одкреплена
доказательствами, я  буду рад. Наши специалисты  в  последнее время  слишком
часто соревнуются с тосевитами не только в быстроте, но и в неточности.
     -- Высокочтимый  господин, я  хочу  обращаться с тосевитским  детенышем
педантично,  чтобы  собрать такие доказательства,  -- сказал Томалсс.  -- Не
изучив Больших Уродов  на  всех стадиях их  развития, можем ли мы надеяться,
что поймем их?
     --  Над  этим  стоит  поразмыслить, -- ответил Ппевел,  отчего  Томалсс
преисполнился  надежд:  никто  из  администраторов долгое время не давал ему
столько оснований для оптимизма. Ппевел продолжил: -- Мы...
     Томалсс хотел услышать  продолжение, но его отвлек вой -- тревожный вой
детеныша Больших Уродов. Странно, что он звучал издалека.
     -- Извините меня, господин,  но, похоже, у меня появились трудности, --
сказал исследователь и отключил связь.
     Он  поспешил  по коридорам  лабораторного отдела, отыскивая место, куда
детеныш попал на этот раз. Он нигде не мог найти его и встревожился -- может
быть, детеныш заполз в ящик? Может быть, поэтому его визг казался далеким?
     Вой раздался  снова. Томалсс стремительно выскочил в коридор -- детеныш
вполне мог отправиться в дальнее путешествие.
     Томалсс  едва  не  столкнулся с  Тессреком, исследователем  привычек  и
особенностей  мышления Больших  Уродов.  В  руках,  не  особенно  аккуратно,
Тессрек нес капризного тосевитского детеныша. Он швырнул его Томалссу.
     -- Вот.  Это ваш. На будущее, следите за  ним лучше.  Он забрел  в  мою
лабораторию, и, уверяю вас, мы этому не обрадовались.
     Как только Томалсс взял детеныша, тот перестал вопить: он попал к тому,
кого знал и кто заботился о нем. Томалсс мог быть тем, что тосевиты называли
словом "мать". Тосевитское  слово значило гораздо больше, чем его эквивалент
на языке Расы.
     Тессрек продолжил:
     --  Чем  скорее вы  отдадите  это существо Большим  Уродам, тем  скорее
станут  счастливыми все  в  этом коридоре. Не будет больше  ужасных  звуков,
жутких запахов, все вернется к миру, тишине и порядку.
     -- Окончательное решение о детеныше еще не принято, -- сказал Томалсс.
     Тессрек  всегда хотел  избавиться от  маленького тосевита.  Сегодняшняя
прогулка детеныша только добавила масла в огонь.
     -- Избавление от  него улучшит мое  положение,  --  сказал  он, оставив
открытым  рот  в знак  одобрения  собственной  шутки.  Затем он  снова  стал
серьезным и  продолжил:  -- Если он вам нужен, держите его у себя. Я не могу
отвечать за его безопасность, если он заберется в мою лабораторию еще раз.
     -- Как любой детеныш, он невежествен в отношении правильного поведения,
--  холодно  сказал Томалсс. -- Если  вы  будете игнорировать этот очевидный
факт  и  умышленно  злоупотреблять  этим,  то  я не могу  отвечать  за  вашу
безопасность.
     Чтобы  подчеркнуть решимость, он повернулся и унес  детеныша обратно  в
комнату. Одним глазом он наблюдал, как Тессрек смотрит ему вслед.


Глава 4

     Маленькая  уродливая  гусеничная  машина для перевозки  боеприпасов  со
звуком "пут-пут-пут"  остановилась возле немецких "пантер"  в лесу, севернее
Лодзи. Передний люк французской машины  -- трофея триумфальной кампании 1940
года -- открылся, и наружу выбрались двое мужчин. Они закричали:
     -- Эй, парни! Мы привезли вам подарки.
     -- Самое время, --  сказал Генрих Ягер.  --  У нас  осталось  всего  по
несколько снарядов в каждом танке.
     --  А  имеем  дело с ящерами, -- добавил Гюнтер Грилльпарцер. -- У  них
броня  настолько прочная, что нужно  долго  долбить в  одно и то  же  место,
прежде чем удастся ее пробить.
     Подвозчики снарядов заулыбались. На них были  такие же комбинезоны, как
и  у танкистов, но не черные, а полевые, серого цвета, полагавшиеся солдатам
на самоходных орудиях. Один сказал:
     --  Здесь  для  вас  новые игрушки  --  идею  переняли у ящеров и стали
выпускать для себя.
     Этого было достаточно, чтобы вокруг них собралась толпа танкистов. Ягер
бесстыдно  воспользовался преимуществами высокого звания, чтобы протолкаться
вперед.
     -- Что там у вас? -- потребовал он.
     -- Мы  сейчас  покажем, -- ответил парень  и  повернулся к товарищу. --
Давай, Фриц.
     Фриц снял белоснежный брезент, закрывавший кузов. Он нагнулся, поворчал
немного  --  видно,  возился  с чем-то  тяжелым  -- и  вытащил снаряд самого
странного вида, какой только видывал Ягер.
     -- Что за чертовщина?  --  спросили одновременно  не  меньше полудюжины
танкистов.
     --  Расскажи  им, Иоахим,  -- сказал  Фриц.  --  Я не  смогу  правильно
объяснить.
     -- Подкалиберный  бронебойный снаряд,  -- с важностью сказал Иоахим. --
Алюминиевая  рубашка сбрасывается сразу  после выхода  снаряда из ствола,  и
дальше летит один только сердечник. Он из вольфрама...
     -- В самом  деле? --  Ягер  насторожил уши. -- У  меня брат -- танковый
инженер, он рассказывал, что вольфрама не хватает даже для резцов.  А теперь
его применили для противотанковых снарядов?
     -- Я ничего не понимаю в резцах, герр  оберст, -- сказал Иоахим, и Фриц
торжественно покачал головой -- мол, он тоже. -- Но я  знаю, что эти снаряды
должны дать вам вдвое большую пробивную способность, чем обычные бронебойные
снаряды.
     -- Должны дать вам! -- передразнил Карл Мехлер, заряжающий Ягера.
     Заряжающие от природы наделены пессимистическим  взглядом на мир; когда
танк движется, они почти ничего не  видят и  не понимают. Их место -- на дне
башни,  они  выполняют  то,  что  прикажет  наводчик  и  командир.  Если  вы
заряжающий, вы никогда  не  знаете, что происходит  вокруг,  пока  снаряд не
попадет в вашу машину.  Секунду назад вы еще живы и здоровы,  а  в следующую
разорваны на дымящиеся куски.
     Мехлер продолжил:
     -- А каковы они в деле?
     Фриц и Иоахим посмотрели друг на друга. Фриц сказал:
     -- Их не отправили бы в фронтовые  части,  если  бы считали, что они не
будут действовать так, как обещано, согласны?
     --  Никто никогда  ничего не  знает,  --  сумрачно  сказал  Мехлер.  --
Какой-нибудь бедный  сопляк все равно  должен  стать подопытным кроликом. На
этот раз мы вытянули короткую соломинку.
     -- Хватит, Карл, -- сказал Ягер.
     Упрек был мягким, но  заряжающий умолк. Ягер  повернулся к  подвозчикам
снарядов.
     -- А  обычных бронебойных вы не привезли, на случай, если эти  окажутся
не такими прекрасными, какими их считают ребята на полигонах?
     -- Ох,  нет, герр полковник,  --  ответил Иоахим.  --  Что  подвезли на
поезде, то мы и доставили.
     Ропот в толпе танкистов  не  был похож на мятежный, но и  радости в нем
тоже не прозвучало.
     -- Ладно, у нас осталось  по несколько  снарядов прежнего  образца.  Мы
хоть знаем, на что  они  годятся и с чем не справляются. Скажите мне  только
одну вещь,  прямо сейчас, вы, двое! Может новый снаряд пробить лобовую броню
танка ящеров?
     Оба подвозчика печально покачали головами.
     --  Этого  я и  боялся,  -- ответил Ягер. --  Дело обстоит  так: каждая
машина ящеров,  которую нам удается подбить, обходится нам примерно  в шесть
-- десять  танков. Было  бы еще  хуже,  если бы наши экипажи не превосходили
ящеров  в  умении.  Но  мы  потеряли  так  много  ветеранов,  что  это  наше
преимущество  постепенно  уходит. Это положение  могло  бы  изменить орудие,
которое позволило бы нам встречаться с ними лицом к лицу.
     -- Круче  всего изменили  бы положение  бомбы, которые  они сбросили на
Бреслау и Рим, -- вклинился в разговор Гюнтер Грилльпарцер. -- И я знаю, где
ее надо взорвать.
     -- Где же? -- спросил  Ягер с любопытством. До  сих пор его наводчик не
проявлял интереса к стратегии.
     -- Лодзь! --  быстро ответил Грилльпарцер.  --  Прямо  в центр  города.
Взорвет всех ящеров и всех собравшихся там жидов, вот так вот!
     На руках  у него были перчатки,  поэтому,  вместо того  чтобы  щелкнуть
пальцами, он просто плюнул в снег.
     -- Не возражал  бы избавиться от  ящеров,  --  согласился  Ягер.  --  А
евреи... -- Он пожал плечами. -- Анелевич  сказал, что он не позволит ящерам
провести  контрнаступление  из  города,  и  он  добился  этого.  За  это  он
заслуживает доверия, если уж интересно мое мнение.
     -- Да, герр полковник.
     Круглое  мясистое  лицо наводчика  стало  печальным. Впрочем,  на  лице
Грилльпарцера  большую  часть  времени  сохранялось печальное выражение.  Он
знал, что с командиром полка лучше не спорить, но думать о евреях с теплотой
и добротой был не способен.
     Ягер посмотрел  на  остальных  танкистов.  Никто  не  возразил ему,  не
высказался против, но никто и не сказал доброго слова о евреях в  лодзинском
гетто.  Это обеспокоило Ягера. Он не  испытывал  симпатии к евреям,  но  его
охватил  ужас,  когда  он  узнал,  что  немецкие  войска  делали  с  ними  в
захваченных рейхом  областях. Он не хотел знать об этом, но, столкнувшись  с
подобными  фактами, не  стал  делать вид,  что слеп. Большинство  германских
офицеров, к его стыду, никаких угрызений совести не испытывали.
     Правда, именно сейчас ему не было нужды думать об этом.
     --  Разделим,  что  нам  привезли, --  сказал  он своим людям.  -- Если
получим дохлую свинью, будете есть свиные котлеты.
     --  Это  барахло способно  всех нас  превратить  в  дохлых  свиней,  --
проворчал Карл Мехлер, тяжело дыша.
     Тем не менее он получил свою долю новых снарядов и уложил их в зарядные
ящики "пантеры".
     -- Они ненормальные  какие-то,  -- проговорил он, вылезая из  танка. --
Выглядят странно. Раньше ничего такого у нас не было.
     -- Разведка  сообщает,  что одна из  причин,  которая приводит ящеров в
бешенство, состоит  в том, что мы продолжаем  получать новые изобретения, --
сказал Ягер. -- Сами ящеры не изменяются -- или изменяются незначительно. Вы
хотите быть такими, как они?
     -- Конечно,  нет, сэр,  но  я  не  хочу изменений к худшему, --  сказал
Мехлер. --  Эти  штуки  выглядят,  как сосиски,  торчащие  из  булки,  будто
какой-то инженер решил пошутить над нами.
     -- Внешний вид ни при  чем, -- ответил  Ягер. -- Если эти новые снаряды
не будут действовать так, как  ожидается, то чьи-то  головы полетят с  плеч.
Правда, испытывать их придется нам.
     -- Если  эти новые  снаряды  не будут действовать,  как  ожидается,  то
покатятся наши головы, -- сказал Карл Мехлер. -- Может быть, потом покатятся
и еще чьи-то, но мы этого уже не увидим.
     Мехлер был прав,  и Ягер  мог только  бросить ему укоризненный  взгляд.
Пожав  плечами,  заряжающий  забрался  в  башню.  Через  мгновение  за   ним
последовал Грилльпарцер.  Ягер тоже забрался в  танк  и откинул  люк  башни,
чтобы  стоя наблюдать за окрестностями. Водитель  Иоганнес Дрюккер  и второй
наводчик  Бернхард  Штейнфелъдт заняли свои места  в передней части  боевого
отделения "пантеры".
     Заработал  мощный  бензиновый  двигатель Майбаха.  Из  выхлопной  трубы
повалил вонючий  дым. Все  собравшиеся на поляне "пантеры",  "тигры" и Pz-IV
ожили. Ягер подумал: словно множество динозавров вздохнули в холодное зимнее
утро.
     Дрюккер поерзал  "пантерой" вперед и  назад, включая по  очереди первую
передачу  и задний  ход, чтобы разломать лед,  который намерз за  ночь между
катками  в  параллельных   рядах.  Проблема   со   льдом  была  единственным
недостатком подвески,  которая  обеспечивала плавный  ход даже  на  неровной
местности.  Временами даже  этот прием  с ерзаньем не  мог освободить катки.
Тогда приходилось разводить костер  и расплавлять  лед,  только после  этого
можно  было сдвинуться  с  места.  Вражеская  атака  в  такие  моменты  была
смертельно опасной [Про  ходовую часть "пантеры" мы уже писали. Созданная на
грани  технических   возможностей  того  времени,  она   обеспечивала  этому
переутяжеленному  танку  превосходную  подвижность,  но  ценой очень  низкой
надежности.  Достаточно сказать,  что  "пантера"  проходила  без  ремонта  в
среднем 80 км. Ломалось все. -- Прим. ред.].
     Но  сегодня  немцы были охотниками,  а не дичью --  по крайней мере,  в
данное время. Танки выползли с поляны. Их сопровождали несколько  самоходных
установок  и пара колесно-гусеничных транспортеров  с пехотинцами. Некоторые
пехотинцы были вооружены ручными противотанковыми ракетами -- еще одна идея,
позаимствованная  у  ящеров.  Ягер подумал,  не следует  ли  обратить на них
внимание своего  экипажа,  но  потом решил не беспокоить ребят.  Они  и  так
прекрасно делали свое дело.
     Против поляков, против французов, против русских танки  вермахта всегда
шли впереди пехоты, пробивая огромные дыры в обороне противника. Поступи так
в  поединке  с ящером --  и  твоя  голова наверняка покатится под  гусеницы.
Единственная тактика, которая время от  времени  позволяла оттеснить их,  --
комбинированные  операции с применением  разных родов оружия. Но даже в этом
случае земляне нуждались в большом численном преимуществе.
     Следов  противника пока не наблюдалось. Ягер вспоминал, сколько раз ему
повезло.    Слава    богу,    он    сумел    подбить    танк    ящеров    из
пятидесятимиллиметрового   орудия  Pz-III  еще  тогда,  когда  ящеры  только
спустились  на Землю,  и если  это не  удача,  значит,  удачи  на  свете  не
существует. С  тех пор  прошло почти два года, он все еще жив  и все еще  не
изувечен. Немногим так повезло в жизни.
     По мере продвижения  вперед лес редел. Ягер  обратился по радио ко всем
машинам:
     -- Остановимся на опушке леса, чтобы осмотреться.
     Вырвись сразу на открытый простор -- и получишь бойню.
     Пехотинцы в зимних белых маскхалатах соскочили со своих транспортеров и
как призраки двинулись  по покрытому снегом полю.  У двоих  за  спинами были
пусковые ракетные установки, также окрашенные  в  белый цвет, остальные были
вооружены автоматами МП-40. Ягер слышал, что Гуго  Шмайссер не участвовал  в
разработке этого оружия, но тем не менее автомат этот назывался "шмайссер".
     Из-за  амбара  застрочил  пулемет,  взбивая  фонтанчики снега.  Солдаты
вермахта  на открытой  местности залегли.  Танки  выпустили  по  амбару  два
разрывных снаряда, чтобы выгнать ящеров. Не прошло и десяти секунд, как один
из  этих  танков загорелся,  пламя и  дым вырывались из  люков, плясали  над
башней.
     У Ягера пересохло во рту.
     -- Танк ящеров! -- закричал он в микрофон рации.
     Все и так уже все поняли, но он должен был сказать это.
     -- Бронебойный,  -- приказал Гюнтер Грилльпарцер Карлу  Мехлеру. -- Дай
мне новый снаряд -- посмотрим, на что они способны.
     -- Если они вообще на что-нибудь способны, --  мрачно сказал Мехлер, но
вложил снаряд с алюминиевой рубашкой в ствол длинной семидесятимиллиметровой
пушки "пантеры".
     Грилльпарцер со звоном закрыл затвор.
     -- Дальность? -- спросил Ягер.
     -- Далеко, -- ответил наводчик. -- Больше пятнадцати сотен метров.
     Ягер хмыкнул. Впереди он не видел  подходящих мест  для укрытия танков,
но это не означало,  что их  нет вообще. Даже если танк противника один,  то
ударить по  нему  с флангов  скорее всего означало,  что  машины Ягера будут
подбиты одна за другой. Башни у танков ящеров имели силовой привод,  предмет
зависти Ягера.
     С другой стороны, прятаться бессмысленно.  Даже если он натолкнулся  на
последнюю машину из арьергарда ящеров, она может вызвать на его голову огонь
артиллерии  или даже атаку  вертолета, а то  и  двух. Вертолеты  ящеров с их
ракетами были сильнейшим противотанковым орудием, а с пехотой разделывались,
как с семечками.
     Амбар загорелся -- единственный результат попадания разрывных снарядов,
выпущенных немцами. Это дало  им передышку: дым скроет танки от глаз ящеров,
по крайней мере пока они меняют позицию. Нет,  из всех  возможных  вариантов
зайти  во  фланг танку  ящеров -- в конце  концов лучше, чем  оставаться  на
месте.
     Он взял правее амбара и  приказал "тигру"  повернуть  налево,  а Pz-IV,
идущему справа, велел двигаться прямо. И обратился к водителю своей машины:
     -- Давай, Ганс! Пора отрабатывать наше жалование. Вперед!
     -- Яволь!
     Иоганнес Дрюккер вывел машину на открытое пространство. Pz-IV выстрелил
в танк ящеров.  Его  орудие было немногим хуже,  чем  пушка "пантеры", но на
дальних дистанциях все же серьезно уступало ей.
     Снаряд свалил дерево позади Pz-IV. Когда  ящеры промахивались, причиной
обычно было их плохое зрение.  Вражеский танк выехал на открытую  местность.
"Тигр" выстрелил в него. Попадание было  точным,  но танк  ящеров  продолжал
двигаться. Просто нечестно, до чего же крепкими они были!
     Заговорила  их  пушка. С "тигра"  слетела башня, и снаряды  внутри  нее
взорвались, когда она ударилась о землю в пяти или шести метрах от подбитого
танка. Шасси  запылало. Экипаж  из  пяти  человек, видимо,  погиб  на месте.
Пехотинец  выпустил противотанковую ракету в машину ящеров. Он попал точно в
переднюю часть машины,  но броня у ящеров -- Ягер слышал, это была не просто
сталь  --  выдержала  удар кумулятивной боеголовки.  Пулемет стал нащупывать
дерзкого пехотинца.
     -- Дальность? -- снова спросил Ягер.
     -- Меньше пяти сотен метров, -- ответил Гюнтер Грилльпарцер.
     -- Водитель, стоп, -- сказал Ягер. -- Огонь!
     Из-за  того, что он  стоял, высовываясь из  башни,  вместо  того  чтобы
закрыться  внутри, звук выстрела  обрушился на  него, словно конец света. Из
жерла орудия вырвался язык пламени.
     Пламя и дым вырвались и из танка ящеров.
     -- Есть! -- закричал экипаж Ягера.
     Ягер  услышал,  как  затвор  защелкнулся  за  новым  снарядом.  Длинное
семидесятимиллиметровое  орудие  ударило снова  -- еще  одно  попадание!  На
машине  ящеров  открылись  люки. Пулемет с "пантеры"  бил  короткими точными
очередями.  Через  несколько мгновений три  ящера,  выбравшиеся  из  машины,
лежали  на  земле, их, так похожая  на человеческую, красная  кровь заливала
снег. Вражеский танк продолжал гореть.
     Гюнтер Грилльпарцер сказал очень серьезно:
     --  Герр  полковник, это  хорошие боеприпасы. Они  принесут  нам  много
пользы.
     -- Даже если они выглядят так странно? -- поддразнил его Ягер.
     -- А и пусть.
     * * *
     Западный ветер нес желтую пыль из Гоби. Тонкий слой пыли лежал на всем,
вы чувствовали ее вкус, облизнув пару раз свои губы.  Нье  Хо-Т'инг привык к
этому. Привычка, рожденная жизнью в Пекине и вблизи него.
     Майор Мори  тер  глаза. Пыль беспокоила  его. На приличном китайском он
спросил Нье:
     -- Итак, чего же вы теперь от меня хотите? Еще таймеров? Я слышал,  что
вы хорошо использовали последнюю партию.
     -- Нет. На этот раз -- нет, -- ответил Нье.
     Его первой мыслью было, что японский майор -- дурак,  если  думает, что
против ящеров можно применить один и тот же трюк дважды. Но восточный дьявол
не мог быть  дураком хотя бы  потому, что  сохранял  свои войска  длительное
время, против него  сражались и ящеры,  и  Народно-освободительная армия,  и
войска, лояльные гоминдановской реакционной клике, и китайские крестьяне.
     Так что же? Губы  Нье раздвинулись  в улыбке, которая изобразила скупое
удивление. Наиболее вероятным объяснением был расчет  майора Мори на то, что
китайские  партизаны  повторят  трюк  еще  раз   --  и  в  результате  будут
раздавлены. Мори это выгодно.
     -- Хорошо, а что же в таком случае? -- спросил Мори.
     Хотя  под  его   командованием  вряд   ли  было  больше  людей,  чем  в
партизанском  отряде,  он проявлял  обычное японское  высокомерие. Глядя  на
него,  можно  было   подумать,   что  под  властью   японцев  находятся  вся
северо-восточная  часть  Китая  и береговые  анклавы --  и  при желании  они
продолжат наступление, даже если не смогут удержать завоеванное.
     --  Сейчас  были  бы  полезны  артиллерийские  снаряды,  --  сказал Нье
задумчиво.
     -- Может быть, но от нас вы  их не получите,  -- сказал Мори. --  У нас
еще осталось  неск