почему ты и не веришь, что он мертв.
     - Верю, - сказала Петра. Но она знала, что предыдущая заминка ее выдала.
     - Или думаешь: если он получил твое письмо до того, как я его убил, почему так много времени прошло после его смерти, пока все это попало в новости сети? А ответ очевиден, Пет. Догадался кто-то другой. Кто-то другой расшифровал письмо, и это меня по-настоящему злит. Так что не говори мне, что там написано, я сам расшифрую. Это не должно быть так уж трудно.
     - Наоборот, легче легкого. В конце концов у меня же хватило глупости попасть к тебе в плен. Даже хватило глупости никому письма не посылать.
     - Я надеюсь, когда я его расшифрую, там не будет обо мне ничего неуважительного. Иначе я тебя до полусмерти изобью.
     - Ты прав, - сказала Петра. - Ты действительно неотразим.
     Через пятнадцать минут они летели в небольшом самолете, держащем курс на юго-восток. Это была шикарная машина - для своих размеров, и Петра подумала, принадлежит этот самолет какой-то из тайных служб или королю преступного мира. А может быть, и то и другое.
     Она хотела изучить Ахилла, рассмотреть его лицо, понять мимику. Но не хотела, чтобы он заметил ее интерес. Поэтому она стала смотреть в окно, думая, не поступает ли при этом как покойный психиатр - смотрит в сторону, чтобы не глядеть в глаза горькой правде.
     Когда звоночек сообщил, что можно расстегнуть ремни, Петра встала и пошла в туалет. Там было тесновато, но по сравнению с коммерческими самолетами очень даже удобно. И были матерчатые полотенца и настоящее мыло.
     Петра тщательно стерла мокрым полотенцем кровь и ошметки мяса с одежды. От грязной одежды было никуда не деться, но можно было хотя бы убрать видимую грязь. Когда Петра кончила вытираться, полотенце стало уже настолько мерзким, что она его бросила и взяла для лица и рук новое. Она скреблась изо всех сил, пока кожа не стала гореть, но соскребла все. И даже намылила волосы и вымыла их над крошечным умывальником - самое трудное было полоскать их, поливая по одной чашке за раз.
     Все это время Петру не отпускала мысль, что последние минуты своей жизни психиатр слушал ее слова, насколько он глуп и насколько бесполезна работа всей его жизни. Пусть она была права, как доказала его смерть, но факт оставался фактом: каковы бы ни были его мотивы, он пытался спасти ее из рук Ахилла. Ради этого он отдал жизнь, как бы по-дурацки ни было спланировано все предприятие. Все остальные спасательные операции прошли гладко, хотя были наверняка спланированы так же плохо. Очень многое зависело от случайности, и каждый в чем-то был глуп. Петра была глупа в том, что говорила людям, имеющим над ней власть. Злила их. И продолжала это делать, понимая, что это глупо. А если делаешь глупость и знаешь, что это глупость, то тогда ты еще глупее.
     Как он ее назвал? Неблагодарной девчонкой.
     И очень точно определил.
     Как она ни переживала его смерть, как ни ужаснуло ее то, что она видела, как ни страшно было оказаться снова под властью Ахилла, как ни одиноко ей было последние недели, Петра все равно не могла найти способ заплакать. Потому что глубже всех этих чувств лежало нечто более сильное. Ум продолжал искать способы дать кому-нибудь знать, где она. Однажды она это сделала и сможет сделать это еще раз, так или нет? Пусть ей плохо, пусть она самая презренная из людей, пусть она попала в самые тяжелые детские переживания, но она не собирается подчиняться Ахиллу ни на миг больше, чем будет вынуждена.
     Самолет внезапно вильнул, и Петру бросило на унитаз. Она упала на стенку - дальше было некуда, но не могла подняться, потому что самолет ушел в крутое пике, и несколько минут Петра хватала ртом воздух - уже не богатый кислородом воздух салона, а холодный разреженный наружный воздух, от которого закружилась голова.
     Корпус пробит. Нас сбили.
     И вопреки неукротимой воле к жизни мелькнула мысль: хорошо для всех. Пусть погибнет Ахилл, и кто бы ни был еще в этом самолете, для человечества это будет великий день.
     Она открыла дверь и вышла в салон.
     Боковая дверь была приоткрыта. А в двух метрах от нее стоял Ахилл, и ветер трепал его волосы и одежду. Он позировал, будто понимал, как красиво смотрится на самом краю смерти.
     Петра направилась к нему, держась подальше от двери, но поглядывая наружу, чтобы понять, на какой высоте они летят. Не слишк