аскрыться не  может,  а для  самостоятельной  работы в качестве
теоретика у него не хватает способностей. Гровс решил, что правильно сделал,
отослав Ларссена. Он надеялся, что в другом месте ученому будет лучше.
     -- Ханфорд, -- с досадой пробормотал Гровс.
     Тогда это казалось ему замечательной  идеей. Река Колумбия -- идеальный
источник охлаждения для атомного реактора, а восточная часть штата Вашингтон
находится достаточно далеко от ящеров.
     Но с того момента,  как Ларссен уселся на свой верный велосипед, многое
изменилось.  Проект  успешно  развивался  здесь,  плутоний  накапливался   в
реакторах грамм за граммом, началось сооружение третьего реактора.
     И дело не только в  этом. Гровс начал сомневаться в том, что им удастся
реализовать столь грандиозный  промышленный проект в  сонном  городке  вроде
Ханфорда,  не  привлекая  внимания  ящеров. Сомнения  стали  грызть  его еще
сильнее после того, как Токио исчез в ослепительной вспышке света и огромной
туче пыли, а  Корделл  Халл вернулся после переговоров с  ящерами и сообщил,
что ящеры поступят с центром американских ядерных исследований точно так же,
если обнаружат, что США продолжают ядерные исследования.
     Поскольку Ханфорд  являлся идеальным местом для  строительства атомного
реактора,  Гровс  опасался,  что ящеры догадаются,  какие работы  ведутся  в
городке.  В таком случае  город будет  стерт  с лица  земли.  Конечно,  если
подобные  опасения  возникнут  относительно  Денвера,  ящеры  без  колебаний
сбросят на него атомную бомбу -- а в Денвере проживает гораздо больше людей,
чем в Ханфорде. Большинство из них -- Гровс очень на это  надеялся -- ничего
не  знают о том, что неподалеку ведется производство атомной бомбы. Все  они
остаются заложниками: если ящеры раскроют тайну, их ждет смерть.
     Кроме  того,  жители города служат маскировкой. Ящеры много  летают над
Денвером, бомбят заводы по производству шин, кирпичей, мебели и оборудования
для   рудников  (некоторые  заводы   в  последнее  время  переключились   на
производство деревянных деталей для самолетов).  Соединенные Штаты нуждаются
во всем, что  они производят. Тем не менее Гровс не слишком переживал, когда
их бомбили. До тех пор пока ящеры  наносят удары по  этим  объектам,  они не
разрушат ничего существенного. И здесь в отличие от Ханфорда постройка новых
цехов не покажется ящерам странной.
     Даже если  Ларссен вернется и скажет,  что в Ханфорде настоящий рай для
проведения   атомных   исследований,  Гровс   решил,   что  Металлургическая
лаборатория останется здесь, к востоку от рая. Сборы и переезд отнимут очень
много  сил  и  времени,  не говоря  уже  о  том, что соблюдение  секретности
превратится  в почти невыполнимую задачу.  Уж лучше мириться с  недостатками
Денвера и пользоваться его достоинствами.
     -- А Ларссен страшно разозлится, -- пробормотал Гровс.
     Если  Ларссен, рискуя жизнью ради проекта  и страны, вернется обратно с
рекомендациями перенести центр исследований в  Ханфорд, вряд ли он  запляшет
от радости, когда узнает, что они решили остаться на прежнем месте.
     -- Будет чертовски плохо, -- сообщил Гровс потолку.
     Что ж,  если ему не понравится  решение генерала, пусть отправляется  в
Ханфорд в одиночку.
     Гровс вернулся  к  изучению  документов, от которых его оторвал Порлок.
Для  охлаждения атомных  реакторов  требовалось много воды  из  Черри-Крик и
Саут-Платт. Для выделения плутония из урана используются химические реакции,
для  которых  необходима   вода.  После  ее  использования  она   становится
радиоактивной.  Радиоактивный след  может привести к  Денверу  -- с  тем  же
успехом можно установить для ящеров плакат: БОМБИТЕ ЗДЕСЬ.
     Воду очищали мощные  фильтры  и справлялись со своей задачей достаточно
успешно;  счетчики  Гейгера,  установленные ниже  по  течению  за Денверским
университетом,  показывали,  что  уровень   радиации   не  превышает  нормы.
Стекловатa, диатомит и другие вещества в фильтре (в отчете следовало длинное
перечисление) через некоторое  время сами  становились радиоактивными. После
замены  их  следовало где-то прятать. Для захоронения  радиоактивных отходов
требовались свинцовые трубы и баки.
     Майор, написавший  отчет, жаловался,  что у него  не хватает свинца для
защиты  труб  и  баков.  Гровс  нацарапал  на нолях:  "В нашей  стране полно
серебряных рудников. А там, где есть серебро, можно найти свинец. Необходимо
решить эту проблему".
     Если  потребуется  реквизировать  свинец вне  города,  один только  бог
знает,  сколько на  это  уйдет  времени. Но если он  сумеет решить  проблему
местными средствами, ему  удастся контролировать процесс от начала до конца.
Он вдруг отчетливо представил  себе,  как жилось феодальным баронам, которым
приходилось производить все необходимое для жизни в своих владениях.
     Гровс улыбнулся.
     -- Удачливые ублюдки, -- проворчал генерал Гровс.


Глава 9

     Нога Дэвида Гольдфарба, обожженная ипритом,  мучительно пульсировала от
боли. Брюки лишь  на несколько  мгновений приподнялись над носками, когда он
пробирался сквозь  высокую траву возле  воронки от разорвавшегося снаряда  с
ипритом Этого оказалось достаточно.
     Он  задрал  штанину. Несмотря  на вязкую  мазь,  которой санитар смазал
пораженное место, опухоль и краснота не проходили Дэвиду  показалось, что  в
рану попала инфекция. Иприт -- отвратительная штука. Нога теперь будет долго
болеть.  Оставалось радоваться, что он был в противогазе,  когда  неподалеку
разорвался снаряд.  Мысль о том,  что  ему  пришлось бы  дышать  обожженными
легкими, заставила его содрогнуться.
     -- Что с тобой, летун? -- спросил Фред Стейнгейт.
     Он говорил  на  таком  невнятном йоркширском диалекте, что Гольдфарб  с
трудом  его понимал. Стейнгейт был  высоким  светловолосым  парнем и  скорее
походил на  викинга, чем на англичанина. Пулемет системы Стена в  его мощных
руках с толстыми  пальцами  выглядел, как пистолет.  Стейнгейт был настоящим
анахронизмом -- гораздо больше ему подошли бы  боевой топор и кольчуга, а не
грязная солдатская форма
     -- Надеюсь, я выживу, -- ответил Гольдфарб. Стейнгейт засмеялся, словно
Дэвид  сказал  что-то  смешное.  Похоже,  у йоркширцев  весьма  своеобразное
чувство юмора.
     -- Очень странно, что тебя не вернули обратно, -- заявил Стейнгейт.  --
Странно. -- Он повторил это слово, растянув его по слогам
     -- В Брантингторпе вряд ли что-нибудь останется после того, как ящеры с
ним разберутся, -- пожав плечами, сказал Гольдфарб.
     После  первой  атаки ящеров  на  военно-воздушную базу Бэзила Раундбуша
сразу же  посадили в боевой самолет, но приказа о  переводе Гольдфарба так и
не  пришло  Затем  ящеры  начали   бомбардировку  Брантингторпа  при  помощи
беспилотных летательных  аппаратов,  а когда  посреди  ночи бомба  угодила в
офицерские казармы, не осталось никого, кто мог бы отдавать Дэвиду приказы
     Пехотный командир с радостью взял Гольдфарба в свой отряд.
     -- Ты умеешь обращаться с оружием и знаешь, как выполнять команды, -- и
это дает тебе огромное преимущество перед  парнями, которые встали под ружье
совсем недавно.
     Гольдфарб  с  сомнением отнесся  к _такому_  преимуществу,  но не  стал
спорить с майором.  Он хотел только одного: побыстрее  вступить  в схватку с
врагом.
     Дэвид сделал неопределенный жест рукой и сказал:
     -- И  вот  мы приближаемся  к прелестному центру  культурной  и деловой
жизни Маркет-Харборо со всеми его красотами, которые...
     -- С чем? -- это Фред Стейнгейт.
     -- Со всем тем хорошим, что в нем есть, -- пояснил Гольдфарб.
     По  сравнению с Брантингторпом  Маркет-Харборо,  город  с населением  в
пятнадцать тысяч человек, действительно можно было  считать крупным центром,
хотя в нем едва ли нашлось бы что-нибудь интересное. Несколько раз Гольдфарб
приезжал сюда на велосипеде  -- Маркет-Харборо располагался  совсем  рядом с
Брантингторпом.
     -- В "Трех лебедях" даже сейчас подают очень приличное пиво.
     --  О да,  точно Теперь  я  вспомнил. --  На лице Стейнгейта  появилось
блаженное выражение -- А на рынке -- ну, возле школы -- можно купить маслица
на хлеб, если знаешь, к кому обратиться.
     -- В самом деле? -- Гольдфарб  не знал, к кому обращаться,  он даже  не
представлял себе, что такие люди там есть.
     Впрочем,  сейчас  слишком поздно  переживать по этому поводу, даже если
маргарин,  который  он  размазывал  по  хлебу,  по  вкусу  напоминал  смазку
двигателя ржавого грузовика.
     -- Да, так было. -- Фред Стейнгейт вздохнул. -- Интересно, что осталось
от  тех  мест?  --  Он мрачно  покачал головой. --  Могу спорить,  что почти
ничего. Вообще теперь мало что осталось.
     --  Красивые  места,  --  сказал  Гольдфарб,  вновь  показав  рукой  на
раскинувшийся  перед  ними  ландшафт.  Кое-где  на  зеленых  лугах виднелись
воронки  от  разорвавшихся  снарядов,  но   ящеры  до  сих  пор  не  трогали
Маркет-Харборо,  и  людям  еще  не пришлось  сражаться  за каждый  дом. -- Я
представляю себе, как всадники с собаками преследуют лису.
     -- Ну, я всегда  старался поймать  лису за хвост, если ты  понимаешь, о
чем я говорю, когда она принималась охотиться возле моего скотного двора.
     --  Тогда ты знаешь больше меня, --  признался Гольдфарб.  --  Охоту  я
видел только в кино.
     -- Похоже, здесь можно было хорошо порезвиться,  если  у  тебя  хватало
денег на  содержание лошадей, собак и всего прочего, -- сказал Стейнгейт. --
Ну, а я получал пару фунтов в неделю, поэтому мне не приходилось охотиться с
собаками.  --  Он  говорил  без  малейших  следов  злобы  или обиды,  просто
рассказывал  о том, как жил. Потом  Стейнгейт ухмыльнулся.  -- А теперь я  в
армии и  получаю еще  меньше,  чем  пара фунтов в  неделю.  Жизнь -- мерзкая
штука, приятель, не так ли?
     -- Не стану с тобой  спорить. -- Гольдфарб поправил  каску  на голове и
положил указательный палец правой руки на спусковой крючок пулемета Стена.
     Они вошли  в Маркет-Харборо, теперь дома стояли совсем  близко друг  от
друга. Хотя  ящеры не заняли город,  они  бомбили и обстреливали  его. Часть
снарядов могла не разорваться, и  Гольдфарбу совсем не хотелось наступить на
один из них.
     Многие  жители  Маркет-Харборо  бежали. Гольдфарб  не  сомневался,  что
немалая  часть населения  погибла  от  бомбежек  и  обстрелов.  Из  чего  не
следовало, что людей в  городе совсем не осталось. Наоборот, здесь скопилось
множество беженцев из центральных графств -- на юге все еще шли ожесточенные
сражения. Вокруг  старой  начальной  школы стояли  палатки,  другие  беженцы
разложили  одеяла  на земле. Именно здесь  Фред  Стейнгейт  покупал масло до
того, как ящеры вторглись в Великобританию.
     За последние несколько недель Гольдфарб видел много беженцев. На первый
взгляд, эти люди ничем не отличались от мужчин и  женщин, которые уходили на
север: усталые,  бледные, исхудавшие, грязные.  С  опустошенных лиц смотрели
потерявшие надежду  глаза. Впрочем, не все. Медсестры  в белом (у  некоторых
были лишь  красные  кресты  на рукавах) ухаживали за больными  с  ожогами от
иприта,  только  значительно  более  серьезными.  Другие  пытались облегчить
страдания людей с обожженными легкими.
     -- Отравляющие газы -- ужасная штука, -- заметил Гольдфарб.
     -- Да уж! -- энергично закивал Стейнгейт. -- Мой отец воевал во Франции
во время прошлой войны, он говорил, что страшнее ничего не было.
     -- Глядя на беженцев, я готов с ним согласиться.
     Гольдфарба тревожил тот факт, что Англия стала использовать отравляющие
вещества  против  ящеров --  и  не  только  из-за  того,  что  он сам от них
пострадал.  Его кузен  Мойше Русецки  рассказывал  о лагерях в  Польше,  где
нацисты испытывали отравляющие газы на евреях. Как можно после этого считать
газ легальным оружием, Гольдфарб не понимал.
     Но Фред Стейнгейт сказал:
     --  Если  он убивает  проклятых ящеров,  мне плевать на  все остальное.
Навоз -- грязная штука, но он необходим для сада.
     -- Верно, -- признал Гольдфарб.
     Когда в  твою страну вторгается враг, ты  делаешь все,  чтобы заставить
его уйти, а с  последствиями будешь разбираться потом, после  победы. А если
ты   потерпишь  поражение  сейчас,  у   тебя  вообще  не  будет  возможности
тревожиться о морали. После таких рассуждений применение газа уже не кажется
бесчеловечным. Во всяком случае, Черчилль принял именно такое решение.
     -- Ты прав, мы живем в ужасном мире.
     -- Кажется, здесь находились "Три лебедя"? -- спросил Стейнгейт.
     -- Да, здесь, -- грустно ответил Гольдфарб.
     Раньше на  гостинице  красовалась  эффектная вывеска,  выкованная еще в
восемнадцатом веке. Теперь в  канаве валялись ее  куски.  Снаряд  разорвался
возле двери, все стекла были выбиты.
     -- Проклятье!
     -- Однако они продолжают работать, -- заметил Стейнгейт.
     Похоже,  йоркширец  не   ошибся.  Здание  не  производило   впечатление
заброшенного; кто-то повесил одеяла на месте дверей.  Они увидели человека в
кожаном  фартуке бармена, который выскользнул наружу,  чтобы посмотреть,  во
что превратился Маркет-Харборо.
     Увидев грязную форму Гольдфарба и Стейнгейта, он поманил их рукой.
     -- Заходите, парни, я угощу вас пинтой пива.
     Они переглянулись. Конечно, идет война, но пинта есть пинта.
     -- Тогда разрешите мне купить пинту для вас, -- ответил Гольдфарб.
     Владелец бара не стал отказываться и поманил их внутрь.
     В камине уютно потрескивал огонь. Владелец с профессиональной ловкостью
налил три пинты.
     -- Полкроны за мной, -- сказал он.
     Если  учесть положение, в  котором находилась  Англия,  цена  оказалась
вполне  приличной. Гольдфарб засунул руку в карман и выудил два шиллинга. Он
продолжал  искать   шестипенсовик,  когда  Фред  бросил  монету  на  стойку.
Гольдфарб хитро взглянул на него.
     -- Решил сэкономить?
     --  Именно.  --  Приподняв  светлую  бровь,  Стейнгейт  взял  кружку  и
отсалютовал бармену. -- На лучшее я и не рассчитывал. Вы сами его варите?
     --  Приходится,  --  кивнул  хозяин.  -- Не  успел  получить  очередные
поставки перед появлением ящеров, а теперь  -- ну, вы лучше меня знаете, что
происходит теперь.
     Многие  владельцы баров  и гостиниц начали сами варить пиво. Гольдфарбу
приходилось  пробовать домашнее пиво. Иногда оно получалось  превосходным, а
порой больше напоминало лошадиную мочу. А это... Он задумчиво облизнул губы.
Пожалуй, "на лучшее я и не рассчитывал", как сказал Фред Стейнгейт, -- самая
правильная оценка.
     Кто-то  отодвинул  одеяла  и вошел в  "Три  лебедя". Гольдфарб смущенно
сглотнул, увидев майора Смайзерса, офицера, который помог ему начать карьеру
пехотинца.
     Смайзерс,  невысокий, коренастый  человек,  наверняка быстро набрал  бы
лишний вес, если бы питался получше. Он провел рукой  по редеющим, песочного
цвета волосам. Гольдфарб ожидал, что майор рассвирепеет,  обнаружив, что его
солдаты пьют пиво.
     Однако Смайзерс легко приспосабливался к обстоятельствам -- в противном
случае  он гораздо  серьезнее отнесся бы  к  синей  форме  военно-воздушного
флота, которую носил Гольдфарб.
     -- И кружку для  меня, приятель, -- только и сказал майор,  обращаясь к
хозяину. А Гольдфарбу  и Стейнгейту посоветовал: --  Пейте побыстрее, парни.
Мы должны двигаться дальше.
     Дэвид  Гольдфарб  допил  свою  кружку в три  глотка  и  поставил ее  на
потемневшую от сигаретного дыма стойку бара,  испытывая облегчение -- он  не
ожидал от майора такой  терпимости.  Стейнгейт  не слишком торопился, однако
прикончил свое пиво раньше Смайзерса.
     -- Двигаемся дальше -- видит бог, мне это нравится!
     --  В  Нортэмптон, --  удовлетворенно уточнил Смайзерс и слизнул пену с
усов. --  Перед  нами поставлена трудная задача; там находится крупный отряд
ящеров, который защищает город  по периметру, к тому  же имеются  сторожевые
заставы к северу  от  города  -- линия их  обороны  проходит через Спраттон,
Бриксворт и Сколдуэлл. -- Он допил остатки своей пинты, вновь слизнул пену с
усов и покачал головой. --  Несколько забытых богом деревушек,  о которых не
слышал никто, кроме людей, которые там живут. Но  теперь  они  появились  на
карте.
     Майор   не   шутил:   он   достал   карту   из   походной    сумки   --
военно-топографические  съемки  --  и расстелил  ее  на  стойке  бара  перед
Гольдфарбом и Стейнгейтом. Гольдфарб  с  интересом принялся изучать карту --
поражала точность деталей, он сразу представлял себе радарный портрет земли.
Казалось,  на  карте  изображено  все,  кроме  разве  что  коровьих  следов.
Бриксворт располагался вдоль главной  дороги, ведущей от  Маркет-Харборо  до
Нортэмптона; Спраттон и Сколдуэлл -- на флангах.
     -- Мы сделаем вид, что атакуем в районе Спраттона. Но наши главные силы
ударят между Бриксвортом  и Сколдуэллом,  -- сказал майор Смайзерс.  -- Если
нам удастся вышвырнуть ящеров из Нортэмптона, их позиция к северу от Лондона
станет  уязвимой.  -- Он взглянул на  противогазы, болтавшиеся на  поясах  у
солдат. -- Вы сменили фильтры у противогазов?
     -- Да, сэр, -- одновременно ответили Гольдфарб и Стейнгейт.
     Гольдфарб поцокал языком. Из слов майора следовало, что англичане вновь
собирались травить ящеров ипритом.
     -- Сэр, а как обстоят дела к югу от Лондона? -- спросил он.
     --  Насколько  мне  известно, не  слишком хорошо.  --  Смайзерс  сделал
гримасу, словно  у него  появился  неприятный  вкус во  рту. --  Они послали
больше  людей  -- точнее,  ящеров,  -- и  им  удалось  продвинуться  вперед.
Несмотря на газ, они продолжают наступление с юга и с юго-востока. Я слышал,
что они намерены обойти Лондон с запада, чтобы соединить свои силы. Не знаю,
правда это или нет, но для нас будет очень плохо, если они добьются своего.
     -- Из того, что дела идут хорошо в одном месте, еще не следует, что и в
остальных все  в порядке,  -- сказал Фред  Стейнгейт.  Он вздохнул. -- Очень
жаль.
     Майор Смайзерс сложил карту и убрал ее в полевую сумку.
     -- Нам пора, -- сказал он.
     Гольдфарб неохотно последовал за ним.
     Неподалеку от Маркет-Харборо они прошли мимо батареи семнадцатифунтовых
орудий,  которые  вели  огонь  по  ящерам,  засевшим на  юге.  Артиллеристы,
обслуживающие  пушки,  были  голыми  по пояс,  но  никто  из  них не  снимал
противогазов.
     --  Они  стреляют снарядами с отравляющим газом, -- сказал  Гольдфарб и
невольно отошел от орудий подальше.
     Если один из снарядов случайно разорвется, это ему не слишком  поможет,
но он ничего не мог с собой поделать.
     После того  как  орудия дали  три залпа,  артиллеристы  прицепили их  к
грузовикам и быстро сменили позицию. За несколько минут они переместились на
двести ярдов и вновь открыли огонь.
     Майор и его солдаты едва успели отойти от  прежних позиций батареи, как
на нее обрушились вражеские снаряды. Гольдфарб залег  в  воронке.  Стейнгейт
немного опоздал и свалился на Гольдфарба.
     -- Ой! -- простонал Гольдфарб -- Стейнгейт больно ударил его коленом по
почкам.
     --  Извини,  -- проворчал Стейнгейт.  --  Мерзавцы времени  не  теряют,
верно?
     --  К тому  же их точности можно  позавидовать, --  ответил  Гольдфарб,
пытаясь устроиться поудобнее. --  Они  с самого начала стреляли  практически
без промаха. Меня бы не удивило,  если  бы мне  сказали,  что на их  орудиях
имеются радары.
     Он не знал, как решается такая задача, но другого объяснения точности и
быстроте ответного огня не находил.
     Фред Стейнгейт заворочался  рядом с Гольдфарбом,  лучше  его соседу  не
стало.
     -- А что такое радар? -- спросил он.
     -- Не имеет значения. Я слишком много болтаю.
     Вражеские снаряды перестали  падать. Гольдфарб  выбрался из воронки. За
ним  последовал  Стейнгейт  и с любопытством посмотрел на оператора радарной
установки, который почувствова