симпатичными  домиками.  Солдат  и  каске  и   с
автоматом системы Стена в руках потребовал у Гольдфарба документ,  когда
тот подъехал на велосипеде  к  воротам  и  сплошной  колючей  проволоке,
огораживающей территорию аэродрома.
   Он протянул бумаги, но не сдержался и заявил:
   - По-моему, ты зря тратишь время, приятель. Вроде бы я не очень похож
на переодетого лазутчика ящеров, верно?
   - А кто тебя знает, парень, - ответил солдат. - Кроме того, ты можешь
оказаться переодетым фрицем. Мы не очень их тут жалуем.
   - Ну, тут я вас понимаю.
   Родители Гольдфарба бежали из управляемой русскими  Польши,  спасаясь
от еврейских погромов. Захватив Польшу, нацисты устроили там  погромы  в
тысячу раз более жестокие, настолько страшные, что евреи заключили  союз
с ящерами. Сейчас по просачивающимся оттуда  сведениям  стало  известно,
что ящеры не слишком жалуют своих новых союзников.  Гольдфарб  вздохнул.
Быть евреем нигде не просто.
   Часовой открыл ворота и махнул рукой, показывая, что  путь  свободен.
Он доехал до первого металлического домика, слез с велосипеда,  поставил
его на тормоз и вошел внутрь.  Несколько  человек  в  форме  ВВС  стояли
вокруг большого  стола,  освещенного  парафиновой  лампой,  свисающей  с
потолка.
   - Да? - сказал один из них.
   Гольдфарб встал по стойке  "смирно".  Несмотря  на  то,  что  офицер,
задавший ему вопрос, был всего пяти футов ростом, он имел четыре  тонкие
нашивки полковника авиации.  Отсалютовав,  Гольдфарб  назвал  свое  имя,
специальность и служебный номер, а затем добавил:
   - Прибыл в соответствии  с  приказом,  сэр!  Офицер  ответил  на  его
приветствие.
   - Мы вам рады, Гольдфарб. У вас великолепные характеристики, и мы  не
сомневаемся, что вы станете ценным членом  нашей  команды.  Я  полковник
Фред Хиппл. Вы будете подчиняться мне. Моя  специальность  -  реактивное
движение. Познакомьтесь, подполковник авиации Пиэри,  капитан  Кеннан  и
уоррант-офицер Раундбуш.
   Все младшие офицеры возвышались над  Хипплом,  но  сразу  становилось
ясно, что главный тут  он.  Франтоватый,  невысокого  роста  с  короткой
бородкой, густыми бровями и гладко зачесанными вьющимися волосами, Хиппл
держался прямо и четко выговаривал слова:
   - Мне  сказали,  что  вы  летали  на  снабженном  радаром  патрульном
бомбардировщике, в задачу которого входило обнаруживать самолеты ящеров,
прежде чем они доберутся до наших берегов.
   - Да, сэр, совершенно верно, сэр, - ответил Гольдфарб.
   - Прекрасно. Можете быть уверены, мы обязательно воспользуемся  вашим
опытом. Мы разрабатываем  реактивный  истребитель,  который  тоже  будет
снабжен радарной установкой, она облегчит задачу обнаружения и  -  будем
надеяться - уничтожения целей.
   - Это… замечательно, сэр.
   Гольдфарб всегда считал радар оружием  обороны,  предназначенным  для
обнаружения противника. Только после того, как ясно местоположение цели,
можно отправлять туда  самолеты.  Но  устанавливать  радары  на  тяжелые
истребители… он улыбнулся. В работе над таким проектом он примет участие
с превеликим удовольствием.
   Уоррант-офицер  Раундбуш  покачал  головой.  В  отличие   от   худого
темноволосого Хиппла он был высоким крепким блондином.
   - Хорошо бы чертова штука влезла в то крошечное пространство, что для
нее отведено, - проговорил он.
   - Которого в настоящий момент у нас вовсе  нет,  -  печально  кивнув,
согласился с ним Хиппл. - Реактивный истребитель, стартовавший несколько
минут назад - наверное,  вы  его  видели,  когда  подъезжали  к  базе  -
крошечный  "Пионер  Глостера"  не  слишком  просторен,  если  можно  так
выразиться. По правде говоря, он летал уже целый  год,  когда  заявились
ящеры. - Хиппл горько усмехнулся. - Поскольку мне удалось спроектировать
работающий реактивный  двигатель  еще  в  1937  году,  меня  чрезвычайно
огорчает тот факт, что мы не можем поставить  его  на  вооружение  нашей
армии. Но тут  ничего  не  поделаешь.  Когда  прибыли  ящеры,  "Пионер",
задуманный как экспериментальная модель, был запущен  в  производство  -
чтобы хоть как-то уравнять шансы.
   - Может, лучше заняться танками? - пробормотал Раундбуш.
   Вторжение Германии во Францию и военные действия  в  Северной  Африке
продемонстрировали серьезные недостатки  британских  бронемашин,  однако
военные заводы продолжали выпускать давно устаревшие модели, потому  что
они  работали  хоть  как-то  -  а  у  Англии  не  было  возможности   их
модифицировать.
   - Все совсем не так плохо, Бэзил, - покачав головой, сказал полковник
Фред Хиппл. - В конце концов, нам удалось поднять в воздух  "Метеор".  -
Он повернулся к Гольдфарбу и пояснил:
   - "Метеор" боли, совершенный истребитель, чем "Пионер". У  последнего
имеется  всего  один  реактивный  двигатель,  установленный  за  кабиной
пилота, в то время как первый  снабжен  двумя,  причем  улучшенными,  на
крыльях. Благодаря этому новая модель стала намного эффективнее.
   -  Кроме  того,  мы  разработали  серьезную  программу   производства
"Метеоров", - добавил капитан Кеннан. - Если  повезет,  через  год  наша
армия   получит   изрядное   количество   истребителей   с   реактивными
двигателями.
   - Да, именно так, Морис, - подтвердил его  слова  Хиппл.  -  Из  всех
великих держав только нам и японцам повезло - ящеры не вторглись на наши
острова. Из глубин космоса мы, по-видимому, кажемся слишком  маленькими,
и они решили не тратить на нас силы. Мы пережили гораздо более серьезные
бомбардировки, чем те, которым нас подвергли немцы, но  жизнь,  несмотря
ни на что, продолжается. Вам это должно  быть  хорошо  известно,  верно,
Гольдфарб?
   - Да, сэр, - ответил  Гольдфарб.  -  Пару  раз  в  Дувре  становились
жарковато,  но  мы  справились.  -  Несмотря  на  то,  что   Дэвид   был
англичанином в первом поколении, он уже имел склонность к преуменьшению.
   - Вот-вот, - Хиппл закивал так  энергично,  словно  Гольдфарб  сказал
нечто чрезвычайно важное. - Возможности нашей промышленности  продолжают
находиться на достаточно высоком уровне, - продолжал он, - и  мы  сможем
выпустить приличное количество  "Метеоров"  за  весьма  короткое  время.
Однако проблема состоит в том, чтобы их не сбил неприятель  после  того,
как они поднимутся в воздух.
   -  Вот  задача  для  вас,  Гольдфарб,  -  неожиданно  глубоким  басом
проговорил подполковник Пиэри, стройный, средних лет человек с седеющими
волосами песочного цвета.
   - Именно, - повторил Хиппл. - Джулиан, то  есть,  подполковник  Пиэри
хотел  сказать,  что  нам  нужен  человек,  имеющий  практический   опыт
использования радара в воздухе, для того, чтобы  максимально  эффективно
разместить установки в "Метеоре", причем, чем быстрее, тем  лучше.  Наши
пилоты  должны  получить  возможность  распознавать  наличие  врага   на
расстоянии, с которого ящеры "видят" нас. Вы понимаете,  что  я  имею  в
виду?
   - Думаю, да, сэр, - ответил Гольдфарб.  -  Из  ваших  слов  я  сделал
вывод, что в кабине "Метеора" смогут разместиться два человека - пилот и
специалист по радарным  установкам.  С  тем  оборудованием,  что  у  нас
имеется, пилот будет не в состоянии одновременно управлять  самолетом  и
следить за показаниями радара.
   Четверо офицеров ВВС обменялись взглядами, а Гольдфарб подумал,  что,
вероятно, ему стоило промолчать. Просто замечательно:  какой-то  простой
оператор радарной установки возражает старшим по званию  офицерам  через
пять минут после прибытия к новому месту службы.
   - Данная тема обсуждалась во время  разработки  проекта  самолета,  -
пророкотал Пиэри. - Вам, наверное, будет интересно узнать,  что  мнение,
которое вы только что высказали, превалировало.
   - Я…  рад  это  слышать,  сэр,  -  сказал  Гольдфарб  с  таким  явным
облегчением в голосе, что Бэзил Раундбуш, который, казалось, не  слишком
серьезно относился к армейской субординации, ухмыльнулся.
   -  Учитывая,  что  нам  удалось  за  исключительно   короткое   время
установить уровень вашей компетенции, - проговорил Хиппл, -  я  надеюсь,
вы  поможете  нам  существенно  уменьшить  размеры  радарной  установки,
предназначенной для наших самолетов. Фюзеляж "Метеора" меньше  бомбового
отсека "Ланкастера", на котором вы летали. Посмотрите на чертежи,  чтобы
понять, о чем идет речь…
   Гольдфарб подошел к столу. И почувствовал себя членом команды.
   - Я не знаю, как решается одна проблема, с которой мы  столкнулись  в
"Ланкастере", - сказал он.
   - Какая? - поинтересовался Хиппл.
   -  Управляемые  ракеты  ящеров  могут  сбить  самолет  с  расстояния,
преодолеть которое не в силах ни один снаряд, выпущенный из наших пушек.
Мы совершенно точно знаем, что один из видов таких ракет настроен на  ту
же частоту, что и наши радары - возможно,  именно  с  их  помощью  ящеры
разбомбили наземные станции. Если мы отключаем установку, ракета  теряет
управление - но тогда мы перестаем  что-либо  видеть.  Очень  неприятная
ситуация во время сражения.
   - Верно, - энергично закивал  Хиппл.  -  Даже  в  идеальных  условиях
"Метеор" не уравнивает наши шансы в бою с ящерами - всего  лишь  снижает
их преимущество. Нам не хватает скорости и, как вы верно заметили, у нас
не такое совершенное оружие. Вступать в сражение с самолетом неприятеля,
не имея возможности увидеть его раньше, чем он  попадет  в  поле  зрения
пилота, непростительная ошибка Я не стану делать вид, что  разбираюсь  в
принципах работы радара - моя специальность моторы. - Он окинул взглядом
других офицеров. - Ваши предложения, джентльмены?
   - А не  может  радар,  установленный  на  борту  самолета,  работать,
используя, скажем, две  частоты?  -  спросил  Бэзил  Раунд-буш.  -  Если
переключаться  с  одной  на  другую…  возможно,  неприятельская   ракета
собьется с курса, а радарная установка будет продолжать действовать?
   - Может быть, сэр. Честное слово, я не знаю, - ответил  Гольдфарб.  -
Мы не особенно экспериментировали. У нас были другие проблемы,  если  вы
понимаете, что я имею в виду.
   - Ничего страшного, - заверил его Раундбуш. - Нам придется  проверить
все сначала на земле: если  передатчик  будет  продолжать  работать  при
смене частот, тогда перенесем эксперименты в воздух.
   Он что-то написал на листке бумаги.
   "Как  здорово,   что,   несмотря   на   войну,   научные   разработки
продолжаются", - подумал Гольдфарб.
   Он был счастлив, что вошел в команду ученых в Брантингторпе. Впрочем,
он дал себе слово, что, когда снабженные радаром "Метеоры" поднимутся  в
воздух, он займет место  в  одном  из  них.  Полетав  на  "Ланкастерах",
Гольдфарб знал, что больше никогда не будет получать  удовлетворения  от
работы на земле.

***

   Мойше Русси больше не мог оставаться в подполье. Положение, в котором
он оказался, причиняло ему такую нестерпимую  боль,  словно  его  пытали
нацисты. Когда на Землю прилетели ящеры, он решил, что Бог послал  их  в
ответ на его молитвы. Если бы не появление инопланетян, немцы уничтожили
бы всех  евреев  в  варшавском  гетто,  как,  впрочем,  и  в  остальных,
разбросанных по территории Польши.
   Евреи ждали чуда. Когда Мойше сообщил, что ему явилось  видение,  его
престиж в гетто невероятно вырос. До тех пор он был всего лишь одним  из
студентов медиков, который вместе с остальными медленно умирал  голодной
смертью.  Он  убедил  евреев  подняться  с  колен,  помочь  завоевателям
прогнать нацистов и приветствовать ящеров.
   Так  Мойше  стал  одним  из  фаворитов  ящеров.   Он   участвовал   в
пропагандистских радиопередачах, рассказывая - правдиво -  об  ужасах  и
преступлениях, совершенных немцами в Польше. Ящеры решили, что он  готов
говорить все, что ему  прикажут.  Ящеры  хотели,  чтобы  он  выступил  с
хвалебной речью в их адрес, когда они разбомбили  Вашингтон,  и  сказал,
что это так же справедливо, как и уничтожение Берлина.
   Мойше отказался… и вот он здесь,  в  бункере,  построенном  в  гетто,
чтобы прятаться от фашистов, а не от ящеров.
   Именно в этот момент его жена Ривка спросила:
   - Сколько мы уже тут?
   - Очень долго, - ответил их сын Ревен.
   Мойше знал, что малыш совершенно прав.  Ревен  и  Ривка  прятались  в
бункере дольше, чем он. Они ушли  в  подполье,  чтобы  ящеры  не  смогли
угрожать их безопасности,  стараясь  подчинить  себе  Мойше.  После  его
отказа ящеры приставили к голове Мойше  пистолет,  чтобы  заставить  его
говорить то, что им было нужно. Русси не считал себя храбрым  человеком,
но все равно отказался. Ящеры его не застрелили. В  определенном  смысле
они поступили с ним еще хуже - убили  его  слова.  Они  изменили  запись
таким образом, что получалось, будто он произносит речи в их защиту.
   Русси им отомстил. В крошечной студии в гетто  он  сделал  запись,  в
которой рассказал о том, как  с  ним  поступили  инопланетяне,  а  бойцы
еврейского сопротивления сумели вывезти ее из страны и,  таким  образом,
доставили захватчикам массу неприятных минут. После этого Мойше пришлось
исчезнуть.
   - А ты знаешь, что сейчас - день или ночь? - спросила Ривка.
   - Не больше, чем ты, - признался он.
   В бункере имелись часы, и они с Ривкой  старательно  их  каждый  день
заводили. Но довольно скоро запутались  и  перестали  отличать  день  от
ночи. В пламени свечи Мойше отлично видел циферблат -  пятнадцать  минут
четвертого.  Дня  или  глубокой  ночи?   Он   не   имел   ни   малейшего
представления. Знал только, что сейчас они все бодрствуют.
   - Не знаю, сколько мы еще продержимся, - поговорила Ривка. - Человеку
не пристало прятаться в темноте, словно крысе в норе.
   - Но если нет иной возможности остаться в живых, мы должны терпеть, -
резко ответил Мойше. - Во время войны всем трудно - ты же не в  Америке!
Даже здесь, под землей, мы живем лучше, чем в нацистском гетто.
   - Ты так считаешь?
   - Да, я так считаю. У нас полно еды… - Их дочь умерла  от  голода  во
время немецкой оккупации.  Мойше  знал,  что  нужно  сделать,  чтобы  ее
спасти, но без еды и лекарств был бессилен.
   - И что с того? - спросила Ривка. - Раньше  мы  могли  встречаться  с
друзьями, делиться с ними  проблемами.  Немцы  избивали  нас  на  улицах
только потому, что мы попадались им на глаза. Если нас увидят ящеры, они
сразу будут стрелять.
   Поскольку она говорила правду, Мойше решил изменить тактику и сказал:
   - И тем не менее, наш народ лучше живет при ящерах, чем при нацистах.
   - Да, главным образом, благодаря тебе, - сердито заявила Ривка.  -  И
что ты за это получил? Твоя  семья  погребена  заживо!  -  В  ее  голосе
прозвучали такой гнев и горечь, что Ревен расплакался.
   Утешая сына, Мойше про себя поблагодарил его за то,  что  он  положил
конец их спору.
   После того, как  они  с  Ривкой  успокоили  малыша,  Мойше  осторожно
проговорил:
   - Если ты считаешь, что так будет лучше, полагаю, вы с Ревеном можете
выйти наверх. Вас знает не так много людей.  С  Божьей  помощью  пройдет
достаточно  времени,  прежде  чем  вас  предадут.  Любой,  кто   захочет
выслужиться перед ящерами, сможет меня заложить. Или какой-нибудь  поляк
- просто потому, что ненавидит евреев.
   - Тебе  прекрасно  известно,  что  мы  так  никогда  не  поступим,  -
вздохнув, ответила Ривка. - Мы тебя не оставим. Ты совершенно прав, тебе
подниматься наверх нельзя. Но если ты думаешь, что нам здесь очень  даже
неплохо, ты самый настоящий болван.
   - Я не говорил, что нам тут хорошо,  -  подумав  немного  и  стараясь
припомнить, не сказал  ли  он  в  действительности  чего-нибудь  такого,
проговорил Мойше. - Я только имел в виду, что все сложилось  не  так  уж
плохо.
   Нацисты могли отправить варшавское гетто, целиком, в Треблинку или  в
Аушвиц - другой  лагерь  смерти,  строительство  которого  они  как  раз
заканчивали, когда прилетели ящеры. Мойше не  стал  напоминать  об  этом
жене. Есть  вещи  настолько  страшные,  что  их  нельзя  использовать  в
качестве аргумента даже во время ссоры.
   Они прекратили спор и уложили сонного Ревена спать. Значит,  и  самим
нужно ложиться. Заснуть, когда малыш бодрствовал  и  резвился  в  тесном
бункере, не представлялось возможным.
   Шум сначала разбудил Ривку, а потом и Мойше.  Ревен  продолжал  мирно
посапывать, даже когда его родители сели в постели. Они всегда пугались,
если в подвале квартиры, под которой находился  их  бункер,  раздавались
слишком громкие звуки.  Время  от  времени  приходили  борцы  еврейского
сопротивления,  возглавляемого   Мордехаем   Анелевичем,   и   приносили
семейству Русси свежий запас продуктов, но Мойше  всякий  раз  опасался,
что вот сейчас за ними, наконец, явились ящеры.
   Бум, бум, бум!
   Грохот наполнил бункер. Русси вздрогнул, Ривка сидела  рядом  с  ним,
поджав губы и глядя широко раскрытыми глазами  в  пространство  -  лицо,
превратившееся в маску ужаса.
   Бум, бум, бум!
   Русси поклялся, что так просто врагам не сдастся. Стараясь не шуметь,
он  выбрался  из  кровати,  схватил  длинный  кухонный  нож  и   загасил
единственную лампу - бункер мгновенно погрузился во мрак,  чернее  ночи,
царившей наверху.
   Бум, бум, бум!
   Скрежет, штукатурная плита, прикрывавшая дверь, снята и  отброшена  в
сторону. Бункер запирался изнутри. Впрочем, Мойше знал, что задвижка  не
выдержит, если кто-то решит ее сломать. Он поднял над головой нож.  Тот,
кто войдет первым - предатель еврей или ящер - получит сполна. Это Мойше
себе обещал.
   Однако вместо того, чтобы услышать,  как  по  двери  колотят  ноги  в
тяжелых сапогах, или  ее  пытаются  открыть  при  помощи  тарана,  Русси
различил взволнованный голос, обратившийся к нему на идише.
   - Мы знаем, что вы внутри, ребе Мойше. Откройте эту  вонючую  дверь..
пожалуйста! Нам нужно увести вас отсюда прежде, чем явятся ящеры.
   Обман? Ловушка? Мойше инстинктивно оглянулся на Ривку, но он  же  сам
погасил лампу.
   - Что делать? - тихо спросил он.
   - Открой дверь, - ответила она.
   - Но…
   - Открой, - повторила Ривка. - Никто из компании ящеров  не  смог  бы
так выругаться.
   Утопающий всегда готов ухватиться  за  соломинку.  Но  какая  же  она
тонкая и ненадежная! Сломавшись, поранит  не  только  ладонь  Мойше.  Но
разве он в состоянии долго сдерживать  тех,  кто  находится  за  дверью?
Неожиданно  Мойше  сообразил,  что  им  совершенно   ни   к   чему   его
арестовывать.  Враг  ведь  может  просто  начать  стрелять  в  дверь  из
пулемета… или поджечь дом -  и  они  все  сгорят  заживо.  Мойше  разжал
пальцы, кухонный нож со звоном упал на пол,  и,  спотыкаясь  в  темноте,
подошел к двери, чтобы ее открыть. Один из евреев, стоявших  на  пороге,
держал в руках масляную лампу и пистолет. Тусклый  свет  фонаря  ослепил
Мойше.
   - Долго же вы возились, - проговорил один из парней. -  Пошли.  Нужно
спешить. Один болтун распустил язык, где не следует, здесь  скоро  будут
ящеры.
   Русси ему поверил.
   - Возьми Ревена, - крикнул он Ривке.
   - Сейчас, - ответила она. - Он еще не совсем проснулся, но все  будет
хорошо, мы идем… правда, милый?
   - Куда? - сонно спросил Ревен.
   - Уходим отсюда, - ответила Ривка, больше она  все  равно  ничего  не
знала. Однако  этого  хватило,  чтобы  малыш  окончательно  проснулся  и
выскочил из кровати с воплем восторга.  -  Подожди!  -  вдруг  вскричала
Ривка. - Ботинки надень.  По  правде  говоря,  нам  тоже  не  мешало  бы
обуться. Мы спали.
   - В половине девятого утра? - спросил парень с лампой. - Я бы тоже не
отказался. - Впрочем, подумав немного, он добавил:
   - Только не здесь, пожалуй.
   Мойше забыл, что он в одних носках.  Натягивая  башмаки  и  завязывая
шнурки, он спросил:
   - Мы успеем собрать вещи? - Книги на полках  стали  для  него  чем-то
вроде родных братьев.
   Другой   еврей   с   немецкой   винтовкой   на   плече,   нетерпеливо
переминавшийся с ноги на ногу возле двери, покачал головой и ответил:
   - Ребе Мойше, если вы еще немного помедлите, вам уже не  нужно  будет
никуда спешить.
   Подвал с